Проклятые

      Опустилась ночь. В небе, омерзительно пища, закружили летучие мыши. Тьма окутала собой всё. И даже догорающее пепелище на месте домов нелюдей едва освещало путь. Иорвет отдал скоя’таэлям приказ выдвигаться в поселение к порту. И сейчас шагал позади остальных, погружённый в безрадостные раздумья. Заклятый враг, спина которого маячила перед глазами, нисколько не заботил его. Роше раздражал только тем, что постоянно оборачивался. Неужели думал, что Иорвет всадит нож в спину? Вот козёл. Но не он самая большая заноза в arse. Этот ублюдок, Лето, сильно проредил их ряды. Многие из тех, кто должен был переправиться в Верген на подмогу Саскии, — мертвы. Где теперь брать бойцов? Как предстать перед beanna — доверившейся ему, — да ещё в таком унизительном виде?       Путь к кораблю «Синих Полосок» был устлан трупами; некоторые превратились в бесформенные кучи мяса и кишок. Земля пропиталась кровью. Повсюду валялись растерзанные тела эльфов и краснолюдов, перепачканные лоскуты одежды, клинки. Накренившись, стояли сломанные телеги, колёса которых откатились далеко в стороны. Отряду то и дело приходилось ступать по раздавленным в кашу яблокам и грушам. Геральт перевернул всё вверх дном в поисках друзей: трубадура Лютика и краснолюда Золтана. Неожиданная компания для сэра Невозмутимость. Однако его вечно безэмоциональное лицо окутала тень. Хреновый из Белого Волка конспиратор… Похоже, неизвестность омрачала его дух больше, чем возможная смерть товарищей. На что он надеялся? На чудо? Пора бы уже признать: такие, как они, эту резню не пережили. Наверняка загнулись в подворотнях с перерезанными глотками или со вспоротыми вилами животами. И это в лучшем случае.       Спутники дошли к пирсу, где возле боевого судна Роше оставил свой баркас. Лунный свет залил серебром весь Понтар — яркий, мерцающий, вызывающий раздражение своей неуместностью. Охваченный белым сиянием, корабль стоял, мерно раскачиваясь на зыбкой глади воды. На ней выделялись два ряда весел, одиноким шпилем торчала длинная мачта с полосато-синими треугольными парусами, всё говорило о принадлежности судна к специальному королевскому отряду. В носовой части находился таранный выступ, украшенный обнаженной русалкой, держащей в правой руке меч, а в левой — щит Темерии.       Сколько пафоса…       Впрочем, теперь ростр практически не использовали, поскольку «Синие Полоски», помимо традиционных метательных машин, имели на борту еще и установки для пуска своей таинственной огневой смеси. Иорвет не знал наверняка, но, по слухам, её нельзя было потушить. Треугольные паруса судна создавали «эффект крыла». Других высоких надстроек корабль не имел. Им управляли с помощью единственного рулевого колеса. Нефы освещались фонарями, по всем законам, их количество соответствовало числу членов команды.       Но всё величие корабля портила палуба. Вот так сюрприз! На ней теснилась толпа вооружённых наёмников и громил Лоредо, которые пытались отбить судно у оставшихся на борту членов экипажа и рядовых Роше. Последние объявились как раз вовремя. Как и подоспевшие скоя’таэли.       