Танец Хаоса. Одинокие тропы

В темном тоннеле было промозгло и душно, даже на вкус воздух казался полным застарелой плесени. Можно было не смотреть на потолки, разукрашенные узорами белых плесневых грибков, и без того на языке постоянно ощущался какой-то кисловатый мерзкий привкус, от которого Мефнут с души воротило, и она то и дело прикладывалась к походной фляге, пытаясь смыть этот вкус ключевой водой. Да только он не собирался исчезать. Возможно, когда-то этот ход выглядел даже красиво, по крайней мере строили его добротно и на века. То тут, то там на стенах проглядывали порядком истершиеся замысловатые надписи на эльфийском языке, порой из камня выступали высокие силуэты, над которыми изрядно потрудились время и сырость. Они украли лица фигур, стерли их черты, навсегда лишив их голоса, и лишь скорбные провалы их глазниц провожали проходившую мимо процессию безнадежными и пустыми взглядами. С потолка без конца капало, вода лилась по стенам совсем тонкими струйками, чем-то похожими на вены в отблесках света факелов. Вода промывала себе путь прямо сквозь нерушимую каменную породу, протачивала ее насквозь, уходя внутрь, в недра земли. Под ногами глянцево поблескивали черной поверхностью в темноте никогда не высыхающие лужи, и Мефнут видела в них свое болезненно дрожащее от топота множества ног отражение. Здесь ей было не по себе. Тревожно, слишком стыло, слишком холодно. И толща земли давила на голову, заставляя нервничать и без конца возвращаться к мысли о том, что все это может рухнуть на нее в любой момент под тяжестью собственного веса. - Как давно не пользовались этими тоннелями? – чтобы хоть как-то отвлечься от назойливого шепота в собственной голове, пробормотала она. Мефнут и не ожидала, что кто-то ответит ей, но тем не менее идущий справа от нее мелонский лорд Ликард охотно отозвался: - Владыка Валадар помянул, что в последний раз по ним провозили поделочный камень около полутора тысяч лет назад, когда достраивали верхние уровни города. Но уже тогда тоннели начало подтапливать, и за ненадобностью было принято решение их запечатать. Мефнут только головой покачала. Полторы тысячи лет назад анай только-только начинали осваивать Данарские горы, едва успели разделиться на кланы и начать жить обособленно. А для эльфов это был вопрос всего-то каких-то столетий, почти что события, произошедшие буквально вчера. Порой ей казалось, что она никогда не сможет привыкнуть к течению жизни по эту сторону Эрванского кряжа. А еще ответ мелонца нисколько не уменьшил ее тревоги. - Они так уверены, что впереди нет обвала? Тоннели могли обрушиться за такую прорву времени, и мы окажемся в западне, - нахмурилась она, искоса поглядывая на Ликарда. Казалось, его этот вопрос не так уж и сильно тревожил. По крайней мере, на лице его не отразилось никаких эмоций, он лишь покачал головой и проговорил: - Владыка Валадар утверждает, что путь свободен. Должно быть, у него есть свои способы это выяснить. Тут Мефнут поспорить не могла. Она собственными глазами видела, какие чудеса творила в Роще Держащая Щит народа анай, в чьих жилах текла эльфийская кровь. И еще как Валадар запечатывал тоннель за их спинами всего какие-то часы назад. Иногда казалось, что у эльфийских возможностей просто отсутствует предел. - Не тревожься, - тихонько, только для нее одной, проговорила идущая с ней бок о бок Авьен, заглядывая ей в глаза и мягко пожимая ее ладонь своими удивительно теплыми пальцами. – Нерожденная прекрасно знает, что делает. Раз нам открылась такая возможность, значит, мы в полной безопасности. Иначе нам бы просто ее не предложили. Меф оглядела бывшую белую жрицу в ответ и, поколебавшись, кивнула. Авьен смотрела ей прямо в глаза, искренняя и совершенно уверенная в своих словах. В ней не чувствовалось ни сомнений, ни тревоги, ни вопросов, которые, будто стая разъяренных ос, гудели и гудели в голове Мефнут. Она была свободна от всего этого, и Мефнут оставалось только радоваться за нее. А еще – гадать, откуда же в этой маленькой хрупкой девочке после стольких пережитых бед оставалось так много внутренней силы, чтобы верить в лучшее. У самой Мефнут так не получалось. Может, все дело было в событиях последних дней: разрушении Таахалдана, пропаже Провидца, обреченной на провал попытке Ниеры обратиться к человеческим войскам. Она говорила долго и говорила так, что все внутри Мефнут наизнанку выворачивалось. Она говорила правду и так искренно, как могла говорить только Данка, добрая и чистая девочка, которая останавливалась для того, чтобы убрать с дороги выползших после дождя червяков, чтобы их случайно не стоптали обитатели Рощи. Любой, кто видел ее глаза, знал, что она не может врать, но жрецы не поверили ей и попытались атаковать. Хвала