Покои Валиде Султан
Валиде Султан сидела у себя в покоях, размеренно вышивая и иногда перекидываясь парой фраз со своей дочкой Хатидже, что сидела подле своей матери и также вышивала какой-то замудрённый цветок. Хатидже была молчалива в последнее время, это заметила и Айше Хафса Султан. Про себя темноволосая Госпожа уже подумывала над тем, как несчастна оказалась судьба её дочери, ведь в свои годы Хатидже уже стала молодой вдовой. Не первый день голову Валиде посещала мысль вновь выдать замуж её прекрасную Хатидже, единственное, что её останавливало — временное отсутствие молодого и перспективного паши. Её мысли были прерваны стуком в дверь и приходом Баш-кадины её сына. На Махидевран не было лица. «Переживает из-за Хюррем и вчерашней ночи» — устало про себя думала Хафса Султан. Ей изрядно надоело видеть кислое лицо своей невестки, Махидевран только и делала, что жаловалась на своё горе, никак не пытаясь его предотвратить. Не будет же Валиде ей рассказывать, как обратно завоёвывать своего Падишаха–до этого она должна сама додуматься. — Махидевран, дорогая, как ты? На тебе лица нет, дочка. — Валиде заботливо предложила присесть рядом с ней поклонившейся ей черкешенке. — Благодарю, Валиде. Честно говоря, я в растерянности и не знаю, что делать. Мой Падишах отворачивается от меня. — чуть не плача, промолвила Баш-кадина Сулеймана. На этот выпад Валиде лишь тяжело вздохнула и принялась по новой объяснять своей невестке, казалось бы, простейшие вещи: — Махидевран, у Повелителя Мира не может быть одной женщины. Вспомни, ведь в своё время ты заняла место Гюльфем, она же стойко пережила ту боль. И она пережила больше горя, чем ты, да упокоит Аллах душу нашего маленького Шехзаде. — Аминь. — тихо и одновременно прозвучали голоса Хатидже и Махидевран. — Махидевран, черпай силы в своём сыне. Мустафе не нужна мать, которая постоянно плачет. Он растет и будет задавать вопросы. Не хватало, чтобы ваши с Повелителем разногласия отразились на твоём сыне. Живи для Мустафы, он — твоя опора. Его счастье должно быть приоритетом для тебя. — Да, Валиде. Я всё поняла… — с трудом кивнула Баш-кадина. — И не расстраивайся по поводу рыжеволосой наложницы. На её место тоже придёт другая, и Хюррем будет также, я надеюсь с достоинством, переживать то, что переживаешь сейчас ты. Не веди себя, как глупая рабыня, Махидевран. — Х… Хюррем? — Махидевран непонимающе посмотрела на Валиде, пытаясь догадаться, о ком она говорит. — Наложница Александра. Сын дал ей новое имя — Хюррем. Радость, счастье приносящая. Смеющаяся Гурия. Очень поэтично. Дай Аллах, на благо это будет. — Валиде пожала плечами как ни в чём не бывало и продолжила вышивать, изредка бросая на Махидевран внимательные изучающие взгляды. Черкешенка же в свою очередь сидела и медленно переваривала всё сказанное Валиде. «Хюррем…змея Хюррем околдовала моего Падишаха. Эта змея забирает моё счастье! Ну ничего. Я ей ещё покажу, кто здесь настоящая жена Султана.» — гневно про себя размышляла мать Мустафы. Валиде видела, как в голове Махидевран созревают планы насчёт русской наложницы. Ей это не нравилось и следовало поскорее отвлечь Махидевран, пока та на себя не накликала беды. Валиде тут же повернулась к дочери: — Хатидже, дочка. Собери всех девушек этим вечером. Устроим большой праздник, с танцами и красивой музыкой. Хочу у всех видеть улыбки на лицах. В том числе и у тебя, Махидевран. — Будет славно, матушка! Займусь