Покои Валиде Султан. Вечер.
Айше-Хафса долго размышляла по поводу своей новой невестки. Валиде не нравился гладкий путь к вершине этой наложницы. В глубине души она чувствовала, что что-то здесь не так, но доказать она ничего не могла. Хюррем была идеальной, даже слишком. Осталось только проверить, насколько она крепка нервами и как выносит встречи Сулеймана с другими женщинами. Если эта женщина будет вести себя также, как и Махидевран, Валиде придётся искать другую опору для своего сына. «В гареме нет любви. Никогда не было и не будет. Это несовместимые вещи. Так должно быть, таковы правила.» Она продолжала прокручивать у себя в голове эти слова, повторяя, словно мантру. В глубине души ей хотелось, чтобы её сын любил и был счастлив, но любовь не приведёт ни к чему хорошему. Он — правитель. Сколько существует Османская империя, столько живут правила, которым они следуют по сей день. Ничто этого не изменит. В покои вошёл Сюмбюль, неспеша подходя к своей Госпоже и почтительно ей кланяясь. Он догадывался, по какой причине она вызвала его в столь поздний час, но хотел отмести эту вероятность, так как не было нужды отправлять Падишаху новую наложницу, когда он был настолько увлечён своей рыжеволосой красавицей. Но Сюмбюля никто не станет слушать, тем более, когда Валиде Султан уже приняла решение. — Сюмбюль, я думаю, моему сыну следует расслабиться. Он вернулся с похода, вероятно ему надо подготовить усладу на вечер. Как ты думаешь? — Моя Госпожа, мысль очень хорошая, но уместно ли это? Хюррем Хатун вот-вот разродится, как бы не случилось беды с ребёнком, которого она носит. — Мне приятно слышать, что ты так заботишься о будущем нашей династии. Об этом можешь не беспокоиться, мы сделаем так, что Хюррем ничего не узнает. Пусть услышит об этом после рождения ребенка, я хочу посмотреть на её действия. Она очень смиренна и ведёт себя подобающе, я надеюсь, что так будет и впредь, несмотря на ревность к наложницам. Подготовь какую-нибудь девушку, желательно славянку. Я знаю, Сулейман стал на них падок в последнее время. У тебя есть кто-то на примете? — Ольга хатун, Госпожа. Красивая славянка, недавно прибыла во дворец, смиренна и покладиста. Учится неплохо, выше головы не прыгает, слушается преподавателей и калф беспрекословно. Хорошая хатун. — Хорошо, Сюмбюль. Подготовь её, и чтобы всё было в лучшем виде. — Валиде согласно кивнула, и проводила главного евнуха взглядом, когда тот поклонился и побежал выполнять её поручение. Да, это было жестоко с её стороны. Да, когда-то она сама переживала эту боль снова и снова. Но это гарем, здесь не живут по другому. Хюррем надо с этим свыкнуться. Такими мыслями продолжала себя успокаивать мать Падишаха на протяжении всего оставшегося вечера.***
— Как же так, Сюмбюль? Хюррем очень любит Падишаха, она не станет терпеть наложниц. Тем более ей нельзя волноваться, о чём думает Валиде Султан? — Нигяр тихо сетовала на Госпожу, обсуждая её решение с Сюмбюлем Агой в одном из коридоров гарема. — Что я могу сделать, Нигяр? Валиде приказала, чтобы всё было тихо, и Хюррем не прознала об этом, по крайней мере, до родов. Наша Госпожа хочет испытать нервы русской фаворитки и проверить реакцию той на другую наложницу. — Ой, Аллах. Нет покоя нам с прихотями наших Владык. Ты уже выбрал кого готовить? — Ольгу Хатун. Ту светло-русую славянку с последнего прихода. — Ещё и славянку? Да Валиде словно издевается над нашей Хюррем. — Нигяр-калфа была очень недовольна таким раскладом событий. Она знала, что скоро это должно было произойти, но не так же быстро! Темноволосая калфа искренне переживала за свою рыжую подопечную. Хюррем