Хранящей, никто не пострадал, они быстро покинули открытое место и укрылись среди развалин Таахалдана, но осадок-то никуда не делся. Так и лег тяжелым рудным песком на дно сердца, так и тянул, назойливо шепча о неблагодарности, жестокости, глупости мелонцев. О том, что они были достойны той судьбы, что ждала их под пятой Эвилид, и Мефнут было стыдно за этот шепот. Может, свою роль сыграли и тяжелые влажные потолки тоннеля над головой. И тесное пространство, которое таковым не казалось еще вчера, когда они только заходили внутрь из-под серых дождливых облаков. Тогда тоннель показался ей чрезмерно большим, даже огромным для простой технической шахты. Две тяжелые высокие телеги могли разъехаться в нем, и еще место бы осталось, чтобы им не царапать бортами стены. Да и всаднику не пришлось бы спешиваться, чтобы проехать здесь, он бы и вовсе не ощутил нависшего камня над головой. Ровный как стрела, тоннель вел четко на север, никуда не сворачивая, и, если бы не изуродовавшая стены вода, Мефнут и вовсе только восхищенно вздыхала бы, поражаясь проделанной эльфийскими мастерами работе. Это было даже красиво: изогнутые, причудливые линии на стенах, которые она проточила в своем вечном стремлении вниз. Словно узоры на засохшем голом стволе ели, над которой поработал жук-древоточец: странная, таинственная вязь, не повторяющаяся ни в одном изгибе. Кое-где под потолками уже выросли соляные наросты, окруженные со всех сторон белыми разводами плесени. Мефнут таращилась на них, припомнив сказки, что рассказывали в становище о молодости Держащей Щит. О том, как под Кулаком Древних она нашла покинутый жителями город со светящимися кристаллами под сводами пещеры, о том, как обрушила эти кристаллы вниз, навсегда погребая под ними армию дермаков. Дальше проводить аналогии совершенно не хотелось, слишком уж хорошо она помнила, что выводящие дермаков матки предпочитают обитать под землей в похожих тоннелях. Наверное, эльфы бы почуяли, если бы у них по соседству завелось что-то подобное, да и выхода Источника на поверхность поблизости не было, но тревогу это все равно не уменьшало. Тоннель полнился приглушенным рокотом, от которого на второй день пути голова Мефнут начала монотонно трещать. Цокали по камню копыта немногих лошадей, имевшихся в Таахалдане, грохотали колеса повозок и их содержимое, когда эти самые колеса подпрыгивали на осыпавшихся со стен мелких камешках. Даже тихие разговоры в замкнутом гулком помещении превращались в оглушительный рев, как и едва слышный шелест шагов, теперь больше напоминающий марш солдат в подбитых железом сапогах. А если добавить к этому всхлипы и плач тех, кто не хотел бросать свой дом, то картина становилась совсем уж безрадостной. Они замыкали шествие: Аватара Ниера, Авьен с Мефнут и мелонцы во главе с Ликардом Тан’Тамаранидом. Последний, судя по всему, твердо вознамерился ни на шаг не отходить от Аватары и следовать за ней повсюду, хоть клятву Спутника еще и не принес, насколько знала Мефнут. Выглядел он человеком честным и надежным, пока еще не давал ни одного повода не доверять ему, чего нельзя было сказать о его спутниках. Особенно – о лорде до’Виторе, с которого все же немного сошла спесь после того, как стало известно, что именно благодаря его несдержанной болтовне Сагаир отыскал их в Таахалдане. Правда, это никак не повлияло на его попытки завладеть вниманием Ниеры. Судя по всему, этот человек пытался очаровать одновременно обеих женщин, и Аватару, и ее Спутницу Авьен, даже не понимая, как глупо и жалко выглядит со стороны, кидаясь к той, которая находилась ближе. И даже когда это была не Авьен, раздражение внутри Мефнут все равно неприятно кололось каждый раз, как назойливый мужчина обращался к Данке, предпринимал попытки оттеснить от нее ее Спутниц и идти рядом или устроиться подле нее во время отдыха. Сама она, правда, на эти попытки никак не реагировала, глядя сквозь него, как сквозь стекло, и отделываясь односложными ответами. Данка вообще была далеко сейчас, насколько могла судить Мефнут. Она казалась погруженной в свои мысли, отстраненной и очень тихой, будто подземное озеро, не колеблемое ни единой волной. Чужие вопросы ее не тревожили, отвечала она на них ровно и спокойно, а взгляд ее казался очень чужим глядящим на что-то нездешнее, и когда он касался Мефнут, ей становилось не по себе. Данка и впрямь изменилась и гораздо сильнее, чем поначалу думала Мефнут. Словно что-то кардинально переменилось в ней, раз и навсегда став другим. И изменение это было столь неуловимым, что Мефнут даже не взялась бы его описать, не могла даже самой себе до конца объяснить, что произошло. Данка стала глубже, шире, будто море, у которого совсем-совсем нет краев. Спокойное и теплое море, в лазоревых