15 оттенков красного

Грантер был чертовски красив в своем счастье и непривычно восхитителен в своем забвении. Он едва сдерживал смех во время разговора, будто сумасшедший, сумасшедший, который ждал этого безумия всю жизнь. Улыбка согнала с лица омрачающие тени - он словно сорвал старую кожу и зажил новой жизнью, не омраченной прошлым. Самое ужасное, что можно было сделать, - вернуть отодранную кожу на место. Что Мариусу и придется сейчас сделать. Он пытался поймать взгляд зеленых глаз, которые сейчас, казалось, не видели ничего – в них намертво закрепилось одно лицо – лицо, которое заставляло самого циничного и недоверчивого человека в Париже поверить и довериться столь безрассудно, что казалось, будто эта вера окупала все предыдущие разы. И этой вере было суждено разбить его окончательно. Черепки со сколотыми краями – то, из чего Грантеру приходилось себя складывать заново и заново после каждого визита отца, после каждого окрика матери, не верящего в сына, после каждого презрительного взгляда Анжольраса, - превратятся в пыль, столь мелкую, что она смешается с воздухом в мгновение ока. Но он обязан. Он делает доброе дело. Хватая возбужденно крутящегося вокруг него Грантера за руку, Мариус меньше всего был уверен, что ЭТО – доброе дело. - Грантер. «Сейчас я собираюсь разбить тебя». - Что у тебя с Анжольрасом? «Намечаю взглядом траекторию удара». У Грантера поднялась бровь, но глаза продолжали смеяться: он будто и не был удивлен, он будто хотел, чтобы этот вопрос был задан, он будто хотел, чтобы все знали. И все знали. - А что, уже пошел слушок? Какие люди все-таки мелочные, прозорливые, пронырливые, неспособные… - Что у тебя с Анжольрасом? У Мариуса задрожал голос, но он строго приказал себе не впадать в истерику. Сегодня не его трагедия. И он надеялся, что в подобной пьесе ему никогда не достанется главная роль. - Ты как-то уж слишком интересуешься моей личной жизнью, - в голос Грантера закралась нотка недоумения, - но я удовлетворю твое любопытство. У меня с ним все. Мариус закрыл глаза. «Прицеливаюсь». - Все началось, когда он тогда зашел на счет флага, помнишь? Мы провели какое-то время вместе, вроде, совсем ничего, но для меня… - Это… «Запрокидываю руку, чтобы все произошло быстро, без трещин и отламывающихся по одному кусков». - ….а потом еще вернулся мой отец, и Анжольрас видел, он поддержал меня, он приютил меня, и я не знал, чем это кончится, но… - Это все был спор, Грантер. «В пух и прах». - Все было… Что? - Ваши отношения с Анжольрасом - это фальсификация. Сontrefaçon, Грантер. «Я чувствую, как ты ломаешься под моими словами, моим взглядом, который я изо всех сил хочу сделать не сочувствующим». - Что за бред? Ты… Ты не можешь знать, - он пытается смеяться, но я вижу, как плохо у него это выходит, - тебя там не было. - Да, - согласился тот. - Но будь я с тобой, я бы этого и не узнал. Сузившиеся зрачки и пот на лбу. Он не верит. Он не хочет верить. - Я был в кафе. Там был Курфейрак и… Другие. Я слышал их разговор. Не думаю, что Анжольрас хотел причинить тебе вред. Он проиграл в компании в карты, а ты знаешь расценки. - Анжольрас не играет в карты! – почти крикнул Грантер дрожащим голосом – последняя соломинка, за которую может ухватиться утопающий. - Ты будто не знаешь Курфейрака, сам дьявол возьмется за карты, если этого захочется ему. Грантер слишком хорошо знал Курфейрака. Слишком хорошо, чтобы не знать, насколько ненависть последнего велика и на что он был способен, чтобы отыграться. Пару замечаний в его сторону, львиная доля иронии, пара недодрак за кафе, личные мотивы (о да, он видел желание в глазах Курфейрака, когда он смотрел на лидера, – видел потому, что