Покои Хюррем Хатун. Следующее утро
Рыжеволосая раскладывала оставшиеся украшения по шкатулкам, и отдавала Эсме поставить их на определённые полки. Хюррем чувствовала себя в относительной безопасности, находясь в этих комнатах. Здесь она жила на протяжении долгих лет вместе со своими детьми, которые скоро появятся. Русинка жаждала поскорее взять на руки своего Мехмеда, плотнее заняться воспитанием своего сына и прибегнуть к советам своей Хранительницы. Мехмед, которого Хюррем воспитала в прошлой жизни, был слишком мягок, слишком добр и не мог увидеть опасность, которая подстерегала его на каждом шагу. Хюррем осознала, что чрезмерная опека над первенцем не дала ей воспитать в нём ту изворотливость и хитрость, которая была в Селиме, из-за отсутствия такого внимания матери. Мехмед был её главной опорой. Он должен был защитить себя и своих братьев от ужасного закона братоубийства и привести Османскую империю к процветанию, не в угоду их врагам. Хотя таковых более и не было. Очень предусмотрительно Хюррем заняла позицию Махидевран, в глазах правящей династии и Ибрагима. Русинка сразу ощутила, как это было удобно, никто не видел в ней реальной угрозы и не пытался подставить её на каждом шагу. Будущая Хасеки поклялась себе, что будет гораздо умнее и хитрее, чем раньше. — Какая комната, Хюррем! Невероятно! Она такая большая и красивая! — в комнату впервые зашла Гюльнихаль, изумлённо озираясь и осматривая каждый сантиметр новых покоев её подруги. Она ещё не знала, что сама здесь будет жить, вместе с Хюррем и помогая той с детьми. — Тебе нравится? Если пройдешь в соседнюю небольшую комнатку, увидишь две кровати, одна из них Эсмы, а вторая предназначена тебе, Гюльнихаль. — Хюррем приветливо улыбалась, смотря на удивлённую реакцию своей землячки. Гюльнихаль тут же прошла в соседнюю комнату и действительно увидела две узкие, но более удобные кровати чем в гареме, несколько полок для вещей, пара сундуков для нарядов и несколько окон, освещающих их помещение. — Хюррем, здесь можно даже на улицу смотреть! Погоди, я буду здесь жить с тобой? -она вернулась и удивлённо посмотрела на Рыжеволосую. — Если ты конечно хочешь мне помогать и быть у меня в подчинении, то будешь здесь жить со мной. Мне скоро нужна будет помощь с моим сыном, боюсь, одна Эсма не справится. — Конечно я помогу тебе, Хюррем! — Вот и отлично, Гюльнихаль, раз ты теперь в услужении Хюррем Хатун, то поставь эти столики возле тахты и помогай перетаскивать вещи. — Внезапно в покоях рыжеволосой появилась Нигяр-калфа, тут же раздавшая всем указания и одобрительно кивнувшая своей ученице. — Хюррем Хатун, твой взлёт был достаточно лёгок, гораздо труднее будет укрепиться на титуле Султанши, пусть примером тебе служит Махидевран Султан и её скоропостижное падение с титула Баш-кадины до обычной служанки старого дворца. — Я поняла, Нигяр. Спасибо, что наставляешь меня, чтобы я делала без твоих советов? — Хюррем благодарно обняла свою «наставницу». — Натравила бы против себя весь гарем, уж я то тебя знаю, ты была ещё той бунтаркой. Я не могу с тобой остаться, мне нужно решить несколько дел. Как только закончу, вернусь и проверю, как ты обустроилась, Дайе-хатун лично с меня спрашивает о твоём благополучии. — Конечно, Нигяр. Решай дела, я буду всегда тебе рада. — с этими словами Хюррем проводила свою верную калфу, и так и осталась задумчиво смотреть вслед ушедшей Нигяр. Появившаяся за её спиной Екатерина задумчиво посмотрела на свою подопечную и наконец изрекла свой вердикт: — Ты не доверяешь ей. Улыбаешься, подтверждаешь её надежды, в плане твоём покровительстве ей, но не доверяешь. Она предала тебя в будущем? «Она предала меня несколько раз. Сначала шпионила за мной для Ибрагима, в которого влюбилась, затем прислуживала одновременно мне и Хатидже Султан, оберегала эту змею Фирузе, вместо того, чтобы полностью поддерживать меня.» — Хюррем со злостью вспомнила обо всех произошедших событиях, о смерти Луки, раскаянии Нигяр и следующем её предательстве, позволяя Екатерине увидеть то, что произошло