была лучшим воплощением Госпожи, которую только мог подготовить гарем. Прилежная, умная и невероятно хитрая. Нигяр догадалась, что за ангельским лицом Хюррем скрывался невероятный холодный расчёт, что всё молчание к действиям Махидевран было лишь постановочным и рыжая просто ждала, когда Баш-кадина оступиться. И вот, в кратчайшие сроки она избавилась от главной соперницы. Нигяр восхищалась такой завуалированной манипуляцией наглой черкешенкой и искренне хотела поддерживать Хюррем, ибо за ней чувствовалась мудрость и сила. Валиде словно не хотела, чтобы Рыжеволосая фаворитка жила спокойно, словно продолжала провоцировать её на совершение ошибки. Зачем ей это было нужно, не могли додуматься ни Сюмбюль, ни сама Нигяр. — Нигяр-калфа, подготовь хатун, а затем сразу иди к Хюррем. Я сам сопровожу Ольгу к Повелителю. И если вдруг в покоях Хюррем что-то произойдет, сразу доложи мне. Я дал обещание нашей веселушке, что тотчас сообщу Повелителю, если с ней что-то случится. — Хорошо, Сюмбюль. Я подготовлю девушку и сразу к Хюррем. Надеюсь она будет спать и ничего об этом не узнает. С этими словами они распрощались и разошлись в противоположные стороны дворца. Нигяр — в гарем, готовить девушку, Сюмбюль же — к Хранителю покоев, сообщить о предстоящей гостье Падишаха.Покои Ибрагима-аги
Ибрагим уже который час расставлял фигурки на карте Родоса, планируя следующую атаку. Они с Падишахом понимали, что крепость Родоса гораздо сложнее будет захватить, чем крепость Белграда. Тем не менее, Повелитель и Паргалы неустанно продолжали работать и придумывать всё новые и новые стратегии для завоевания этого острова. Этим же занимался и Ибрагим, пока к нему в покои не постучал ага, с неким письмом в руках. Отправитель был неизвестен, Паргалы даже подумал о том, что это письмо было отправлено Хатидже Султан. Сестра Повелителя часто нарушала его покой своими письмами, с чего бы в этот раз что-то изменилось? Но открыв письмо, Паргалы обнаружил, что почерк не принадлежал Султанше. До боли знакомые завитушки собирались в слова и предложения, отдавая глухой болью в груди Хранителя Покоев. Я рада вновь писать тебе, несмотря на свои глупые предрассудки, Ибрагим. Как ты? Ты столько лет не отправлял нам ни весточки, матушка истосковалась по твоей скрипке и твоим умным словам. Честно говоря… Я тоже скучаю по тебе. Мы не виделись с тех самых пор, как ты поступил на службу к ещё Шехзаде Сулейману. Я…не буду надоедать своей грустью, не для того тебе пишу. Мама заболела. Уже несколько месяцев нет изменений и улучшений в её самочувствии. Я уверена, что она жаждет тебя увидеть, хотя бы в последние дни своей жизни. Как бы мне не было тяжело это говорить, но матушка умирает. Если ты сможешь, посети её, дай ей взглянуть на тебя напоследок. Что бы ты не решил — она будет ждать тебя до последнего вздоха. И я буду ждать, Ибрагим. Он судорожно проходил взглядом по аккуратно написанным словам, снова и снова. Они ждут его. ОНА ждёт его. Упрекает за многолетнее молчание и всё равно ждёт. Он написал ей столько писем, но не смог отправить ни одного. Не решился раскрыть ей своих чувств. И Хафса Хатун — его любимая первая госпожа, женщина, вырастившая его, научившая всему, что он знает. Как тяжело представлять, что её скоро не станет. Ему нужно ехать к ним. Срочно нужно к ним. Да, Султан сейчас нуждается в нём, им нужно разрабатывать тактику боя, но она же умирает! Он не может оставить их в такой трудный момент. Он не простит себе этого. Свернув письмо в трубочку, он сложил его в шкатулку и спрятал в углу одной из полок. Ибрагим уже хотел идти к Падишаху, как его намерения прервал приход