Проклятые

      Погода выдалась чудесной: тёплой, приветливой и спокойной. Вот только день не задался. Весь путь Иорвет был угрюм и задумчив. Его явно беспокоила дорога, и он всё время настороженно оглядывался по сторонам, периодически посылая Ниврима в разведку вперёд. Голова гудела и давила тяжестью. Поспать на второй день в трактире скоя’таэлю так и не удалось. Порезанная осколком ладонь саднила. От постоянного трения раскрылась небольшая рана, пропитывая повязку бурой кровью. У командира возникало острое желание покурить, но позволить себе остановиться он не мог: замедлять темп было нельзя.       Если бы не dh’oine, они давно преодолели бы этот рубеж, но судьба распорядилась иначе. Отряд отставал от цели на целый день — это было недопустимо: преследование не терпит промедления. И потому всадники гнали, не жалея лошадей. Дикий гон прекратили лишь к вечеру, когда солнце стало клониться к закату. Продолжать путь по темноте не было смысла.       В дороге эльфы подстрелили несколько птиц. Самое то, чтобы утолить голод вечером и оставить что-то пожевать на завтра. Ниврима отправили в дозор, остальные принялись разбивать лагерь.       Сидя на луке седла перед Дориатом, Гретта познала всю прелесть поездок верхом. Лошадь определённо была рассчитана на одного всадника, а потому, проведя в седле весь день, в моменты привалов девушка не могла сидеть. Оставалось только злорадствовать над Велиар, которая точно так же умостилась на одной кобыле с командиром, правда, сзади. Стоило отдать эльфке должное: закалённая в битвах и вечных походах, она стойко переносила тяготы жизни. Не в пример тепличной и городской Гретте. Но, увы, одноместное седло никогда не щадит нескольких наездников.       Они устроились на опушке леса, на которую почти не проникал тусклый свет. Деревья нависали зловещими громадами, их чернота тонула в вечерних сумерках. Все участники похода в деталях увидели окружение, ощутили царящую вокруг атмосферу: шелест травы, веяние ветерка, тепло пробирающихся сквозь еловые лапы солнечных лучей. В лагере потрескивали поленья костра, от которого исходил уютный жар. Огонь быстро разгорелся, и путники, расстелив нагретые покрывала, сели у костра, набросившись на свежеприготовленную птицу. Языки пламени мерцали спокойно и ровно, будто подтверждая, что эльфам и Гретте ничего не грозит. Никто не разговаривал, все были заняты своими мыслями. Бросив привычный взгляд на Иорвета, Гретта поёжилась. Эльф сидел как на иголках, это невозможно было не заметить.       Пытаясь спасти вечер, Ниврим завёл беседу, в которой все пытались выговориться, убеждая самих себя, что для них началась новая жизнь. Гретта отмалчивалась, но жадно ловила каждое слово. День за днём ей открывались всё новые и новые омуты душ спутников, и, находя в их рассказах отклики тоски по дому и близким, девушка не могла заставить себя их ненавидеть. Закончив исповедь, Ниврим оживил прервавшуюся беседу красивыми стихами на Старшей Речи. Они были немного грустными, как и положено, а мелодии песен, зазвучавшие несколько позже, — простыми, как неторопливый вечерний разговор у костра.       — Ты своими тоскливыми песнями вводишь меня в уныние, Ниврим, — нарушила тишину Велиар, намеренно переходя на всеобщий язык.       — Эти «тоскливые песни», как ты сейчас выразилась, — наше наследие, неблагодарная, — воспротивился тот также на общей речи.       — Никто и не спорит, — заартачилась эльфка, — давайте уже что-нибудь повеселее, что ли?       — Например? — подал наконец голос Иорвет, всё это время сидевший в молчании, не отводя взгляда от костра.       — Как насчёт «правда или действие»? — внезапно предложила Гретта, лежащая на смятом покрывале, скучливо изучающая звёздное небо.       При этих словах Ниврим и Велиар приободрились, но продолжили молчать, выжидающе поглядывая на командира.       — Ты хоть понимаешь, чем рискуешь? — послышалось со стороны эльфа.       Не приподнимаясь с места, сцепив руки в замок под грудью, Гретта обратилась улыбкой к небу. Предназначалась она всем: и эльфам, ставшим такими привычными, и теплу огня, и прохладе ночного леса, и жемчужной россыпи в небе. В это сложно было поверить, но, невзирая на все свалившиеся на неё несчастья, девушка всё чаще улыбалась, щёки наливались румянцем, ей уже явно хотелось беззаботно шалить и радоваться. Лёжа возле потрескивающего костра, в ночной тишине, она чувствовала себя счастливой.       