Танец Хаоса. Одинокие тропы

Она была тихой. Как озерная гладь в безветренную лунную ночь, не тревожимая ничем, ласкаемая мягкими лучами холодного полуночного солнца. Как застывшее время над горами, когда небо медленно ползет с востока на запад, чтобы привести за собой встающее солнце. Эта тишина прорастала в ней изнутри зелеными колосьями на черном свежевспаханном поле, выливалась откуда-то из груди и медленно заполняла все ее существо, пропитывала его, как пропитывает вода губку. Порой ей казалось, что не осталось ни единого уголочка в ней самой, куда бы эта тишина еще не успела пролиться, различалась лишь степень ее плотности. Наполненности. Интересно, до какой степени это будет расти? Это была даже не мысль, скорее ощущение, имеющее некую законченную форму, подобную мысли. Голова ее была так же пуста, как и ветер за краем земляного котлована, наполненного болью и страхом. Она вся была пуста и при этом странно наполнена, что впрочем нисколько не противоречило друг другу. Она опустела для эмоций и мыслей, составляющих ее прошлое, и она была наполнена чем-то иным, чем-то третьим, что предрекало ее будущее. Нужно было лишь позволить себе перетечь в него, словно прозрачное тело медузы, несомое течением, которое медленно и невозмутимо переливается через порог волны. Просто потому, что так должно было быть и иначе быть не могло. Все изменилось с того момента, когда последняя грань была пройдена ею самой, все стало иным. Оставалось только молиться и просить, чтобы это состояние никогда больше не оставляло ее, никогда не покидало. Данка даже не могла бы сказать, это руки Великой Мани подхватили ее сейчас снаружи, окружив теплом, или наоборот, Она Сама, Бесконечная, Всеобъемлющая и Составляющая все, начала прорастать в ее собственной груди изнутри. Возможно, все это происходило одновременно, и в этом тоже не было противоречия. Прошлое казалось кошмарным сном, раскаленным чугуном, которого стоит лишь коснуться кончиком пальца – сразу зашипишь от боли и отдернешься прочь. Она помнила свою ярость, когда Сагаир смеялся ей в глаза и говорил, говорил какие-то бессмысленные вещи, похожие на шелест сухих листьев по осени. Она помнила свою боль и отчаянье, переполнившее все ее существо при его словах о том, что Вель отвернулась от нее, при попытке соединиться с ней и дотянуться до Источников, которая не сработала. Теперь все это не имело значения, оставшись лишь бледным воспоминанием, кошмарным сном, который оставил след, но след поверхностный и не глубокий. Данка чувствовала ее в своей груди, теперь – сильнее, гораздо сильнее. Как будто Вель улыбалась ей из каждой клетки ее тела, как будто ее губы прямо сейчас касались ее бьющегося сердца, покрывали его невесомыми поцелуями. Она закрывала глаза и кожей ощущала присутствие Вель, ее объятия, ее надежное тепло, взявшие ее в кольцо сильные руки. Вель была в ней так глубоко и так прочно, как никогда еще в ее жизни. И у нее были глаза Великой Мани. И в таком случае, имела ли значение возможность и дальше продолжать соединяться с Источниками? Данка рассеяно улыбнулась самой себе, проводя кончиками внезапно ставших очень чувствительными и восприимчивыми пальцев по грубоватой твердой столешнице. Наверное, для всех остальных – имела. Но для этой тишины внутри нее не было никаких преград и никаких значений. Для нее была лишь бесконечность. - Мне нужна ваша помощь, - вновь повторила она, поднимая глаза и оглядывая стоящих перед ней Спутниц. Ощущая и их тоже – внутри самой себя. Это чувство было таким правильным и верным, что хотелось смеяться. Будто души Мефнут и Авьен распахнулись перед ней, как окна, как самые захватывающие картины великих художников, на которые можно смотреть часами подряд, ловя затаенным дыханием мгновения, только живые картины, переливающиеся, объемные и многогранные. Данка видела их такими, какими они были внутри, чувствовала их, и это ощущение дарило ей нежность. И удивительную чистоту взгляда, который больше ничто не сдерживало. Она смотрела и видела суть людей и вещей, и это было проще простого и поразительно естественно. Они любили друг друга так красиво, что этим можно было любоваться без конца. Это чувство походило на золотые нити, что протянулись от одного сердца к другому, связали, сплели, сшили их так крепко, что в мире не было силы, способной разрушить эту связь. Они просто стояли рядом, даже не касаясь друг друга, но Данка видела, как их души пульсировали в такт, как мерно бились их сердца в одном едином ритме, ведомом лишь двоим, в одном сокровенном танце, который не смогло бы повторить во всем мире ни единое живое существо. Это был их Танец, и их ритм, это была музыка их душ, уникальная и невыразимо прекрасная, и от ее красоты сердце в груди Данки сжималось. - Я хочу переговорить с людьми в Аориэне, - просто сообщила им она, ощущая, как в груди переливаются огромные валы силы. Как Великая Мани прямо сейчас, соединенная с ней до самого последнего волоска, творила мир, поддерживала его и разрушала. – Рассказать им о том, кто правит ими сейчас, кто захватил Провидца и увез его отсюда. Рассказать о том, что они сражаются не с тем врагом и смотрят не в ту сторону. - Ты думаешь, это что-то изменит? – темные брови Мефнут нахмурились, взгляд стал тревожным. Она возвышалась над Авьен почти на целую голову, настороженная, серьезная, удивительно надежная. Данке она всегда напоминала одну из криптомерий в Роще Великой Мани. Ту, которой не было еще от роду и двадцати лет, но