Сюмбюля-аги, который нервно переминался с одной ноги на другую, как только увидел его. — Сюмбюль-ага, в чём дело? У тебя есть ко мне какое-то сообщение? — Ибрагим-ага… Валиде Султан решила отправить сегодня вечером к Падишаху наложницу из гарема. Наш Повелитель должен будет узнать об этом, и по желанию принять её. — К чему это, Сюмбюль? У нашего Повелителя есть Хюррем Хатун, она вот-вот разродится, какие наложницы сейчас? — Ибрагим не мог понять, зачем Валиде пытается нервировать свою будущую невестку такими вещами. Наблюдая за Махидевран и её реакцией, Ибрагим слегка представлял степень боли, обиды и ревности, которую она переживала каждый раз, когда видела, как кто-то из наложниц посещает её венценосного Повелителя. Зачем же Валиде хотела, чтобы Хюррем сейчас, в такой хрупкий период жизни, испытывала тоже самое? — Хранитель Покоев, я ничего не знаю, приказ Валиде Султан. И она также добавила, чтобы никто не знал о том, что сегодня к Падишаху идёт наложница. Она посчитала, что Повелителя нужно развлечь, тем самым пытаясь не травмировать здоровье нашей будущей Госпожи. — Хорошо, Сюмбюль. Раз Валиде сказала, значит выполняй поручение и готовь девушку. Я пропущу её вечером. — МашАллах, Ибрагим-ага, да хранят вас Небеса. Пойду готовить наложницу. — Сюмбюль с довольной улыбкой «уплыл» из покоев Ибрагима, оставив того в глубоких раздумьях. Паргалы всей душой поддерживал рыжеволосую, она была его отражением в женском обличии, как сестра. Он хотел ей помочь и уберечь её. Но как, если на его пути стоит сама Валиде Султан? Осталось только сделать Хюррем такой же могущественной, как Валиде, чтобы та не смогла причинить ей вреда. Взглянув ещё раз на заветную шкатулку, Ибрагим направился в покои к Падишаху.***
Тем временем в гареме уже вовсю готовили новую славянку для Падишаха. Ольга Хатун- избранная наложница, которая должна была сегодня ублажать Повелителя Мира. Нигяр-калфа наматывала круги вокруг наложницы, напоминая ей правила поведения в покоях Султана. Русоволосая Хатун молча кивала и, слегка улыбаясь, следила за тем, как её наряжают. Нарядили её в светло-зелёное платье с оттопыренными плечами и блестящим кафтаном в цвет платья. Голову украшало жемчужная нить, в ушах жемчужные серьги и серебряное колье на шее. Образ был удачным. Нигяр отметила про себя, что эта хатун может составить конкуренцию Хюррем, она была красива и очень привлекательна. Если Султан её увидит, он может оставить её у себя и тогда в гареме станет на ещё одну фаворитку больше. Помня, какой буйный нрав был у рыжеволосой фаворитки в начале её пути, Нигяр содрогалась внутри от мыслей о том, сколько крови прольётся в гареме. Хюррем не потерпит соперниц, она это знала. Кажется об этом догадывалась и Валиде Султан. Зачем провоцировать беременную наложницу, будущую мать Шехзаде на неприятности? Неужели Валиде хотела, чтобы Хюррем совершила ошибку? Нужно будет предупредить её и постараться уберечь от этой ловушки. К тому моменту, как Нигяр закончила размышлять о безопасности рыжеволосой, Ольгу уже подготовили, и к ним тут же подбежал плавной походкой Сюмбюль-ага. Главный ага гарема довольно улыбнулся, подобно мартовскому коту, и показал девушке направление к выходу из гарема. Послав молчаливый взгляд Нигяр, он отправился со свитой провожать новоявленную наложницу. Нигяр тут же отправилась в покои Хюррем, следить за покоем своей рыжей подопечной.Покои Султана Сулеймана