такое же желание бушевало и в нем) - и вот он, он и его расплата. Люди сами создают худших своих врагов. Грантер зажмурился. Его рука непроизвольно сначала накрыла губы, вторая впилась в волосы, и Мариус видел, что он сжал их в клочок так сильно, что кожа на лбу побелела. - Я знал, что такой, как он, никогда не сможет захотеть себе такого, как я. «Я уничтожил того, кого любил. Браво». - Грантер. Тот убрал руки от лица и поднял взгляд. На Мариуса уставились два потускневших пустых колодца, а пришитая к коже старая маска удивительно идеально легла на место. - Я уверен, что Анжольрасу будет очень жаль. - А это имеет какое-то значение? Грантер пошатнулся и прислонился к стене. - Ты бледный, как смерть. Ты в порядке? Черт-черт-черт. Это самый дурацкий вопрос, что он мог задать. - О да. Я в порядке. В полнейшем, нахрен, порядке. - Что… Что будешь делать? - Ответ «вышибу себе мозги» тебя устроит? - Грантер, оно того не стоит, - Мариус пытался звучать последовательно и логично, начиная опасаться, не вздумается ли Грантеру действительно наделать глупостей. - Тебе нужно, я даже не знаю, отвлечься..? Грантер посмотрел на него как на умалишенного. - Оно того стоит, ты сам знаешь. - После того, что произошло? Я так не думаю. - Знаешь, чего я никак не могу понять? – спросил тот, даже не вникая в то, что пытался донести до него собеседник. - Откуда Анжольрас знал, как нужно себя вести? В плане, если он не…. Он сглотнул и сжал кулаки. - Если он ко мне ничего не чувствовал. Мариус недоуменно уставился на него, не особо понимая мысль. - Смотри, - устало начал Грантер, по стенке съезжая на землю, - я хорошо знаю Анжольраса, его привычки, манеру поведения. Он же вообще идиот во всем этом, понимаешь? Мариус, сев рядом, кивнул, предлагая ему продолжать. - На самом деле, я не особо хотел об этом задумываться, думал, может, оно идет от сердц… Неважно, что там думалось моему воспаленному мозгу, но откуда он знал, что сказать, как повести себя, когда… Он запнулся. - Когда что? Их взгляды пересеклись, и Грантер поспешно отвел взгляд, дав ответ, не открывая рта. - Нет, - выдохнул Мариус, - вы же не…? - Да какая теперь разница? – разбито продолжил Грантер, уставившись на ползущего по его ботинку муравья. - Неужели, это ВСЕ тоже придумал Курфейрак? С такой фантазией ему бы книги издавать, а не сценарии розыгрышей придумывать. Они сидели в молчании под чьим-то домом, из которого доносились крики детей и окрики их матери. Оставалось надеяться, что сейчас ей не вздумается выйти во двор, иначе вид двух парней, прислонившихся к стене ее дома, вряд ли ей понравится. - Я должен узнать, правда ли это. - Что? – опешил Мариус, кидая на Грантера ошарашенный взгляд. - С ума сошел? Ты собираешься идти в кафе? Сейчас? - К черту кафе, - сквозь зубы выплюнул Грантер, - мне нужно услышать это непосредственно от него. Мариус не был уверен, что это было хорошей идеей. Мариус уже ни в чем не был уверен. Ему хотелось, чтобы все поскорее встало на свои места: его жажда перемен удивительно контрастировала с его консервативностью. - Ты думаешь, - осторожно поинтересовался он, раскачивая вперед-назад, - это что-то изменит? - Безусловно, - отозвался парень, - я буду уверен, что это правда, не мучая себя надеждами вроде «может, ты ошибся» или «это все просто сон». - А ты знаешь, где он? - Догадываюсь, - холодно кинул Грантер, поднимаясь одним резким рывком. - Наверное, обсуждает с друзьями, как ловко они обвели меня вокруг пальца. Мариусу хотелось сказать, что это совсем не в духе Анжольраса, и вряд ли бы он вообще пошел на это, будь у него выбор, но потом вдруг вспомнил, что вчера ему бы и в голову не пришло, что их лидер затеет