Иорвет с опаской оставил девчонку Трисс, но выбора не было: пришлось вести своих в бой. Сказать, что «Синие Полоски» удивились, увидев сражавшихся рядом эльфов, — ничего не сказать. Самих «белок» это, мягко говоря, привело в недоумение, но приказы, как было заведено, не подлежали обсуждению. Неожиданно хлынувшая на мародеров волна противников ослабила боевой дух, отчего их положение стало ещё более незавидным. Увидев ведьмака и разъяренных командиров, некоторые приспешники Лоредо принялись позорно бежать с поля боя, бросаясь за борт. С такими дезертирами эльфы не церемонились и стреляли им прямо в спины. Сражение сопровождалось лязгом оружия, лившимися отовсюду реками крови и бесконечной бранью. Иорвет видел, как dh’oine скрылась за портовыми бочками, забитыми рыбой. Четырнадцатая с Холма стояла рядом и с боевым азартом испепеляла врагов, осмелившихся подойти. Запах палёной плоти и сожжённых волос приводил Иорвета в исступление, заставляя с бешенством бросаться на врага.       Звуки борьбы стихли так же быстро, как и начались. Остервеневшие «полоски» зашли в трюм и вытащили оттуда упирающегося плотного борова — Лоредо — и всё ещё прекрасную, несмотря на пережитое, подёргивающуюся в истерике эльфку на сносях. Невзирая на положение, с ней довольно жестоко обошлись, грубо бросив её в угол палубы. Очевидно, приняв за очередную потаскуху коменданта. Завидев это, тот с пеной у рта завопил:       — Твари! Ещё раз тронете её, и я скормлю вас собакам!       Выкрик Лоредо встретили с недоумением. Иорвет даже вскинул бровь. Что за?.. Конченый ублюдок, мошенник и вор костьми был готов лечь ради той, чей народ безжалостно истреблял? Даже от Иорвета не утаилась молва о её красоте. Говорили, не было мужчины, который бы её не желал. И речь шла не о низменных помыслах, не о грязи и разврате, а об истинном благоговении, прелести созерцания, счастье соприкосновения.       И прочей бессмысленной приторно-сладкой блажи.       Так что, выходит, Лоредо ничто человеческое не чуждо? Как в сердце такого омерзительного и жестокого головореза нашлось место для светлого чувства? Иорвет взглянул на эльфку — этот ублюдок только и мог выражать любовь насилием. Изношенную, порванную, как половая тряпка… Порой один искренний благородный поступок способен искупить многие грехи. К сожалению, душа Лоредо сильно запятналась. И даже Мориль не смогла направить его к свету. Что было бы, если бы они встретились раньше? Причинил бы он ей столько боли, если бы не был такой тварью, как сейчас?       Что-то Иорвет глубоко копнул. С каких пор он анализирует мыльные оперы?       Иорвет и Роше практически синхронно бросились на Лоредо, но их остановил ведьмак, вытянувший руку в предупреждающем жесте. На согнутых коленях беременная эльфка подползла к своему мучителю. Воспользовавшись всеобщим промедлением, она выхватила ножной кинжал у рядом стоящего воина и хладнокровно вонзила его в шею Лоредо. Так она отомстила за своё унижение, за похороненное будущее и за несбывшиеся надежды любить и быть любимой своим дорогим Сегеримом. Этот отчаявшийся эльф многие дни рыскал по лесу в поисках возлюбленной. Тогда Иорвет, к удивлению соратников, приказал его не трогать. Мориль же, безвозвратно испорченная, осквернённая и истерзанная, вспорола себе живот, вывалив на пол кишки, матку и нерождённого младенца. Ребёнка было не спасти. Эльфка нанесла достаточно глубокую рану, чтобы не оставить шансов ни себе, ни опротивевшему ей выродку.       Эльфы и люди стояли, ошеломленные увиденным, пораженные храбростью и отчаянностью матери. Те, кто считал такой исход единственно правильным, смотрели с восхищением, а кто осуждал Мориль за прерывание жизни невинного существа — с порицанием качали головами. В любом случае судить её было не им. Каждый сам выбирает свой путь. Похвала или критика являются двумя сторонами одной медали — субъективной оценки, которую осмеливаются давать окружающие, когда их никто об этом не просит. Пойманная при свершении мести, Мориль не ждала ни одобрения, ни обличения. Она поступила так, как считала правильным. И за это Иорвет проникся уважением к оседлой эльфке.       