Микаса заступается за Эрена

      Эрен всегда был очень жестоким. Не думая, он лез в атаку на любого. Он мог кинуть в незнакомого человека кирпичом просто потому, что тот оскорбил скаутский отряд. И когда Эрен увидел, как его друга бьют, мальчик даже не думал, он просто действовал. Их было трое, и когда они увидели Эрена, бегущего в их сторону, они не слишком испугались и решили просто избить Эрена вместе с Армином, который драться не желал в принципе. Но стоило трём задирам увидеть сузившиеся глаза девочки за Эреном, их боевой дух погас, а кровь немного отлила от рук. «С ним Микаса, бежим», — крикнул один из пацанов и дал дёру, с ним побежал и второй, но третий мальчик вдруг решил попытать счастье против девочки, которая дралась как бешеная кошка, защищающая своих детей. Мальчик, поднимая за горло Армина, посмотрел на Микасу, сжал кулак и совсем позабыл об Эрене, тот хотя и был прямо перед его глазами, но Микаса представляла гораздо большую опасность.       Мальчик даже не успел отреагировать, когда ему в лицо ударил кирпич, который Эрен держал в руках. Пацан разжал горло Армина и свалился в нокаут. Эрен же не собирался прекращать. Пару раз он с широким замахом ударил мальчика по голове кирпичом, пока Микаса и Армин не схватили обезумевшего друга за руку. Тот задира, который ещё минуту назад с восторгом избивал Армина за «ересь», сейчас лежал в куче дорожной пыли, из головы текла кровь, а рядом валялся кирпич с кровавыми подтёками. Эрен, Армин и Микаса побежали из переулка, надеясь что этого никто не увидел.       На следующий же день и Йегеры, семья Эрена, и семья того мальчика уже знали о том, что произошло. Двое убежавших пацанов вернулись и обнаружили своего друга, ещё живого, но по прежнему без сознания. Это могли сделать только Эрен с Микасой, но психологически способен был на такое только Эрен. Гриша, отец Эрена, в качестве частичной компенсации сам занялся лечением мальчика. Тот не помнил что именно случилось, не помнил даже как он сам бил Армина. Двое убежавших мальчиков, сначала отрицали, что это они задирались первыми, но потом решили признаться под давлением и суровыми взглядами взрослых. Это немного сняло ответственность с Эрена и его друзей, но они всё равно оставались сильно виноватыми. Гриша очень долго извинялся за своего сына и сказал, что строго его накажет.       Гриша поручил своей супруге, Карле, наказать Эрена. А сам решил отлучиться, чтобы заработать немного денег, другую часть компенсации для семьи пострадавшего мальчика. Сумму необходимо было собрать, чтобы они не донесли в органы охраны правопорядка.              Было утро. Солнечные лучи пробивались сквозь стёкла окон и занавески на них. В доме Эрена на полу стояло красивое жёлтое сияние. Было немного душно. Эрен находился в большом зале. Он не слышал, что говорила мать, сидевшая перед ним, не видел её лицо, у него в ушах стоял гул от поднявшегося давления. Эрен понимал как это всё закончится, и ему стало очень страшно. Он слышал в ушах каждый стук своего сердца, на его глаза медленно наворачивались слёзы от обиды, ведь он по прежнему считал, что поступил правильно, защитив своего друга. Микаса также стояла в зале, они были в доме втроём. Мачеха приказала Микасе закрыть дверь изнутри, чтобы их никто не побеспокоил, а потом остаться в зале. Девочка также знала, чем всё это закончится для Эрена, и с одной стороны ей было его жаль, с другой стороны она понимала, что он и правда перегнул, защищая Армина. Микаса хотела уйти в свою комнату, но мачеха приказала ей остаться. Зачем — было понятно обоим детям.       — Ты всё понял?       — Да, — тихо себе под нос сказал Эрен, — пропустив мимо ушей всё, что он должен был понять.       — Тогда принеси пожалуйста из шкафа ремень.       Глаза детей расширились.       — Мам, не надо ремнём! Я всё понял, — слёзы на глазах Эрена начали наворачиваться с утроенной силой, — не надо ремнём пожалуйста. Давай ладонью или расчёской, но не надо ремнём.       — Я уже всё решила, неси ремень сюда. Быстро! — крикнула она — Или ты хочешь ещё добавки? Может ты хочешь, чтобы это сделал твой отец? Или родители бедного мальчика, которому ты разбил голову и чуть не оставил без глаза? Как думаешь, будут они слушать твои причитания?       