Могла ли Гретта с самого начала зажить такой жизнью? Однозначно нет. Может, всё приключившееся с ней было к лучшему. Девушка считала, что получила своеобразное боевое крещение на Континенте. Особой благодарности к Иорвету она явно не испытывала, но, если быть до конца честной, он и не всегда был виноват. Спустя почти три месяца, развалившись на походной лежанке в окружении существ, не желающих ей вреда, Гретта думала, что за такой короткий срок добилась неплохих результатов. Теперь, со скромной высоты опыта, можно было взглянуть на себя со стороны, взвесить поступки остальных и прийти к трезвым выводам. Каждый встречный действовал в своих интересах, зачастую по наитию, порой из злости, а некогда из злобы. И хотелось бы кого осудить, но Гретта понимала, что и у самой рыльце в пушку. Зачастую она осознавала, что Иорвет обладает тем, чего ей всегда не хватало: смелостью, целеустремлённостью, уверенностью. И злилась ещё сильнее от того, что в себе этих черт не находила. Но раз уж девушка смогла спустя столько времени вывести эльфа на разговор, она ещё больше уверилась в том, что её терпение и труд будут вознаграждены. Что, если не всем хватает мудрости не решать проблемы насилием? Значит, Гретта будет поступать иначе. Ведь должен же быть кто-то умнее, верно?       — Правда или действие, господин? — хитро сощурив глаза, приподнялась на локтях девушка.       Противостоять её внезапно вспыхнувшему очарованию казалось невозможным. Иорвет как-то странно уставился на её лицо, будто пытаясь прочесть на нём ответ на мучившую его загадку. Гретта нахмурилась и потёрла кожу. Сидящий поблизости Ниврим заметно оживился, предчувствуя предстоящее веселье. Даже маска Велиар дала трещину, и в глазах эльфки загорелся игривый огонёк.       В конце концов Иорвет сдался. И ответом Гретте была свойственная его характеру довольная ухмылка, обещающая скорую расправу. Подул прохладный ветер, донося до присутствующих запах распустившихся ночных цветов.       — Действие, — смело выпалил эльф, не утруждая собеседников мучительным ожиданием.       Со стороны леса послышалось одобрительное «о-о-о!» Дориат явно был где-то неподалёку, и порывы ветра услужливо донесли до него обрывки разговора. Гретта, задумавшись, обратилась взглядом к огню.       — Я точно знаю, что вы носите с собой что-то вкусное. Отдайте это мне.       Иорвет разочарованно вздохнул и потянулся к нагрудному карману, выуживая оттуда небольшой ситцевый мешочек. Гретта едва успела поймать выпрошенное угощение. Не раскрывая мешка, девушка на ощупь постаралась угадать его содержимое. Внутри явно было что-то круглое, но что именно — она определить не могла. Не удержавшись, Гретта развязала шнурок и, достав из кисета светлый, блестящий орех, отправила его в рот. Ощутив на языке вкус белого мёда, она невольно округлила глаза. Сладость была невероятной, но ещё более невероятным казалось то, что любовь к этой терпкой пряности с ней разделил эльф. Так вот, оказывается, каковы его тайные пристрастия! Забавно было бы узнать, что он ещё и кошек обожает.       — Велиар, правда или действие? — от холода в голосе мужчины можно было покрыться инеем.       — Действие, — решила не давать слабину эльфка.       — До конца игры сидишь у Ниврима на коленях, — безапелляционно провозгласил Иорвет, выказывая тем самым своё отношение. Велиар оставалось лишь, стиснув зубы, молча выполнить желание командира.       — Ниврим, — эльфка зло сверкнула глазами в лицо мужчине, нос к носу столкнувшись с ним, — правда или действие?       — Правда, — неожиданно сломал игру эльф, довольный своим положением и не желающий его менять.       — Скольких dh’oine ты трахнул?       — Ну… одну-другую. Ничего серьёзного в особенности, — губы его растянула издевательская улыбка, — они ведь не умеют хранить верность даже себе. О чём может идти речь? Эй, dh’oine, расскажи о своём первом разе, — не предоставив девушке права выбора, насел эльф.       Вынужденная парочка повернулась прямиком в сторону Гретты. Иорвет принялся незаинтересованно подбрасывать ветви в костёр. Недовольная жертва хотела было возмутиться, но гордость за своё женское «я» взяла верх, и девушка добросовестно ответила на поставленный вопрос:       — Не все человеческие женщины такие. Моя мама всю жизнь прожила только с одним мужчиной, моим отцом, любила его и была ему верна. Бабушка тоже, — Гретта обхватила плечи, осознавая, что это не тот разговор, который ей хотелось бы вести. — У меня тоже был парень… Но до того самого, как ты говоришь, Ниврим, так и не дошло. Не знаю, я бы хотела, чтобы это было по-особенному. Я уже боюсь что-либо загадывать. И если бы у меня был выбор, то я бы сделала это только по любви.       Раздался заливистый смех. Хохотала всё та же парочка неразлучников, не смущаясь и совершенно безответственно предаваясь веселью. Нет, эльфы даже не думали издеваться. Но наивные девичьи фантазии не вызывали у них ничего, кроме смеха.       — Спешу тебя огорчить, но реальность жестока, — заговорила Велиар. — Как бы мы, женщины, ни мечтали о сказке, в первый раз всё наперекосяк. И волосы мешают, и у кавалера не встаёт. Тычется и тычется, а попасть толком не может. А стоит тебе через пару минут расслабиться, как он уже всё, — с недовольным лицом поделилась сокровенным эльфка, чем развеселила уже не только Ниврима, но и Иорвета. Который, к слову, по неизвестным причинам захохотал громче всех. Вдалеке послышались отголоски смеха Дориата.       — Если не хочешь окончательно разочароваться в мужчинах, выбирай того, что поопытнее, — с нажимом продолжала эльфка, будто надеясь убедить девушку. У Иорвета от раздражения заходили желваки.       — Yea [да], — встрял Ниврим. — И не забудьте ещё про неотёсанного, вонючего и волосатого кмета, которому твои крестьяне-родичи продали бы тебя за бесценок. Вот он бы из тебя дурь-то выбил. Ты же не мечтала встретить принца в своей нищей деревеньке? Максимум, на что ты могла рассчитывать, — на оседлого эльфа. Как жаль, что продавшиеся Aen Seidhe не утрачивают своей красоты.       — Эй, dh’oine, как тебе наши мужчины? Давай по-честному. Ведь наверняка красивее ваших, — сверкнула глазами Велиар. Вытянутое острое ухо Иорвета незаметно для присутствующих навострилось.       — Красивее наших? Хм… Я думаю, что в каждом народе найдутся привлекательные мужчины. Это если смотреть по внешности. Но ведь красота в другом.       — То есть ты хочешь сказать, что прыгнула бы в койку с каким-нибудь, ну, скажем, низушком или краснолюдом? — с отвращением в голосе спросил Ниврим, проигнорировав последние слова девушки.       — А есть разница? — искренне удивилась Гретта. — К чему вообще эти сравнения?       — К тому, что если внешность привлекательна, то и внутри всё в порядке.       — Неправда. Красивые мужчины или женщины зачастую оказываются пустым бездушным сосудом. Это не так работает! — возмутилась Гретта.       — Ну и как же, по-твоему? — меланхолично спросил прибывший Дориат, чья смена подошла к концу. Велиар, недовольная тем, что дослушать не удастся, раздражённо цокнула и покинула собеседников.       — Красота таится внутри, — девушка указала лёгким прикосновением руки на левую часть груди, — по-настоящему она проявляется в поступках и словах. И да, я бы охотнее выбрала неопрятного внешне краснолюда с добрым сердцем, чем холодного красавца-эльфа.       — Сколько тебе лет, beanna? От кого и где ты это услышала? — заговорил вдруг Иорвет, глядя девушке прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в её душу. Прозвучало это так, будто он держал Гретту на допросе.       — Мне девятнадцать, господин. Ни от кого. Это просто моё мнение, — по привычке машинально отчеканила та, словно робот.       Невольные слушатели разразились истерическим хохотом. Простодушный Ниврим, утирая проступившую от смеха слезу, не удержался:       — И давно вы так разговариваете, ребят? — снова загоготал он, веселясь от собственной остроумности. — В моду вошла новая игра «Накажи меня, господин, я твоя рабыня»?       Парень слишком расслабился в непринуждённой атмосфере дружеских посиделок у костра. Разумеется, эльф попал в яблочко, но это его не спасло: командир был непоколебим и панибратства в свой адрес не терпел. Поэтому немедленно приказал:       — Упал и роешь землю носом.       Пока Ниврим, отжимаясь, отдувался за свою выходку, Гретта поднялась с места и принялась с энтузиазмом искать посуду. Вскоре, покачиваясь вперёд-назад, она принесла наполненный до краёв небольшой котелок. Который с грохотом водрузила на огонь, расплескав при этом часть воды, обрызгав одежду Иорвета. Мужчина коротко выругался, вытирая мокрый сапог краем одеяла.       — Ну что опять, beanna? Это тоже отгоняет вампиров?       — Насчёт вампиров не уверена, а вот против холода помогает.       — Что за дрянь ты туда суёшь? Это вода на утро, убери к черту свои травы, — негодовал Иорвет, наблюдая за тем, как девушка отщипывает листья и бросает их в чан.       — Я делаю нам чай. Только и всего.       — Чай? — недоверчиво проговорили все трое.       — Это как те настойки, которые делают у вас на цветах, корешках… Просто… Февронья научила меня распознавать некоторые из них. И я добавлю кое-что, собранное по дороге, от себя.       — «Кое-что от себя» звучит как «выпьете и откинетесь», — заметил Ниврим, переводящий дух после заключительного упражнения.       — Если этот твой «чай» окажется вкуснее козлиной мочи, я вслух признаю твой талант, — скептично заявил Иорвет, похоже, не верящий в подобную возможность.       В кипящий котелок полетели найденные по дороге растения: чабрец, цветки липы и медуница. На замену чайным листьям, которые нельзя было отыскать в этом мире, девушка выбрала корни шиповника. Чай получился насыщенного тёмно-розового цвета и необыкновенного аромата, гораздо приятнее, чем заваренный на плодах. Дориат, как настоящий джентльмен, помог оттащить от костра вновь закипевшую кадку. Во время одного из дневных привалов он даже принёс Гретте кашицу, толчённую из целебных корешков, и сказал приложить получившуюся смесь к ожогу. Чем очень удивил девушку, не привыкшую к заботе со стороны эльфов. В ответ на свой немой вопрос она получила лишь добродушное пожатие плечами. И вправду, Дориат в сложных ситуациях всегда оказывался рядом. Но по долгу службы не мог действовать в открытую. А потому тайно вёл двойную игру, прямо как Марелет. Именно он пришёл за Греттой после порки. И хотя его прикосновения не были ласковыми, а плечо не послужило опорой после верёвок, отданный тогда плащ, позволивший скрыть наготу и немного согревший, не был забыт. Улыбнувшись собственным мыслям, девушка зачерпнула медными кружками, как половниками, чай.       