Уцелевшие воины собрались в круг, безнадежно глядя на окружающую их разруху. В пылу битвы был изрешечен парус, рулевое колесо снесло фаерболом Трисс. Чёртова магичка, даже прицелиться нормально не смогла. Стараниями сражавшихся всё судно было издырявлено и сделалось непригодным для плавания. Однако Иорвет чувствовал себя отлично, даже не удостоил dh’oine взглядом. Что бы там ни было — она в порядке, если и с ним всё хорошо. А значит, ему ничего не грозит. И всё же нужно было искать другой путь.       Выход оставался один — угнать тюремную барку. Если Лоредо и его прихвостни облюбовали корабль Роше, значит, стоит попытать счастья на другом судне. Стража, охранявшая пленников, лишилась главного руководителя. Больше не имела подкрепления и стала уязвимой перед объединившимися «белками» и «Синими Полосками». Не представляло никакой сложности отбить барку — затратив на убийство стражи от силы десять минут, отряды отдали швартовы и наконец отправились в путь.       Занимался рассвет. Багряные лучи солнца мягко опускались на корабль, мерно раскачивающийся на волнах, пронизывая дырявый парус. Казалось, вода бурлила кипятком. Берега погрязли в густом, как патока, тумане. Вскоре принялся дуть ветер. Стало прохладно и сыро. Палуба, несмотря на вес живого груза, не ломилась от тяжести. А то, что осталось от «белок» и «Синих Полосок», уже ничем не походило на отряды, славящиеся когда-то боевой мощью. Но эльфы и люди всё равно разбрелись по разные стороны баррикад, возведя невидимую стену между собой. Даже та неожиданная сплочённость, которую пытались привить своими безоговорочными приказами командиры, не могла в мгновение ока разрушить стену непримиримой неприязни, которая взращивалась во враждующих сторонах с самых ранних лет, впитывалась ими с молоком матери. Скоя’таэли и «полоски» развалились на палубе в поисках долгожданного отдыха: за прошедшие сутки никто не смог сомкнуть глаз, присесть, подкрепиться. Они то и дело сверлили друг друга испытующими взглядами, следили за каждым движением соседа, не имея возможности расслабиться до конца. Опершись о борт, нежась под тёплыми лучами солнца, Иорвет медленно выпускал в небо кольца дыма. Он смотрел на щурившегося от света Вернона, стоящего у рулевого колеса. Который также сжимал в левой руке зажжённую курительную трубку.       Интересно. Какой табак он предпочитает?       Роше сосредоточенно вглядывался в поверхность воды, высматривая возможные препятствия. То и дело оборачиваясь и с напряжённым интересом изучая толпу эльфов.       На что он смотрит?       Иорвет проследил за подозрительным взглядом предводителя «Синих Полосок» и…       — Вот, нашёл, — молодой скоя’таэль протянул Иорвету бумажный свёрток, загораживая обзор. — Новиградский, выдержанный в погребах табак, с ума сойти!       Иорвет не успел ответить: все находившиеся на палубе заметно оживились, наблюдая, как из камер принялись выводить заключенных. Ведьмак, едва волоча ноги, вёл своих друзей. Никто не улыбался, хотя, обнимаясь, приятели явно вздохнули с облегчением. Лицо Геральта прояснилось.       — Как вас сюда занесло? — вырвалось у него.       — Пренеприятнейшая история вышла, дружище! Я уже было начал сочинять посмертную балладу, вот послушай… — затараторил бард.       Геральт перевёл умоляющий взгляд на другого приятеля и по-дружески сжал плечо трубадура.       — Кратко? — спросил краснолюд.       Ведьмак утвердительно кивнул.       — Чтобы я! Да ещё раз связался с остроухими! — с этими словами Золтан сплюнул на палубу и размазал слюну носком ботинка.       Геральт слегка улыбнулся, услышав эти слова. Результат был налицо: всё вышло как нельзя лучше. Если бы не эта история, то лежать бы его друзьям среди мертвецов.       Из съестного на тюремном судне так ничего и не удалось найти — и неудивительно. Зато отыскалось десять бочек контрабандного вина, не самого лучшего, впрочем, но спасибо и на этом.       Обстановка между отрядами накалялась. Союзники были не рады тому, как развиваются события. Иорвет и Роше демонстративно обходили друг друга, растворяясь среди своих. Геральт с Трисс, его другом Золтаном и Лютиком облюбовали центр палубы, рассевшись прямо под мачтой, которая располагаясь в зоне «терпимости», и всем своим видом призывали к миру.       Теперь, когда пыль битвы осела, Иорвет злился. На этот раз у него были новые источники раздражения: Роше и Геральт. Но даже несмотря на недовольство, изменить ничего было нельзя, и оставалось сейчас бороться лишь с одним: с желанием врезать по самодовольной ухмылке этого «кота Роше».       Иорвет стоял на носу корабля и не замечал, что творится вокруг. Утру полагалось плавно перетекать в день, однако небо будто забыло об этом. Его снова затянули тучи, но не серые, а иссиня-черные. Не пропускающие ни малейшего солнечного света, превратившие начало нового дня в нежданно спустившийся вечер. Иорвет вглядывался в речную синеву и постепенно остывал, втягивая воздух и медленно выпуская его.       А ведь есть гораздо большие проблемы.       Какой смысл распыляться на Роше, когда Иорвет вот-вот должен предстать перед Саскией, а его лучших лучников стало вполовину меньше? О да, это был как раз тот случай, когда едва решённая проблема нежданно сменяется другой, ещё более острой. На лице Иорвета заходили желваки, от напряжения вздулись вены. Вдруг кто-то коснулся его плеча.       Какого d'yaebl?       Он замахнулся было на того, кто посмел его побеспокоить. И, пожалуй, удивился бы быстрой реакции, не окажись возмутитель спокойствия ведьмаком.       — Что, тяжелые мысли? Пойдём, вино поможет расслабиться.       Тьма минувшей ночи не желала отступать и поглотила свет нового дня. Центр корабля жил без предрассудков. Участники похода оказались неподготовленными к длительному путешествию, даже еды толком не взяли. И оттого вино быстрее ударяло в головы, горячило кровь. У кого-то было припасено яблоко, и он уже валялся в пьяном угаре, у другого — кусок хлеба: тот ещё держался молодцом. Девчонка всё время находилась рядом с Трисс и о чём-то шушукалась с этой ведьмой. То и дело отыскивая Иорвета взглядом. Не о нём ли шепталась эта дрянь? Он настолько глубоко погрузился в себя, что не заметил, как она пропала, а собравшиеся возле неё беззастенчиво воспользовались этой невнимательностью. На девчонке были всё те же рваные штаны, та же мятая рубашка, криво застёгнутая. А где нижнее бельё? Какая разнузданность… Волосы её ещё сильнее засалились и спадали на плечи спутанными кудлами, под глазами залегли тёмные круги.       Уродство. Что мытая, что не мытая. Грязную кровь ничем не отмоешь.       Похоже, ей было не избежать знакомства с менестрелем, который не мог не отвесить девушке красноречивый комплимент:       — Блаженно чрево, носившее тебя, и сосцы, тебя питавшие, — сосцы особенно!       Не зная, как реагировать на подобные слова, dh’oine нервно засмеялась и, смущаясь, позволила поцеловать себе руку. Мерзость. Какого чёрта она так краснеет? Что, женщиной себя почувствовала? Иорвет пренебрежительно хмыкнул, наблюдая за цирком уродов. Девчонка была слишком молода и неопытна, чтобы понимать мотивы мужчин. А значит, с таким подходом к жизни плохо кончит. Чего и следовало ожидать: болван Лютик казался этой ненормальной весёлым и забавным.       