Ноги Эрена стали совсем ватными, но он, свесив голову, повернулся и пошёл за ремнём, висящем в закрытом шкафу. Микаса молча наблюдала за всем этим и понимала, что Эрен не выдержит. Эрен охладевшими от страха руками достал из шкафа ремень. Этот ремень был не для штанов старшего Йегера, его цели были более возвышенны. Или, точнее сказать, занижены. Эрен получал этим ремнём всего два раза, через брюки, каждый раз истошно вереща. Микаса слышала один из этих разов через закрытые двери своей комнаты. Мальчик на вытянутых руках передал ремень своей матери, отстоя от неё насколько мог, будто боялся, что она прямо сейчас схватит его за запястье, перекинет через колени и начнёт бить.       — Теперь снимай штаны с трусами, — сказала женщина строго.       — Что? Мама, нет, пожалуйста, не надо.       — Тётя Карла, — вмешалась Микаса, которой защемило сердце от этих слов, — не надо так строго. Пожалейте Эрена, пожалуйста.       Эрен в основном получал порку в виде шлепков через трусы. Однажды Микасе удалось подглядеть как её мачеха шлёпает своего сына по голой попе ладонью, и эти моменты Микаса иногда прокручивала в своей голове, краснея. Ей на мгновение даже самой захотелось побыть строгой мамой Эрена, которая шлёпает того за какие-нибудь шалости. Однако её мачеха заметила подглядывающую девочку, пригрозила Микасе поркой, но пальцем не тронула, Всё же Микаса была приёмной.       Сейчас, когда перед Эреновой задницей засветила неиллюзорная возможность получить ремня по голым ягодицам, ему захотелось открутить ту драку обратно. Эрен исподлобья широкими глазами с навернувшимися искренними слезами посмотрел на мать. Один её вид давал понять, что ни на какие уступки она не пойдёт.       — Пусть пожалуйста Микаса выйдет, — пробормотал мальчик сквозь слёзы, уже тёкшие по щекам       — Микаса тут как часть наказания. Позор это часть наказания, молодой человек. А теперь хватит спорить, спускай штаны и оголяй зад.       Эрен понял, что спорить тот больше не о чем. Характер его матери был как у скалы. Горько всхлипывая и стараясь забыть о том, что Микаса сейчас увидит его голым, Эрен начал расстёгивать свой собственный хлопчатый пояс, который почти ничего не весил по сравнению с ремнём в руках его матери. Ремень в её руках был очень тяжёлым и толстым, из натуральной кожи. Отец специально покупал этот конкретный ремень для порки безобразника, но так и не решился ни разу его применить на сыне лично. Причём при покупке ремня Эрен был в магазине рядом с ним, краснея до мочек ушей, пока его отец обсуждал с хозяином магазина какими ремнями лучше пороть детские задницы. Поход в магазин тоже был частью того наказания Эрена, и он благодарил все возможные высшие силы, что ни одна знакомая девочка не оказалась рядом и не увидела, какой инструмент вскоре будет полосовать его зад.       Эрен начал спускать штаны и, подумав, вместе с ними спустил и белые трусы, потом вышел из них, оставляя их лежать на полу. Футболка немного прикрывала зад Эрена от взгляда Микасы, хотя бы временно, но сейчас он и этому был рад. Микаса зачарованно смотрела как Эрен подошёл к выставленному его мамой стулу и опустил на сидушку свои ладони, нагнувшись. Микасе самой было стыдно за свои желания, но сейчас ей хотелось, чтобы её мачеха убрала подол футболки, закрывавший эту сладкую задницу. Когда мачеха именно это и сделала, властно сдёрнув футболку к самым рукам и шее сына, тем самым выставляя девочке напоказ голую попу своего ребёнка, Эрен от стыда перед Микасой сжал ягодицы и покраснел. Однако он знал, что во время порки он будет согласен на всё. Чтобы Микаса разглядывала его со всех сторон и даже трогала и задавала вопросы. Да пусть хоть все девочки района его смотрят, лишь бы порка прекратилась. Эрен отдавал себе отчёт, что он не выдержит и весь оставшийся день будет плакать в своей комнате, жалея себя, но до этого сначала он будет визжать так, что все ближайшие соседи точно будут знать кого сегодня бьют ремнём, а может быть и обсуждать это. Стыд был невероятный.       Мама несколько раз хлопнула ремнём перед глазами сына, чтобы тот ещё раз начал жалостливо, сквозь слёзы, скулить и просить не бить его ремнём или хотя бы натянуть трусы.              У Микасы также в ушах стоял гул от притока крови, вечно холодная Микаса зарделась. Она уже приняла решение. В качестве оплаты за то, что она сейчас сделает, она просто хотела посмотреть на голую попу Эрена, сжавшуюся от страха перед наказанием. Другого шанса ей может не представиться очень долго, поэтому её будет греть это воспоминание. Но пока её согреет кое-что другое и пониже спины.       — Тётя Карла, это я виновата. — девочка подбежала к женщине и обняла её за талию, уткнувшись лицом в домашний халат — Это я ударила того идиота кирпичом. Эрен полез в драку, тот гад его ударил, и я кинула в него камень, а потом несколько раз ударила. Эрен с Армином меня еле оттащили, если бы не они, я бы его убила. Это я виновата.       