Иорвет недоверчиво смотрел в глубь наполненной чаши, в то время как остальные мужчины едва сдерживались, чтобы не попробовать чай. Они были готовы опрометчиво принять из рук dh’oine почти что угодно, но их останавливало порицание старших. А именно командира.       — О боже, — вздохнула Гретта, про себя отмечая нерешительность эльфов, и демонстративно сделала пару глотков.       Сомнения Иорвета вмиг рассеялись. Видимо, он решил, что если Гретта спокойно пила свой «чай» и с ней ничего не произошло, то можно пойти на риск. Командир настороженно пригубил незнакомый напиток. Его примеру последовали Дориат и Ниврим, осушив кружки за добрых пять минут и потребовав добавки.       — Ну как? — с надеждой обратилась девушка к скоя’таэлям.       — Неплохо, — ответил сдержанный Дориат.       — Вкуснотища! — тут же воскликнул впечатлительный и чересчур активный Ниврим.       — Господин? — попыталась расшевелить Иорвета Гретта.       — Да, — нехотя признал поражение тот.       Губы девушки расплылись в счастливой улыбке, а внутри словно что-то затрепетало, заметалось от радости. Гретта с ликованием подняла руки, победно вскрикнув, чем вызвала одобрительный смех со стороны молодых мужчин. Короста, спёкшаяся на ране, от резкого движения надломилась, и из-под неё брызнула алая кровь. Девушка шикнула и прижала ладонь к поврежденной руке, перебинтованной тканью. После чего, не обращая внимания на беспокойство эльфов, достала баночку мази Марелет и обработала рану. Это нескончаемое путешествие определенно научило Гретту заботиться о себе.       Будто в трансе, Гретта подвинулась ближе к Иорвету. Не встретив сопротивлений, она обхватила маленькими руками его большую грубую ладонь и осторожно сняла бинт. В это время оба скоя’таэля молчали, как заворожённые, не шевелясь, наблюдая за тем, что происходит. А Иорвет недоумевал, не в силах отнять руки. Девушка заботливо обработала рану командира своим лекарством и, перевернув лоскут чистой стороной внутрь, перевязала ладонь.       — Гляди, Дориат, — Ниврим со слезами на глазах трогательно положил голову на плечо соседа, — какую заботливую белочку-dh’oine мы вырастили! — На словах «как быстро растут дети» актёр уже вознамерился высморкаться в одежду друга, но был немилосердно сброшен.       — Ты совсем страх потеряла? — шепнул Иорвет на ухо девушке, обматывающей его руку, пока «белки» выясняли отношения.       Его горячее дыхание заставило Гретту тут же отпрянуть. По спине её прошёл холодок, а от его взгляда по коже забегали мурашки. Вдалеке пропел соловей, и наваждение как рукой сняло.       — Правда или действие? — со странной задумчивостью обратилась девушка к эльфу, будто этот вопрос она задаёт себе.       Единственный глаз Иорвета работал как самый настоящий детектор лжи, безошибочно распознавая любые эмоции. А потому командир не стал выпытывать очевидных вещей.       — Правда, — спокойно ответил мужчина, сосредоточенно отпивая чай.       Гретта замялась, обдумывая логику и последствия своих дальнейших слов. Этот вопрос пришёл ей в голову, когда она отлёживалась на спальнике Иорвета в трактире, вспоминая участь, постигшую старика-целителя. А от мысли о том, что придётся произнести это вслух, кровь холодела в жилах. Не от того, что её отругают или, быть может, даже накажут, нет. Холодно было от того, что ужасная правда неминуемо настигнет девушку и схватит когтистыми лапами разочарования.       — Командир, вы… — по дрожащим плечам Гретты можно было понять, что вопрос этот даётся ей с трудом. Но, пересилив себя, она подняла голову, с опаской заглянув командиру в лицо: — Вы убивали детей?       Иорвет не сразу нашёлся с ответом. Над опушкой леса повисло напряженное молчание.       — Я убивал их родителей, — наконец твёрдо проговорил командир. — Получается, детей я также обрёк на неминуемую смерть.       — Но сами ведь не убивали, так? — с мольбой в голосе и отчаянной надеждой в глазах уточнила девушка.       — Нет.       Гретта испытала настоящее облегчение от того, что наконец освободилась от мучившего её вопроса, получив желаннейший ответ. Трудно было представить, что она смогла бы, как и прежде, искать в душе эльфа что-то хорошее, если бы он не моргнув глазом сказал: «да, убивал».       