уже достающую своей макушкой до самого неба. И глаза у нее были такого же цвета: темно-зеленые, почти черные, словно длинная хвоя на прямых ветвях. - Это не имеет значения, - пожала плечами Данка, легко констатируя то, что с самого начала было очевидным, но что просто невозможно было заметить до самого конца. Всегда существовала грань восприятия, которая делала мир окрашенным лишь в один спектр, и до момента ее окончательного пересечения измениться этот спектр никак не мог. Но это не означало, что он был неверным или неправильным. Теперь от этой мысли ей хотелось смеяться, а ведь когда-то она плакала. Когда Вель говорила ей, что не существует никакого добра и зла, что эти вещи – лишь слова и ничего более. - Как не имеет значения? – сморгнула Мефнут, став немного похожей на глазастую удивленную сову. Авьен рядом с ней смотрела задумчиво, и пальцы ее рассеяно теребили самый краешек длинного рукава белоснежной формы Спутницы. Маленькая и изящная, совсем худенькая, даже меньше Данки, рядом с Мефнут она смотрелась тонкой березкой на фоне мощной вековой криптомерии. Русые волосы ее были заплетены в толстую переброшенную через плечо косу, серые глаза были широко распахнуты и почти что пожирали лицо Данки. Она слышала то, что сейчас говорила Данка, слышала правильно – Данка знала это. Мефнут же пока не могла услышать и ощутить, она еще не прошла ту самую грань, за которой все менялось. Да оно и понятно: у нее не отняли столько же, сколько отняли у Авьен. Ты забираешь у нас все, Великая Мани, когда мы встаем на Твою дорогу. Но взамен Ты даешь нам весь мир. Разве же стоит бояться идти к Тебе навстречу? Впрочем, это тоже не было противоречием, ведь Данка боялась когда-то. Потерять Вель, умереть самой, проиграть битву… Все имело свою значимость до определенного момента, в который эта значимость обращалась чем-то совершенно иным, раскрывая свой подлинный, истинный смысл. Так невзрачная серая почка однажды становилась огромным и красивым зеленым листом, но это не означало, что будучи почкой, лист не был самим собой. Мефнут смотрела настороженно и слегка тревожно, словно не знала, чего от нее ожидать. Да она и не знала в этот момент, окруженная своими собственными стенами, впрочем, почти прозрачными и такими тонкими, что один взгляд в ее глаза гнул и деформировал их, как ветер – пленку мыльного пузыря. Но не Данке было прорывать эти стены, рушить их и сметать прочь. Это должна была сделать сама Мефнут и только в тот момент, когда она сама будет к тому готова. Потому требовались объяснения, хоть она и не услышала бы их до конца сейчас. - Эльфы покинут Таахалдан, как было решено между нами с Валадаром, - проговорила Данка, стараясь вложить в свои слова как можно больше простой искренности. Кроме нее ничего-то и не требовалось на самом деле, чтобы эти слова были услышаны. – И возможно, они даже присоединятся ко мне, по крайней мере, часть из них, чтобы мы могли с их помощью оказать сопротивление Эвилид в Латре. Но эти люди не знают всего, что здесь произошло. Они уверены, что действуют в интересах своей страны, что делают правое дело. И это похвально, потому что они все готовы отдать за то, чтобы защитить свою родину. Я вижу в этом моральный подвиг и великую силу духа. – Данка улыбнулась, а замешательство на лице Мефнут стало еще более выраженным. – И, конечно же, они не поверят в то, что я им скажу, потому что их убедили, что я не Аватара Создателя, а самозванка, и что именно от меня исходит самая большая опасность для Мелонии. Но если я ничего не сделаю, ничего ведь и не изменится, не так ли? У каждого последствия должна быть своя причина, а если причины нет, то не будет и последствия. - Но они не послушают тебя, - покачала головой Мефнут, глядя на нее почти что с грустью. – И они могут попытаться убить тебя. - Сейчас они меня не услышат, тут ты права, - кивнула ей Данка. – Но зерно, брошенное в землю, прорастает не в ту же минуту, как легло туда. Ему нужно время, вода и солнце, много сил и решимости. Некоторые из них услышат меня, другие нет. Со временем это принесет свои плоды. Что же до опасности для меня, то вы же будете со мной. Именно потому я и хочу, чтобы пошли вы, никто иной не сбережет мою жизнь с такой же преданностью. Несколько мгновений Мефнут смотрела на нее, пристально, скользя глазами по ее лицу и как будто пытаясь что-то найти на нем. Затянувшееся молчание прервала Авьен, мягко взглянув на Двурукую Кошку и переведя теплый взгляд обратно на Данку. - Конечно, мы пойдем с тобой, нерожденная, - проговорила она без тени сомнений. – Я тоже считаю, что попробовать стоит. Возможно, эти люди находятся под принуждением. Я чувствую такие вещи теперь, легко могу их распознать и сразу же дам тебе знать, если это так. - Хорошо, - кивнула Данка, не став говорить Авьен, что ей теперь не требовалось больше умение соединяться с Источниками и ведовское зрение, чтобы видеть такие вещи. Теперь она просто знала: лгал ей человек или нет, скрывал ли что-то, задумал ли дурное. Это пришло вместе с переменами в ней, развернулось внутри, словно давно забытое и вновь вернувшееся знание, и оставалось только улыбаться тому, как плавно это произошло. - Нам нужен какой-то план, - рассеяно проговорила Мефнут, неловко перетаптываясь с ноги на ногу и исподлобья поглядывая на Данку. – Мы же не можем просто так войти в Аориэн втроем, набитый доверху вооруженными людьми, и требовать встречи с их командующим. - Почему? – улыбнулась ей Данка. - Потому что