Проклятые

Весна, наши дни Польша

      Пробудившись, Гретта ещё с полчаса лежала в сладкой полудрёме. Может, причиной тому были сонные лучи восходящего солнца, а может, привычка подольше нежиться в постели. Спальня была погружена во мрак, тёплые одеяла так приятно придавливали своим весом к кровати, что в заспанном уме промелькнуло ленивое: «ну, ещё часок». Но, к огорчению Гретты, спустя всего пару мгновений, когда она уже проваливалась в сон, дверь в комнату решительно распахнулась.       — Гретта, хватит хорька давить, вставай давай.       Мать замерла над постелью, гипнотизируя взглядом давно проснувшуюся, но упорно притворяющуюся сонной Гретту. Не-ет, только не это. Куда мама пошла? Тяжёлые занавески с шумом распахнулись, и солнечный свет залил комнату.       — Ну мам, — жалобно протянула Гретта и сморщилась от неприятных ощущений.       Край кровати прогнулся под тяжестью. Руки матери нежно коснулись головы Гретты, перебирая локоны.       — Уже одиннадцать, ты собралась весь день проспать? — Гретта лишь недовольно промычала в ответ. — Снова засиделась за шитьём до ночи? — задала риторический вопрос мать, приподнимая с прикроватной тумбочки крохотную копию своего пальто.       Гретта потянулась и взглянула на маму. Та внимательно рассматривала крохотные пуговички на одежде для куклы.       — Это для Амелии. Она мне все уши прожужжала, что Лизе в садике купили новый набор для Барби.       — Думаю, ей понравится, — губы матери тронула довольная улыбка, — я уже говорила, что в моей мастерской как раз освободилось место?       — Мам, ты же знаешь, что сначала я хочу получить образование…       Она старалась говорить как можно мягче, но не смогла удержать разочарованный вздох. Беседы об одном и том же порядком осточертели. Гретта понимала родительское нежелание отпускать её в другой город, но горький прошлый опыт заставлял решительно защищать свои интересы. Все одноклассники уже этой осенью перейдут на второй курс, а ей придётся только поступать на первый. Они раньше закончат университет, в двадцать один — двадцать два, Гретта же к моменту вручения дипломов будет совершенной старухой.       — Знаю, знаю. Хорошо. Приводи себя в порядок и иди ешь. Я сделала пляцки, — мать торопливо поднялась, отряхнула невидимую пыль с передника и направилась к двери. — Не забудь принять лекарства, — сказала она напоследок.       Раздражающие события и череда сменяющихся мыслей сняли сон как рукой. Гретта поспешила к окну — впустить в комнату свежий воздух — и с нарастающим удовольствием отметила, что небо начало понемногу заволакиваться серыми тучами. Может, этот день не так уж и плох, каким казался вначале?       По старой как мир традиции Гретта первым делом потянулась проверять телефон. На дисплее высветились уведомления о десятке пропущенных от друга (неудивительно: был включён беззвучный режим). Не дождавшись ответа, Вацлав обрушил шквал негодования на соцсети. Гретта улыбнулась, пролистывая длинный виртуальный монолог. В ста сообщениях Вацлав призывал её проснуться, сначала ласково, потом требовательно, а под конец и вовсе стал сыпать шутливыми угрозами. После чего, по-видимому, отчаявшись, объявил: «буду у тебя через сорок минут».       Гретта с ужасом посмотрела на часы. Он должен был уже вот-вот прийти. Подгоняя себя, трясущимися руками она заколола волосы крабиком и пулей влетела в ванную. Наскоро умывшись, открыла шкафчик, в котором хранила аптечку, и достала оттуда ингалятор с капсулами. Вдохнув несколько порошочков, Гретта взглянула на календарь, висевший на дверце. И вдруг осознала: сегодня же воскресенье! О боже! Глаза её округлились, она метнула в зеркало критический взгляд, рассматривая себя с ног до головы. Забыла? Забыла! И почему мама ничего не сказала? С другой стороны, разве можно не вспомнить о своём дне рождения? Гретта второпях заправила постель, сняла крабик и начала остервенело расчёсывать волосы. Отложив щётку, она надела лёгкое ситцевое платье, не достающее до колен, и с волнением, сдавливающем грудь, приоткрыла дверь в коридор.       