волнах которого так сладко нежиться, но готовое в любой миг при этом обратиться буйством бури. Что-то огромное начало пробуждаться внутри нее, так это чувствовала Мефнут. Что-то как будто прорастало сквозь ее грудь, становясь все больше и больше, все необъятнее и могущественнее. Что-то, в чем прошлой Данке уже не было места. Может, она становится Аватарой? По-настоящему становится ей? Мысль сбивала с толку и тревожила, за ней стояло слишком много вопросов, на которые у Мефнут не было ответа. Что представляла собой Аватара Создателя на самом деле? Слепую силу в руках судьбы, орудие, послушное, не сомневающееся, согласное следовать туда, куда его поведут? И если да, то что это означало для Данки? Что ее личность разрушится без следа, что останется лишь сила, призванная следовать за своей судьбой и исполнять ее волю? Мефнут уже видела эту силу, когда рушился Таахалдан. Ничто не могло противиться ей, ничто не могло остановить ее. Безжалостное разрушение, ослепляющая ярость, безумие уничтожения. Мефнут с трудом помнила, что тогда произошло, но даже и от обрывочных воспоминаний бросало в дрожь. Аватара забрала ее тело себе без спроса и с легкостью взрослого человека, отбирающего у младенца погремушку, она примерила его на себя, будто очередное платье из длинной череды нарядов, и Мефнут ничего, абсолютно ничего не могла с этим поделать. Ей оставалось только наблюдать, безвольной, лишенной сил, неспособной сопротивляться, наблюдать своими собственными глазами, как Аватара Создателя заставляет ее тело повиноваться своей воле. Да, разумеется, потом они с Авьен сумели отстоять себя и вернуть Аватару в нормальное состояние, вернуть свое сознание в свои собственные тела, но лютый страх от переживания собственной беспомощности так и не покинул Мефнут. И чем дольше она об этом думала, тем сильнее не по себе ей становилось. Потому что она шла следом за Данкой и Данке она присягала на верность, потому что целиком и полностью верила ей. То же существо с черной кожей и огненными глазами, ослепленное бесконтрольной яростью разрушения, она не только не знала, но и всей душой боялась. Я не должна сомневаться. Сомнения разрушают связь между нами. На память непрошено ввернулась Китари и марь, что медленно убивала ее. Мефнут закусила губу, чувствуя себя уж вконец погано. Позорно было думать так: что ее ждет участь ее названной сестры, если она усомнится в Аватаре. Позорно было бояться за собственную шкуру, и еще позорнее – чувствовать слабое-слабое облегчение внутри оттого, что пока еще участь Китари ее не ждала. От этого настроение Мефнут совсем испортилось, и внутри поднялась волна ненависти к себе. Ничем она не была лучше низинников, которых так презирала. Ее лучшая подруга, едва ли не самый близкий на свете человек, сейчас умирал от страшной и неизлечимой беды, а Мефнут могла думать лишь о себе самой и своей собственной шкуре. Лишь о том, как бы не оказаться на ее месте. Ох, Хлебородная, я совсем запуталась, ману. Выведи меня из этой тени, прошу Тебя, возьми меня на руки и наполни Своим светом. Пошли мне покоя! Только Хлебородная не спешила дарить ей Свою милость. Час тянулся за часом, в ногах поселилась ноющая усталость, а плечи опустились вниз, будто на них кто-то взвалил гору. Авьен с тревогой посматривала на нее все это время, пыталась подбодрить, развеселить, чем-то отвлечь, но Мефнут не слишком охотно реагировала на все ее попытки, лишь через силу улыбаясь и односложно отвечая. На душе было так плохо, что никакие слова сейчас не могли отвлечь ее. Возможно, помогла бы епитимья? Сухой пост, проведенный в молитве, был бы лучше всего, но Мефнут не была уверена, что сумеет сосредоточиться на образе Артрены, находясь глубоко под землей с больной головой в окружении непрекращающегося шума. А еще обиднее было оттого, что это тоже были всего лишь отговорки. На ночлег они остановились прямо в коридоре, выбрав более-менее сухое место. Во всяком случае здесь уровень пола слегка повышался, и луж не было, но стены все равно влажно поблескивали, изрытые глубокими неровными червоточинами водных потоков. Атмосфера была давящей, в приглушенном гуле голосов то и дело слышался погребальной песней по Таахалдану тихий плач, и никто у их костра, разведенного по милости Роксаны Огненной, не стремился разговаривать. Разве что до’Витор долго и чрезмерно весело допытывался о природе силы, позволяющей создавать пламя, но Данка отвечала ему неохотно и почти сразу же улеглась на пол, завернувшись в свое одеяло, а Мефнут отделалась несколькими короткими фразами, и мужчина оставил ее в покое, переключившись на спутников. Вместе с Ликардом они принялись негромко обсуждать каких-то общих знакомых, а единокровная сестра Данки улеглась поближе к пламени