Нужно опасаться инвалидов

Санса и Арья сбегают, и он просто надеется, что с ними все будет в порядке, когда он поскальзывается на полу. Очевидно, андроидов слишком много, и они непростые: крепче, умнее и сильнее, словно они не куча шестеренок и систем. Он пинает одного из них наотмашь, пытается подняться, но, честно, уже не соображает. Тело болит, а голова раскалывается, потому что еще по пути к Сансе и Арье его здорово успели приложить об стенку. Последние мозги отшибли. Осталась одна установка: задержать роботов, пока Старки не сбегут. Он снова встает, машет заточкой туда-сюда, распарывая кожу сверху и силикон снизу. Его пытаются схватить, он стремится их задержать, пока не отходит окончательно к выходу, прижимаясь спиной к двери и жмурясь, когда те подходят близко. Его собираются добить, и он вздыхает поглубже, набирая кислород в легкие, словно перед заплывом. И он ныряет в битву и застревает там, как в пучине. Он чувствует себя кракеном, который тащит корабли на дно, и одновременно каракатицей в банке — узкой и неудобной, где он не может расправить щупальца и вынужден тесниться среди узких стеклянных стенок. Он тонет и тонет, а воздуха все не хватает. И у него уже перед глазами тьма, и только где-то в углу горит свет, когда его утягивает на дно. Только кровавые пузырьки летят куда-то вверх. Он сделал все, что мог, пока не опустился окончательно, остывая в иле. Кислород врывается ему в легкие, заполненные водой, и он отхаркивается, сплевывая кровь. Его вытягивают на поверхность, и Теон распахивает глаза.  — Ну привет, — весело машут с боку. Он медленно переводит взгляд. Вокруг подсохшие пятна крови, пахнет гнильцой, валяются андроиды и человеческие тела. У Теона задрожали губы. Ему все-таки не приснилось. Разрыдаться от отчаянья ему не дал парень, сидящий на сломанном андроиде.  — Тебя было тяжеловато найти среди всей этой кучи мертвецов, но я постарался, — осведомил его юноша и покрутил тело, лежащее у него на руках. На мгновение Теону показалось, что юноша держит Рикона, но, приглядевшись, он расслабленно выдохнул, поняв, что это другой мальчишка.  — Ч-что… — голос вышел хриплым, и он попытался откашляться. — Кто…кто ты такой?  — Я? Попробуй угадать. Теон поморщился: он ненавидел гадать. Ему все равно пришлось приглядеться, ибо стоило узнать, кто этот чудик. У этого ненормального оказалась широкая отъевшаяся рожа, хищно посаженные рядом глаза с блеклой мертвой радужкой, островатые зубки и черные волосы с завитушками. Никого такого Грейджой вспомнить не мог, но сразу было видно по внешности, что тот с севера: бледный и курчавый, крепко сбитый и одетый в многослойную одежду.  — Ты…с севера.  — Ого, твои анализаторские способности поражают меня, — говорит незнакомец и ощупывает детское мертвое лицо. — С другой стороны копаться в детских мозгах так себе идея: они слишком нежные, но при этом не нужно много силикона…  — Ты кто-то… — Теон ляпает первую попавшуюся фамилию. — …из Карстарков? Этот тип смеется, и смех у него хоть и звонкий, а какой-то мертвый и холодный, не такой, как у Брана или Сансы — звон сосулек на ветру. Нет, этот хохот отдавал окоченелостью — ломка остывшего тела, хруст и чавканье, скальпель, слишком громко отложенный на поднос. Теон почувствовал, как с виска стекла капля пота. Черт, ему что, страшно?  — Ну, ладно, пусть из Карстарков, — пожал плечами юноша, скинул с себя мальчишеский труп и поднялся с места, потягиваясь. — Если я не ошибаюсь, то мне повезло. Я еще не видел пиратов. Он присел на корточки и потянулся к Теону. Тот отшатнулся. Эта смерть в человеческом облике не должна была к нему притронуться! У него кругом идет голова, а желудок так резко сводит, что его выворачивает прямо перед этим парнем. Он попал ему на обувь, но незнакомец даже бровью не повел. Теону же с трудом хватило сил немного отползти, чтоб позорно не упасть в свою же блевоту. Ему так плохо, что на юношу-смерть он не обращает внимание. Он и тогда подождал, и сейчас подождет. Или нет. Его больно пинают в бок, и он скулит, как собака. Смерть снова садится перед ним.  — Нет, нет, нет… — бормочет Теон и качает туда-сюда головой. Пусть Смерть не трогает его, пожалуйста. Он не хочет оказаться в морге, он не хочет, чтоб его окоченевшее тело рвали на части, он не хочет, чтоб его резали скальпелем.  — Хватит вертеться, — раздраженно звучит голос Смерти, и он все-таки хватает Теона. И пальцы у него холодные и шершавые, словно покрытые мелкими шрамами.  — Я не знаю, как выглядят пираты, — морщится Смерть. — Знаю, что вы вечно тырите андроидов, взламываете базу данных и часто так крадете бешеные бабки. Тебе не стыдно?  — Н-нет. Смерть вздыхает, словно Теон его разочаровал.  — Еще и наблевал. Вонючка. Грейджой не понимает. Если честно, ему бы показалось, что этот парень определенно сбрендил, раз обзывается и ведет себя, как ребенок, но, натыкаясь взглядом на мертвые глаза, ему становилось не по себе.  — Я… Закончить ему не дает веселая ритмичная мелодия. Смерть достает розовый телефон, досадливо кривится и проводит по экрану пальцем.  — Алло? Да, Теон Грейджой. Да-да! Тут больше никого такого нет, — он хмурится. — Живой, только у него сотрясение. Башка вся в крови, толком не разобрать. Хорошо, ладно, я понял. Смерть сует девчачий розовый телефончик в карман черных брюк из синтетики. Он весь в черном, только красная серьга поблескивает в ухе.  — Поднять Теона Грейджоя, — приказывает он, а сам отходит, пиная камушки, попадающиеся на пути. Теон чувствует, что готов блевануть еще раз, когда к нему подходят те самые андроиды, что вторглись в Винтерфелл. Такие же в черных костюмах без различительных номеров. Грейджой не видит никаких надписей, но сразу понимает, что этот парень и андроиды — заодно. Он пытается вяло вырваться, а в итоге снова плюется желчью, когда его поднимают и закидывают на плечо. Так он может созерцать разоренный, медленно горящий Винтерфелл. Смерть замедляет шаг, и Теон видит его вверх тормашками.  — Я, кстати, забыл представиться. Точнее, я представлялся, но ты, наверное, не услышал или вырубился, — всплеснул руками Смерть, неспешно идя рядом, и Теон впился в него глазами.  — Я Рамси Болтон, приятно познакомиться. Так вот как зовут саму Смерть. *** Рамси прикрепляет к Теону тонкий металлический ошейник перед тем, как войти в Дредфорт.  — Только дернись, и твои кишки намотаются на люстру, — предупреждает его Болтон необычайно серьезный. Теон, если честно, еле стоит. Ему и дернуться тяжело, потому он позволяет себя покорно тащить. Позор. Если бы его видели Старки…которых уже, наверное, и нет на свете. В Дредфорте удивительно тепло, и Теон не удерживает расслабленного счастливого вздоха. В остывающем замке Винтерфелла у него полностью обмерзло все тело, радующееся сейчас теплу, как никогда. Теон сверлит затылок Рамси. Смерть ведет его в Пекло. У лорда Дредфорта овальное лицо, мелкая щетина, близко посаженные круглые глаза и нахмуренные брови. Лорд Дредфорт носит черный синтетический костюм и кожаной курткой сверху, и его взгляд заставляет Теона покрыться мурашками. Рамси похож на лорда Дредфорта, только у него совсем мертвые глаза, а улыбка чистая и детская. Возможно, Смерть и должна сочетать в себе подобные противоречия.  — Да, это Грейджой, — рассмотрев его, заключает лорд Дредфорта. Его зовут Русе Болтон, и Робб вечно называл его Белым Ходоком. Старк уверял, что возле него он ощущает себя как-то не так. Теон не понимает до сих пор, что означает это «не так». Отец Рамси страшный, но лорд ведь не страшнее самой Смерти.  — Что мне с ним делать? — уточнил Болтон. — Мне хватает материала. Не вижу смысла умерщвлять Вонючку. Теону захотелось посмеяться. Он буквально уже мертв. У него ничего не осталось.  — Вонючку? — скептически переспросил Русе, но сразу же отмахнулся. — Напиши Грейджоям, что у нас их сын, в доказательство кинь пару фотографий. Ты знаешь. Убьешь его раньше времени, и я сам тебя разберу по кусочкам. Рамси сглотнул, но кивнул понятливо и развернулся на пятках. Теон прикрыл глаза, стараясь сдержать разгоревшийся огонек надежды. Возможно, еще не все потеряно, и его семья…спасет его. *** До этого Теон чувствовал себя спокойно, но когда его притащили в кристально белую, словно безмерную, комнату, приставляя к стене, откуда мгновенно вылезли и защелкнулись ремни с креплениями, до него дошло, что все до этого было только началом. Он орет во всю глотку. Утонувший Боже, ему так больно. Теону не было так больно, когда он один раз грохнулся с лестницы. Теону не было так больно, когда он врезался в тела андроидов. Теону не было так больно, когда его вырвало желчью. Теону не было так больно, когда ему пнули по ребрам. Рамси привел его сюда. Рамси дал ему таблетку для усиленной регенерации, заботливо обмотал голову и подставлял ведро, когда его рвало. Рамси подождал, пока большая часть его сотрясения заживет. Рамси пришел, достал лезвие на небольшом скальпеле и начал резать ему палец. Теон орет ему в ухо, кричит и бьется. Это хуже, чем все, что с ним случалось, а он даже рукой пошевелить не может. Он полностью раскрыт, и ему так страшно от этого, что его колотит. Рамси цокает языком.  — Знаешь, мне даже не особо нравится белый цвет. Один плюс — здесь лучше видно кровь, — говорит он, и Теон его даже не слушает. Он слишком занят тем, что орет Болтону в ухо, пока тот не сует в руку карман, доставая платок и впихивая его затем Теону в рот.  — Не кричи так, ты устанешь, — хмыкает Рамси. — А мы тут надолго.