они сразу же попытаются убить нас! – Мефнут взглянула на нее, как на умалишенную. – Потому что это очень опасно! - Они этого не сделают, - покачала головой Данка, ощущая себя в полной и бесконечной безопасности. Ничто не могло сейчас навредить ей. Ничто в мире. - Дань, я готова идти с тобой на переговоры, но я не позволю тебе рисковать своей жизнью, - твердо проговорила Мефнут, в упор глядя на нее. – Кем бы ты ни была, - добавила она чуть менее уверенно. Данка на мгновение задумалась. Вернее, что-то в ней мягко всколыхнулось вверх, как прозрачная вуаль, подброшенная ветром. В чем-то Мефнут была права, хоть и не во всем. Риск существовал, и он увеличивался в зависимости от того, сколько людей ее окружало в данный момент. Пока она находилась одна, сознание из центра ее груди разливалось вокруг безбрежным океаном, наполняя помещение, создавая вокруг нее зону совершенно бестрепетного покоя. Но чем больше людей находилось вокруг нее, людей, полных эмоций, дум, переживаний, тем ближе к ней придвигалась зона безопасности, тем труднее становилось удерживать концентрацию и давление собственной воли. Они, словно брошенные в воду камни, создавали вокруг себя вибрации непокоя, и если полдюжины человек еще не могли поколебать ее уверенности и тишины, то несколько тысяч враждебно настроенных – вполне были способны это сделать. Во всяком случае, Данка не желала рисковать с таким трудом завоеванным состоянием наполненности. Потому она кивнула, соглашаясь с Мефнут. - Хорошо. В таком случае я предлагаю встречу на открытой местности. Авьен усилит мой голос, и я скажу им правду. А если они попытаются как-то навредить мне, мы сразу же откроем переход сюда. Согласна? - Согласна, - буркнула Мефнут, отводя глаза. Кажется, ей сложно было смотреть прямо в лицо Данке. Но в этом тоже не было ничего удивительного. Стоило им договориться, как атмосфера вновь неуловимо изменилось. Это походило на поток воды в русле: пока ничто это русло не перегораживало, поток тек плавно и мягко, разливаясь широко и спокойно. Но стоило только чему-то преградить путь, как все вскипало, поднималось мощной волной, нарастало внутри, грозя смести его. Данка лишь улыбалась, поражаясь тому, как все было просто. И подумать только! – они с самого начала могли бы с Вель целиком плыть в этой простоте, позволяя ей самой нести себя, могли отдаться на ее волю и разрешить ей нести их. А с другой стороны – не могли, потому что просто не верили в то, что так может быть. И им обеим потребовалось лишиться всего лишь затем, чтобы обрести эту полноту, отбросить от себя все иллюзии, сломать все преграды только для того, чтобы прийти к тому, что эти преграды были когда-то необходимы и очень важны. Ей хотелось смеяться и петь. И еще – танцевать, разбросав руки ветру, небу и солнцу, теплому дождю. И она даже танцевала так – глубоко внутри самой себя, хоть никто не смог бы увидеть того со стороны. Правда, отправиться сразу же они не смогли, да и в том не было нужды. Ликард сообщил, что занявшие Аориэн войска пока не предпринимают попыток напасть, а эльфам Валадара еще требовалось время для того, чтобы погрузить остатки бесценных рукописей на подводы и собрать все необходимое для переселения. Данка не чувствовала необходимости спешить, ничто внутри не подталкивало ее вперед, не торопило. Отчего-то сейчас ей было ясно одно: они успеют ровно в то время, в которое и намеревались это сделать. Все сложится хорошо. Мефнут с Авьен ушли собираться, а Данка на короткое время осталась одна в большой пустой комнате, за окнами которой стелился по земле дождь. Капельки бежали по стеклам, размывая картинку за ними, она всем телом слышала тихий-тихий шелест капель по листьям искривленных вишен за окном. Казалось, само небо оплакивало этот прекрасный город, что должен был с минуты на минуту кануть в небытие, уснуть под толщей воды, укрыв навсегда свои сказки от посторонних глаз. И, наверное, это тоже было правильно. Данка подошла к окну, глядя, как размывается за ним мир, чувствуя это всем телом. Во второй раз ее ярость разрушила это место. Когда-то здесь погиб Остол Иньяр, теперь – Таахалдан, хранящий память о нем. Что значило это? Что не имело смысла пытаться выстроить новый дом на старом фундаменте? Что попытка сохранить былое лишь оттягивала полное уничтожение на более долгий срок? И кем тогда становилась Данка для этой земли? Палачом, что раз за разом карал людей и эльфов, обитавших здесь, за их неподчинение и гордыню? Или спасительной рукой, что протягивалась к ним из бесконечной дали, поднося в горсти будущее, в которое они так страшились вступить собственными ногами, которое буквально приходилось опрокидывать им на головы, чтобы оно, наконец, наступило для них? И было ли в этом хоть какое-то противоречие? Я хочу поскорее увидеть тебя. Данка улыбнулась своим мыслям, отстраненная и до бесконечности тихая, улыбнулась Вель в собственной груди и теле. Было невыразимо ощущать ее внутри, но и за то, чтобы вновь увидеть ее глаза, она сейчас отдала бы все, не раздумывая. Я так хочу снова очутиться в твоих руках, так хочу раствориться в твоих глазах. Так хочу к тебе! Наверное, она слышала, потому что в груди сладко ёкнуло, растекаясь волной по венам. Они чувствовали друг друга через это единение на огромном расстоянии, словно стояли спина к спине, почти что соприкасаясь лопатками. Словно целовали друг друга своими душами бесконечно. Наверное, ей нужно было сейчас заниматься другими вещами. Например, попытаться