спор, разбивший сердце его друга. Поэтому он решил промолчать. *** Анжольрас чувствовал, что делает все не так. Что ему об этом сказало: зашедшее за тучу солнце, ветер, подувший с севера или собственная кровь, бурлящая в жилах, он понять не мог. Но что-то неумолимо приближалось, уже на расстоянии руша все, что он построил за это время. Он еще не знал масштабы этих перемен. Казалось, сейчас происходило что-то, чего он ждал настолько долго, что уже даже забыл, зачем он этого ждал. Что случилось с Анжольрасом? Анжольрасом, что рисовал схемы зданий при свете свечи в три утра? Анжольрасом, что проводил тайные собрания, вселяя в сердца уверенность в будущем, а в головы мысль о том, что нужно бороться? Анжольрасом, что верил, что Франция должна быть освобождена от оков, что ее спасет только революция, и именно он должен стоять на передовой на баррикадах? Что за парня он видел в отражениях стекол местных булочных и кафе? Парня, который в три часа утра таял под умелыми ласками, комкая простыни и хватаясь за чужие плечи? Парня, который в собственном сердце поселил доселе неведомое чувство, за которое, как оказалось, тоже нужно было уметь бороться? Парня, которому теперь было, что терять, и появлялся страх перед грядущими переменами. Но ведь он все это затеял. Он собрал по крупинкам мысли, с каждым днем все чаще мелькающие в жизнях людей. Он кричал на площади, что эта битва не на жизнь, а на смерть, но эта смерть стоит счастливого будущего для страны. И он был едва ли не единственный, у кого уже не было шанса уйти. И с самого начала не было. Едва мысль о революции проникла в его голову и завладела его сердцем, едва в его глазах зажегся огонь, он обязался идти до конца. И он пойдет до конца. Даже если это разобьет ему сердце. Даже, если это разобьет сердца им обоим. *** Гул в зале стоял невозможный, и Анжольрас, неуверенно просунув голову в дверной проем, сразу заподозрил что-то неладное. Комбефер размахивал руками, вокруг него крутились Фейи и Жоли, явно чем-то обеспокоенные, а остальные просто разбрелись по залу, яростно что-то обсуждая друг с другом. - Нехорошо вышло, - услышал Анжольрас голос Жеана, грызущего ногти. - Ага, слишком рано, - задумчиво протянул Курфейрак, который, казалось, единственный сохранял спокойствие в этой ситуации. Кстати, в какой, собственно, этой? - Что тут творится? – Анжольраса, наконец, заметили, и началась новая волна беспокойства: Жеан ахнул и всплеснул руками, Комбефер снял очки, и начал их ожесточенно протирать, а Фейи закашлялся от дыма от только что зажженной сигареты (сигары?). - Ааааа, мы тут… - Собственно, ничего, просто… - Он знает. Как Анжольрасу удалось услышать эту тихую фразу среди всего визга, осталось загадкой даже для него самого. Анжольрас прикрыл глаза. Рано или поздно это должно было случиться. Такие вещи всегда вплывают наружу. Ему показалось, что желудок сжался в тугой комок, в горле резко пересохло. - Он был здесь? - Нет, тут был Мариус. И со всеми, как ты понимаешь, вытекающими. - Почему сейчас? – задал не имеющий никакой ценности вопрос Анжольрас, смахивая капли пота со лба. - Это случайность, - с готовностью отозвался Жоли, нервно барабаня пальцами по столу. - Да уж, я не думал, что он так легко отделается, - не успел Анжольрас отреагировать на это, как Курфейрак, как ему казалось, успокаивающе добавил: - Зато ты теперь свободен. Тебе больше не нужно упадать за этим алкоголиком, он уже получил свое. - На этом твои инструкции заканчиваются? – холодно осведомился Анжольрас, стоя в дверях. - Вроде того, - махнул рукой Курфейрак, отбирая сигарету у Фейи и затягиваясь. - Отлично, - кивнул тот головой и покинул зал, громко хлопнув