Похоже, Иорвету не понравился зашедший разговор. Эльф переменился в лице. Поднялся, отряхивая руки, обошёл горящий костёр и тихо удалился. Может быть, Гретта всколыхнула болезненные воспоминания? Значит, пытать dh’oine — это пожалуйста, а дети запретная тема? Какие мы нежные! Нет, девушке никогда его не понять.       За дальнейшим разговором в отсутствие командира собеседники снова и снова наполняли стаканы чаем. Количество выпитого сказалось, и естество потребовало своего. В целях безопасности девушка спросила, в какой стороне Велиар, и эльфы указали нужное направление.       Вернувшись позже и не обнаружив Гретту на месте, Иорвет спросил Дориата с Нивримом, куда она запропастилась. А когда услышал ответ — машинально бросился вслед.       Тёмный ночной лес пугал девушку, но ей пришлось взять себя в руки и пройти его насквозь, несмотря ни на что. Не хотелось бы в потёмках повстречать какого-нибудь накера или очередное кровожадное «милое создание», которое было бы не прочь отведать немного человечины. По закону этого мира лес жил своей жизнью, питая одних и убивая других. Тени сливались друг с другом, и всё вокруг казалось загадочным и изменчивым. Неожиданно тишину нарушил раздавшийся поблизости хруст веток. Гретта, затаив дыхание, несмело обернулась и встретилась глазами с Велиар. Она вдруг ощутила, что обе девушки оказались в ином, отличном от привычного пространстве, на пугающе новой нулевой отметке, где всё только начинается.       — Помнишь, недавно мы говорили о девичьих разочарованиях? — какой-то шальной, сумасбродный, пугающий шёпот вырвался изо рта эльфки.       Гретта молча кивнула, чувствуя, как её медленно обуревает паника.       — Самое время научить тебя кое-чему, — загадочно прозвучал голос Велиар, когда она сделала первые шаги навстречу девушке.       Внезапно Гретте стало страшно. Её обуял такой дикий ужас, что она готова была немедленно убежать отсюда, лишь бы не оставаться наедине с непривычной пустотой леса и странным, пугающим голосом, эхом отдающимся в голове подобно звону брошенного на пол стекла. Но она стояла. Стояла как вкопанная, стараясь пересилить страх.       — Что ты, Велиар? Мне не нужны никакие уроки, ха-ха, — нервно отшутилась Гретта, наученная горьким опытом.       Эльфка почти вплотную приблизилась к оцепеневшей девушке будто кошка, увидавшая мышь. Нетерпеливо скользнула руками в медные волосы, притягивая голову Гретты к себе. Потемневший взгляд оценивающе остановился на рыжем локоне, упавшем на её лицо, на бледно-розовых губах, скользнул по шее, зацепился за яркую янтарную подвеску — и в глубине глаз заискрились отблески лукавства.       Прикосновение горячих рук эльфки обжигало кожу девушки, и в свете яркого месяца она вдруг заметила мрачную улыбку, искривившую тонкие губы. Резко дёрнувшись, девушка отпрянула, но Велиар цепко обхватила её за талию и сжала запястья, с силой притянув к себе. Столь близкий контакт почему-то вызвал тошноту, перешедшую через мгновение в липкий ужас. Сквозь лёгкую одежду Гретта почувствовала уткнувшийся ей в бедро… восставший орган Велиар.       — Ты… — испуганно осознала истину девушка.       Мрачная улыбка эльфки превратилась в наглый мужской оскал, отметая остатки сомнений относительно её — нет, его — личности.       — Есть ещё кое-что, и это понравится тебе куда больше, — Велиар грубо развернул худощавую Гретту, словно тряпичную куклу, прижимаясь к её спине, и мерзко прошептал на ухо: — На самом деле я просто обожаю трахать молоденьких dh’oine вроде тебя.       По лесу эхом разнёсся отчаянный крик обреченной девушки.       Худощавый, тонкокостный Велиар и вправду мало походил на мужчину. Он был строен и женоподобно смазлив, но именно это и позволяло ему плести лживую паутину. Чем беззастенчиво пользовался безумный эльф. Он так сроднился с этой маской, что и сам однажды поверил в свой обман. Жизнь в образе женщины показалась ему бесконечно привлекательной, и он начал засматриваться на мужчин. Эльфу даже удалось провести Иорвета, но обман быстро раскрылся, и потому секс не состоялся. Уязвлённый тем, что его обвёл вокруг пальца какой-то трансвестит, командир не хотел оглашать свой позор. А потому они договорились держать всё в тайне и не выдавать друг друга. Иорвет хотел прирезать Велиара прямо в трактире, но вспомнил, что скоя’таэлей было и без того мало. Когда дело доходит до смертельной схватки, на счету каждый меч, а лживый эльф не раз проявлял храбрость и преданность.       И всё же было в нём что-то такое, что заставляло Иорвета нервничать. А разговоры, затеваемые Велиаром у костра, только больше подтверждали опасения командира. Сочетая в себе и мужское, и женское мышление, этот лжец менял роль в зависимости от обстановки и настроения. Эльфский народ, как правило, был сказочно красив, и нередко мужчины выглядели даже более утончёнными, чем женщины. Отнюдь не каждый эльф обладал подлинной мужественностью. Идеально гладкая кожа без единого волоска, длинные волосы и стройная фигура — всё это не свидетельствовало о твёрдости и силе. На мирных жителей городов, оседлых эльфов, могла засмотреться любая девушка. И не только. Нередко бывали случаи, когда эльфских мальчиков отдавали на служение человеческим господам, своеобразным «коллекционерам», попросту извращенцам. Что они с ними делали — страшно было представить.       