мелким стеклом

глупое привет, микки, успевшая уже надоесть глупая пицца и глупый ашер с дурацкой улыбкой на глупом лице, на которого у микаэллы ни сил, ни времени. в нос ударяет запах пепперони, горячего сыра и острого фирменного соуса. микаэлла едва слышно вздыхает. вперившись напряжённым взглядом в строчки перед собой, она пытается всем своим вниманием сконцентрироваться на основных положениях правовой этики, а получается только на бестолковых комментариях ашера по поводу и без, вымученно-неестественных смешках оливера (которые уже вроде что-то привычки и иногда невпопад, потому что он скорее всего даже не вникает в шуточки миллстоуна) и на капризничающем наверху кристофере. лорел – по ощущениям, и это вряд ли очень далеко от правды – битый час пытается его успокоить и уложить спать, но судя по тому, что доносится из их спальни, успокаивать скоро придётся её саму. листы с конспектами трещат под натиском побелевших пальцев микаэллы. между висками словно натянута тонкая струна, которая вот-вот – и лопнет. стук клавиатуры оливера. плач ребёнка. неосязаемая тяжесть надвигающегося со сверхзвуковой экзамена. причмокивания жующего кусок пиццы ашера. микаэлла отсчитывает секунды до взрыва. и прежде, чем он случится, она откидывает листки на диван, хватает упавшего на пол любимого плюшевого жирафа кристофера и спешно ретируется из гостиной, вбегая по лестнице. между лопатками вслед оседают удивлённо-недоумевающие взгляды. но. теория большого взрыва – это не про микаэллу. (разве что в параллельной вселенной, которую ещё не коснулась изуродованная деформация времени и пространства) лорел тихо мурлычет на испанском, склонившись над кроваткой, когда микаэлла бесшумно заглядывает в приоткрытую дверь. лёгкий полумрак скапливается в комнате невидимым туманом и едва осязаемым флёром отчаяния. невидимым, неразличимым, безмолвным до грудного спазма, но настолько тягучим, что хочется закрыть глаза. и больше никогда не открывать. – muchas gracias, – на автомате устало тянет вверх уголки губ лорел, когда микаэлла отдаёт ей мягкую игрушку. – por favor. из всех знакомых лорел у микаэллы самое чистое произношение (спасибо врождённому упорству и бессонным ночам за учебниками и разговорниками), и это немного возвращает её к реальности. микаэлла здесь, и это словно молчаливое напоминание о том, что плечо, в которое можно уткнуться, когда становится слишком невыносимо больно и страшно, всегда рядом. будто бы тихое – я тут. я с тобой. (всегда) лорел укладывает жирафа рядом с сыном и, облокотившись на стенку кроватки, поглаживает его по голове. прижав к себе игрушку, кристофер прикрывает сонные глаза, но девушка всё равно не уходит. хотя микаэлла видит, как она хочет спать. как она хочет хотя бы просто сесть и наконец выдохнуть. но. в сгущавшихся сумерках микаэлла, приобняв рукой, тихо целует лорел в затылок и шепчет ломанное: – lo siento. мне жаль, говорит микаэлла, хотя её вины нет ни в чём. мне жаль, просто потому, что всё так вышло. мне жаль. лорел не отвечает ничего. а микаэлла слышит мне тоже. мне тоже невыносимо жаль.