* * *
Утро для Орихары началось с дикой головной боли и злорадного оскала Грозы Икебукуро, который расположился на краю постели и наблюдал за нелегким пробуждением своего напарника. Попытке приподняться тут же воспрепятствовало чудовищное головокружение, заставившее информатора вновь бессильно упасть на кровать. — Ты меня вырубил, — как безропотно принятую данность констатировал саббатарианин, бесцельно блуждая взглядом по выбеленному потолку спальни и слабо улыбаясь. — И с удовольствием повторил бы это еще раз, — убежденно отозвался Шизуо. Изая перевернулся на бок так, чтобы можно было видеть своего собеседника. Хейваджима с наслаждением курил, выдыхая едкий дым в сторону распахнутого настежь окна, впускающего в комнату свежий утренний воздух. — Раньше такого не было, — проговорил Орихара, привлекая к себе внимание ятре. — Как правило, одна-две жертвы за ночь. Широкая ладонь Шизуо опустилась на макушку информатора, легко прошлась по виску облегченно прикрывшего глаза парня и задержалась на его щеке. Теперь Изая чувствовал себя лучше, настолько, что снова мог иронизировать. — Похоже, Мормо наскучило держать в узде своих зверушек, — усмехнувшись как-то особенно, будто принимая божественный вызов, саббатарианин присел на постели. — Или же эти твари настолько изголодались… От домыслов информатора Шизуо решил отделаться угрюмым молчанием. У него было своё мнение насчет грязного хода повелителя ночи. Ятре был уверен в том, что понял Мормо, понял, чего тот добивался. И, Хейваджима не сомневался, Изая тоже догадался обо всем, просто не показывал этого, под туманом сарказма скрывая свою осведомленность. Шизуо хотел знать, о чем думал его вынужденный товарищ. — Ты чего, Шизу-тян? — несколько оторопело воскликнул информатор, когда ятре совершенно внезапно схватил его за загривок и притянул лицом к лицу, внимательно заглянув в удивленно распахнутые глаза собеседника, словно пытаясь прочесть посредством такого настойчивого зрительного контакта его мысли. — Ждешь от меня благодарности? Губы Орихары растянулись в неприятной усмешке, призванной защитить замыслы саббатарианина, его скрытную натуру, его не могущие — во всяком случае, пока — быть раскрытыми планы. Хейваджима пренебрежительно фыркнул и отпустил задорно изогнувшего бровь информатора, ожидающего соответствующую реакцию на свои слова. — Не мешало бы, — мрачно кинул Шизуо, поднимаясь с постели. Подойдя к окну, Гроза Икебукуро затушил едва тлеющий окурок в пепельнице. — Хотя по отношению к тебе — это пустая трата времени. — Ты плохо меня знаешь, — весело отозвался Изая на слова необычно задумчивого Хейваджимы. — Хватит валяться, — Шизуо был слишком серьезен, и неуместная беззаботность напарника выводила его из себя. — Шинра уже несколько раз звонил, пока ты дрых. Вставай и собирайся. Удалившегося Хейваджиму, разгневанного по совершенно непонятной причине, Изая проводил растерянно-удивленным взглядом. Ему показалось, будто Шизуо догадался о чем-то, что ему не следовало знать, и этот факт одновременно смущал информатора, беспокоил и злил. И — неожиданно, но приятно — согревал надеждой на то, что ему все удастся. С таким союзником, как Хейваджима Шизуо, — уж наверняка. А Шизуо был неспокоен. Что бы там ни утверждал Орихара, он знал его даже лучше, чем ему того хотелось бы…* * *
— Вы снова повздорили? У Шинры, получившему доступ к информаторской квартире, было все готово, и саббатарианину оставалось только поудобней расположиться на кушетке, чтобы в очередной раз перетерпеть процедуру изъятия крови. По искоса брошенным на него взглядам друзей, излучающих почти осязаемую ауру неприязни, Кишитани сделал вывод, что ему лучше помолчать, дабы не усугублять ситуацию и не провоцировать ненужный конфликт. Хотя, насколько мог судить подпольный хирург, Изая был настроен вполне мирно, а средоточием раздора выступал мрачно нахмурившийся Хейваджима, весь грозный вид которого давал понять, что любое неосторожное слово может стоить, если не жизни, то здоровья уж точно, какому-нибудь безрассудному смельчаку. — Надеюсь, все пройдет спокойно, — тяжко вздохнув, тихо проговорил Шинра, с опаской поглядывая на Шизуо, молчаливо наблюдающего за тем, как он вводит донорскую иглу в вену информатора, а затем ослабляет перетягивающую его плечо манжету, давая возможность крови свободно заструиться по пластиковой трубке. — Шизу-тян, не