с книгой в руках, целиком уйдя в чтение. Слуга до’Витора, рыжеволосый малый по имени Кассель, забрав использованную во время ужина посуду, ушел ее мыть в темноту тоннеля. Наверное, это и можно было считать милостью Хлебородной: никто хотя бы сейчас не трогал Мефнут и не пытался вовлечь ее в разговор, который ей вести совсем не хотелось. - Что с тобой? Никто, кроме Авьен, но в этом случае она против совсем не была. Бывшая белая жрица смотрела на нее, и отсветы костра странно ложились на ее лицо, заостряя скулы, делая более глубоким и пронзительным взгляд обсидиановых во тьме глаз. На душе было совсем плохо, словно весь свет мира померк вместе с солнцем, оставшемся где-то далеко-далеко за пределами этого тоннеля, но в свете ее глаз становилось немного теплее, и Мефнут позволила себе пригреться в нем на несколько мгновений. - Все в порядке, просто задумалась, - буркнула она, стараясь как-то смягчить голос, чтобы не загружать своими проблемами Авьен. Последней подлостью было бы свалить все свои тревоги и сомнения на нее. Ей и без того было несладко после всего произошедшего; Мефнут вообще не понимала, как можно было пережить столько мучений и боли и сохранить рассудок, остаться живой, восприимчивой, любопытной, а ведь именно такой была Авьен. Очень сильной, потрясающе сильной. Любой другой на ее месте давным-давно свихнулся бы, узнав о том, что его самый близкий и родной человек на протяжении всей жизни держал его под контролем и исподволь ломал его душу, передавая ее Тени. Мефнут даже представить себя не могла на ее месте и уж точно знала, что не смогла бы пережить все это так стойко, как переживала Авьен. Она не плакала, не кричала, не замкнулась в себе, не возненавидела окружающих, не переполнилась горечью и злобой, нет. Она доверчиво, будто ребенок, распахнула глаза и теперь глядела на мир, наглядеться на него не могла, восприняв все, что происходит с ней, так же легко, как кто-то другой воспринял бы стрижку или перемену одежды. Она смеялась, она пила жизнь огромными глотками, она совершенно не держалась за свое прошлое, и порой Мефнут сомневалась в том, откровенна ли она в этом? Искренна ли? Как можно было в один миг переломать всю свою жизнь об колено и даже не сожалеть об этом, ни на миг не оглянуться, не получить от того ни одного шрама? Или же Мефнут просто чего-то не видела? - Я чувствую, что тебя что-то тревожит, - внимательно глядя на нее, проговорила Авьен так тихо, что никто из окружающих того не расслышал бы. – Это началось еще вчера и все никак не отпускает тебя. Расскажи мне. - Да тут и рассказывать нечего, - поморщилась Мефнут, стараясь перевести тему. Но Авьен смотрела на нее, Авьен чувствовала ее эмоции внутри самой себя и, наверное, глупо было пытаться что-то спрятать, коль все оно и так было на виду. Вздохнув, Мефнут неловко пожала плечами и тихо-тихо прошептала: - Я тревожусь из-за того, что произошло в Таахалдане. Я… - она запнулась, с трудом подбирая слова и чувствуя еще больший стыд, чем раньше, потому что Данка лежала всего в нескольких метрах от нее, и обсуждать ее шепотом за ее спиной было очень дурно. Едва ли не хуже, чем испытывать облегчение оттого, что она не заражена марью. И уж точно признаться в этом во всем Авьен было просто невыносимо. Потому она брякнула первое попавшееся, что подвернулось на память, почти что сгорая в темноте от стыда: - Я думаю о том, что один из Гротан Кравор обратил на нас свой взгляд и может отслеживать каждый наш поступок. И это пугает меня. Это тоже была правда, но совсем не та правда, которую ожидала услышать Авьен. И так было бы плохо, и так вышло нехорошо, так что Мефнут только поморщилась от злости на себя. А Авьен тем временем тихонько заговорила: - Он давно уже следил за нами, да и мы с самого начала знали, что так будет. Но мы обязательно справимся, Мефнут, обязательно. Нас не оставят. Нерожденная одержит победу над ним, я верю в это. - Почему ты так в это веришь? – вырвалось у Мефнут. Повернув голову, она наткнулась на удивленный взгляд Авьен, словно на нож, и зачастила, осознав, как нехорошо все это прозвучало. – Я имею в виду, откуда у тебя такая уверенность? Ведь даже великие воители древности не смогли победить их, ты тоже это слышала. Как же сможем мы? Это прозвучало еще хуже, и вот теперь это уже совершенно точно было оправданием. Как бы Мефнут хотелось сейчас развернуть время вспять и перекроить его! Как бы ей хотелось не говорить того, что она только что сказала! Но разве же Ревнивая предоставила бы ей такой шанс? Это просто такой день , обреченно пробормотал внутренний голос. Просто бывают такие дурные дни, когда все от начала до конца идет плохо. Нужно просто дождаться, когда он закончится, и все. - Я верю в это, потому что я верю