Ибрагим тихо постучался и вошёл после позволения его Владыки. Падишах сидел за столом, склонившись над картами и продолжал что-то задумчиво бормотать себе под нос. Султан не мог отвлечь себя от предстоящего похода, даже мысли о Хюррем не настолько затмевали разум. Больше всего Сулейман хотел расширить границы Османской империи и закончить дело своих предков. Ему казалось, если он не выполнит это предназначение — он не состоится как Падишах вселенной. Ибрагим стоял в стороне на протяжении нескольких минут, пока всё-таки не осмелился отвлечь Повелителя от карт и обратить его взор к себе. — Повелитель, простите, что отвлекаю, я к вам по важному вопросу. — Говори, Паргалы. Что за важное дело у тебя? — Мой Падишах, только с вашего позволения, мне нужно уехать в Анатолию на несколько дней. — Ибрагим склонил голову, со страхом представляя, смог ли султан неправильно трактовать его слова и посчитать их неслыханной дерзостью? — Зачем тебе в Анатолию, Ибрагим? Что-то случилось? — Сулейман был настолько спокойным, что все опасения Паргалы тут же смогли улетучиться. — Мой Повелитель, моя первая Госпожа, у которой вы меня купили восемь лет назад, тяжело больна, я только что получил письмо. Ей пророчат скорую смерть, и я хочу поехать навестить её, так как она заменяла мне мать долгие годы. — Что же ты сразу не сказал? Конечно езжай. Возьми с собой Юсуфа Эфенди, пусть он осмотрит Хафсу Хатун и сделает, что сможет для её выздоровления. Искандер Паша наверняка в отчаянии. Можешь выехать завтра, я разберусь с бумагами без тебя, не переживай. — Благодарю, Повелитель! Вы подарили мне мир, мой Султан! — Ибрагим благодарно подбежал к Падишаху поцеловать его протянутую руку и с благоговением продолжил взирать на своего названного брата. Султан был великодушнейшим из всех, кого он встречал ранее. Не сдержавшись от радости, Ибрагим уже хотел покинуть покои Падишаха, дабы собирать вещи, и только в последний момент вспомнил о поручении Валиде-султан. — Мой Повелитель, у меня ещё одно сообщение для вас. — Что там у тебя, Ибрагим? Что-то с Хюррем? — Нет, с Хюррем Хатун все в порядке, слава Всевышнему. Валиде Султан… Изволила подготовить для вас наложницу на этот вечер, мой Государь. Валиде посчитала, что вы устали, и вам следует отдохнуть. — Наложницу, говоришь… Ну что ж, Ибрагим, пусть ведут наложницу, посмотрю на неё. — Слушаюсь, Повелитель! — с этими словами Ибрагим тут же ретировался и направился в свой кабинет. Через полчаса должны были привести новую хатун для Повелителя, у него ещё было время собрать часть своих вещей.Покои Хюррем Хатун
Гюльнихаль расстилала постель для своей подруги, которая никак не могла уснуть этой ночью. Хюррем не сводила глаз с Гюльнихаль. Внутри росло подозрение, что её вот-вот заберут и отправят к Падишаху. Рыжеволосая помнила, именно в этот день её ближайшую подругу отправили на хальвет к Султану. В ту ночь, когда она рожала своего первенца, Сулейман развлекался в объятиях Гюльнихаль. От воспоминаний сжалось сердце и наступили непрошенные слёзы. Хюррем не смогла их сдержать, как бы не старалась, беременность всегда делала её такой сентиментальной. Увидев её слёзы, Гюльнихаль тут же подбежала к своей подруге и начала её успокаивать: — Хюррем, ну что же ты? Почему ты расстроилась? Не плачь, ты же навредишь ребёнку. — Гюльнихаль…- Русинка вытерла слёзы и крепко сжала руку своей подруги. — Обещай мне, что не бросишь меня. Обещай мне. Не предавай меня, не оставляй одну на съедение коршунам. Ты же не оставишь меня? — Конечно не оставлю, что за глупости ты говоришь? Иди сюда. — Подруги крепко обнялись, и сидели так до самого прихода Нигяр-калфы. Она ожидала увидеть Хюррем глубоко спящей в своей постели, и была ошарашена обстановкой в покоях рыжей фаворитки. — Девочки, что случилось?! Хюррем, почему ты не спишь? Ты плакала? Ты что, узнала о