Лаванда и розы.

Раздался громкий шум, Олег моментально вскочил на ноги, отрываясь от просмотра сериала и отбрасывая очередной бумажный платок, к сожалению, в одиночестве. Евгения заимела привычку возвращаться домой глубокой ночью, а то и вообще под утро. Видите ли съемки крутого проекта. На спектакли она прибегала за час, хотя хорошая подготовка занимала все три, иногда засыпала прямо на стуле, не успев ни грим снять, ни переодеться. Сейчас тоже закралось подозрение, что это просто актриса вернулась домой. Во сколько? Отлично, в пол первого! Сейчас он выскажет ей все, что думает про про круглосуточные съемки. Но этому было не суждено случиться ко всем его ожиданиям. То, что издало грохот, было сваленной вешалкой, сама виновница сидела, хотя нет, спала на скамеечке, ботинки она снять успела, а вот куртка была полуспущена. Женя тихо посапывала, обнимая рюкзак. С одной стороны это выглядело очень мило, а с другой…неужели они так пашут на съемках, что она так с ног валится? Олег потряс ее за плечо, но та лишь сонно отмахнулась. Ну что делать остаётся? Сняв куртку, Меньшиков подхватил девушку на руки, на удивление она была легкая, Женя имела странную фигуру, вроде стройная, а вроде и лишний вес есть, хотя Олег этого не замечал — нормальное здоровое телосложение, не то что все эти голливудские анорексички. СМИ уже успело и ей промыть косточки на счет внешности, и все из-за резкой востребованности ее в кинематографе и в театре. Аккуратно уложив ее на кровать, поочередно лишая ее одежды. Сначала свитер, майку, джинсы, носки. Вот надеть на нее пижамную рубашку было сложновато — гибкое тело совершенно не слушалось. Кое-как нацепив рубашку на уже глубоко спящую девушку, Олег хотел уже было выключить свет, но он заметил, как осунулась Женя, страшные мешки под глазами, которые выглядели еще более устрашающими в полутьме, выдавали недосып и усталость, ну ничего, теперь Олег за этим проследит, хотя ему самому бы поправиться. Женя не могла поверить в то, что самый великолепный человек на земле (по ее мнению) был с ней, любил ее. Высокий лоб с упавшими на него темными прядями, аристократический царственный профиль, тонко очерченные бледно-алые губы, скулы обыгранные чувственными тенями, родные невесомые линии морщинок в уголках глаз от бесконечной улыбки. Одновременно с неописуемым счастьем, эйфорией внутри клубилась смутная тревога, бесконечные переживания. В этой стране, когда ты у всех на виду, просто нельзя быть собой и по-настоящему счастливой, особенно если ты известная личность, как актер. Постоянные грязные слухи и сплетни, статьи в желтых газетенках, Женя беспокоилась не столько за себя, сколько за Олега, она не понимала, как про такого великолепного, доброго, солнечного человека можно писать гадости, рыться в грязном белье. Интересно, как можно жить одновременно счастливо, но как будто сидишь на бомбе замедленного действия? А вот Женя как-то жила. Ну, не могло все быть хорошо, где-нибудь впереди ждал скандал или мелкая ссора, из-за которого весь этот счастливый мир разрушится. Женя прильнула к Олегу, урвать еще немного спокойных минут перед днем. Странно, Олег был непривычно горячий и мокрый, почти обливался потом. Актриса испуганно отстранилась, она накрыла ладошкой высокий лоб, он горел! Затем на щеку, стирая бегущую струйку пота. Олег неожиданно накрыл ее ладошку своей, прижимая к щеке, блаженно выдохнув, а затем чихнув. — Олег…ты весь горишь. Где ты умудрился простудиться? — Женя села, нависнув над шмыгающим носом худруком. — Не знаю, — тихо произнес он. — Вчера на 1900 все было более-менее нормально, только жарко было сильно и нос потек, — он хмыкнул, но под гневным взглядом Жени виновато отвел глаза. — Понятно, товарищ худрук снова пренебрегает всем чем можно, в том числе и здоровьем. — Женя резкого поднялась, выходя из спальни, перерывая ящики в поиске хоть каких-то лекарств. Дурак, не понимает, что нельзя болеть в таком возрасте, нельзя! Ему плевать, что осложнения могут быть, плевать, что у него было уже две операции на сердце, плевать, что летом госпитализация была. Плевать! Наконец Женя выгребла даже целую коробку лекарств, так жаропонижающее, для головы, что хоть еще надо? Олег сидел, шумно дыша, Женя присела рядом, протягивая полотенце, хорошо что захватила. Ну что, съемки подождут, а дома есть человек, о котором надо и хочется позаботиться. После спектакля хорошо прогуляться по морозным, засыпанных снегом улицам Москвы, хорошо бы, но после спектакля сил хватает только на то, чтобы переодеться, снять грим и просто сидеть, втыкая в стенку. Голова совершенно пустая, только так редкие мысли, что теперь делать. Домой? Все равно сидеть одной придется, Олег сейчас погребен под завалами отчетов и бумаг. Даже когда он приболел на несколько дней, упрямо сидел и занимался бумагами. В дверь гримерки постучали, затем заглянул