Да так и застряла в проёме. Вот уж никак она не ожидала, что ей устроят сюрприз, и меньше всего надеялась увидеть самого Вацлава, который так удачно вписался в привычный семейный круг.       — С днём ложденья, систлёнка, — крохотный ангелочек, Амелия, обхватила Гретту за ноги, уткнувшись носом в бедро.       Когда она осторожно отстранила сестру, чтобы присесть и обнять её в ответ, то почувствовала, как сердце переполняет нежность. А ещё — как заливается краской лицо в присутствии Вацлава, стоящего в коридоре с букетом пышных нежно-розовых пионов.       — Амелия, а у меня кое-что для тебя есть, — она приоткрыла дверь, впуская сестру в комнату, — там, на тумбочке.       Охотница до любых подарков, малышка мгновенно поймалась на уловку и с радостным визгом влетела в комнату. Довольная собой, Гретта обернулась и, столкнувшись с взглядом живых карих глаз, тут же растерялась, смущенно принимая протянутые цветы. До неё донёсся сладкий аромат, и она не удержалась, зарываясь носом в бутоны.       — Мои любимые! Как ты догадался?       — Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять намёк из твоих сохранёнок, Гретта, — рассмеявшись, Вацлав обнажил идеально ровные зубы. — С днём рождения, соня.       Он склонился к ней, и, как показалось, задержался в таком положении чуть дольше необходимого, оттягивая долгожданный момент — их первый поцелуй.       — Что вы там копошитесь? Давайте, детишки, стол уже накрыт, — раздался мамин голос с кухни.       Неловко улыбаясь, Вацлав рассеянно взъерошил волосы. Момент был упущен.       Мама обманула её. На кухонном столе не было обещанных излюбленных пляцек. Зато дымились в тарелках, по всей видимости, сделанный папой шашлык, отварной картофель с маслом, красовались праздничные салаты.       — С днём рождения, солнышко, — мама обняла Гретту за плечи, стала любовно осыпать её лицо поцелуями.       — Мам, ну почему ты меня раньше не разбудила? Я бы выпрямила волосы, — обиженно шепнула она.       — Вечно тебе не угодишь: то не доставайте, то разбудите. Я специально дала тебе подольше поспать, — она шутливо щёлкнула дочь по носу. — Ты и так прекрасно выглядишь.       Гретта насупилась и перевела взгляд на стоящего у окна спиной к ней отца. Лишь откинутый на плечо расслабленный галстук костюма говорил о его присутствии на празднике. Мыслями же он был далеко отсюда и даже сейчас решал какие-то вопросы по телефону, судя по напряженной позе, с начальством. Из груди девушки вырвался смиренный выдох, и, выскользнув из объятий матери, она подошла к отцу. Тот и не заметил её, полностью отдавшийся горячему спору:       — Мои услуги были подтверждены актом, можете проверить, всё хранится в архивах. Заказчик не предъявлял претензий к качеству и молчал целый год, а теперь заявился! Чего вы от меня хотите, пан Ожешко? По закону договор истекает через три дня, где он был всё это время? А ещё там было прописано: «стороны понимают, что оказываемые юридические услуги могут не иметь материального результата». Когда суд увидит наши объяснения, все вопросы будут сняты.       — Пап, — Гретта схватилась за край пиджака, оттягивая его.       — Нет, мне этого не говорили, но я точно помню, что в базе данных есть скан копии. Да. Хорошо. Конечно, я на связи, можете звонить в любой момент. До свидания, — он развернулся и сгрёб её в охапку: — Кто это тут у нас проснулся? Наша именинница! — Она получила поцелуй в лоб. — Ты не представляешь, что мы с мамой тебе приготовили.       — Извините, но, — вклинился в разговор Вацлав, — с этим как раз-таки и проблемы. Сейчас звонил курьер, доставку задерживают, не хватает машин. Давайте съезжу, я на колёсах.       — Если тебя не затруднит, спасибо, сынок.       