в нерожденную, - мягко заговорила Авьен, заключая ладонь Мефнут в ковшик своих ладоней, глядя на нее с такой пронзительной лаской, что хотелось плакать. – Я верю в силу, что ведет ее. Ты показала мне эту силу, ты подарила ее мне, Мефнут. Ты взяла мое сердце в ладони и поцеловала его так нежно и бережно, так по-настоящему, что вся ложь и неправда осыпались с меня перстью и прахом, не оставив ни следа. И я стала живой, благодаря твоей любви, благодаря силе, что поет в твоей груди и что теперь также поет и в моей. – Она поднесла ладонь Мефнут к губам и поцеловала ее легко-легко, бережно, и Мефнут внезапно ощутила себя совершенно беззащитной, отчего слезы буквально навернулись на глаза. А Авьен вскинула голову, и в свете ее глаз даже солнце показалось бы тусклым и слабым, едва теплящимся светочем. – Я верю теперь только этой силе, всей собой верю, потому что чувствую и переживаю ее в себе постоянно. И я вижу, как эта сила ведет вперед нерожденную, льется сквозь нее. Она не ошибается, Мефнут, и она всесильна. Потому тебе совсем нечего страшиться, незачем сомневаться. Мы справимся со всем. Наша любовь поведет нас. Иначе просто не может быть. В груди болело и рвалось, словно кто-то подрезал самую важную струну, на которой все и держалось, и теперь она растягивалась, растягивалась, грозя в любой миг порваться. Мефнут опустила пониже голову, отвела глаза от Авьен, чтобы та не увидела в них влаги. Она и сама не понимала, почему вдруг стало так тяжело и больно, откуда столько тоски поднялось внутри, обычно ведь ничего подобного с ней не случалось. Мягкие тонкие руки Авьен обняли ее за талию, бывшая белая жрица приникла к ее плечу и тихонько зашептала ей на ухо: - Я понимаю, чего ты страшишься, я тоже этого страшусь. Этого страшится каждый, и в этом нет ничего постыдного. Не зазорно бояться самой смерти, самой Лжи, особенно, когда смотришь ей в глаза. Но верь, мы обязательно справимся с этим. Она поведет нас, нужно лишь довериться ей, целиком и полностью довериться. Ты сама говорила мне это. - А что, если ее вновь опьянит ярость? Что тогда? – это прозвучало злее, чем Мефнут хотелось бы, но она сейчас почти не владела собой. Эта боль рвалась изнутри, и ей нужно было выйти наружу, как гною из раны. Мефнут вгляделась в темные глаза Авьен, ища в них ответ: - Что, если она вновь почернеет, захватит наши тела и начнет убивать с их помощью? А мы ничего не сможем ей противопоставить, никак не сможем сопротивляться. Ты готова убивать по ее воле, Авьен? Наверное, это прозвучало чересчур резко, потому что бывшая белая жрица слегка выпрямилась, отстраняясь от Мефнут и глядя на нее без выражения. Пожалев о том, что сорвалось с ее губ, Меф попыталась как-то исправить положение и с жаром сжала ее ладонь: - Я знаю твое сердце, светлая моя, оно переполнено нежностью, переполнено добротой. Иногда я смотрю на тебя и думаю, что ты соткана из самого прозрачного света, из тонких розовых облаков, которые целует рассветное солнце. И я не могу представить себе, что ты можешь отнять чью-то жизнь! Это неправильно! - Но я уже делала это, Мефнут, - мягко проговорила Авьен, и это было совершенно не то, что Меф ожидала услышать. Она заморгала, сбитая с толку, глядя на Авьен во все глаза, а та продолжила: - Я же была Первой Жрицей Андозабара. А значит, я казнила и миловала людей, которые совершали преступления в моей стране. И я никогда не сомневалась в том, что вынесла приговор правильно, и не сожалела о содеянном. Потому что таков закон. - Но это ведь не одно и то же! – начала было Мефнут, пытаясь подобрать слова. В голове от заявления Авьен было хоть шаром покати. – Ты вершила суд, а Аватара в тот конкретный момент просто убивала своих врагов! Нашими руками! Она не действовала в рамках закона или в рамках возложенных на нее обязанностей, она просто расправлялась с теми, кто пошел против ее воли. - Она действовала именно в рамках возложенных на нее обязанностей и только в них, - проговорила Авьен, глядя на Мефнут с удивлением, будто именно та говорила странные вещи. – Она ведь Аватара Создателя, она несет высшую волю, и те, кто выступает против нее, должны понести наказание. - Возможно, так учит Церковь Молодых Богов, но у нас не так! – покачала головой Мефнут, чувствуя, как внутри просыпается упрямое раздражение. – У нас каждый имеет право голоса, каждый имеет право высказать свое мнение царице и даже бросить ей вызов, если считает, что она заблуждается! - Но у вас царицей становится та, кто физически сильнее, а не та, кто подходит для этого лучше по своим внутренним качествам, - напомнила ей Авьен. – Все решает сила. - Не только сила! – распаляясь и не понимая, почему ее это так сильно расстроило, проговорила Мефнут. От ярости аж зубы сводило, но