тогда с ней. Возможность общаться телепатически позволяла избавиться от ненужных подозрений со стороны окружающих, и также этот способ полностью открывал сознание будущей Султанши её Хранителю. — Ты забываешь, что Ибрагим тебе уже не враг, и что Нигяр ещё в него не влюбилась. Что Махидевран уже нет на твоём пути и ты сможешь скрыть от всех Луку гораздо лучше, чем тогда. Не держи зла на людей за их прежние деяния, им также был дан шанс изменить свои решения и свою судьбу, только потому, что ты начала менять ход истории. Не забывай, злость отравляет душу человека, постоянные подозрения губят твоё здоровье. Сделала изменение в истории и сиди наблюдай, как теперь потекут события. Не иди напролом, ты так делала в прошлой жизни. Это к чему-то хорошему привело? — Ты права, Екатерина. Я постараюсь. Так сложно забыть это всё, но я постараюсь. — Не забывай те события. Прости людей за их зло, совершённое против тебя. Тогда все увидят, насколько ты душевный и по настоящему добрый человек, который только подчинялся жестоким правилам гарема и превратил себя в кровожадную и мстительную личность. Ты хотела, чтобы тебя любили и относились к тебе справедливо — дай им возможность увидеть то, за что тебя можно любить. За что тебя полюбил султан. Она исчезла, оставляя Хюррем в глубоких раздумиях, посреди её покоев. Гюльнихаль окликнула её спустя несколько минут, когда она заметила, что её будущая Госпожа вновь очень задумчива. Хюррем смогла отвлечься и продолжила указывать куда что расставлять.Покои Султана Сулеймана
Султан только что вернулся с очередного совета Дивана. Всю ночь и всё утро его мысли не покидало вчерашнее предложение Валиде Султан, о браке сразу двух близких для него женщин. Гюльфем он также считал частью своей семьи, в их отношениях уже не присутствовала былая страсть, он относился к ней с огромным уважением, как к матери своего почившего шехзаде. Султан был благодарен Гюльфем за то время, что они провели вместе и за сына, которого она ему подарила. Если бы не рок судьбы, они бы до сих пор могли считаться счастливой семьёй. Но Гюльфем имела право на собственное счастье. Сулейман это отчётливо понимал, и решил всё же не относится предвзято к бею, за которого Валиде собралась выдать Гюльфем. Ляла Касым паша был достопочтенного возраста, уважаем в Диване и самим Падишахом. Султан не сомневался, что его учитель воспитал достойного сына. Надо было всего лишь посмотреть на него и убедиться в своих догадках. Сулейману недолго пришлось ждать, по его приказу уже доставили Батур-бея к дверям его покоев, и тот терпеливо ожидал, когда же его примут. Позволив агам впустить молодого человека, Сулейман увидел пред собой достаточно неплохо-слаженного юношу, немного младше его самого. На вид приятной внешности, также Ибрагим уже поведал ему, что Батур-бей талантливый учитель Эдирне и весьма почитаем в своих кругах. А значит, он был умён и хорошо воспитан. Батур-бей почтенно склонил голову перед своим Властителем и остался в таком положении до тех пор, пока Падишах не позволил ему поднять глаза. — Приветствую тебя, Батур-бей. Верно, ты уже знаешь, для чего я тебя сюда вызвал. — Да, мой Повелитель. Валиде Султан оказала мне милость и посчитала меня достойным для брака с Гюльфем хатун. — Ты знаешь, как мне дорога Гюльфем, Батур-бей? Она ведь когда-то была моей супругой. — Сулейман прищурил свой взгляд, стараясь выглядеть подозрительным. Отчего-то ему хотелось проверить, насколько храбр тот бей, за которого ему предстояло выдать свою Гюльфем. — Я осведомлен о статусе Гюльфем хатун и её участии в семье Великой династии Османов. Я уважаю Гюльфем Хатун, и клянусь вам Аллахом, что буду относиться к ней с не меньшим почтением, если вы благословите наш брак. — Обещай мне сделать её счастливой, Батур-бей. И я выдам Гюльфем за тебя. Она заслуживает счастья больше, чем все мы вместе взятые. — Обещаю сделать всё возможное, дабы осчастливить Гюльфем хатун, мой Повелитель. У меня не было в мыслях обидеть её или как-то унизить. Я видел Гюльфем хатун, она самая