помочь с эвакуацией эльфам или сделать еще что-то полезное. Данка так отвыкла за последние месяцы не делать ничего, что губы сами собой расползались в улыбку. Время таращило на нее удивленные глаза, будто не понимая, почему она просто бездарно теряет минуту за минутой, глядя на то, как падают с неба капли, наполняя огромный котлован. Время готово было в любой миг подставить ей спину, чтобы везти ее вперед, позволяя сворачивать горы и делать тысячи вещей одновременно, и оно просто не понимало, почему же она медлит. Вот только для Данки больше не было времени. Она прищурилась, уходя в себя и припоминая произошедшее. То единение, что пришло к ней во время битвы с Сагаиром. Мефнут с Авьен настаивали, что ее кожа почернела, хоть сама Данка ничего такого не помнила, да и не видела. И почему только так произошло, что это означало? Ее собственные воспоминания ничем ей помочь не могли. Элонор хоть и была все время рядом, стоя аккурат за ее плечом, но не делилась с ней ничем, кроме своего отчаянья и боли, которые теперь как-то поблекли, стали казаться безжизненными и сухими, как луковая шелуха. Возможно, стоило спросить об этом кого-то еще? Но Провидец пропал, а у Валадара сейчас были другие дела, от которых Данка не намеревалась его отвлекать. Исчезновение Провидца, по чести, тревожило ее сейчас больше всего остального. Города создавались и разрушались, было бы желание и любовь в человеческих руках. А вот Провидец – человек, способный читать волю Марн, попал в руки врага, и Данка не питала иллюзий касательно его будущего. Они будут истязать его, чтобы добиться нужных ответов. Они ни перед чем не остановятся, чтобы выбить из него то, что им нужно. А это значит, что каждая проведенная ими здесь секунда, стоила Далану боли. Одно ее немного поддерживало: он не мог не знать о том, что так будет, ведь он видел все. А раз так, он сам дал Сагаиру себя захватить. Зачем – Данка не знала даже с присутствием Великой Мани внутри себя самой. Понимание раскрывалось в ней безмолвно и волшебно, как тайна рассвета над спящими горами, но это было понимание сути, а не знание о будущем. Далан же читал Нити Марн, и он сделал то, что должен был сделать, иначе не ушел бы с Ликардом из Дера по собственной воле, дожидаясь приезда эмиссаров Сета туда. А раз так, значит, она должна была последовать за ним в Латр. Эти мысли тревожили ее, нагоняя серых облаков на ровно светящее солнце в ее груди. И она так глубоко ушла в них, что буквально вздрогнула, когда в дверь тихо постучали. На миг прикрыв глаза, Данка прислушалась к своим ощущениям. Там стоял человек, решительный, но при этом тихий, полный стремления, а потому уверенный в своих силах. Данка улыбнулась, вновь благодаря Великую Мани за знание и силу, что послала ей, а потом возвысила голос: - Входите, Ликард. Он быстро справился с удивлением, шагнув в комнату и заметив ее у окна. Наверное, списал на то, что она увидела, как он подходит к ее двери. Данка тихонько улыбнулась, решив ничего ему не говорить. Маленькие чудеса постоянно случались, но в них никто не верил, потому что они были слишком маленькими и обыкновенными для людей. Не то, что гром среди ясного неба. Мелонский дворянин нравился ей ровно настолько, насколько она успела его рассмотреть за прошедшие дни. Поначалу он тоже сомневался в ее способности побороть Сагаира, Данка помнила исходящее от него ощущение при их первой встрече. Но что-то в нем кардинально изменилось после той битвы, да и Провидец не просто так доверился именно ему. Она повернула голову, глядя на него и рассматривая с ног до головы, читая ту часть, что была доступна ее взору без установленной связи Спутника и Аватары. Он был среднего роста, поджарый, с идеально прямой спиной и четко выверенными движениями, присущими человеку, привыкшему повелевать. Его темные глаза смотрели на мир пытливо и оценивающе, каштановые короткие волосы он зачесал назад, но сейчас они намокли от дождя и слегка топорщились почти черными иголками. Одет он был в коричневую наглухо застегнутую куртку и черные штаны из простой шерсти, но держал себя при этом так, словно их сверху донизу украшала золотая вышивка и драгоценные камни. Через руку Ликард небрежно перекинул плащ, с которого капала на пол вода. Он кивнул ей, неторопливо прикрывая за собой дверь, и Данка в очередной раз подумала, что этот человек ментален до мозга костей. Он предпочитал обдумывать каждый свой шаг и жест, каждое следующее действие, взвешивая все за и против по много раз, и никогда не действовал под влиянием момента. - Прошу прощения, что потревожил вас, миледи Ниера, но я бы хотел поговорить с вами, - начал он, оценивающе разглядывая ее. Впрочем, теперь он смотрел изучающе, пытаясь понять, а не так, как поначалу – с недоверием и сомнениями в ее способностях. - О чем, Ликард? – спросила она, открыто глядя на него в ответ и все так же стоя у окна. Мужчина моргнул. В последние дни почти все окружающие странно реагировали на нее, так, будто она делала что-то необычное, будто каждый ее жест выглядел непривычно для них. Даже когда она вообще ничего не делала и просто смотрела, как сейчас. Может, я просто как-то странно смотрю? Впрочем, ее это не слишком волновало. - О будущем, - отозвался он, делая шаг вперед и изучая ее лицо взглядом. – О том, что вы намерены делать после того, как мы покинем Таахалдан. - Я намерена отправиться в Латр, как я уже и говорила, и освободить Провидца, - ровно отозвалась она. - Я это понимаю, миледи, - кивнул