наложнице? Не переживай ты так, тебе нельзя волноваться, ты же навредить ребёнку можешь! Вмиг посмотрев на свою правую руку, Хюррем иступленно замерла. Нигяр тут же мысленно прокляла себя за свой длинный язык. Хюррем, как оказалось, ещё ничего не знала о наложнице, об этом говорил её ошарашенный вид. Рыжеволосая медленно начала глубоко дышать, пытаясь как можно быстрее успокоиться. Она судорожно перебирала произошедшие события в прошлой жизни и с ужасом осознала, что кардинально поменяла историю. К Султану в эту ночь пошла не Гюльнихаль. «У меня другая соперница. Сулейман…вместе с другой. Опять. Он всё равно с другой!» Тяжёлые мысли вмиг сопроводились резкой болью внизу живота. Русинка тут же закричала, согнувшись пополам и с трудом переживая свои первые в этой жизни схватки. Когда боль ненадолго прекратилась, Хюррем тотчас поняла — начались роды. Мехмед, её сыночек уже идёт на этот свет. — ААААААААААА! — она продолжала громко кричать, когда её захлестнула вторая волна боли. Нигяр с Гюльхаль тут же положили её на кровать и отправили служанок за повитухой. Нигяр побежала к Сюмбюлю скорее сообщить ему о начавшихся родах. Гарем вновь наполнился криком русской фаворитки.***
В это же время Сюмбюль медленной походкой сопровождал Ольгу Хатун в покои Падишаха. Славянская рабыня ему нравилась, но главный ага уже успел привыкнуть к непокорной рыжеволосой бунтарке. Всю дорогу он ловил себя на мысли, что искренне переживает за будущую Госпожу. Страшно было представить, как она отреагирует на новую наложницу. — Скромность и изящество, Ольга. Подойдёшь к Повелителю, упадешь на колени и поцелуешь его подол. Не смей поднимать взгляд на Падишаха, пока он сам не позволит тебе этого, поняла меня, Хатун? — Да, ага. Я всё поняла. — Вот и хорошо, Хатун. Надеюсь, ты понравишься Повелителю и осчастливишь его этой ночью. С этими словами, они подошли к покоям Повелителя. На входе стоял Ибрагим, придирчиво осматривая прибывшую Хатун и только после минуты осмотра, одобрительно кивнул, позволяя пропустить её в покои Падишаха. Сюмбюль тут же слегка улыбнулся, наблюдая как Хранитель Покоев спешно уходит в свою комнату. Сюмбюль остался возле дверей Падишаха, ожидая реакции Повелителя на девушку. Уже прошло несколько минут, хатун не вышла из покоев, а значит, Падишах остался доволен. Вдалеке послышались быстрые шаги, обернувшись, Сюмбюль обнаружил бегущую Нигяр. Та, еле отдышавшись, наконец смогла произнести то, зачем она сюда бежала. — Сюмбюль…скорее…сообщи всем и нашему Повелителю! Хюррем рожает! Скорее, не медли! — О, Аллах! Благая весть! — Сюмбюль радостно начал стучать в дверь Властелина, пока двери не открыл сам Повелитель, уже слегка разгоряченный и злой на главного агу. — Сюмбюль, что тебе нужно?! Я занят, неужели ты не видишь?! — Повелитель, срочная весть, срочнее не бывает! Хюррем Хатун рожает! Ваш Шехзаде уже на полпути к нам, Повелитель! — Сюмбюль испуганно вскрикнул, не ожидая такого пылкого вида своего хозяина. После упоминания Хюррем, Сулейман тут же переменился в лице, и неверяще посмотрел на запыхавшуюся Нигяр. — Нигяр-калфа, это правда? — Повелитель, мы не посмели бы солгать. Уже вызвали лекарей, Хюррем вот-вот должна разродиться, даже Валиде ещё не знает! — О, Аллах, ты осчастливил своего раба! Сюмбюль-ага, верни наложницу в гарем, я иду к матушке! Совершенно забыв о своих планах с Ольгой, Сулейман почти бегом направился в гарем. Мысль о рождении долгожданного сына от любимой женщины окрыляла его. Спустя несколько часов, глубокой ночью, преодолев тяжёлые роды и огромный риск умереть, Хюррем родила своего долгожданного первенца. Имя ему — Мехмед.