добрая девушка, которую мне повстречалось видеть. Обидеть её мне не позволит совесть, мой Государь, она этого недостойна. — Мне нравится твоё отношение к ней, Батур-бей. Что ж, вы вернётесь в Эдирне, или переедете сюда, в Стамбул? — Первое время мы поживем в Эдирне, Повелитель. Даст Аллах, и если вы пожелаете, мы переедем в Стамбул, поближе к Хатидже Султан, я знаю что моя будущая жена — хорошая подруга и опора вашей сестры, Повелитель. — Пусть решает Гюльфем. Я одобряю ваш брак, можешь готовиться к помолвке, даст Аллах, через месяц сыграем вашу свадьбу. — Сулейман одобрительно кивнул, глядя на будущего супруга Гюльфем. Батур-бей тут же бросился целовать ему подол платья, благодарно смотря на своего Падишаха. Сулейман был уверен, бей уже влюблён в Гюльфем и дай Аллах, она в него тоже. Он надеялся что принятое решение им будет верным, и Гюльфем получит заслуженное счастье.***
В это же время, Хюррем в своих покоях переодевалась в синее платье и ожидала прихода Нигяр-калфы. Рыжеволосая стремилась разузнать обстановку в гареме, помимо этого, в голове у той начал созревать план. Для этого ей нужен был Сюмбюль-ага. Внезапно двери комнаты открылись, и впустили внутрь Хатидже Султан. Юная сестра Падишаха была ещё такой невинной, добродушной и не похожей на ту, которую Хюррем знала в будущем. Ещё не обремененная выкидышами и подозрениями по поводу измен мужа, неотравленная ненавистью Ибрагима и султанской семьи к Русинке. Хатидже была как невинный нежный цветок, и она в данный момент искренне переживала за будущую мать наследника. — Госпожа, вы почтили меня своим визитом, я так рада вам! — Хюррем радостно улыбнулась и поклонилась, приветствуя Госпожу. — Я слышала о произошедшем, я надеюсь ты в порядке, Хюррем? Как ребёнок? Мы все так испугались той ночью. — Хатидже приветственно кивнула и посадив на тахту рыжеволосую, присела рядом с ней. — Слава Аллаху, всё позади. Малыш здоров, всё время пинается, врачи сказали никакой угрозы уже нет. — МашАллах, это прекрасно. Тебе уже так быстро подготовили комнату? Получилось очень красиво, и в такой короткий срок. — Благодаря Нигяр-калфе и Дайе-хатун, я уже смогла здесь обустроиться. — Хорошо, очень хорошо. Даст Аллах, ты родишь здорового ребёнка, и мы вскоре услышим его радостный смех в этих стенах. — Хатидже задумчиво посмотрела на Хюррем и вновь продолжила. — Ты хорошо выглядишь, Хюррем. Беременность идёт тебе на пользу. Ребёнок наверно неугомонный? — Вы правы, Госпожа! Толкается день и ночь, кажется ему не терпится появиться на свет. — Аллах убережёт его от дурного глаза. — Сестра Повелителя будто что-то вспомнила, и потянулась в кармашек за золотым амулетом. — Хюррем, я дам тебе очень сильный талисман. Носи его под одеждой, он убережёт тебя и ребёнка от сглаза. — Хатидже протянула русинке золотую монетку с выгравированными иероглифами. Хюррем тут же принялась её осматривать, она вспомнила, что в прошлой жизни Хатидже также подарила ей подобный амулет. История текла в то же русло, по-крайней мере в этой ситуации. — Большое спасибо, Хатидже! Я буду носить его всё время, не снимая! Он убережёт нас от всех напастей. — Не бойся ничего, вас будет охранять Ибрагим-ага, Хранитель султанских покоев, он всё тщательно проверяет. — Да, Ибрагим-ага хороший человек. Повелитель доверяет ему свою и нашу безопасность, у меня нет оснований не доверять Хранителю покоев. — Он это заслужил. — Хатидже мечтательно задумалась, на минуту забывшись, с кем она разговаривает. — Сильный, смелый, честный и верный, невероятно добрый и умный человек. К тому же, весьма недурен собой. А на скрипке как красиво играет, его игра завораживает. Сердце будто у его скрипки в плену. Хюррем подозрительно улыбнулась, смотря на забывшуюся золовку, так беспечно рассказывающую о своей слабости. Когда же Хатидже опомнилась, и испуганно посмотрела на Хюррем, та приказала служанкам выйти из покоев и оставить их наедине. Рыжеволосая мягко взяла руку золовки в свою и доверительно начала убеждать её: — Я никому не расскажу о ваших чувствах, Хатидже