он так, словно это ничего особого не значило для него. – Но я имел в виду более глобальные планы. Вы намерены править Мелонией, заняв ее трон? Вопрос удивил Данку, и на этот раз уже она заморгала, глядя на мелонского лорда. - Мне казалось, что в Мелонии правят Лорды Страны. Я же – анай по крови, да еще и эльфийка. Вряд ли меня примут как королеву Мелонии. - Но вы также и дочь Рады Тан’Элиан и могли бы воспользоваться фамилией матери для подтверждения свих прав на трон, - заметил он. - Зачем мне это? – легко дернула Данка плечом, искренне не понимая, о чем вообще здесь можно говорить. – Мне не нужна власть. Я – Аватара Создателя, и моя задача – бороться с Аватаром Хаоса. Ну, и воевать с Сетом, конечно же, потому что его зла не должно быть в мире. Но становиться королевой я не намерена. - А как же ваше правление в Андозабаре? – осторожно спросил Ликард, внимательно разглядывая ее. – В вашей свите в качестве обычной Спутницы – Первая Жрица Андозабара Авьен, почитайте, что королева по нашим меркам. И она охраняет вас, как простая стражница, а Луас находится в полном вашем распоряжении. - Но это ее выбор, я ее к этому не принуждала. Клятва приносится теми, кто хочет ее принести, кто хочет защитить себя и своих близких. Она дает защиту от мари Рабов и возможность бороться с ними, именно поэтому Авьен принесла нам присягу, - открыто отозвалась Данка, ничего не тая за душой. Вещи на самом деле были гораздо проще, чем о них со стороны судили люди. Мир вообще был на удивление простым местом, стоило лишь только пустить его себе под кожу. – Что до Андозабара, то на него имеет право Вель, а не я. Это она – возрожденная Энерион Руонская, и ее после смерти Ровинды Эвилид, скрывавшейся под личиной Первой Жрицы, признала Авьен как законную наследницу. Впрочем, ей власть нужна не больше, чем мне. Только затем, чтобы собрать армию Спутников, способных противостоять Рабам. - Насколько я помню, вы говорили, что Вольторэ направила свои силы против Ишмаила, - напомнил Ликард. - Да, но только потому, что Ярадан Эвилид, скрывающийся под личиной Первого Жреца Равана, угрожал нам расправой. Потому что он распускал гнусную ложь и слухи, потому что настраивал против нас народ, - от одного воспоминания у нее возникло чувство, будто она запачкалась в чем-то липком и вонючем. - Неважно, как это называть, власть сама идет вам в руки, - заметил Ликард, пристально рассматривая ее. – Пусть даже и Марны вынуждают вас эту власть принять, она остается у вас. - Я понимаю, к чему вы ведете этот разговор, Ликард, - спокойно ответила ему Данка. – Я сказала ровно то, что и думаю. Мне не нужна корона Мелонии, мне вполне достаточно быть Аватарой. К тому же, я думала, что вы займете трон. Или я ошиблась? Ликард моргнул, хоть и сдержал лицо невыразительным. Но Данке он сейчас был виден весь, как на ладони. И она прекрасно читала его без того, чтобы видеть отраженную в его жестах реакцию. - Я никогда не озвучивал подобного намерения, - осторожно проговорил он. - Но вы – Лорд Страны. Вы первый и единственный пока, кто восстал в Мелонии против власти Эвилид, вы знаете правду и сделали все для спасения Провидца. Вы связались с нами и запросили нашей помощи, пусть даже это письмо и не достигло нас. Значит, вы взяли на себя ответственность за эту землю. Значит, вам ей и управлять. Держащая Щит народа анай когда-то рассказывала им на своих Беседах, как Великая Мани избирает тех, кто будет облечен властью, и Данка хорошо помнила ее рассказы. Конечно, были и те, кто захватывал свое силой и хитростью, и на таких она насмотрелась достаточно по эту сторону гор. Больше того, таких всегда было гораздо больше, потому что власть, как и богатство, пленяла сердца и заставляла людей идти за собой, лишая их способности думать и желать хоть чего-либо иного. Вернее, это делала одна из хасатр, что была причиной и основой неправильного, искривленного выражения власти. Но случались в истории мира моменты, когда один человек избирался Великой Мани на ту роль, которую никто, кроме него, исполнить бы просто не смог. Он мог быть кем угодно и рожден где угодно, но его судьба рано или поздно настигала его и вынуждала взять в свои руки ответственность за других. Такой была, например, царица Лэйк дель Каэрос, ставшая живой легендой после Великой Войны. Такими были многие в истории анай и до нее, но этот закон был универсальным, как успела уже понять Данка, и распространялся он не только на анай. И самым главным доказательством тому были они с Вель, Аватары Создателя, выбранные и приведенные к власти вне зависимости от их собственного желания. Поняв это, она научилась видеть проявления того же и в окружающем ее мире. И сейчас одно из этих проявлений стояло прямо перед ней и смотрело на нее с удивлением. - Вы – самый странный человек из всех, кого я встречал в жизни, миледи Аватара, - покачал головой Ликард, уже не скрывая своего недоумения. – Вы говорите очень серьезные вещи с такой простотой, будто они сами собой разумеются. - Правду говорить легко, - пожала плечами Данка, тепло улыбнувшись ему, и мужчина вновь заморгал. – Если вы пришли, чтобы искать моего покровительства, то оно у вас есть, Ликард, с самого начала нашего знакомства. Я вижу, что вы – человек честный, неравнодушный, смелый, что вы тщательно продумываете каждый свой шаг и взвешиваете возможные последствия. Что вы готовы на какой угодно риск во имя спасения собственной страны. Разве хорошему королю нужны еще какие-то качества? - Благодарю