подготовкой, раздам указания Дайе-хатун. — радостно встала молодая Султанша, и вместе с Гюльфем Хатун они покинули покои Валиде. — Махидевран, не наделай ошибок, я тебя прошу. — Айше-Хафса вновь обратилась к своей невестке. — Оступишься, я не смогу тебя спасти от гнева Падишаха. Не думай, что твой сын тебя спасёт. Представь только, какой позор падёт на наши головы, учини ты что-то. Супруга Султана, и такой позор. Ты меня поняла? — Да, Валиде. Я постараюсь не совершать оплошностей. — Вот и хорошо. Можешь идти, Мустафа наверняка заждался тебя. После этих слов Махидевран присела в грациозном поклоне и покинула покои Валиде. Мать Падишаха проводила её тяжёлым взглядом и тихо произнесла в пустоту: — Чую беду, исходящую от тебя и твоей ревности, Махидевран. О Аллах, убереги нас от напастей. — она возвела руки к небу, и вновь погрузилась в свои мысли.Парк дворца Топкапы
Султан Сулейман вместе со своим верным другом наблюдали за тренировкой маленького Шехзаде Мустафы. Падишах не мог нарадоваться, наблюдая за успехами сына, и той же радостью стремился поделиться со своим другом. — Ты позавчера играл нам, Ибрагим. Очень красиво. И Хюррем понравилось, спросила, кто ты. — Хюррем? — Ибрагим непонимающе поднял свой взгляд на Падишаха. — Александры больше нет, Паргалы. Теперь её имя — Хюррем. Что означает улыбку, радость приносящая. — Очень поэтично, мой Повелитель. Вы дали ей красивое имя. — С приходом Хюррем придёт желание снова писать стихи, Ибрагим. Пора разбудить Мухибби. — Весело засмеялся Падишах Мира. — Дорогу! Хатидже Султан и Махидевран Султан Хазретлери! — прокричал один из слуг, тем самым заставляя всех стражников отвернуться–всем мужчинам было запрещено смотреть на пришедших членов династии. Пока Падишах играл с Мустафой, Хатидже и Махидевран мягкой поступью подошли к Ибрагиму-аге. Махидевран хранила неловкое молчание, не сводя глаз со своего Повелителя, пытаясь вызвать своим взглядом в нём муки совести за его вчерашнюю выходку. К её сожалению, все её попытки не увенчались успехом. В это же время, не обращая внимания на грозный взор Махидевран, Хатидже неловко начала свой разговор с Хранителем покоев: — Мустафа вас не утомил? — она послала свой нежный взгляд на Ибрагима, пытаясь намекнуть ему на серьёзность своих чувств к нему. — Нет, что вы, Госпожа! Мустафа — наше счастье, мне только в радость проводить с ним время. — Ибрагим как бы невзначай отправил ей ответную улыбку, от которой молодая Султанша смущённо покраснела и отвернулась. — Мустафа, пойдём, сынок. Не надо отвлекать Султана по мелочам. Нам уже пора. — в обвинительном тоне начала черкешенка, продолжая бросать гневный взгляд на Повелителя. — Твоя мама права, Мустафа, вам уже пора. — не обращая внимания на её выпады, произнёс Падишах и поставил сына возле его матери. — Забирай его, Махидевран, этот непоседа с самого утра бегает с мечом в руках. — равнодушно обратился он к своей супруге. — Слушаюсь, Повелитель. — Баш-кадина поклонилась, и взяв за руку своего сына, начала уводить его во дворец. Уходя, она не смогла сдержаться от того, чтобы не кинуть в Султана ещё один обвинительный взгляд, чтобы он точно осознал, насколько она в нём разочарована. К её несчастью, Сулейман оставался равнодушен ко всем её попыткам. «Была ли любовь между нами, Сулейман? Неужели ты так быстро разлюбил свою весеннюю розу?» — грустно размышляла про себя черкешенка, уходя обратно во дворец.