Лаванда и розы.

Тихое шуршание постельного белья вывело Женю из сна, моментально сон отпустил ее из своих теплых щупальцев. В комнате царил полумрак, но через расстояние между штор были видны медленно гаснувшие звезды, значит, время где-то к восьми. Оглянувшись через плечо, она увидела сидящего спиной к ней Олега. Все еще сонно Женя перекатилась на кровати, обнимая его за талию. Хотелось снова затащить его под одеяло, прижаться, опутав руками и ногами, и лежать так, щекоча теплым дыханием шею. А Олег зароется руками во вьющиеся спутанные со сна волосы, как сейчас, мягко массируя, что аж замурчать хочется. Женя выгибается, но спину сразу же простреливает болью, спасибо Олегу за пламенную ночь. — Чего проснулась? Спи, — нежно улыбается Олег, рассматривая сонную девушку, а она в ответ. Взъерошенные волосы, спадающими на высокий лоб прядями, а вон еще след на щеке от подушки виден. — Спи, — еще раз повторяет он. — Я приду скоро, — но на это Женя отрицательно мычит, утыкаясь ему в бедро. Олег тихо фыркает и все-таки сдается, забирается под одеяло. Женя же по-хозяйски закидывает на него ногу, оставляя влажный поцелуй на выступающей жилке на шее. От приятного тепла и от ощущения родных рук снова потянуло в сон. — Женя, — тихо зовет Олег, она жмурится, но открывает глаза, натыкаясь на снисходительный взгляд темной вишни. Странно, но она снова чуть ли не полностью лежит на Олеге, слишком часто она просыпается так. — Сил двигаться вообще нет, — уткнулась в шею актера, вдыхая сладкий запах кардамона и роз. Жене безумно нравился парфюм Олега, он окутывал ее, как теплое одеяло, и сразу становилось тепло, уютно, по родному. — Ты меня вчера просто укатал, — она по-доброму оскалилась, вызвав сиплый со сна смех. — Кто кого еще укатал, — Меньшиков приподнялся на локтях. — Я сейчас встану, отвернись. — Как оригинально — повторять сцены из своих же фильмов. — Сами себя цитируете, Эраст Петрович, — Женя оперлась о спинку кровати, нагло улыбаясь. Олег цокнул, закатив глаза, к разочарованию Жени, он почти сразу же надел шелковый халат, чем-то напоминающий кимоно, совсем не дав полюбоваться своим телом, а у Жени это было одно из любимейших занятий. Можно было зависнуть, глядя, как Олег в одних низко спущенных домашних штанах готовит кофе или выходит из душа, ероша полотенцем волосы. — Мы вставать собираемся сегодня или нет? — Женя покачала головой, громко фыркнув и нырнув под одеяло, на какое-то время все затихло, но резко Олег схватил девушку за торчащую из-под одеяла пятку, подтянув на себя к краю кровати, а затем упал сверху прижимая весом в кровать. Отдернув одеяло, и слава богу, там душно и жарко было, а тут теперь, и воздух, и любимое лицо в паре сантиметров, и темные проникновенные глаза, где нельзя отличить глазок от радужки, и в которых ты сразу же тонешь. Как хорошо вот так дышать друг другу в губы, почти касаясь, смотреть неотрывно в глаза. А вот Олег одной рукой убирает упавшие на лицо пряди и целует. Глубоко, вдумчиво, медленно, так что сердце начинает все оглушительней стучать, и голова кругом идет. Целуется Меньшиков, так же хорошо, как кофе готовит, как играет, до поджимающихся пальцев на ногах и полуразборчивых стонов. Хочется зарыться в короткие волосы на затылке, но руки придавлены под одеялом, все-таки извернувшись, не разрывая поцелуя. И тут уже можно ерошить волосы, суматошно шарить по плечам, забираться в распахнутый ворот халата. А Олег дышит все тяжелее и чаще, скидывает прочь одеяло, и теперь его уже руки скользят по телу, одна останавливается на бедре, а другая все так же у жениной головы, равновесие ведь удерживать надо. Олег разрывает поцелуй, когда уже дышать нечем, а в легкие как кипяток налили, скользит губами по краю челюсти, по шее, невесомо прикусывает бьющуюся жилку. По комнате раскатывается стон, Женя даже не понимает, что это ее. Этот халат ужасно мешается, поэтому она начинает решительно его стаскивать, потому что хочется прижаться всем телом к телу, чтоб ни миллиметра не было. Олег ухмыляется помогая стянуть и отбросить в сторону шелковую вещь, а затем вклинивается между ног, прижимаясь ощутимым возбуждением. Олег проникает, порывисто, так, что Женя непроизвольно сжимается, на что Олег только судорожно втягивает воздух и двигается медленно, с оттягом давая