Карла растерянно посмотрела на свою падчерицу. А Эрен, к своему стыду, почувствовал надежду, что это не его задницу сегодня будут пороть, а чужую. Микаса примерно прикидывала насколько этот ремень был болезненным, и посчитала, что выдержит. Может быть будет кричать, но выдержит.              Микаса десять минут убеждала Карлу, что это она виновата, пока Эрен одной рукой растирал свои слёзы и сопли по лицу, а второй натягивал спереди футболку вниз, чтобы не было видно.       Карла недобро взглянула на свою падчерицу и села за стол.       — Что ж… Микаса ты понимаешь что я должна с тобой сделать?       Микаса пару раз молча кивнула, смотря в пол.       Микасу до этого не пороли. То есть вообще никто: даже её настоящие родители. И тем более ей ни разу не доставалось от строгих приёмных родителей. Пару раз, стоя перед зеркалом, Микаса шлёпала себя по попе, но ничего не почувствовала. Ни боли, ни обиды, ни радости, ни сладкого чувства, которое она испытывала, глядя на Эрена.       — Обычно мальчиков секут куда сильнее девочек. Но с тобой, Микаса, другое дело. Ты более боевая и выносливая. — Гул в голове Микасы с этими словами усилился, она понимала что ничего хорошего не предвидится — И то, что для Эрена будет справедливым наказанием и суровым испытанием, для тебя будет как тяжёлый труд по дому, не более. Дитя моё, я хочу чтобы ты взяла перочинный нож и нарезала веток под розги — глаза и Эрена и Микасы расширились — достаточно крепкие и упругие. И, при этом, не толстые, такие будут оставлять слишком много ран на твоём теле. Я уверена, ты сможешь найти подходящие. Нарви не меньше 20 розг, часть из них я выкину, остальная пойдёт тебе. И, если кто-то спросит зачем ты собираешь тонкие сырые ветки вместо хвороста, честно отвечай, что это для твоей попы.       Микаса покраснела от стыда и обиды, а Эрен только и мог сделать чтоб смотреть на неё с полуоткрытым ртом. Ему было жаль свою названную сестру, но Микаса и правда хотела его защитить. По крайней мере себя Эрен уверял, что так оно и есть, и что нельзя допустить, чтобы… — тут Эрен осёкся в своих мыслях, сжал кулаки и начал про себя ругать себя и называть трусом. Но сколько бы он не клял себя, он не мог заставить свои губы сказать «она соврала» и подставить свою задницу под тяжёлый кожаный ремень. Он хотел защитить Микасу, но ему правда было очень страшно.              Микаса, не раздумывая, взяла ножик из стола и крепление для спины, на котором они с Эреном таскали хворост. Не переглядываясь с Эреном, она оделась и пошла ко внутренней Стене, деревья были только там, подходящие кусты для розг тоже.       Идя в сторону стены, ей понемногу становилось страшно. Она не могла представить что её будут драть розгами. Но о своём решении она не жалела. Дойдя до стены, она занялась работой.       Пока Микаса срезала подходящие ветки, которыми её же будут лупцевать, мама Эрена приказала тому сходить до семьи Арлертов и попросить ту самую скамью, на которой обычно секут Армина. Причём Эрен должен сказать, что эта скамья для него. То, что у Армина очень строгие родители, знали и Эрен и вся его семья. А скамью для порки соорудили из обычной скамейки, сделав в ней пару прорезей для тугих ремней. Мальчик на ней визжал как резаный каждый раз. Микаса и Эрен дважды случайно приходили к Армину, когда того били на скамье. Останавливаясь у входной двери, его кричащий голос они узнавали сразу же. Вместе с его голосом они слышали звуки ударов ремня, а также мужские крики «на», «получай». Ни в тот ни в другой раз Эрен и Микаса не стали его ждать и даже не показывали никаким видом, что знали о порке. «Раскрыли» секрет родители Армина, однажды придя вместе с ним к Йегерам. Тогда Армин и Эрен кое-что вместе учудили. Эрен и его семья взяли вину на себя, а Армину досталось дома от родителей. Тогда, в гостях его заставили спустить штаны с трусами и показать следы воспитания. Красный от стыда Армин, снял и штаны и трусы и поднял футболку, чтобы дать всей семье Йегерей убедиться, что этот урок он запомнил и усвоил. На его заднице не просто не было чистого следа, кое-где бордовая задница переходила в фиолетовую. «Вот, совсем свежие. Только-только еле выть перестал, пока мы сюда шли». Микаса тогда, пустив быстрый оценивающий взгляд, отвернулась будто ей это было совсем неинтересно, тогда как Гриша и Карла пришли в шок от увиденного. По их мнению Армин такую порку точно не заслужил. У Карлы тогда заиграл материнский инстинкт, и она еле-еле заставила себя сидеть смирно, потому что ей хотелось обнять и умыть маленького мальчика, стоявшего перед ней. Эрен же тогда обрадовался, что это не он родился в семье Арлертов, потому что не представлял как Армин мог стерпеть столько боли и унижения.       