Люди… Так непривычно было находиться среди них. Долгое время его окружали одни эльфы и краснолюды, если не брать в расчёт одинокую целительницу Февронью. Эту женщину трудно было назвать той или иной. Она казалась безликой. Иорвет отвлечённо следил за тем, как девчонке наливают вино и делятся с ней сушками с полосками вяленого мяса. Beanna пила неумело и осторожно, будто пробовала на вкус кипяток. Алкоголь поистине творил чудеса. Границы, возведённые между эльфами и людьми, постепенно таяли, сквозь плотную завесу, разделяющую народности, уже можно было рассмотреть лица и силуэты тех, кто первым осмелился завести беседу.       К ведьмаку девушка старалась не приближаться. Похоже, её пугала его внешность. Куда легче ей было находиться рядом с чародейкой. Разговор женщин проходил мирно, голоса их звучали ровно. Иногда девчонка в ответ на шутку разражалась заливистым, звонким смехом. Иорвет морщился от омерзения. Озираясь по сторонам, ища что-нибудь, чем можно было бы заткнуть уши.       Золтан Хивай оказался весьма колоритным персонажем. Про него можно было со всей справедливостью сказать: «в карман за словом не полезет». Ростом он, как и все в его расе, не вышел. Зато обладал весьма запоминающейся внешностью. Выбритую голову его украшал ирокез, щёки поросли густой бородой. Рыжие волосы даже на вид казались крепкими — так блестели на солнце. Сразу бросалось в глаза, что краснолюд весьма трепетно заботится о своём внешнем виде. Иорвет не удивился бы, достань он из кармана гребень и примись расчёсываться. Карие глаза Золтана смотрели внимательно и насмешливо, а немолодое лицо покрывали морщины. По-видимому, он не особо жаловал дорогущие одежды и одевался как самый стандартный дворф: в рубаху, куртку да портки. А что еще надо для счастья? Ну, может, секира. Ей он мог и умел помахать знатно, показав пример другим.       — Вилкой в глаз или в жопу раз? — озадачил он неожиданным вопросом Иорвета, возникнув из ниоткуда в сопровождении Геральта. В ответ Иорвет только весело оскалился и дружелюбно ответил:       — Сыграем.       Играли в «лжеца на желание». Рыжая и Трисс отказались от участия, будто предчувствуя кавардак, и предпочли остаться в тени сторонними наблюдателями. Первым игру начал Золтан, с видом профессионала перетряхнув в стаканчике пять костей, придерживая его так, чтобы никто не видел получившейся комбинации. Закончив, он радостно проголосил:       — Три тройки и две двойки, сукины дети!       В пылу игрового азарта Иорвет стянул перчатки. Сидящий рядом Геральт выкрикнул «правда», и стаканчик с костями перешёл к Иорвету, с которого не сводила глаз beanna. Он случайно нашёл пару румяных персиков, и теперь девчонка жадно смотрела ему в рот. Стоило зубам вонзиться в бархатный розовый бочок, сладкий сок брызгами потёк по подбородку. Иорвет вытирал его руками, оставляя липкий нектар на пальцах. Можно было побиться об заклад, рот девушки наполнился слюной. От этих мыслей Иорвет поморщился.       Вместо традиционных ставок решили использовать короткие стопки с вином. Если игрок говорил правду, их следовало отставить в центр стола и тем самым сохранить трезвый ум. А если произносил, по мнению наблюдателей, ложь — стопку нужно было опрокинуть в рот. Сейчас Геральт обязан был назвать большие числа, и потому Иорвет с хитрой ухмылкой произнёс:       — Три четверки и две двойки.       