Султан. Не переживайте, если вы так хотите, я заберу этот секрет с собой в могилу. — Хюррем, я не… Неужели так заметно? — Да ты светишься вся, когда о нём говоришь! Это не вооруженным глазом заметно. — Я слишком беспечна, начала этот разговор и тут же выдала себя. Хюррем, не рассказывай Повелителю, прошу тебя. Он не поймёт, и матушка будет зла. Она наверно уже мечтает о том, чтобы меня выдать замуж за презентабельного визиря. А я не хочу снова замуж за престарелого пашу. Это так ужасно…и мерзко, когда к тебе в постель ложится не любимый и требует от тебя выполнения супружеского долга. — Вы были замужем за престарелым пашой? — Хюррем удивлённо вникала в признания своей золовки. К своему стыду, она в прошлой жизни фактически ничего не знала о жизни Хатидже, до её брака с Ибрагимом. А тут выясняется, что она была замужем и брак той был очень несчастен. — Да, наш брак продлился несколько месяцев. Он относился ко мне как отец, но я его не смогла полюбить. Он годился мне в дедушки, не отцы. Это ужасно, если честно. В одну из ночей, он умер. Тихо, во сне. И я избегала нового брака, говоря всем, что я в трауре. Я держала его несколько лет, теперь же, Валиде наверняка считает что негоже мне сидеть всё время подле неё. Она наверняка уже ищет мне нового мужа. — А вы не можете ей сказать о своих чувствах к Ибрагиму и попросить благословения на брак? Я думаю она позволит вам, вы же её любимая дочь! — Ибрагим не на той должности, чтобы я могла выйти за него замуж. Он — всего лишь Хранитель султанских покоев, даже не сын знатной семьи и не входит в совет Дивана. Этот брак недопустим в глазах моей матери. — Это ужасно, что любовь затухает только из-за предрассудков. Может я поговорю с Повелителем, и уговорю его повысить Ибрагима? А тот сможет на вас жениться. — Не надо, Хюррем. — Хатидже тяжело вздохнула, вспоминая их встречи и вновь натыкаясь в своих воспоминаниях на его холодный взгляд в её сторону. — Ибрагим меня не любит. Он не испытывает взаимности, и вряд-ли захочет на мне жениться. Насколько я поняла из его поведения, он равнодушен ко мне, как бы я не намекала ему о серьёзности своих чувств. Это бесполезно. — Ибрагим не любит Хатидже? Но как же? Они же были тайно влюблены друг в друга в моей прошлой жизни, может она не так что-то поняла? Или это я своим вмешательством в историю изменила его отношение к Хатидже? Нужно будет это выяснить, и по возможности исправить. — Хюррем удивлённо переваривала в голове всё вышесказанное золовкой, когда та поспешила вытянуть её из задумчивости. — Не бери в голову, Хюррем. Думай о ребёнке, не забивай свою голову моими проблемами. И прошу тебя, молчи о том, что я сказала. — Я никому ничего не расскажу, Хатидже Султан! Доверьтесь мне, я — могила. Хатидже одобрительно кивнула и поспешила покинуть покои фаворитки своего брата. На душе было всё ещё неспокойно, хоть и уверенность в лояльности Хюррем была непоколебима. Хатидже была уверена, что рыжеволосая сохранит её секрет. Иначе, она пожалеет о том, что раскрыла свой рот.Покои Валиде Султан
Мустафа был не в настроении уже несколько дней, его истерику после прощания с матерью еле успокоили. Лекари несколько дней поили ребёнка успокоительными, дабы он не сорвал голос и не повредил себе что-нибудь от неугомонного плача по поводу отъезда матери. Валиде была невероятно зла на Махидевран. Черкешенка повела себя крайне глупо, поставив под удар прежде всего своего сына, а не себя. Сулейман бы никогда не отдал такой жестокий приказ, узнай он о состоянии сына. Поэтому, Мустафу всячески пытались привести в чувство, пока изменения в ребёнке не увидел его отец. Валиде была в замешательстве. С одной стороны, она была полностью на стороне сына и понимала, что Махидевран заслужила своё наказание, но с другой стороны — страдал их маленький наследник. Айше-Хафса в серьёз была напугана состоянием мальчика, и уже подумывала просить сына о хотя бы редких встречах матери и Мустафы, или об отсрочке наказания на несколько лет, пока мальчик не подрастёт и не сможет принять наказание