она изо всех сил старалась не показывать этого, чтобы не оскорбить Авьен. В конце концов, та могла заблуждаться, и в том не было ее вины. Ее много лет держали под контролем и вбили ей в голову множество ужасных вещей и лжи, естественно, что избавиться от этого за пару недель было просто невозможно. Нужно было просто объяснить ей так, чтобы она услышала, чтобы поняла. Мефнут набрала в грудь воздуху и попыталась подобрать слова. – Царица побеждает в поединке только потому, что Небесные Сестры благосклонны к ней. Не потому, что она сильна: бывает и так, что более слабая соперница одерживает верх благодаря своей внутренней силе. И если Богини позволили ей это, значит, она достойна быть царицей. - Я не вижу здесь противоречия, Мефнут, - Авьен мягко улыбнулась, положив ладонь ей на руку. – Я ведь тоже говорю именно об этом. Она Аватара, потому что Боги сделали ее Аватарой, они позволили ей быть проводником их воли. Ты сама столько раз говорила, что Великая Мани поет в ней. И раз так, то не она ли – закон? – Мефнут заморгала, слушая тихий голос Авьен, мигом растеряв весь свой пыл и задор. Она ведь была права, на самом деле они говорили об одном и том же, просто разными словами. – Иногда бывает так, Мефнут, что настоящий грех и настоящее преступление – ничего не делать. Отворачиваться, отводить глаза, считать, что это тебя не касается, не думать ни о чем, перекладывая решение на другого. Только благодаря этому Эвилид и пришел к власти в Мелонии, только потому, что люди отказывались брать ответственность на себя. И порой вершить закон – значит уничтожать то, что мешает развертыванию будущего. Иногда уничтожение становится благом, и другого выхода нет. Так птенец пробивает скорлупу, чтобы родиться, так зеленый росток прогрызает насквозь камень, стремясь к солнцу. Нерожденная уничтожила Таахалдан, потому что его время прошло, и ее ярость была волей Неба, а не ее прихотью. - Ты действительно думаешь так? – тихо спросила Мефнут, глядя Авьен в глаза. Она все равно сомневалась, она помнила побелевшее от ярости лицо Вель, ее сжавшиеся в маковую росинку зрачки, стиснутые зубы. У них было одно сердце на двоих, и коли так, могла ли эта ярость передаваться от одной к другой? Как передавались эмоции по связи между Аватарами и Спутниками, как передавались они между ними с Авьен. - Я действительно думаю так, - тихо, но очень веско проговорила Авьен, чисто и искренне глядя в ответ. – Я верю в это и знаю, что это так. Она ведет меня сквозь ночь и тьму, ведет всех нас. И мы будем в безопасности лишь тогда, когда мы полностью доверимся ей, окончательно и бесповоротно. Ты и сама это знаешь, Мефнут. Просто сейчас тебе тяжело, и это смущает твой разум. Но и это тоже пройдет, я обещаю тебе. Только верь в нее. Верь в нас. - Я верю, - тихо согласилась Мефнут, сдаваясь и заключая Авьен в объятия, опустошенная и усталая от всего. И держать крохотную белую птичку жрицу в своих руках было так трепетно, что тревоги отступили, а боль прошла, сменившись нежностью и горячей волной в груди. Вот только когда Авьен уснула рядом с ней, привалившись лбом к плечу Мефнут и тихонько посапывая, мысли вновь вернулись. И странное ощущение от последних слов бывшей белой жрицы, которое долго еще терзало и подтачивало Мефнут изнутри, не давая ей уснуть. Что значили эти слова? Почему она сказала так: «Верь в нее. Верь в нас»? Почему она сказала именно так, словно Аватара значила для Авьен чуточку, но все же больше, чем их общее «мы»? И чем темнее становился час где-то далеко над их головами за тяжелой неповоротливой толщей земли, тем темнее становились и мысли, что бродили в голове Мефнут. Слишком уж слова Авьен казались ей знакомы, слишком сильно было чувство, что Мефнут уже слышала что-то подобное раньше. Тогда, когда она была под влиянием Ровинды Эвилид и утверждала, что все в мире происходит по воле Молодых Богов и лишь по ней одной. Могла ли она заменить в своем сознании этих самых продавших ее богов Аватарой Создателя? И не потому ли она совсем не ощущала боли и совсем не казалась сломленной и разбитой на куски жуткой правдой, что на нее свалилась? Долго, очень долго эти мысли точили Мефнут, как точила вода окружающий ее камень, грозя однажды упасть последней невесомой капелькой, переполнившей чашу, и обрушить всю эту громаду вниз. А потом все-таки сон сморил ее, беспокойный, рваный, полный обрывочных страшных картин и тревожащих видений. Да и продлился он недолго, оборвавшись весьма неприятно. Ноги почти что задубели, и холод пополз от них по телу вверх, кусая кожу, пробирая до костей, стремясь выцарапать ее у теплых объятий сна. Сначала Мефнут сопротивлялась этому, отказываясь просыпаться и предпочитая даже такое прерывистое забытье бодрствованию в