будь таким безучастным, — обратился Изая к своему не предпринимающему никаких действий ятре, когда Кишитани закончил свою часть работы и отошел вглубь кабинета, чтобы не мешать друзьям. — Ну же! Приступай к своим обязанностям. Хейваджима ненавидел делать это в присутствии Шинры. И вовсе не из-за смущения или неловкости, вызванных нежелательным свидетелем интимной процедуры врачевания. Гроза Икебукуро, в принципе, не отличался особой щепетильностью в плане вещей, способных вызывать стеснение. Однако Шизуо все же считал, что то, чем он с Орихарой занимался, касается только их двоих и является слишком личным, для того чтобы становиться достоянием чужого внимания, пусть даже и служащего ограничителем для их то и дело стремящейся навредить саббатарианину невоздержанности. Кроме того, Хейваджиму раздражало излишне профессиональное наблюдение Кишитани, притаившегося где-то посреди книжных стеллажей, но не спускающего любопытных глаз с вынужденных покорствовать возникшей между ними связи друзей, так что ятре казалось, будто его разглядывали под микроскопом, изучая его целиком и полностью, словно ценный биологический материал, анатомированный и беспощадно выпотрошенный. Это было мерзкое ощущение какой-то духовной уязвимости, точно по душе прошлись скальпелем и забыли зашить. А еще был Орихара, вечно ехидничающий, непременно отыскивающий нужный момент, для того чтобы вставить в наиболее щекотливую ситуацию самый едкий из всех возможных комментарий. Ему как будто было все нипочем — и присутствие подпольного доктора при необходимости целовать в губы своего врага, и опасная ярость Хейваджимы, заводящегося от любой малейшей искры витающих в напряженном воздухе блуждающих огней провокации. Сегодня же плюсом ко всему Гроза Икебукуро пребывал в наисквернейшем расположении духа, а неизменный виновник этого непринужденно улыбался ему. Ослабленный, бледный и — как всегда в такие мгновения — очаровывающий… — Как обычно начинаешь с малого? Изая не удержался от того, чтобы не уколоть напарника, который решительно подступил к кушетке и присел рядом с постепенно теряющим вместе с кровью силы саббатарианином, но ограничился лишь тем, что сжал в своих теплых ладонях руку донора с похолодевшими кончиками пальцев. Орихара его провоцировал. Орихара насмехался над его попыткой не творить ничего лишнего перед доктором-наблюдателем до тех пор, пока в этом не будет крайней необходимости. Не в первый раз раскованность информатора в процессе обескровливающей процедуры шершавой наждачкой проходилась по нервам Грозы Икебукуро, но только сегодня плененный худшим из всех возможных настроений ятре впервые дал колким словам саббатарианина собой манипулировать… Не успев осмыслить собственные внезапные действия, вызванные нелепым порывом какой-то глупой ярости, Шизуо оказался близко-близко к удовлетворённо сощурившему глаза информатору. Губы Изаи были приоткрыты и чуть улыбались, точно поощряя неожиданное рвение Хейваджимы, обычно сдержанного при сковывающем его действия свидетеле. Только ятре был не настолько раскрепощен, как его напарник, и медлил, поэтому Орихара решил взять инициативу на себя. Но… — Он пялится на нас, как селекционер на коней диковинной породы! Багровый от бешенства, Хейваджима глухо рычал прямо в лицо задорно хихикающему саббатарианину, который не позволил ятре отстраниться, обвив его за талию свободной от медицинских приборов рукой и посетовав на свое дурное состояние в отсутствие ласки со стороны его бессердечного напарника. Изая его пристыдил — и Шизуо уверенно охватил пальцами подбородок полуобморочно обмякшего информатора. Изая взбесил его еще больше — и злобно скрипнувший зубами парень метнул убийственный взгляд в угол, где поспешил схорониться подписавшийся на смертельное зрелище Кишитани. — Может, я все-таки выйду? — осторожно предложил Шинра, начавший опасаться за собственную безопасность. Шизуо тяжело молчал, однако весь его дикий вид кричал о том, что он на все сто поддерживает и одобряет предложение доктора, своевременное и благоразумное. Только свое согласие он так и не озвучил, ибо прекрасно понимал, что такое мучение — и его, и бедного Шинры — увы, необходимо. — Да ладно тебе, Шинра-кун! — певуче протянул Орихара мягким, звонким, вкрадчиво-настораживающим тоном, за который Хейваджима так часто пытался того избить. — Не впервой ведь тебе видеть, как мы любим