матери более мягко. Ребёнку нужна была мать, не бабушка, именно мать. Заменить материнскую ласку Валиде было не по силам. Как с этим справиться — она не знала. Сейчас маленький Шехзаде спал на её кровати, когда в покои матери зашёл Падишах. Сулейман обеспокоенно осмотрел сына и тихо повернулся к матери. — Валиде, как Мустафа? Ему очень тяжело даётся пережить разлуку с матерью? — Он безутешен, сын мой. Плачет и зовёт маму всё время, я пыталась ему объяснить что его маме надо было уехать, но он не желает меня слушать. Разлучить сына с матерью оказалось слишком тяжело. Я не думала что это обернётся такими последствиями. — Валиде, его мать наказана. За то что она совершила — я должен был её казнить. Тогда бы Мустафа точно не вынес этой потери, и я смягчил наказание, но вина её непомерна. — Сулейману было больно наблюдать за страданиями сына, но простить первую жену он не желал, каждый раз когда он вспоминал о ней — сразу видел полумертвую Хюррем. Простить ей этого он не мог. — Может ты хотя бы отсрочишь её наказание? Пока Мустафа не вырастет. Хотя бы на несколько лет, чтобы он смог вынести разлуку с матерью? Как только он подрастёт, её можно будет выслать и мальчику будет легче перенести разлуку с матерью. — Он станет взрослее, а значит ему будет очень сложно вычеркнуть из головы эту женщину. Сейчас он мал, ему следует перетерпеть это и он сможет жить дальше. — Сулейман, я не могу заменить ему мать. Чисто физически, он же чувствует это. — Вы не думали отдать Мустафу Хюррем? Мне кажется, она хорошо будет ладить с детьми, да и Мустафу она любит. — Отдать Шехзаде на воспитание сопернице его матери? — Валиде покачала головой, прокручивая в голове эту возможность. — Если Махидевран узнает — сойдёт с ума от горя. — Нас уже не должно волновать, что чувствует Махидевран, матушка. Она — не часть нашей семьи, она предала нашу династию, когда решила отравить одного из моих детей. Если Мустафа не сможет успокоиться, постепенно приближайте его к Хюррем, возможно ей удастся смягчить его боль. А там и брат его родится, ему не будет так одиноко. — Хорошо, сынок. Я подумаю над твоим решением. Поговорю с Хюррем и подумаю, как это сделать. Ты только за этим приходил? — Нет. Я разговаривал с Батур-беем, он показался мне достойным молодым человеком, который сможет стать хорошим мужем для нашей Гюльфем. Можете готовиться к помолвке, через месяц мы их поженим. — МашАллах, Сулейман, хоть одна радостная новость! Ты не нашёл подходящего кандидата на роль мужа Хатидже? Дверь вздрогнула от последней фразы. Незаметно, под дверью стояла Хатидже и случайно услышала разговор брата и матери по поводу её замужества. Стремясь узнать об этом больше, девушка притаилась и начала подслушивать их разговор. Возможно она узнает, кого ей сейчас пророчат в мужья. — Честно говоря, у меня есть мысли на этот счёт. Я думал о сыне Пири Мехмеда паши, моего главного визиря. Зовут его Мехмед Челеби, он преподаватель Мустафы. Молодой, хорош собой, умён и перспективен. Сейчас он преподаёт, но в будущем вероятно сможет занять более высокую должность при дворе. Я уже всё разузнал, все его хвалят и я его видел неоднократно, когда забирал Мустафу с занятий, всё вышесказанное — правда. — Какая благая весть, Сулейман! И человек нашёлся достойный. Я хотела бы взглянуть на него, и сказать своё мнение насчёт кандидата. Если ты не против, конечно. — Как вам будет угодно, матушка. После этих слов, Хатидже уже не могла спокойно стоять на ногах. Максимально тихо и незаметно, она побрела назад и побежала в свои покои, безутешно рыдая. Да, Ибрагим отвергал её чувства, и их брак не позволил бы ни Султан ни матушка, но в душе девушка отчаянно надеялась на чудо. Чудо посланное Аллахом, что Ибрагим станет её мужем, что она родит ему детей и они заживут тихой и счастливой семейной жизнью. Все мечты разрушились о суровую реальность. Опять всё решили за неё. А она смиренно примет свою судьбу и гордо, подобно настоящей Госпоже, вынесет все муки, которые были уготованы ей судьбой.Покои Хюррем Хатун. Вечер.