при выходе дверью. - Какие еще инструкции? – почему-то шепотом осведомился Жеан, заламывая руки. - Я не помню ничего об инструкциях. - О, самые что ни есть подробные, - хищно усмехнулся Курфейрак, глядя на закрывшуюся дверь. *** Он уже сидел на краю фонтана, ожидая его. Сплошной комок нервов, обиды и злости – вот чем являлся сейчас Грантер. Анжольрас всегда ходил этой дорогой домой, и их встреча уж никак не могла быть случайностью. Да и вообще говорить о случайности после всего, что произошло, было бы малость кощунственно. - Я хотел найти тебя, - неумело начал Анжольрас, осторожно приближаясь ближе. - Вот оно что, - Грантер легко соскользнул с плитки, и сделал пару шагов вперед. - Ты нашел меня. Воцарилось молчание, даже дышать сейчас казалось преступлением. Решив, что нужно хоть с чего-то начать, Анжольрас убрал прядь, упавшую на глаза: - Грантер, я… - Это правда? Это было слишком резко и прямо, Анжольрас хотел дать себе хоть немного времени, чтобы обдумать ответ. Но, право быть, в этой ситуации не ему решать, когда задавать вопросы. - Грантер… - Просто ответь. - Послушай, я не… - ТЫ МОЖЕШЬ РАЗ В ЖИЗНИ ОТВЕТИТЬ НА ЧЕТКО ПОСТАВЛЕННЫЙ ВОПРОС, АНЖОЛЬРАС? - Да. Это правда. - И все, что было между нами – лишь гениальнейший, продуманный план Курфейрака, который ты реализовывал, отрабатывая свое карточное поражение? - Да. - И все твои фразы были расписаны им наперед? - Что? – едва не поперхнулся воздухом блондин. – Я же не… - Я сказал, что мне нужен точный ответ. Анжольрас задумался. Если уж этот разговор начался, то он будет говорить только правду. Черт, да он теперь всегда будет говорить только правду. - Первоначально – да. Он ждал вопроса «А потом?», но его не последовало. Грантер лишь кивнул: - Отлично. Они долго смотрели друга на друга, Грантер – изучающе, Анжольрас – со слегка испуганным ожиданием. У последнего онемел язык: все оправдания, извинения затерялись по дороге из гортани и он молча ждал реакции. Грантер вдруг замахнулся и Анжольрас прикрыл глаза: о да, он этого заслуживал. И не только пару хорошеньких ударов, а еще и публичную порку, сжигание на костре и расстрел. Шли минуты, а удара все не было. Он осмелился открыть глаза. Грантер стоял перед ним, с опущенными руками, и мокрыми от слез, пустыми-пустыми глазами. - Знаешь, что самое ужасное? – тихо спросил он, приближаясь еще ближе: его голос был на гране шепота, шепота, что резал слух хуже битого стекла. - Я ведь готов был умереть за тебя. Грантер на секунду прервался, чтобы отдышаться. - Но ты меня опередил. Ты решил сделать это сам. Он резко отшатнулся и зашагал прочь и Анжольрас ненавидел себя вдвойне: за то, что не пошел за ним. Но он сделал свой выбор. И пускай он имел самые ужасные последствия, который только может иметь правильный выбор, он поступил так, как надо. Во всяком случае, он на это надеялся. *** Сколько прошло времени – неделя, две, может, уже месяц, Грантер бы не осмелился судить. Он, право, даже не так уж много пил: бывали дни, когда он открывал за день четвертую бутылку – и ему все было мало. Тогда у него была привычка искать спасение в алкоголе, и он в какой-то мере его там находил. Разница была в том, что он не хотел находить спасение. Грантер вообще ничего не хотел. Когда он поставил перед собой задачу услышать все непосредственно от Анжольраса, он не ставил под сомнения слова Мариуса. Он знал, что если он говорит ему это, значит, он уверен в своих словах. Он не хотел проверять. Он надеялся, что это вызовет в нем злость. Обиду. Ярость. Отвращение. И тогда он был бы свободен. Ему казалось прописной истиной, что когда человек причиняет тебе столько боли, ты не можешь продолжать его любить. Грантер