Из-за спины послышался наглый голос Роше:       — Лжец!       — Ты не играешь с нами, Кот! — без враждебности оскалился Иорвет. Командир «Синих Полосок», не до конца понимая, оскорбили ли его сейчас, назвав котом, или это была какая-то таинственная подоплёка, ответил:       — Знаем мы вас, эльфов! Все лжецы — как один!       Иорвет недобро прищурился:       — Хорошо. Сейчас я подниму стакан, и всем откроются мои кости. Если твоя правда — я выполняю твоё желание. А если моя — берегись, Вернон, — в глазах его загорелся игривый огонёк.       — Только давайте без членовредительства, — взмолился Лютик.       Роше наверняка был уверен, что прав, и вовсе не ожидал, что слова Иорвета окажутся истиной. Последний с победоносным видом открыл всем на обозрение озвученную комбинацию и бодро поднялся, несмотря на количество выпитого.       — Ну что, «Полоска», посмотрим, так ли ты хорош в стрельбе, как рассказывают. Я возьму свой лук, а ты можешь выбрать что угодно — всё равно тебе ничто не поможет. Найди человека, которого не жалко. Ах да, прости, оговорился. Готового за тебя умереть, — театрально щёлкнув себя по лбу, он продолжил: — Мы постреляем по мишеням, а наши жертвы будут держать их над головами. После каждого выстрела выпиваем стопку вина.       Судя по наглой ухмылке, этот хрен ожидал худшего. Не боится проиграть? Так уверен в своих силах? Ну посмотрим. Ноги Иорвета гудели. Казалось, палуба шаталась от пробудившегося под ней вулкана, передавая дрожь всему, что соприкасалось с ней. Dh’oine и Вэс с опаской заняли позиции в ста метрах от стрелков, занеся над головами широкие доски мишеней. «Полоска» не нервничала, всецело доверяя своему командиру, чего нельзя было сказать о девчонке. По капле глотая вино, она всё-таки медленно налакалась, и теперь её шатало из стороны в сторону. Иорвет не был бы Иорветом, если бы его это остановило.       Первым стрелял Роше. Он ещё не успел как следует опьянеть. Бьянка, глаза которой блестели от выпитого, тоже не теряла уверенности, будучи военной. Вернон прицелился, натянул тетиву и отпустил стрелу. Она попала прямо в цель, и он осушил стопку с вином.       Второй выстрел был за Иорветом. Бах! И стрела вонзилась в центр мишени. Он тоже опрокинул очередную стопку. Количество выпитого постепенно стало сказываться на командирах, но, пока они могли стоять на ногах, игру продолжали. И чем больше стопок пустело, тем сильнее сжималась жертва Иорвета, готовясь принимать очередную стрелу. Вскоре зрители стали подстрекать, азартно улюлюкать, позвякивая монетами. Очевидно, уже начали делать ставки на победителя.       Всё резко закончилось, когда Роше и Иорвет заметили, что целятся уже не в мишени, а в девушек. Одернув каждый сам себя, они устремили стрелы оружий — лука и арбалета — друг на друга. Весельчаки притихли, воздух готов был зазвенеть от повисшего напряжения. Первым опустил руки Роше, Иорвет последовал его примеру. Мужчины были настолько пьяны, что чуть ли не столкнулись лбами, силясь удержаться на ногах. Пытаясь пожать друг другу руки, недавние соперники принялись комично хватать воздух. Иорвет краем сознания отметил, что толпа на корабле заметно сблизилась.       Иорвет стоял на карме барки, наблюдая за горизонтом. На тёмном небе высыпали звёзды, серо-белесое искусственное плато внизу будто окуталось туманом. Губы тронула слабая полуулыбка. Подул лёгкий ветерок. Иорвет сел, опираясь о борт, закинув руку на согнутое колено. И решил закурить. Хороший табак, d'yaebl побери! И Роше… Тот ещё напыщенный индюк. Благородный, сволочь. Рот наполнился вязкой горечью. Будто не вино пил, а песок глотал. Иорвет потянулся к горлу, потирая шею. Мерзкое чувство.       