улыбающийся Козловский: — Можно? — Ба-а, какие люди. Конечно, можно, Дань, столько снимались в одном проекте! — Женя по-доброму оскалилась. Три долгих месяца съемок сериала, из-за которых Олег нервничал, слишком времени, говорит, мало театру уделяла и вообще дома была мало. Даня зашел полностью, как всегда с улыбкой, немного растрепанный, у него в руках был шикарный букет из подсолнухов. — Даня, какая красота! — девушка подскочила принимая огромный букет. — Хотел подарить после спектакля, но решил лучше наедине. — Женя укоряюще на него посмотрела, на что Даня только смешно поморщился. — Смею или я вас пригласить на прогулку? — он приосанился, прямо как принц какой. — Я принимаю ваше приглашение, — ну, а что? Зачем киснуть дома? А так хоть с другом пообщаться можно. Она оставила букет в гримерке, предварительно поставив его в вазу, удачно нашедшуюся за коробками с реквизитом. На улице было морозно, свежо, замечательно. Рядом шел Даня, весело рассказывающий смешные истории со съемок. Женя только сейчас заметила, какой он высокий, она ему была ниже плеча. Вообще большинство ее знакомых были намного выше ее, она уж привыкла. Неудачно вступив на гололед, Женя поскользнулась, перед этим ухватив Козловского за куртку, и они вместе повалились в сугроб, утопая в сыром снегу. Женя потирала ушибленное бедро, все-таки основной удар пришелся на ее пятую точку, а еще Даня добавил, тяжеловоз такой. Повисло неловкое молчание, поза больно комментирующая: Даня нависает над ней на одной руке, а лица слишком близко. Женя кашлянула, актер сразу же перекатился в сугроб рядом. Пока девушка искала сбитую шапку, в нее прилетел снежок, прямо в лицо, видно выражение лица Жени было убийственным, раз Данила подскочил, стараясь не смеяться, начал медленно ретироваться, но не было человека, которого Евгения Яновски еще не догнала, и теперь уже заслуженный актер отплевывался от снега и был снова повален в сугроб, она довольно ухмыляющаяся Женя гордо над ним возвышалась. — Ну ты и терминатор! — восхищенно посмотрел Данила, Женя аж зарделась, но помогла ему встать. Хорошо сидеть на набережной, а особенно на котельнической, там вообще неописуемо красиво: новогодний парк, светящиеся огоньками здания через реку, все так рано украшено к новому году. Принесенный неизвестно откуда фруктовый чай обжигает язык и небо, из-за чего Женя берет в рот немного снега, актер смотрит на нее, смешно фыркая, чуть не разлив напиток. Ситуация неуловимо меняется, когда Даня придвигается слишком близко: — Жень, слушай, я.ты-ы мне очень нравишься, — Женя застыла. — Я тебя когда на съемках увидел — это все, взрыв мозга, не знаю, у меня так никогда не было, даже с Катей. Ты невероятная, непосредственная, милая, умная, с тобой можно поговорить о чем угодно. Помнишь, как мы в перерывах болтали без умолку, а потом ртом не могли пошевелить во время сценки? Ты — маленькое рыжее чудо. — Козловский замолчал, мечтательно улыбаясь и смотря в ночное небо. Женя же не знала, как реагировать, она не могла сказать обидные слова, причиняющие боль. — Дань, я не хочу разрушать, нашу дружбу, пожалуйста. — это прозвучало жалостливо. Данила поник: — Хорошо. И я всегда буду рядом, и я тоже хочу сохранить то, что есть, — он обнял ее. Раньше это были другие объятия: крепкие, надежные, дружеские, а сейчас для Жени это было другое, неуместное, неловкое, но кажется, только для нее. Распрощавшись на мосту, несмотря на все настойчивые предложения Дани проводить, мол поздно уже, за двенадцать, Женя все-таки отбилась и загружая шла домой, опять морозя пальцы и уши, шапка была убрана в карман, Олег опять ругаться будет. Но вот дома при виде Олега домашнего варианта, — значит давно пришел, — все как с плеч упало, захотелось прижаться близко-близко и целоваться до потери сознания, может это из-за того, что хотелось забыть признание Данилы, с головой рухнуть в Олега, как в омут. — Что-то случилось? — спросил Олег, когда Женя прижалась все-таки со спины, уже переодевшись в пижаму. Все-то он чувствует, все-то он знает. Женя помотала головой, застывая и впитывая исходящее от него тепло, скользя руками по шелку халата. Даже дома сидит с этими отчетами, хотя что говорить, до Нового Года всего ничего, чуть больше недели. — Меня Никита Сергеевич пригласил к себе на что-то типа Новогоднего корпоратива, будут только близкие друзья, сказал, что могу пойти не один, ведь каждый год приглашает, а про второго человека в первый раз сказал, даже про Настю не говорил никогда. Пойдешь со мной? — Женя устроилась на плече у Меньшикова, интересно, если честно. У Михалкова…но только как Олег объяснить, что она с ним, хотя если близкие друзья, то может не будут болтать. — Пойду. — Коротко и лаконично. — Отлично, — Олег мимолетно поцеловал ее в висок, и наконец-то отложил бумаги, забираясь к Жене под одеяла, заключая в кольцо своих рук.