вас за добрые слова, хоть они… слегка неожиданны, - склонил голову Ликард. Он все еще ощущал недоумение, но и признательность тоже. Данка улыбнулась, искренно и чисто. Как забавно! Теперь она без всякого сальважьего нюха могла ощущать эмоции других людей, читая их, словно раскрытую книгу. Сколько еще чудес Ты явишь мне на открытых ладонях, Великая Мани? Сколько сказок поднесешь? - Это все, о чем вы хотели поговорить со мной? – спросила она его, улыбаясь. Наверное, и впрямь этим людям было странно видеть ее такой – искренней, распахнутой наружу, не прячущей за душой ничего, говорящей лишь то, что думала. Люди никогда не делали так, предпочитая прятаться за своей одинокой личностью, в рамках отдельно взятого, отрезанного от всего мира тела, скрывая друг от друга свои эмоции и мысли. И это тоже было верно и правильно – до определенного момента. - Нет, - покачал он головой, посмотрев на нее долгим взглядом. – Я хотел еще услышать от вас о клятве Спутника. Что она представляет собой? - Клятву верности, искреннюю и чистую, принесенную от всей души, - отозвалась Данка. – Она образует незримую связь между Спутником и Аватарой. Спутник получает неуязвимость для распространяемой Рабами мари, способной и его превратить в Раба. Аватара забирает себе весь яд сомнений и боли, которые снедают и мучают его. - Неужели Аватара получает лишь яд? – нотка недоверия промелькнула в голосе Ликарда, взгляд его вновь наполнился подозрительностью. - По мере того, как Спутник и Аватара все больше врастают друг в друга, связь крепнет и обретает новые возможности, - Данка ответила прямо, не став ничего скрывать от него. Она прекрасно понимала, как это звучит со стороны, прекрасно понимала его недоверие. Она и сама бы насторожилась, услышав такое впервые от малознакомого человека. Уж больно это походило на принуждение. Но скрывать она ничего не собиралась никогда и ни от кого. Господин Лжи показал ей истинную сторону даже самого малейшего обмана во благо, и всей душой Данка теперь переживала отторжение подобного образа действий. – Мефнут присягнула мне одной из первых, как и Авьен. Я ощущаю их обеих и могу до некоторой степени контролировать их сознание, - честно проговорила она, и лицо Ликарда неуловимо изменилось. – Это выяснилось недавно, во время последней битвы с Сагаиром, но это правда. Впрочем, они также могут контролировать мое сознание, потому что связь работает в обе стороны. - То есть как это? – он опешил. - Так, - просто улыбнулась она. – Эмоциональное состояние Аватары влияет на Спутников, подавляя или, наоборот, освобождая их. Но и они могут влиять на Аватару. Они могут поддержать меня и придать мне сил, а могут своим отчаяньем и страхом утопить вместе с собой. Эта связь всегда работает в обе стороны. Поэтому да, при определенной степени доверия и погружения друг в друга, я думаю, Спутники смогут контролировать мое сознание. Например, в последний раз Мефнут с Авьен вытащили меня из очень глубокой бездны, в которую я провалилась по вине Господина Лжи. И если бы их не было рядом, Танец Хаоса закончился бы вместе с крушением Таахалдана. Она замолчала, чувствуя себя слегка уязвимой: слишком много было сказано перед чужим человеком, слишком откровенно. Но с другой стороны это не имело значения или, наоборот, значило очень много. Данка смотрела поверх этих противоположностей, переживая лишь улыбку внутри себя. Предугадать последствия всех своих действий до последнего она все равно не смогла бы, по крайней мере, на данном этапе своего пути, а коли так, то имело ли значение, какими они будут? Роль играло лишь отношение к ним, окрашивающее их в белый или черный цвета. Но сам факт от того не менялся. Как смерть бандита, что была благом для его жертв и проклятием для его близких одновременно в одну и ту же минуту. Ликард долго молчал, обдумывая ее слова, а затем спросил, оценивающе глядя ей в глаза: - Очень рискованно отдавать в руки малознакомых людей столько власти над собой. - Ровно так же рискованно и им отдавать эту власть мне, - отозвалась Данка. – Присяга – это честная сделка, обмен между двоими на равных условиях. Спутник дает мне возможность противостоять Рабам, я даю ему защиту от мари. И никакого риска здесь на самом деле и нет просто потому, что речь идет об искренней и чистой присяге. Мы открываем друг другу сердца, а значит, места для лжи и затаенного зла не остается. - А если все же кто-то с дурными намерениями решит принести присягу? – уточнил Ликард. - Тогда она не сработает, и связь не установится, - ответила Данка. Он молчал, глядя на нее, и она добавила: - Больше того, связь может быть и разорвана в случае предательства Спутником Аватары. Тогда он теряет неуязвимость, и связь разрушается. - Звучит весьма необычно, - с легкой усмешкой через время признался мелонец, и Данка поняла, что он не поверил ее словам. Во всяком случае, не поверил до конца. Вскинув глаза, он добавил: - Впрочем, и вы тоже – весьма необычны, миледи Аватара, если мне позволено будет сказать. - Каждый из нас по-своему уникален, - ответила она. – В этом и кроется вся красота мира, в котором мы живем. - И это правда, - склонил голову Ликард. – Что ж, благодарю вас за беседу и прошу прощения, что отнял у вас время. Если я вам больше не нужен, я намерен вернуться к наблюдению за Аориэном. - Никаких изменений в ситуации? – уточнила Данка, и Ликард покачал головой. - Никаких, миледи. Солдаты остаются в городе, разведчики следят за Таахалданом. Движения