Неподалёку послышалось неловкое расшаркивание. Иорвет напрягся, обернулся — чтобы увидеть dh’oine.       Что она здесь забыла?       — Хватит пялиться из темноты, beanna. Я тебя слышу. Зачем пришла?       Девчонка несмело приблизилась, замерев в паре шагов от Иорвета. Он оценивающе вскинул подбородок. Её аккуратно расчёсанные медные волосы крупными локонами ниспадали на плечи. Что ж… Другое дело… И когда она только успела? А, ну конечно. Магичка постаралась. Девчонка нервно сжимала деревянный ковш, переминаясь с ноги на ногу. В конце концов эта беспокойность и глупое молчание вывели Иорвета из себя:       — Ты оглохла?       — Ну… это, вот, — она подошла, робко протянув ему ковш с водой, — вас, наверное, мучит жажда.       Что это? Что за внезапный приступ заботы? Непривычно. Это было так неестественно и так подозрительно…       — Отпей, — приказал он.       Девчонка вздрогнула. С опаской заглянула вглубь ковша и осторожно поднесла его к губам. Сделала неловкий слабый глоток.       — Ещё.       Плечи её поднялись, как у разъярённой кошки. Она злобно сверкнула глазами, глубоко выдохнула и набрала полный рот воды. После чего вымученно проглотила. Так, что выступили слёзы. Резким шагом девчонка подошла к Иорвету и порывистым движением поставила перед ним ёмкость, гулко стукнув дном ковша по полу. И таким же возмущённым вихрем унеслась к центру палубы.       — Yea [да]. Ты меня тоже бесишь, — улыбнулся уголком губ Иорвет и залпом выпил всю воду, оставшись в одиночестве.       Скользнул рукой за пояс, нащупал шероховатый фрукт. И вспомнил лицо девчонки, жадно смотревшей в рот. Что, никогда не пробовала персики? Иорвет невольно вспомнил, как грозил прижечь её лицо раскалённым ножом. И сам же себя передразнил, Иорвет, как страшно, не надо! А что ещё он может, кроме этого? Киаран, наверное, тогда посмеялся над ним… Интересно, как там поживает эта подбитая птица? Уже идёт на поправку? Раны его были ужасными. А каким бледным стало от кровопотери лицо, словно стена в извёстке... Оставалось надеяться только на добросовестность старухи. А если она не справится, загубит друга… Иорвет обязательно придумает ей мучительную смерть, но не сейчас. С этими мыслями он отправился на утихающие звуки заканчивающейся попойки.       А эта сука мило улыбалась вшивому коту Роше. Вы ж только посмотрите! Стоит, сама невинность, и подносит ему воду. Какого?!..       — Простите, я, должно быть, напугал вас, — глядя ей в лицо, проговорил Вернон, тупо гримасничая.       Иорвет скрипнул зубами. Какая же она мелкая! Мелкая, дрянная девчонка!       — Вы были очень грубы, — тихо проблеяла она, отводя взгляд. — Вот, — и закатала рукав, поднося тонкую руку-веточку Роше под нос, — смотрите, какой здоровенный синяк вы мне оставили!       — Мне так жаль… Чем я могу искупить свою вину?       Bloede… От всей этой слащавости Иорвета затошнило, он с брезгливостью отшатнулся к борту, чтобы не видеть воркующую парочку. Какая мерзость! Ха, ну а почему бы и нет? Вперёд! Пусть «полоска» стелется перед этой девчонкой половой тряпкой, будто говоря: «вытри об меня ноги». Чёртова перебежчица! А Иорвет ещё думал, что она принесла белый флаг, сделала шаг навстречу. Один! И только для него! Иорвет изо всех сил сжал персик в кулаке, вонзаясь ногтями в спелую мякоть. На палубу закапал сладкий липкий сок. Желание пойти на мировую, казалось, тоже утекло сквозь пальцы. Иорвет замахнулся и со злостью кинул персик за борт.