Только дверь за ним закрылась, как налетела мама:       — Такой симпотный. Вы уже целовались? — лукаво взглянув на Гретту, поинтересовалась она.       — Мам!       — Девочки, только не при мне. Я этого не переживу, — демонстративно закрывая уши, простонал отец.       — Да неужели? А кто только что назвал его сынком?       — В отличие от вас, женщин, я сужу людей по их поступкам. И отдам свою дочь только в надёжные руки, а Вацлав не раз подставлял плечо в час нужды, — с деланой серьезностью ответил папа.       — Помню я этот час твоей нужды, когда ты детей за пивом гонял.       Гретта прыснула со смеху.       — Да я не про это, Оля! Вот вечно ты всё перевираешь.       — Ну-ну, будет тебе, забыли. А девочки придут? — вновь обратилась к Гретте мать.       Только не это. Неужели снова нужно будет врать и притворяться, что она идёт гулять не одна?       — Мы договорились отпраздновать на следующих выходных, помнишь, я говорила? Сходим в кино, Вислава предлагала посидеть в кафе. У неё там брат работает.       Ага. А ещё Вислава полгода назад перестала с ней общаться, потому что Гретта не захотела идти в кальянную.       — Снова в кино? Тебе не надоело каждый год одно и то же? Может, папа свозит вас в аквапарк? Раз уж здоровье позволяет, почему бы и нет? — задумавшись, предложила мама.       Только Гретте было хорошо и весело дома.       — Но не каждый год в кинотеатре показывают «Унесённых ветром». Ты же знаешь, как я люблю эту книгу, а тут ещё и Ретт Батлер на большом экране, — Гретта постаралась улыбнуться.       — Поддерживаю. Кларк Гейбл красавчик, такое нельзя пропустить, — вовремя поддакнул папа. — Триста злотых хватит? Я кину тебе на карту.       — Не нужно, пап, я заработала.       — Помогала маме с ателье? Кстати, Оль. Напомни мне, там из налоговой письмо счастья пришло, — отвлекся он. Гретта вздохнула.       — Не может быть, мы ещё в прошлом месяце платили.       — Думаешь, я шучу? Только из дворников достал.       — Да они там совсем поехали, что ли? — недовольно пробормотала мама.       — Я тоже задаюсь этим вопросом.       — Па, хочу на лучки, — прервала беседу Амелия, касаясь маленькими ладошками брюк отца.       — Амелия, крошка, вот ты где, — тот не смог удержаться, чтобы не внять её просьбе. — Где ты так долго пропадала?       Она зажмурила глазки и потёрла их кулачками.       — Я уснула…       — Уснула? Моя ж ты девочка, устала, наверное. Тяжелая у тебя жизнь: то играться, то кушать, то спать, — удивился, но тут же рассмеялся папа.       — Кушать я не устала. Хочу бегемотиков. Мама, бегемотиков.       — Нормально сначала покушай, — забрала сестру Гретта. — А потом вместе поедим торт.       Амелия завертелась на руках, как юла, в поисках обещанной награды, но, оглядев весь стол, состроила брезгливую рожицу, заупрямилась:       — Не хочу кушать, хочу толтик.       — Я вернулся, — послышался уставший голос из прихожей.       Громыхнуло чем-то тяжёлым, что только подстегнуло интерес Гретты, и она, быстро передав сестру маме, в нетерпении побежала навстречу Вацлаву. Уже через мгновение по дому разнёсся восторженный визг. Подарок был неподъёмный, но от этой тяжести по телу разливалось радостное тепло. Ещё бы! Её первая, личная, просто потрясающая японская швейная машинка! Даже у мамы в мастерской таких не стояло.       В широкой водной глади отражались серые тучи, медленно ползущие за горизонт. После праздничного застолья Гретта прогуливалась по берегу озера, расположившегося неподалёку от дома. Её маленькую бледную ладонь поддерживала крепкая рука Вацлава.       — Переключи, я не могу это слушать. Бабушки на лавочке подумают, что мы призываем сатану.       Парень с раздосадованным выражением сунул руку в карман, и Тилль Линдеманн умолк.       — Это была моя любимая, — недовольно пробурчал он, но останавливаться, по-видимому, не захотел. — Знаешь, у них есть клип к этой песне. Там они поклоняются злой и надменной Белоснежке, а сами играют роль гномов-шахтёров.       — Зачем они это делают? — Гретта придала своему голосу максимальную заинтересованность.       — Ну, она красивая и сексуальная.       — И это повод ей служить?       — Послушай, э-э. Нет. Дело в том, что она заставляла их добывать наркотики и…       — Фу, какая гадость. И тебе это нравится?       — Ну… Да? А что в этом такого? Гретта, это всего лишь клип. И вообще, в реальной жизни они классные ребята.       — Понятно.       — Ладно, хорошо. Давай я включу то, что тебе нравится, — Вацлав уткнулся в телефон, ища аудиозаписи Гретты. — Вот.       Из динамика донёсся лёгкий, воздушный, словно «порхающий» звук флейты. Он был так естественен в этой обстановке, что не казался лишним, напротив, сопровождал пение птиц. Гретта прикрыла глаза, растворяясь в музыке. В лицо подул слабый ветерок, и на мгновение ей показалось, что она летит. Внезапно мелодия оборвалась, сменившись торжественным барабанным маршем, который дополнился мощным хором. Агрессивно вмешались гитары, а на фоне скромно заиграла флейта. Гретта перевела укоризненный взгляд на Вацлава. Тот лишь пожал плечами.       — Что? Ни нашим, ни вашим. Рок-опера — это компромисс, — и улыбнулся своей лучезарной улыбкой, при виде которой она не могла злиться. Но на душе было всё равно тоскливо. И Гретта не удержала разочарованного вздоха.       — Что такое, Гретта? Я сделал что-то не так?       — Всё нормально, Вацлав, это глупо, я просто надеялась на дождь.       — Странная ты. Всю неделю лил дождь, я ходил как дебильный одуванчик, — да, у него всегда от влажности пушились волосы. — И вот наконец выглянуло солнце, — обратив внимание на её кислую мину, он продолжил: — Не расстраивайся, во всём есть свои плюсы, — тут же нашёлся Вацлав.       — Например? — улыбнулась в ответ Гретта, протянув руку и коснувшись каштановых локонов. — Мне нравятся твои волосы.       Он ничего не ответил, коротко кашлянул в кулак и указал в сторону белых пятен в зарослях камыша. Спустя пару мгновений, со свойственной им изящностью, оттуда показались гордые птицы.       — Пойдём купим морковку?       Ответом был кивок приободрившейся Гретты.       Солнце уже жарило вовсю, подгоняя пару к озеру. Бросая первый кусок угощения в воду, Гретта с досадой вспомнила об оставленной впопыхах шляпке. Прикормленные лебеди подплыли так близко, что можно было протянуть руку и коснуться белоснежного оперения. Но горделивый вид изящно изогнутых шей подсказывал, что идея эта опрометчивая. От плавных движений лебедей по воде шли маленькие волны, искажая отражение заглянувшей туда, как в зеркало, Гретты. Как всё-таки она была похожа на этих птиц! Такая же тонкая и бледная. Поверхность озера делала кожу гладкой, будто фарфоровой, но сама-то Гретта отлично знала, как отчётливо просматриваются на лице тонкие голубые венки.       Нравится ли ему это?       — Вацлав…       — Что?       — Я не выгляжу больной?       Он скептично взглянул на неё. Поднёс руку к её волосам, перебирая медную копну, отчего у Гретты в горле образовался нервный комок.       — Ну… Ты похожа на героиню из романов девятнадцатого века.       — Это плохо?       — Почему же? — он одобрительно улыбнулся, и камень свалился у неё с души. — Мне нравится. Ты как Белоснежка. Только волосы у тебя от Мериды.       — Меня ты тоже считаешь сексуальной? Постой, ты что, смотришь девчачьи мультики?       По-видимому, Вацлава забавляла эта ситуация. Он не переставал смеяться.       — У меня тоже младшая сестра, между прочим. Тут хочешь не хочешь, а заставят.       В голове Гретты сразу вспыхнули воспоминания о том, как Амелия по вечерам устраивала марафоны диснеевских мультиков. И вправду, если пересматривать Золушку по кругу несколько раз, уже ни с кем её не спутаешь. Вацлав улыбнулся, опустив взгляд на оставшийся в руках кусок морковки. Затем расправил плечи и уверенным движением бросил его в воду.       — Я думаю, что ты милая и красивая, Гретта. А эта Белоснежка пусть катится со своей сексуальностью. У неё она скорее вульгарная. А я такое не люблю.       Гретта фыркнула, принимая невозмутимый вид. Будто её сердце не готово было выпрыгнуть из груди.       — Ну да, конечно. Вы все так говорите, а сами заглядываетесь на мини-юбки.       — Мы? — часто заморгав, переспросил Вацлав. — Я — это не все, запомни. И уж если сказал, что ты мне нравишься, что твоя красота для меня превыше другого, то значит, так оно и есть. — Похоже, разговор зашёл не в то русло. Ей всё-таки удалось его разозлить. В голосе слышалась уязвлённая мужская гордость.       Повисло неловкое молчание. Избалованные вниманием лебеди навязчиво напоминали о том, что часть еды, затерявшаяся в пакете у ног пары, всё ещё предназначалась им. Вацлав, казалось, предупредил все неудачные, по его мнению, повороты событий и порывистым движением схватил руку Гретты. Та хотела было отпрянуть, но под ласковым взглядом быстро опомнилась.       — Прости, я не хотел грубить, — попробовал оправдаться Вацлав.       — Всё нормально. Это мне не стоило тебя сравнивать с другими.       Вацлав просиял. Уже не сдерживаясь, он обхватил ладонями лицо Гретты и аккуратно прижался к её лбу своим.       — Ты же понимаешь, что сегодня я тебя никуда не отпущу?       Влюбленная и счастливая, она залилась краской. Смутно соображая, пытаясь унять биение сердца, Гретта закрыла глаза, быстро чмокнула то место, где, казалось, должны были быть его губы, и убежала прочь. Боже, какой стыд! Чем же она думала? Теперь Вацлав обязательно её бросит, ведь в который раз она оттолкнула его. Но сегодня они почти поцеловались, и он принёс такой шикарный букет. Наверное, это и называют любовью. Если так, то никто её не бросит. Вацлав надёжный. Надо просто сказать, что ей пока не хочется, время не пришло. Он поймёт.       По пути домой Гретта не заметила, как небо вновь начало заволакиваться тучами, но если бы и обратила внимание, то, при всей любви к дождю, вряд ли бы обрадовалась, расстроенная случившимся. Поужинав и озадачив улыбчивых домашних своей неожиданной отстранённостью, она отправилась спать. А, лёжа в постели, прикрыв глаза, снова и снова воспроизводила в памяти тот неловкий момент. Ловя себя на мысли, что счастлива находиться здесь и сейчас. Тут было так спокойно и уютно, так умиротворяюще перешёптывались шелестящие за окном листья, что Гретте в их шорохе слышалась музыка — нежный напев флейты. Или неспешный перебор гитары, который сопровождали барабаны — капли дождя, ритмично стучавшие по водостоку…       И вдруг мелодия оборвалась, а вместе с ней исчез и сон. Гретта дёрнулась, судорожно хватая ртом воздух — безуспешно, на лёгкие будто навалилась тяжёлая плита. Что ж, не впервые. И раньше случались ночные приступы. Надо только достать ингалятор, и всё будет хорошо, она сможет дышать… Гретта привычно потянулась рукой к прикроватной тумбочке, но нащупала только телефон и обрывки ниток. Пусто. Простыня взмокла, голову обручем сковала боль. Звуки разразившейся за окном грозы доносились до Гретты как сквозь плотное полотно. Тело горело, дышать не получалось.       — Ма…ма… — прохрипела она в сторону двери, которую всегда держала приоткрытой из-за страха перед темнотой.       Благо мать не спала, выполняя срочный заказ. Гретта видела, как она поспешила за ингалятором, но вскоре всё вокруг поглотила тьма…       Глаза открылись с трудом. Вокруг нервно суетились два врача. По телу растекалась такая слабость, что у неё не было сил поднять руку. Но, видя перед собой бледные лица родителей, она попыталась отшутиться. Не сразу осознав, что лежит без одежды: разрезанная кофта с нижним бельём валялись где-то у ног. Гретту захлестнул острый стыд, но через мгновение его вытеснила снова давшая о себе знать боль в лёгких. Гретта почувствовала, как в грудь вводят острые иглы.       И увидела, как катятся слёзы по лицу матери, постепенно исчезающему во тьме.