в нашу сторону замечено не было. - Благодарю вас за информацию, Ликард. И за разговор, - добавила она. - И я – вас, миледи Аватара, - на этот раз он склонил голову ниже, чем раньше, задержав на ней долгий взгляд. А затем покинул ее, вновь оставив наедине с дождем за окнами и наполненностью, пропитавшей все вокруг. Данка вдыхала ее полной грудью, впитывала всем телом, пока была возможность. Слишком сладка, слишком долгожданна была эта бескрайняя тишь. К вечеру, когда щит Роксаны уже почти закатился за край мира, упрятанный за низкими бородатыми облаками, к ней пришел Владыка Валадар. Высокий и сухой, с пепельными волосами и мрачным лицом сейчас он больше походил на плакальщика или на саму смерть, обрядившуюся в траурный белый балахон. Правда, одеяния его уже белыми назвать язык бы не повернулся. Испачканный в грязи и промокший, Владыка смотрел на нее с ненавистью, и Данка всем телом ощущала ее тугие густые волны. - Мы потеряли три хранилища, их заполнила вода, и добраться до документов невозможно, - отрывисто сообщил он ей, глядя исподлобья, будто сердитый зверь. Впечатление только усиливала золотая радужка его глаз. – Но все остальное уже на подводах, во внешней камере тоннеля. Как и часть припасов, по крайней мере, самое необходимое. Чтобы собрать все, нам понадобится несколько дней. - У нас нет этого времени, Владыка, - спокойно ответила ему Данка, позволяя его злости проходить ее насквозь, не задевая ничего внутри. Не ее он должен был винить в разрушении своего дома, но свое собственное нежелание двигаться вперед. Так всегда происходило, и она уже не единожды ощущала это на себе: если человек не пускал в свою жизнь перемены, они силой ломали его жизнь и все равно приходили, страшные и неумолимые, и остановить их было уже невозможно. Как разъяренный рев реки, крушащей перегороженное русло. – Ваши поданные должны взять самое необходимое и уходить отсюда. Пока вода не поднялась настолько, чтобы затопить вход тоннель. - Я знаю, - почти что рявкнул он в ответ, а затем, с трудом взяв себя в руки, договорил: - Мы готовы выступать по вашему приказу, нерожденная. - Тогда начинайте эвакуацию, - скомандовала она, прислушиваясь к себе и не ощущая ничего, кроме тишины внутри. Если бы решение было неверным, она ощутила бы это. Сейчас она могла почувствовать изменение потока тоньше волоса, но море внутри оставалось спокойным и бестрепетным. – Я пойду последней и запечатаю тоннель, чтобы вода не добралась до нас, пока мы будем в пути. - Хорошо, - буркнул Владыка Валадар, отводя от нее взгляд. Он тоже не мог прямо смотреть ей в глаза. Никто теперь не мог, сказать по чести, разве что Авьен. Даже Мефнут, выдерживающая дольше всех, все равно рано или поздно отворачивалась. Что-то мягко изменилось внутри, как будто встав на место. Данка внимательно прислушалась к себе. Заканчивалось что-то одно, начиналось другое, их разделяла едва заметная преграда, обозначавшая, что что-то безвозвратно ушло. Так тонул этот город, так пропадала где-то старая Данка, так оставался позади очередной этап, с которого начиналось все. Она улыбнулась, отстраненно думая о том, как прекрасна жизнь. Потому что каждый следующий шаг был лишь продолжением предыдущего, вечно длящегося и при этом – окончательно завершенного. И в этом не было противоречия. Она вышла из комнаты, в которой провела последние дни, и не обернувшись вовсе. Лишь закинула на плечо свой полупустой вещмешок, к которому когда-то прикасались руки Вель. Это было важно, это было частью того прошлого, которому она никогда и ни за что не позволила бы закончиться. Выйдя из-под навеса, Данка остановилась на мгновение и подставила лицо прохладным каплям дождя, позволяя им стекать по щекам, мочить волосы и одежду. Она могла бы закрыться крыльями, испросив у Аленны благословения и оттолкнув прочь дождь, но разве же имело смысл хоть что-то отталкивать в мире, в котором она была всем? - Пора, Дань? – послышался рядом хрипловатый голос Мефнут, и она обернулась к подруге. Та как раз прикрывала дверь своих покоев, и вид у нее был грустный. Авьен стояла в стороне, глядя вниз, на медленно заполняющийся водой котлован и обхватив себя руками. По лицу ее сбегали капли влаги. - Пора, - кивнула она, привычно поводя плечами и проверяя, что вещмешок висит ровнехонько между лопаток. Чувство того, что что-то заканчивалось, усилилось, подступив еще на шаг ближе. Им не нужно было спешить, но и терять время зря тоже не стоило. Втроем с окружившими ее с двух сторон Спутницами они отправились к ведущей на край котлована лестнице. Мимоходом Данка взглянула вниз, туда, где к башням эльфийского дворца подступала вода. Сейчас они казались почти серыми, промокшими насквозь, потускневшими. За прошедшее время вода поднялась выше, затопив второй ярус, и теперь из-под ее стальной поверхности странно торчали круглые макушки вишен, словно диковинные плавучие растения. Скоро и их укроет вода, совсем скоро они застынут в ее толще, замершие на миг вне времени и света. А потом закончится и это. Мимо нее спешили по своим делам эльфы, взволнованные, кричащие, испуганные. Кто-то из них тащил тючки с вещами, другие – детей, третьи просто бродили без цели с потерянным видом. Некоторые из них узнавали Данку и смотрели на нее своими золотыми глазами, смотрели, обвиняя, словно в этом была ее вина. Другие не видели ее вовсе, ослепленные своим горем. Какая-то женщина причитала в стороне, заламывая руки и стоя на коленях в размокшей земле, плакала