Учитывая природную предрасположенность, эльфы с трудом могли набирать мышечную массу. В основном военные мужчины и женщины становились лишь привлекательно поджарыми. Иметь гору мышц считалось зазорным. Мускулистая, подкачанная фигура у представителей Aen Seidhe не вызывала восхищений и ассоциировалась со смердами, как загорелая кожа — с крестьянами. Но среди эльфов бывали и ветераны войны, за годы сражений неминуемо ставшие жилистыми здоровяками. Эльфская оседлая женщина, считающая утончённость идеалом красоты, воротила бы от такого громилы нос, в то время как человеческие женщины и эльфки-партизаны были бы от него без ума. Иорвет это понимал и осознавал своё уродство, которое переживал очень болезненно. Его взволновали слова девчонки, сказанные у костра. Интересно, увидела ли хоть одна женщина, бывшая в объятиях командира, его душу, а не только изувеченное тело?       Иорвет, позабыв обо всех предосторожностях, бежал по лесу столь быстро, что в ушах свистел ветер. Весь день эльф был сильно взволнован, несмотря на внешнюю невозмутимость. Подозрительная дорога, на которой приходилось то и дело оглядываться в ожидании неминуемой опасности, провокационные вопросы от dh’oine и непрозрачные намёки Велиар — всё это создавало нескончаемую нервотрёпку. Оставить девчонку одну было большой ошибкой, за которую можно поплатиться гордостью. Всё, что beanna делала сама или при участии других, прежде не спросив Иорвета, воспринималось посягательством на его собственность. В голове шумел рой мыслей. Что, если наглый молодой эльф причинит ей вред в отместку командиру за отказ и уязвлённое чувство мужского достоинства? Насколько далеко он сможет зайти? Осмелится ли повлиять на командира через девушку? Окажется ли способен убить её? Не хотелось бы узнать ответ где-то посреди леса, так и не найдя их. Иорвет ожидал, что татуировки в любой момент вспыхнут, обжигая кожу. А ещё хуже было бы свалиться наземь без чувств и сдохнуть самым нелепым образом. Но он уже зашёл глубоко в чащу, а проклятие по-прежнему не давало о себе знать. Почему? Разве эльф не забрёл дальше, чем следовало, в забытьи рыща по ночному лесу?       Неподалёку послышались звуки борьбы. До чуткого слуха Иорвета донеслись отголоски презрительных слов:       — Ты! Лицемерный лжец! Как ты мог?       — Мне всегда нравилось идти на риск, beanna. Это придаёт остроты чувствам, — поделился извращёнными мыслями Велиар.       — Ты играешь с огнём, ты же понимаешь? Тронешь меня, и он тебя убьёт, — уверенно проговорила девчонка, прижатая к дереву лицом. Руки её были заведены за спину, перехваченные ловкими пальцами мужчины, но своей непокорностью она причиняла ему много неудобств.       Велиар не был по-настоящему силён, как подобало мужчине, но всё же за счёт постоянных тренировок с лёгкостью брал над девушкой верх. Ему не хватало веса, чтобы навалиться на неё тяжестью и обездвижить жертву, зато он был достаточно вынослив, чтобы, измотав её, в конце концов подчинить себе.       — Это очень смешно, dh’oine, ты слышишь? — эльф театрально повертел головой по сторонам. — Никого здесь нет. А хочешь услышать правду? — второй рукой он с силой вжал девушку лицом в жесткую кору. — Ты, маленькая сучка, любительница справедливости? Тогда в трактире ты была остра на язычок, но так и не удосужилась услышать мой ответ, — он склонился над ней, крепко прижав к себе, чтобы она не могла пошевелиться. И, обжигая шёпотом её ухо, ядовито добавил:       — Как только ему удастся избавиться от проклятия, ты станешь ему не нужна. Он выбросит тебя как ненужную вещь. Или, скорее всего, убьёт. Неужели ты веришь в то, что он наплёл?       — О чём ты говоришь? — не смогла справиться с изумлением девушка.       — А может, ты уже ему не нужна? Смотри, dh’oine, мы одни. Никто тебе не поможет, никто тебя не спасёт.       Велиар рассмеялся, довольный своим зловещим амплуа, приведя девушку в ужас. Мало-помалу элементы мозаики начали складываться воедино, и картина, получавшаяся в результате, абсолютно не радовала Гретту. Став жертвой манипуляций Иорвета, она слепо следовала за командиром, не задумываясь о том, почему он каждый раз её спасал. Девушка старалась во всём угодить эльфу, чтобы облегчить своё существование. Даже если для этого приходилось по-рабски лепетать. В жестоких условиях запуганная Гретта невольно выбрала наиболее безопасный путь: держаться того, кто сильнее. Но что, если все эти пытки и издевательства, контрастирующие с самоотверженностью, извращённой заботой и участием, которые он проявлял к ней, были результатом неведомого проклятья?       — Ошибаешься, — раздался позади холодный, до боли знакомый голос.       В опасной близости просвистела выпущенная стрела, задевшая длинное ухо эльфа, едва не проткнувшая его голову. Велиар дёрнулся, ослабляя хватку, и Гретта тут же воспользовалась моментом, чтобы вырваться из его рук. На озарённую ночным светом поляну из тени вышел Иорвет с высоко поднятой головой, сжимая в руке лук.       — Что ты ей сказал? — мрачно обратился к эльфу командир.       Велиар молчал, прижимая руку к сочившейся кровью ране.       — Это правда? Про проклятье? — опасливо подала голос Гретта.       Иорвет перевёл взгляд на девушку. Брови её были нахмурены, голубые глаза смотрели с укором и неприятием. Руки покрывали кровавые царапины. Одежда измялась и местами порвалась. На тонкой подрагивающей шее командир заметил следы от зубов.       — Que te si tuve, varh'he? [Что ты с ней сделал, сука?] — предостерегающе зашипел он.       — Ничего. Не успел ещё, хотя ты сам не додумался меня опередить, — хитро улыбнулся Велиар, — а ведь имеешь полное право, — эльф, словно заговорщик, наталкивал командира на ненужные мысли.       Иногда, в исключительных случаях, приходилось осуждать и своих собратьев. Велиар был повинен в трёх вещах. Рассказав о секрете Иорвета, эльф подписал себе смертный приговор, а, потянув руки к его собственности, сам надел петлю себе на шею. Не стоило забывать и о том, что, раскрыв свою истинную сущность, он нарушил их договор, выставляя командира круглым идиотом. В совокупности все эти обстоятельства подвели Иорвета к последней черте.       — Caemm 'me [Подойди ко мне], — обратился Иорвет к Гретте, игнорируя все вопросы.       Гретта нерешительно сделала шаг вперёд, но в тот же момент Велиар бросился в её сторону и резким движением приставил к горлу девушки нож.       — Aes vort, Iorthet [Брось лук, Иорвет], — эльф решительно начал подлую игру, — или вы оба умрёте.       Гретте показалось это абсурдным, она не представляла, чтобы Велиар мог одолеть командира. Но страх перед лезвием, с лёгким нажимом касающимся кожи, всё равно заставлял её дрожать. Каково же было удивление девушки, когда Иорвет, внимая словам слабого и лживого эльфа, послушно выполнил его просьбу, опустив лук на землю.       — Неужели ты думаешь, что я идиот и надеюсь сбежать от тебя?       И в тот момент, когда отщепенец отвёл руку, чтобы размашистым движением резануть по горлу Гретты, она почувствовала, что по плечу течёт горячая жидкость. Стрела вонзилась в шею Велиара, и он молча, не издавая криков боли и ужаса, осел на землю, задыхаясь и судорожно хватаясь за девушку. Обернувшись на звуки, Гретта отпрянула от страха: рот эльфа наполнялся вязкой жижей, пузырившейся на губах. Девушка заметалась в истерике, размазывая по себе кровь покойника. На свет вышли Дориат с луком и Ниврим с клинком.       — Я же говорил не покидать лагерь, — раздражённо фыркнул Иорвет. — Que suecc's? [Что случилось?] — напрягся командир, завидев встревоженные лица скоя’таэлей.       — Эндриаги. Они уже рядом. Нужно бежать. Скорее! Их слишком много! — бросился вперёд Дориат, хватая Гретту за руку и увлекая за собой.       — А как же лошади? Зачем вы бросили лошадей?! — кричал Иорвет уже на бегу, оглядываясь.       — Их сожрали первыми, мы ничего не успели сделать, — пояснил Ниврим.       — Не могли же они появиться из ниоткуда, я осмотрел все деревья, кладок не было! — ответил Иорвет.       Позади раздался цокот бритвенно-острых жвал и шорох часто перебирающих лапок. Бегать в темноте по лесу — занятие бессмысленное. По приказу Иорвета путники остановились.       — От них не скрыться ни на земле, ни на деревьях. Примем бой. Лучше погибнуть вместе в сражении, чем сгинуть врозь.       И тут Гретта, оказавшаяся без сопровождения Дориата, ощутила чьё-то прикосновение. На неё бросилось огромное паукообразное существо, исподтишка подкравшееся в темноте. Саму эндриагу Гретта, конечно, не видела. Она заметила лишь мерцающий в свете месяца хитиновый панцирь и занесённые клешни. Омерзительно склизкие конечности почти коснулись кожи. По счастью, девушка вовремя очнулась от ужаса и отчаянно закричала. Дориат молниеносно среагировал и всадил клинок прямо в пасть чудовищу. Оставаться в непроходимом лесу было опрометчиво, поэтому эльфы с Греттой бросились в сторону небольшой поляны, которую проезжали ещё вечером.       Окружив девушку с трёх сторон, скоя’таэли держали луки с натянутыми стрелами, готовые в любой момент начать бой. Глупо было надеяться пронзить броню противников, но попробовать стоило. Неожиданно впереди появилась густая тень, словно отделившаяся от ночного мрака. Гретта подняла голову — на ветвях деревьев сидели здоровенные эндриаги. Она вздрогнула при мысли о том, какая участь её ждёт, если хищники прорвут оборону. Жирное чудище подбежало к толстому суку, намереваясь спрыгнуть вниз, и угрожающе щёлкнуло челюстями. Иорвет затаил дыхание и приложился к древку лука, изо всех сил оттягивая тетиву. Метко пущенная стрела угодила эндриаге промеж жвал. Тварь рухнула наземь и неподвижно застыла.       