сыром холодном тоннеле, но все в итоге решила судорога, выкрутившая жилы на правой икре, и с приглушенным криком она все-таки вскочила, хватаясь за ногу и пытаясь унять приступ. Хрипя и стискивая зубы, Мефнут с трудом растерла икру, прогоняя прочь злую колючую боль, и только потом отстраненно удивилась тому факту, что обе ее ноги по колено промокли, хоть она и лежала на сухом. Костер давно потух, а эльфийские негаснущие светильники находились слишком далеко, чтобы можно было ясно рассмотреть происходящее. Рядом сонно зашевелилась Авьен, что-то забормотав, когда Мефнут тихонько взмолилась Роксане и зажгла на поднятой ладони огонек пламени. Он сражу же высветил из темноты черную поверхность воды, которая заполняла пространство между Мефнут и стеной тоннеля, где пол от древности слегка просел, образовав естественный желоб. И этот желоб прямо на глазах Мефнут потихоньку наполнялся водой, которая неторопливо ползла вперед, разливаясь дальше и дальше. Пока еще за пределы желоба она не вышла, но все шансы имелись. Ноги Мефнут во время сна как раз неудачно оказались на самом краю желоба, и теперь в мягких сапожках хлюпала вода. Со сна она не сразу поняла, откуда здесь вообще взяться воде. Ведь они специально выбрали на ночлег место, где не было луж. Не могло же столько натечь сверху, даже если дождь до сих пор не прекратился. Мефнут вскинула голову, оглядывая мокрые поблескивающие от подтеков стены. Они выглядели точно так же, как и до этого, ничего не изменилось, сверху вода не стала течь интенсивнее. Взгляд сам собой переполз назад, туда, откуда они пришли. Ни звука не слышалось оттуда, но именно оттуда текла вода. Но этого ведь не могло быть. Мефнут тупо смотрела на воду, смотрела и пыталась понять. Они ведь запечатали тоннель за своими спинами, Владыка Валадар собственноручно сделал это, чтобы вода не затопила тоннель, по которому они шли. Выходит, этого оказалось недостаточно, чтобы остановить воду? - Проклятье! – выругалась она, внезапно осознавая, что происходит, и резко подрываясь на ноги. Заспанная Авьен села рядом, моргая и сонно глядя на нее, зашевелились в стороне и остальные. – Вода пошла в тоннель! Его затапливает со стороны Таахалдана! - Ох, Грозар! – выдохнула Авьен, тоже вскакивая и кое-как натягивая на плечи сползающее с них одеяло. Она лежала дальше от стены, потому не промокла. Спереди, с той стороны, где расположилась на отдых ближайшая к ним группа эльфов, раздался еще один возглас, который разнесло по всему тоннелю эхо. Решив, что не имеет никакого смысла терять время, Мефнут наклонилась над дремлющей Данкой и легонько потрясла ее за плечо: - Дань! Просыпайся! Вода пришла. Нам нужно уходить отсюда. Внутри кольнул иголкой стыд, когда лучи света от танцующего на ладони огонька Роксаны высветили из темноты полуприкрытые глаза Данки с остановившимся взглядом. Она всегда отдыхала, как эльфы: уходила в Грезы на несколько часов и могла за это время отдохнуть так же хорошо, как другой человек за целую ночь крепкого сна. Это ведь была та самая Данка, с которой они дружили всю жизнь, та, что всегда защищала Мефнут, всегда помогала ей. Добрая и верная, настоящая, родная Данка, которую Мефнут знала с самого детства. И как я могла сомневаться в ней? Как я вообще посмела допустить такие мысли? Стыд разлился, заполняя все ее существо, и Мефнут пообещала себе, что больше не позволит самой себе так думать. Что больше не будет слушать все эти голоса, без конца шепчущие только дурное. Данка моргнула, сфокусировала свой взгляд на Мефнут, и глаза ее сразу же потемнели от тревоги. - Что такое? – приглушенно спросила она, приподнимаясь на локте. - Вода пришла, - повторила Мефнут, указывая рукой в ту сторону, откуда они пришли. – Нам нужно скорее продолжать путь. - Но Владыка же запечатал вход… - пробормотала Данка, недоуменно глядя на Мефнут. - Значит, проклятые жрецы его распечатали, - проворчала Мефнут, выжимая мокрый край своего одеяла прямо на пол. Ее колотил озноб от холода, и боль в сведенной судорогой ноге тупо скалила зубы, но все это могло подождать. Сейчас нужно было как можно скорее придумать, что делать дальше. - Авьен, ты чувствуешь что-нибудь? Колебания энергии? – спросила Данка, сбрасывая с себя последние объятия Грез и вновь становясь самой собой. Странно спокойной, непривычно далекой и какой-то бескрайней – именно так она ощущалась сейчас в самом центре груди Мефнут. - Слишком далеко. На таком расстоянии я вряд ли смогла бы ощутить, что кто-то воздействует на преграду с помощью Источников, - покачала головой бывшая белая жрица. Ее волосы смешно топорщились, на одной щеке остался красный след от подложенной под нее ладошки, и Мефнут вдруг ощутила такую беспредельную любовь к ней, что с трудом подавила