навзрыд, бормоча что-то на красивом певучем языке, в котором Данка признала эльфийский. Смысла ей понимать и не нужно было, хоть мани так и не начала учить ее говорить на нем, но любой бы и без того сказал, о чем плакала женщина. - Какое странное время, - едва слышно пробормотала Мефнут, и на этот раз Данка была с ней согласна. Минуя обитателей Приюта Памяти, они поднялись по кварцевым ступеням наверх. Дождь должен был бы сделать эту лестницу совсем скользкой, но нет, камень под ногами оставался таким же шершавым и надежным, и Данка отстраненно удивилась еще одному маленькому чуду. Лестница вела вверх, прямо к тяжелым низким тучам над головой, и дождь промочил ее волосы насквозь, стекая за шиворот и зябко скользя вдоль позвоночника. Казалось, что она сейчас поднимается в само небо, почти как, когда летала. Наверху лестницы ее встретил Ликард, тревожно нахмуривший темные брови при ее приближении. Он стоял на самом краю котлована, завернувшись в плащ и надвинув низко на голову капюшон. Данка отметила, что ткань плаща странным образом не пропускала воду, и капли скатывались по нему прочь, словно по глянцевой поверхности листа. Видимо, одежда была эльфийской. - Что-то случилось, нерожденная? – спросил он, заметив ее и спускаясь ей навстречу. - Мы уходим, - просто отозвалась она, и брови Ликарда удивленно взлетели. – Эвакуация закончена. Отправляйтесь к тоннелям вместе со своими спутниками. Владыка Валадар там, он покажет, куда идти. - А вы? – он обвел внимательным взглядом лица Мефнут и Авьен и прищурился. – Что вы задумали, нерожденная? - Я хочу обратиться к солдатам в Аориэне, рассказать им, что происходит в стране, - ответила она. - Разумно ли это? – еще сильнее нахмурился Ликард. – Жрецы попытаются убить вас, как только поймут, кто с ними говорит, ведь здесь вас считают самозванкой. Вы станете легкой мишенью, как только подниметесь наверх. - Вот и я о том же, - пробурчала Мефнут, неодобрительно глядя на нее. - Никто мне ничего не сделает, Ликард, не тревожьтесь, - успокоила его Данка и зашагала вперед, не позволив больше никому пуститься отговаривать ее. Она чувствовала себя в полной безопасности под защитой Великой Мани, а раз так, чужие опасения не имели над ней никакой власти. Странно было подняться по лестнице в небо и увидеть за ее краем огромный мир, раскинувшийся вокруг бескрайней холмистой степью. Ветер, который сдерживали стены котлована, с силой ударил ей в лицо, отбросив за спину мокрые кудряшки и заставив зажмуриться, густой запах вымокшей под дождем степи заполнил нос. Данка вдохнула, жмурясь от наслаждения. Так пахло в Роуре, подле Серого Зуба, после дождя, где они учились летать в прошлом году, пройдя вторую инициацию и приняв крылья. Что-то мягко звякнуло внутри, и Данка ощутила правильность пришедшей мысли. А потому развернулась к Спутницам и проговорила: - Дальше идти нет надобности. Усиль мой голос, Авьен, чтобы меня было слышно в городе. А я поднимусь повыше, чтобы было видно издалека. Бывшая Первая Жрица кивнула, и белки ее глаз полыхнули ослепительной белизной, а в следующий миг что-то стиснуло горло Данки, мешая дышать. Она уже знала это чувство, испытывала его не единожды, а потому не испугалась. И каким же наслаждением было – открыть крылья за плечами! Наконец-то спустя столько длинных дней и ночей распустить крылья! За спиной послышался пораженный возглас Ликарда, но она ничего уже не слушала, опьяненная почти детским восторгом, переполненная радостью до самой последней своей клеточки. Все стало так просто, когда клубочек дара Небесных Сестер в груди расплелся, распахнувшись двумя золотыми сполохами за плечами, а ноги оторвались от земли. И надо-то было всего ничего – просто вдохнуть запах мокрой степи, просто расправить крылья и подарить себя небу целиком. Ветер крепчал с каждым ударом, толкал ее под крыло, грозил сбить с траектории полета, но Данке было все равно. Она взлетала выше и выше, подставляя лицо и плечи тугим струям дождя, позволяя самой себе впитать эту воду, этот воздух, этот странный неописуемый миг окончательного и бесповоротного перехода, чудесного превращения, простого и загадочного, как трансформация гусеницы в бабочку. И ничто больше не имело значения. Ты со мной, моя Вель. Ты – мои крылья. - СВЕТЛОГО ДНЯ, СЫНОВЬЯ И ДОЧЕРИ МЕЛОНИИ! – загремел ее голос над промокшей насквозь степью. – Я – АВАТАРА СОЗДАТЕЛЯ НИЕРА, И МНЕ НУЖНО РАССКАЗАТЬ ВАМ ПРАВДУ О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В ВАШЕЙ СТРАНЕ. Она замерла на миг, ощущая, как срываются ураганным ревом слова с ее губ, почти физически чувствуя на себе тысячи взглядов людей в Аориэне, которые сейчас обращались к ней. Городок был небольшим: прямые каменные дома, выстроившиеся вокруг рассекающей его на две половины центральной улицы, тускло-золотые купола храма. Отсюда, с высоты, она видела, как темные фигурки выбегают на улицы из домов, постепенно заполняя их колышущимся морем. Она не могла с такого расстояния слышать их возгласы или видеть лица, но того и не требовалось. Сейчас Данка была настолько едина со всем миром, что и без того прекрасно ощущала их удивление. Еще бы, вряд ли кто-то из них когда-либо до этого видел крылатых женщин. Золотая сила Великой Мани наполнила ее без остатка, буквально стремясь пролиться волной с намокших от дождя губ. Еще мгновение Данка наслаждалась переполняющим ее ощущением, а затем позволила ей пролиться наружу, и голос ее загремел над тихим, ловящим каждый звук, дождливым миром.