Следующая стрела Дориата со свистом рассекла воздух и насмерть поразила сидевшего в центре монстра. Его сородичи забеспокоились и потянулись вниз. Одни соскользнули на землю, другие перепрыгнули с дерева на дерево. Эндриаги разбежались по всей поляне и принялись закрывать проходы между стволами. Через мгновение они кинулись на эльфов: замелькали панцирные клешни, защёлкали челюсти, яростно сверкнули чёрные глаза. Мужчины сложили луки и обнажили мечи. Иорвет успешно отразил первый натиск, отбросив тех, кто попытался подобраться ближе. С громким криком Ниврим кинулся на одну из тварей, осмелившуюся подойти. Его меч засверкал в лунном свете, словно радуясь битве. Треть врагов пала, прочие застыли на расстоянии, дав эльфам время на передышку.       Эндриаги снова принялись наступать, их отбрасывали, но они упорно пробирались вперёд по трупам. Эльфы совсем выбились из сил, было сложно по-прежнему крепко стоять на ногах. Гретта в ужасе осела наземь, прикрывшись спинами храбрых мужчин. Монстры поняли, что враг слабеет и, предвкушая торжество, бросились на путников с новым азартом. Первым пал Ниврим. Занесённое жало эндриаги с хрустом пробило ему череп и блестящим остриём вылезло наружу сквозь каштановые волосы эльфа. Кровь струёй брызнула на спину и залила броню. Девушка вскрикнула, но уже не могла его разглядеть: оставшиеся мужчины обступили её с двух сторон.       — Уходите сейчас же, — командирским тоном сказал Дориат. — Я постараюсь увести эндриаг подальше, а вы бегите в другую сторону. Лучше налево. Там есть тропа, которая выведет вас к нашему лагерю. Одной лошади всё-таки удалось сбежать. Постарайтесь её найти.       — Не смей! — закричал на него Иорвет, отбиваясь от новых атак особенно активных тварей.       — Для меня честь погибнуть за тебя, командир, — твёрдо ответил Дориат. — Мой брат заждался меня на Острове Яблонь, — улыбнулся он бездыханному телу Ниврима. — Это не прощание. Мы обязательно встретимся вновь, когда вы подарите нашему народу дом и умрёте смертью, достойной Aen Seidhe.       Иорвет колебался. Он машинально отражал новые удары, челюсть его напряжённо подрагивала. Наконец, обернувшись, командир выдавил:       — Va fael, elder [до свидания, брат], я не забуду того, что ты для меня сделал, — эльф по-семейному тепло взглянул на Дориата в последний раз.       После чего схватил Гретту за запястье и поволок в сторону, но девушка заупрямилась. Сделав нечеловеческое усилие, она вырвалась и кинулась к Дориату, косо мазнув поцелуем его щёку.       — Милый Дориат! Спасибо за всё! Я буду помнить тебя всегда! — закричала она уже на бегу, когда Иорвет потащил её в сторону тропы.       — Дориат, Дориат! — эхом разносилось по поляне, пока самоотверженный эльф отражал удары за ударами, счастливо улыбаясь.       Несколько эндриаг смекнули, что их обманули, и бросились в погоню, когда потенциальная жертва — Гретта — перестала кричать. Бежать быстро эльф и девушка не могли, чудовища нагоняли их. То и дело приходилось останавливаться и сражаться с настырными тварями.       Лишь позже Гретта заметила, что они с Иорветом добрались до опушки, на которой совсем недавно жгли костёр и беззаботно разговаривали. Здесь было светлее, да и ветви деревьев выглядели чуть тоньше, чем в остальном лесу.       — Ты ранен! — воскликнула Гретта, заметив огромное пятно крови на броне Иорвета.       — Нет времени, — отрезал командир, собирая необходимые вещи, разбросанные около костра.       — Но как же… — девушка подошла ближе, протягивая руки к груди эльфа.       — Не трогай меня! Заткнись! Просто заткнись! — взревел Иорвет, отталкивая её от себя.       Обижаться на его грубость у девушки уже не было сил, учитывая, что в следующие минуты им пришлось искать сбежавшую лошадь. При виде растерзанных туш на глазах Гретты появились слёзы. Земля была усыпана вырванными кусками мяса, копытами с ошмётками кожи, под ногами разливались багровые реки — нет, моря! А сколько эльфской крови пролито этой ночью в лесу… Если они не поторопятся, то…       — Сюда, beanna, — послышался голос Иорвета, ушедшего вперёд по направлению к лагерю.       Гретта побежала на звук, снова хватаясь за него, как за спасительную нить. И взлетела в седло уже без посторонней помощи, не помня себя от подгоняющего вперёд бешеного стука сердца. Единственный выживший скоя’таэль оглянулся, а затем тяжело вскарабкался на спину лошади, тихо прошептав одними губами в никуда, но в то же время обратившись ко всему народу:       — Essea squaess [моя вина].