друг друга… Оставайся и наслаждайся! Кишитани, нервно сглотнув, мог только повиноваться и, помолившись, надеяться — не в первый раз — что он снова выйдет из этого кабинета живым. И удовлетворившим свое профессиональное любопытство… Его друзья были уникальны, а видеть дар ятре в действии стоило даже изрядно растревоженных нервов. Каким бы извращением это ни казалось, но информатор оказался прав: Шинра действительно наслаждался. Не картиной целующихся старинных противников, конечно, а тем, что его пациент, в данном случае Орихара Изая, будучи реципиентом энергии и донором крови, до сих пор оставался в живых, лишенный почти половины важнейшей составляющей человеческого организма, и даже пребывал в сознании. Его приводил в откровенно ненормальный восторг ускоряющийся бег разгоряченной священной жидкости по медицинской трубке, а постепенно наполняющийся контейнер возбуждал мучительное желание заменить такой ничтожно маленький сосуд контейнером пообъёмистей, чтобы продолжить эксперимент и выяснить пределы возможностей своих школьных товарищей… Которые, казалось, вовсе позабыли, что Кишитани, взбудораженный искушением продлить опыт с забором крови на собственных друзьях, все еще находится с ними в одной комнате… Они увлеклись… Хейваджима был слишком взвинчен сегодня, и ярость его вылилась в сломившую рамки принципов и усыпившую сдерживающую скованность страсть. Непринужденный же в своей естественности Орихара просто получал удовольствие от такого ятре — жадного, необузданного и забывшегося. Изая был уверен: в критический момент их остановят, поэтому он бесстыдно раззадоривал забравшегося на кушетку и навалившегося на него сверху Шизуо подстрекательскими действиями и обжигающими прикосновениями. — Э-э-э… Ребята, — Шинра осторожно решил вмешаться, когда Хейваджима, задрав водолазку на теле возбужденно дышащего информатора, животными поцелуями спустился к груди партнера. — Думаю, если вы оба потеряете головы, то даже мое присутствие не сможет вас остановить. Слова Кишитани доносились до распаленного желанием Грозы Икебукуро как из-под воды, а откровенно жаждущий его саббатарианин под ним не давал прийти в себя. Здравый смысл, беззащитным ребенком дрожащий где-то на задворках сознания, подавленный неумеренной яростью, ставшей причиной безудержного влечения к коварному, хитро сверкающему дьявольским озорством в карих глазах информатору, возвращался медленно, а вместе с ним — и стыд от того, что он готов был взять Орихару, невзирая на свидетельство подпольного хирурга. Шизуо захотелось как можно скорее отпрянуть от порождающего в его душе пагубную страсть парня — из-за негодования на себя, на Шинру, на красиво разрумяненного прилившей к его щекам краской притягательного жара Изаю… — Шизу-тян… — едва выдохнул Орихара, так беспомощно разметавшийся на кушетке, — слишком чувственно, чтобы оставаться безучастным и спокойным. — Я так хочу… — Заглохни, Блоха! — угрожающе прохрипел Хейваджима. Голос этого чёртова ублюдка пробирал до дрожи каждой молекулы в его клетках, а волоски по всему телу вставали дыбом. Орихара издевался, изощренно и крайне низко. — Шизуо… — снова на выдохе протянул информатор, чувствовавший, что его ятре готов задушить его немедля. — Я хочу кое-что… — Заглохни, чёрт возьми! — Шизу-тян… Ладонь Хейваджимы, раздраженного, взбудораженного и рассвирепевшего, сжалась в кулак. Он был уверен, что Орихара ни за что не остановится, что следующие его слова станут для него последней каплей. Гроза Икебукуро приготовился пустить кровь потянувшемуся ладонью к его лицу информатору, сладострастно полуприкрывшему глаза и соблазнительно разомкнувшему губы… — Свари мне какао! Мгновение — и сокрушительный удар вписался в изголовье кушетки ровно в миллиметре от головы оцепеневшего информатора, ощутившего небывалой мощи угрозу, исходящую от вспылившего Хейваджимы. Еще мгновение — и Орихара почувствовал тоскливую свободу от восхитительного тепла чужого тела. — Придурок чёртов! Шизуо, громко хлопнув дверью, покинул обустроенную под медицинский кабинет комнату, оставив суетиться над саббатарианином изумленного вполне ожидаемой сценой Кишитани. Процедура забора крови была еще не завершена… — Еще триста потянешь? — с тревогой спросил Шинра. — Естественно… Изая вяло пролепетал, едва выговорив, одно-единственное слово, превозмогая знобливое онемение в оставшемся без поддержки