порыв обнять ее и прижать к сердцу, прося прощения за свое неверие. Я и перед тобой виновата, моя милая. Надумала себе невесть что. Ну да ничего. Я все исправлю, обещаю тебе! - Вы сможете что-то сделать с этим, миледи? – спросил Ликард Ниеру, быстро и методично скатывая свое одеяло. Он-то как раз выглядел свежим и собранным, хоть буквально за минуту до этого спал мертвым сном. Мефнут в который раз уже подумала о том, что этот человек был гораздо толковее многих, кого они встретили по эту сторону гор. – Может, создать какой-то барьер, чтобы не пропустить сюда воду? - Авьен? – Аватара взглянула на бывшую белую жрицу, и та, поразмыслив, кивнула. - Да, нерожденная. Сейчас. Глаза Авьен вспыхнули в темноте ослепительно белым светом, в котором тонул черный зрачок, и Мефнут невольно улыбнулась под нос. Она даже и думать не думала о том, что однажды свяжет свою жизнь с ведьмой. Странно, что именно такие мысли лезли в голову сейчас. После всего того яда, что переполнял ее грудь вчера, сейчас пришла удивительная мягкая нежность, безбрежная и тихая, как подступающая вода. Даже несмотря на дурные сны, даже несмотря на затапливающую тоннель воду. Все равно Мефнут смотрела на Авьен и чувствовала лишь любовь. И это было удивительно хорошо. Лагерь вокруг зашевелился, эльфы выходили из Грез, спрашивали друг у друга, что случилось. Гомон заполнил тоннель. - Я пойду, скажу Валадару, что происходит, - сообщил Ликард и скрылся среди заполнивших коридор силуэтов. Лайам же как-то незаметно вырос возле Аватары, пытаясь поддержать ее за локоть: - Возможно и вам следовало бы пройти вглубь тоннеля, подальше от этой воды, нерожденная. - Я останусь здесь, - бесцветно взглянув на него, отозвалась Ниера и, больше не удостоив его ни словом, обернулась к Авьен: - Ну что? У тебя получилось? - Да, - кивнула та, хмурясь. Напряженный взгляд ее был направлен в пространство, белки глаз продолжали сиять. – Я замкну барьер на самого себя и оставлю его здесь, но будет лучше, если мы продолжим путь. Не знаю, сколько он продержится. Вокруг водоносные пласты грунта, все эти годы их подмывает вода. Если вода наполнит тоннель, она начнет просачиваться и в почву, и даже если мой барьер остановит ее в тоннеле, он нисколько не помешает ей размыть и разрушить грунт, обойти его и вновь хлынуть в тоннель дальше этого места. Нам нужно спешить, Аватара. - Тогда поспешим, - кивнула Данка, не раздумывая. – Собирайтесь. Мы сворачиваем лагерь. Мефнут кивнула, подхватывая Авьен под руку и помогая ей встать. Глаза ее потухли, вновь став обычными, взгляд прояснился. Мефнут прекрасно понимала, что для того сейчас не место и не время, но все равно взяла ее ладони в свои и взглянула ей в глаза. - Светлая, - тихо позвала она, и Авьен вскинула на нее вопросительный взгляд. – Прости меня за вчерашнее, - тихонько попросила Мефнут, смущенно улыбаясь и чувствуя себя предательски глупо сейчас. – Мне не стоило взваливать на твои плечи лишние тревоги. Тебе и без того хватает, а тут я еще со своим дурным настроением. Авьен в ответ мягко улыбнулась ей, и Мефнут прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением ее маленькой ладошки к скуле. Такой простой жест, казалось бы! Но сколько в нем было ласки, какой она никогда не чувствовала. Лишающей сил, головокружительной ласки, от которой ноги подламывались и сердце в груди начинало нестись вскачь. - На моих плечах нет никакой тяжести, Мефнут, будь уверена. Я легка как перышко рядом с тобой. И для меня очень дорого, что ты доверяешь мне боль своего сердца. Знай, я всегда и во всем помогу тебе, слышишь? Я всегда здесь для тебя. Мефнут взглянула ей в глаза, в который раз уже поражаясь ее силе и стойкости. Неужели же не было совсем в ней боли и ран от того, что произошло в ее прошлом? Неужели и впрямь все это бесследно осталось позади? Или она просто так хорошо умела скрывать свои эмоции? Последняя мысль неприятно кольнула, и Мефнут постаралась как можно скорее отбросить ее прочь. Она уже вчера и так слишком многого надумала себе, слишком глубоко загнала себя. Не стоило продолжать делать это, тем более в такой момент, как сейчас. До боли хотелось обнять ее и покрыть поцелуями ее щекочущие губы реснички, смеющиеся глаза, каждую черточку ее лица. Но Мефнут чувствовала лопатками чей-то взгляд, и ей совершенно не хотелось на чужих глазах демонстрировать столь глубокое и сокровенное. Потому она легонько коснулась губами ладони Авьен и наклонилась, чтобы начать собирать свои вещи. А заодно будто ненароком бросила взгляд за спину, пытаясь понять, кто же смотрел на нее. Это был Лайам, он стоял в стороне и посмеивался, потирая свою короткую бородку и бесцеремонно оглядывая ее с ног до головы. И этот его взгляд Мефнут очень не понравился.