втайне хотел, чтобы Анжольрас заставил его себя ненавидеть. Но ничего не получилось. Да, он был зол, безумно зол. Да, ему хотелось ударить кого-то: кого угодно, но не Анжольраса. И когда он поймал себя на мысли, что, по крайней мере, воспоминаний ему хватит до конца жизни, он понял, что ему ничего не поможет. Как Анжольрас не мог заставить себя полюбить Грантера, так и Грантер не мог себя заставить возненавидеть Анжольраса. Такой вот непрекращающийся цикл обоюдной боли. Со временем злость прошла. Грантер чувствовал, что приближается нечто грандиозное, и это неизвестное происшествие пробуждало в нем новые чувства, которые слегка заглаживали боль. Иногда он задумывался, чувствует ли кто-то еще эти перемены, но спросить было не у кого: из всех Друзей Азбуки он общался только с Мариусом, а тот даже серьезность от сарказма отличить не мог, не то что перемены углядеть. Они шли откуда-то с севера. И это почему-то казалось Грантеру важным примечанием. *** Вскоре Грантер узнал, что Эпонин переезжает. Она жила в комнатах, которые сдавались хозяином кафе «Мюзен» на верхних этажах, и это была дыра небывалой отвратности: Грантер давно говорил девушке, что ей с Гаврошем нужно найти место попригоднее для жизни. И она внезапно согласилась. По дороге она что-то бурно рассказывала о добродушной хозяйке в их новой комнате, даже подпрыгивая от возбуждения. Давно Грантер не видел ее такой радостной. Кто бы знал, на что способны перемены. - Я лично думаю, она балуется какими-то травками, - хохотнула Эпонин, повисая на руке Грантера, - потому что в нормальном состоянии таких добрых старушек уже не осталось. Грантер кривовато усмехнулся, представив, как какая-то милая бабуля ворожит над целой кипой различных растений. - Слушай, - вдруг посерьезнела Эпонин, - я вообще чего тебя позвала… Грантер делано возмутился: - А я-то думал, что ты просто решила поделиться новостью с другом. - Ну это, безусловно, тоже. Но вообще мне нужен ты, чтобы вынести оттуда мой шкаф. У Грантера округлились глаза: - С ума сошла? Я туда не пойду. Попроси, черт, я не знаю, Курфейрака или Комбефера. Эпонин скривилась: - Ты же знаешь мои с ними отношения. - Попроси Мариуса, в конце концов! Девушка мгновенно покрылась красными пятнами. - Поня-я-я-ятно, - протянул Грантер, - ладно, с тебя, я даже не знаю, новые краски, ящик вина и будешь убирать у меня дома до конца жизни. Эпонин просияла. Когда они подошли к кафе, Грантер почувствовал нарастающую панику. - Слушай, - он запнулся. Имя никак не хотело выговариваться, - а… ну, знаешь, Он там? - С утра не было, - выпалила Эпонин. - Я не знаю, Гаврош говорил, что он реже появляется там, чем раньше. Просто сидит за отдаленным столом, чертит что-то, почти не вступает в дискуссии. Грантер кивнул. Горло сдавила невидимая удавка, и он даже закашлялся, чем вызвал обеспокоенный взгляд подруги. - Все в порядке, - сказал он, заметив это. - Слушай, я вдруг подумала, - начала она, - как это было эгоистично тащить тебя сюда. Извини, нет, правда. Давай я попрошу кого-то другого. - Кого? – усмехнулся Грантер, уже подходя к двери. - Не знаю, ко мне вчера на рынке приставал какой-то парень, может, он сможет помочь… Грантер закатил глаза: - Пошли уже. Зал совсем не изменился. В нем стоял все тот же хмельной запах, готовый вскружить голову новичкам, и по столу все так же шлепали карты. Стараясь не выделяться из толпы, Грантер пробирался вслед за Эпонин, и когда до лестницы наверх осталось около трех шагов, он даже подумал, что его все-таки никто не увидит. - Вы только посмотрите, кто здесь! Этот голос он бы узнал, даже находясь на грани смерти. Уж слишком быстро ненависть разливалась по венам