Хюррем нервно сидела на тахте в своих покоях, ожидая когда к ней придёт Сюмбюль-ага. Да, главный ага гарема ей ещё не подчинялся полностью, но вербовать его надо было уже сейчас, тем более, когда она имеет хороший авторитет в гареме. Обеспокоенность рыжеволосой подпитывалась воспоминаниями о рождении её первенца, тогда рядом с ней никого не было и как выяснилось, Сулейман в ту ночь развлекался с её подругой — Гюльнихаль, и пришёл к бедной роженице только под утро. Повторить эту ситуацию она не могла. Да, факторы теперь были другие, никто не думал отправлять к Сулейману именно Гюльнихаль, в этом не было необходимости, так как Хюррем в этот раз показала своё смирение и полное подчинение династии. Её не за что было наказывать. Но история хотела случиться, в том или ином проявлении. Если Сулейман в этот вечер должен был принять у себя девушку, значит он примет и в этот раз, несмотря на прежние старания Хюррем. Оставался только один козырь в рукаве, который слишком медленно добирался до покоев будущей Хасеки. Благо, ожидание Русинки было оправдано, и уже через несколько минут пред ней предстал Сюмбюль-ага собственной персоной. — Хюррем Хатун, ты меня звала? Дел выше крыши, сейчас не до тебя и твоих перепелов. — Сюмбюль недовольно цокнул, вспоминая как Рыжеволосая загоняла его на кухню, дабы тот заказал ей перепелов у Шекера-аги. К счастью Сюмбюля, сейчас у Хюррем была совершенно другая просьба. — Сюмбюль, я позвала тебя по другому вопросу, никаких перепелов, не переживай. Мне нужна твоя помощь в одном деле. — Если это не противозаконно, я постараюсь выполнить всё что смогу, Хюррем Хатун. — Отлично. Ничего противозаконного нет, просто у меня к тебе будет одна маленькая просьба. — Хюррем изящно достала увесистый мешочек с монетами и дразняще прозвенела им перед Сюмбюлем-агой, жадно смотревшим на заветный бакшиш. Хюррем продолжила: — Сюмбюль-ага, я знаю, что мой Султан может вскоре принять у себя другую девушку, поскольку я в положении и не могу ублажать нашего Владыку. Также, я чувствую, что на днях разрожусь, и мне нужна твоя помощь в одном вопросе. — Я весь во внимании, Хюррем Хатун. — Когда мой Шехзаде захочет прийти на этот свет, оповести об этом нашего Повелителя, несмотря на то, кто будет у него в покоях. Прошу тебя. Просто так хочется, чтобы Падишах в этот момент был рядом, а не развлекался в объятиях другой хатун. А мне ведь нельзя нервничать, Сюмбюль. — Хюррем угрожающе посмотрела на главного агу, показывая взглядом что если с её ребёнком что-то случится — она покажет что виноват в этом именно он. У Сюмбюля не было выбора. Он молча кивнул, сказал что сделает всё возможное, и приняв аванс — покинул покои будущей главной жены Султана. — Хатун хитра, очень хитра. Далеко пойдёт наша Рыжеволосая Госпожа. — думал про себя Сюмбюль, уходя из её покоев. Совершённая сделка немного успокоила будущую Султаншу, теперь она была подстрахована в этот вечер. Но не сможет же она так подкупать Сюмбюля всё время, какая-нибудь наложница обязательно просочится в покои Падишаха, Хюррем была в этом уверена. Но об этом она подумает потом, главное, Сулейман в ту самую ночь будет с ней, а не в объятиях другой.