источника силы теле. Он сознательно и бесстыдно лгал: его выдержки хватило ровно на половину заявленных притязаний. А потом наступило холодное беспамятство с резким запахом сигарет, который показался проваливающемуся во мрак сознанию таким желанным… В чувство его привела отвратительная вонь. Замутненное зрение приоткрытых глаз позволило разглядеть ободряюще улыбающегося нелегального доктора, махающего перед лицом Орихары дурно пахнущей дрянью, представляющей из себя вымоченную в нашатыре вату. — Почему не Шизу-тян? — с деланной обидой хрипло произнёс отходящий от обморока информатор. — Ну, — Шинра слегка замялся, — он немного занят сейчас. — Занят? — Изая удивленно повел бровью. — Чем-то, что важнее моего состояния? — Ты конченый эгоист и подонок, — улыбнувшись, заключил Кишитани, на что Орихара ответил ему самоуверенной ухмылкой. — Пойду на этот ужасный сигаретный запах, — саббатарианин поднялся с кушетки, освобожденный от донорского оборудования, и вышел из кабинета, где остался хозяйничать Шинра. А тот самый ужасный сигаретный запах привел ощущающего жуткую слабость и противный озноб в не желающем слушаться теле информатора, вдруг почувствовавшего просто невыносимую жажду покоя, к курящему на кухне, мрачному Хейваджиме. И к наполненной до краёв кружке с горячим ароматным напитком… Орихара не удержался — и улыбнулся. Должно быть, это и была забота — тёплая, простая и такая трогательная…* * *
Бессонная ночь дала о себе знать внезапным головокружением и демоническим жаром, вспыхнувшим внутри скованного растерянностью и страхом тела. Было еще слишком рано… Траур по Ворону и Ламии продолжался. Бессонная ночь нашептывала искушающий призыв ласковым голосом повелителя мормоликаев. — Не подходи! — Орихара, сгорбившись, охватив голову обеими руками, остановил попытавшегося прикоснуться к нему, чтобы унять боль, Шизуо. — Не надо! Казалось, Изая прислушивался, внимал словам, что напевал ему демон, и Хейваджима, послав куда подальше мнение саббатарианина, так же, как когда-то у Коракса, положил ладони поверх сжимающих виски рук информатора и заставил его взглянуть на себя. — Запрещаешь к себе прикасаться? Серьезность тона ятре и произнесенная им фраза непривычно смутили отведшего взгляд саббатарианина. Шизуо не должен был знать, а глаза — пусть даже и глаза умелого лжеца — редко позволяли обмануть. — Уймись, Шизу-тян! — Орихара старался говорить непринужденно, однако голос выдавал натянутость в поведении его обладателя. Атака Мормо была слишком неожиданной, и информатор был этим слегка озадачен. — Мормо не пытался завладеть моим телом. Изая чувствовал, что начинает раздражаться: Шизуо ему не верил. — Дай пройти, — информатор оттолкнул ятре, но тот снова подступил к попытавшемуся ускользнуть парню. — Мне нужно на воздух. — Или снова сбежать? Хотелось и смеяться, и послать ятре к дьяволу с его ненормальным чутьём, оттого что Хейваджима так чётко и без заминки читает его намерения, будто Изая красными чернилами расписал все свои планы вокруг себя самого, оставив ярко выраженные следы для хищного зверя, чтобы тот всегда безошибочно мог его обнаружить. Неужели он именно этого и хотел? Чтобы нашелся тот, кто научился его понимать… — Мне нужно пройтись, — воспользовавшись непременно срабатывающей обворожительной ухмылкой, которая выводила Грозу Икебукуро из себя, заверил информатор. И подчёркнуто добавил, опережая ответную реплику ятре, уже без усмешки: — Одному. — Ты не пойдешь за ним? Кишитани, ставший свидетелем одинокого ухода Орихары, удивлялся выдержке и спокойствию своего вспыльчивого друга. Шизуо снова курил — просто чтобы убить время, которое он дал нерадивому напарнику ради возможности тому ощутить себя в безопасности от преследования. — Будь готов реанимировать бездыханное тело этого ублюдка, — бросил в ответ Шинре Хейваджима, туша окурок подошвой ботинка прямо о пол в коридоре ненавистного врага. Из уст ятре эта фраза звучала глупо, но зато эффектно. И была отнюдь не безосновательна, ибо когда Шизуо настиг, наконец, саббатарианина, то желание убить его стало единственным и непреодолимым… Орихара, довольно улыбающийся, так, словно он только что совершил грандиозную сделку, обнаружился в компании Мормо, бесстрастного, никак не проявляющего своего торжества. Человек с дьявольскими амбициями и демон с притязаниями быть человеком пожимали друг другу руки…