только от его звучания. Самым правильным решением было, по его мнению, не обращать ни малейшего внимания на комментарии Курфейрака. - Что случилось, Грантер? Во всех остальных барах выпивка уже кончилась? Он услышал, как охнула Эпонин, и приложил всю силу воли, чтобы сделать последние шаги. - Неужели твою любовную драму не смогли покрыть неисчисляемые бочки вина? Грантер остановился как вкопанный. Медленно крутанувшись на каблуках, он кинул полный ненависти взгляд на смеющегося парня: - Знаешь, я… Голова Курфейрака смешно дернулась, когда в его скулу на полной скорости врезался кулак, и тот от неожиданности слетел со стола, едва успев схватиться рукой за плечо Фейи, чтобы не удариться головой. Злой, глубоко дышащий Анжольрас встряхнул руку. - Заткнись. В зале стояла полнейшая тишина. Такой тишины этот разгульный дом не слышал со времен, когда… Да, по правде говоря, никогда не слышал. Курфейрак хлопал глазами, держась за место удара, будто не до конца осознавая, что произошло. Фейи в полнейшем шоке уставился на держащегося за него потерпевшего. Жеан, казалось, готов был заплакать. Все остальные присутствующие смотрели на блондина, который молча вернулся к своему столу, забрал какие-то бумаги и вышел под такую же гробовую тишину. Первой очнулась Эпонин. Дернув Грантера на руку, она указала на дверь: - Хочешь, зайдем за вещами в другой раз. - Нет, - мотнул головой тот, отгоняя наваждение, - идем сейчас. Пока он поднимался по лестнице, оценивал габариты шкафа и силился его переместить, в его голове поселилась пара мыслей. Одной из главных была: чтобы осознать некоторые вещи, нужно время. Когда, наконец, деревянный комод был вынесен наружу, Грантер поблагодарил все высшие силы, что эта вещица не упала ему на ногу, когда он нес её по лестнице. На улице его ждали. - Я пойду… Ммм… Проверю, все ли я забрала из комнаты, - прощебетала Эпонин, и хотя Грантер знал, что она проверяла все уже сотню раз, он был ей благодарен. Наконец, он поднял взгляд на Анжольраса. Он немного похудел и осунулся, а кожа немного побледнела с тех пор, когда они виделись. «Не спит ночами». Но он был все так же прекрасен – все тот же греческий бог, просто слегка уставший. - Знаешь, по-моему, это первый раз за историю, когда Курфейрак не может вымолвить ни слова. - Ему полезно, - усмехнулся Анжольрас, раскачиваясь на носках вперед-назад у выхода из кафе. - Спасибо. - Это все, что я мог сделать для тебя. - Ты и так сделал предостаточно. - Но я… - Не сможешь остаться. - Да. Он немного помолчал, смотря куда-то поверх головы Грантера, поверх зданий – казалось, он и неба-то не видел, настолько затуманенный был у него взгляд: - Грядут большие перемены, - он сжал лацканы своего жакета, - я их чувствую. - Я тоже их чувствую. - Они идут к нам с… - Севера, знаю. Анжольрас даже не был удивлен. Он просто кивнул и медленно перевел взгляд на собеседника, смотря прямо в глаза. Немного помолчав, Грантер тихо выдал, путаясь взглядом в прядях волос Анжольраса: - Ты же знаешь, что я буду с тобой на передовой. Губы блондина задрожали, когда он ответил «Знаю» и одной рукой притянул к себе Грантера. Объятие длилось пару мгновений и что оно значило - «извини меня» или «я люблю тебя» - Грантер узнал только стоя перед десятком направленных на них оружий и держа Анжольраса за руку, прежде чем услышать выстрел. _____________________________________________________________________________ Мардоре (мордоре)— цвет из красно-коричневой гаммы с золотым отливом. Название происходит от французского more dore, буквально «позолоченный мавр». Этот цвет был особенно модным в первой половине XIX в. http://s020.radikal.ru/i717/1401/28/9a8d25338570.jpg