Придя к Арлертам, Эрен краснея попросил скамейку, сказав, что это для его наказания. Улыбаясь, отец семейства разрешил ею воспользоваться. Скамейка была большая, и Армин помог Эрену дотащить её до своего дома. По пути до дома Эрен рассказал о своей трусости. Армин промолчал, оценивая сделал бы он тоже самое на месте Эрена и что было бы, если бы это у Армина была такая заботливая классная сестра.       Армин ушёл, раздумывая над тем может ли он где-то встать и подглядеть за поркой Микасы. Его пороли достаточно часто, и ему хотелось посмотреть на порку кого-нибудь другого, тем более если это будет девочка. Особенно если это будет Микаса.              Микаса вернулась домой спустя некоторое время. К счастью, по дороге её никто не спросил куда она тащит эти ветки, но иногда ей казалось, что она ловит на себе всё понимающие взгляды как взрослых так и детей. Надеясь, что это ей только кажется, она опустила голову в плечи и быстрым-быстрым шагом дошла до дома. Ей совсем не хотелось, чтобы все в округе знали, что боевую девчонку, которую боятся все мальчишки города, сегодня будут воспитывать как одного из этих самых мальчишек. При виде скамейки в центре зала, которая, она понимала, для неё, в Микасе всё сжалось, и на пару секунд ей захотелось, чтобы Эрен взял всю вину обратно. В скамейке было много прорезей под ремни, сами ремни также торчали сквозь большинство отверстий, некоторые ремни в одном-двух местах были прибиты гвоздями к дереву скамьи, чтобы не барахтаться. На такой скамейке особо не поёрзаешь даже если тебя собираются высечь до беспамятства. Микаса всё ярче представляла себе что чувствовал Армин при каждой экзекуции.       Мачеха взяла ветки и стала их обрабатывать, заранее нахваливая как эти розги будут свистеть по воздуху и полосовать молодую упругую задницу. Микаса и Эрен стояли рядом и молчали. Мальчику было стыдно посмотреть в глаза Микасе. Обработав каждую отдельную ветку, Карла ловко закидывала их ведро с водой, которое она заготовила лично, не прося об этом детей. «Набухшая от воды ветка, становится более тяжёлой, но гибкой. Она будет оставлять более ощутимый след, но ранить за раз меньше кожи. К тому же гибкие розги медленнее ломаются. Таким образом я смогу сечь тебя дольше. Ты запомнишь надолго» — говорила она. Её слова имели хороший психологический эффект. И Эрену и Микасе было страшно. Когда Карла закончила со всеми прутьями, отсеяв парочку, она приказала Микасе встать носом в угол с руками за головой, а Эрену — временно уйти в свою комнату. Розги должны выстоять некоторое время и набраться воды. Карла сказала, что обычно это два часа, но в этот раз сойдёт и час. Она так сочно описывала предстоящую экзекуцию и влияние инструмента на детскую попу, потому что на самом деле не знала насколько розги проймут стойкую храбрую девочку, а так как это её первая порка, и она на своей шкуре не знает что это такое, то будет представлять всё хуже, чем в итоге может получиться. Карле было искренне жаль Микасу, хотя она этого и не показывала. К тому же Микаса была её падчерицей, не родной дочерью. Другими словами, Карле сейчас придётся поднимать руку на чужого ребёнка, воспитанием которого её настоящие родители заниматься уже не могут. «Наказание запомнится за один раз, поэтому Микаса должна прочувствовать его и своей попой и своей душой» — думала она про себя. Посмотрев на ведро с розгами и девочку в углу, ожидающую применения этих самых розг на себе, Карла немного гордилась, что смогла создать давящую психологическую обстановку. «Это ей на пользу» — успокаивала она себя.              Стоя у угла с затёкшими руками за головой, Микаса всё говорила себе «ну скорее бы. Стоять здесь и ждать ещё хуже чем получать самой. Ведь я не знаю насколько будет больно. А когда порка уже началась, ты хотя бы знаешь насколько плохо всё закончится». В этих размышлениях лицо Микасы не лишилось своего отлученного и уверенного выражения, но цветом стало заметно серее. Весь день в доме было непривычно тихо. И эта тишина давила. Время на песочных часах, поставленных на стол для отмера, медленно текло. Микаса знала что будет больно, но не представляла насколько.