почувствовать размер. А Женя только и может вцепиться в загорелые плечи до полумесяцев, не в силах и звука выдавить, потому что с каждым толчком Олег выбивает последний воздух, а набрать нового просто не получается. Накатывают волны ослепляющего, оглушающего удовольствия, так что по спине пробирает сладкая дрожь, заставляя выгнуться до хруста в позвоночнике, прижаться еще ближе. Женя непроизвольно прикусывает мочку уха Олега, выбивая из него глухой, раскатистый и утробный стон больше похожий на рык. Движения становятся все беспорядочней, резче, короче. Последним толчком к сладостным минутам становится тихий, неразборчивый для затуманенного удовольствия мозгом, шепот, но точно, что он шепчет что-то нежное. Женю простреливает оглушительной белой молнией, так что ее всю перетряхивает и выгибает, а Олег яростней вбивается в сокращающееся нутро догоняя свое удовольствие и подстегивая ке. На какое-то время она полностью выпадает из пространства, не понимая, отключилась она или нет, только звенящая темная пустота. Когда Женя все-таки открывает глаза, над ней обеспокоено нависает Олег, его теплая ладонь лежит на щеке, бережно поглаживая. — Напугала, — он облегченно выдыхает, перекатившись на бок. У Жени же голова мысли еще не устаканились. Она прижимается к мужчине, секунду назад она чувствовала тепло и защищенность, а сейчас уже странное чувство за ребрами, словно тревожный колокольчик, бьет в набат. Прошивает волной липкого ужаса, что все скоро изменится, такое бывало нечасто и не всегда предчувствия сбывались, но стало страшно, очень. Так что Женя прижимается к Олегу, сжавшись и напряженно замерев. Треск будильника разрывает тишину квартиры, а Олег встает, не замечая состояния Жени. Программа как обычно: душ, Женя готовит завтрак, а потом уже она идет принимать водные процедуры. Нацепив первое, что попалось под руку, а это оказывается олежин халат и домашние спортивки, девушка, шлепая босыми ногами, начинает готовить завтрак. Сил на оригинальности нет, потому что непонятное чувство засело и сидит внутри, Женя ставит чайник, строгает бутерброды и достает пакет с имбирным печеньем. Олег на такое легкий завтрак смотрит удивленно, конечно, Женя ведь всегда пытается накормить сытно, хотя если честно, то на свое питание ей плевать, а на Олега нет. Она перехватывает настороженный взгляд Меньшикова, он подходит ближе, заключая лицо в ладони. — Женя, все хорошо? — Олег говорит это с таким беспокойством и настороженностью, что Женю накрывает цунами непонятно откуда взявшейся нежности. Она целует ладонь, без какого-либо подтекста, а потом обнимает. Олег немного рассеянно гладит по волосам, целует в висок, а беспокойство засевшее в груди уходит, давая вздохнуть полной грудью. День проходит со скоростью света, репетиция перед спектаклем, потом долгая и муторная подготовка, грим, костюмы, а после и сам спектакль, они играют его раз третий. И пока что полные аншлаги, нужно и дальше держать планку. С Олегом пересекаются всего пару раз, он зашел посмотреть как идут дела на прогоне, Саркисов отправил Женю к нему с какими-то бумагами, получилось урвать смазанный поцелуй и ласковое поглаживание по пояснице. А потом зашел еще пожелать удачи перед спектаклем, как всегда Женя нервничала, тем более роль, такая истеричная, что потом как выжатый лимон. Но спасибо Олегу — подбодрил после спектакля, пригладил растрепанные чувства и домой отправил. Мол, иди собирайся, сегодня к Михалкову. Хорошо бы было вместе домой поехать, но у него встреча с Петровым, какой-то там сценарий обсуждать собираются. Дома неизвестно сколько, но Женя просто лежит, спектакли — это конечно хорошо, но выматывающее. И как-то так получилось, что она заснула. Проснуться полностью дезориентированной неприятно. Вроде уже темно, хотя теперь всегда темнеет рано. Иди определи, сколько сейчас время, телефон где-то далеко, а с нагретого места вставать не хочется. Проспать несколько часов в духе Жени, шесть часов, а с Олегом договорились встретится в семь. Угадайте, кто опять опоздает? Женя судорожно заметалась по квартире, собираясь и сшибая углы. Когда уже девушка оделась и рассматривала себя перед зеркалом, ее опять посетило неприятное чувство, которое было утром. Вроде все нормально, платье темного глубоко иссиня-черного цвета, обтягивающее, словно вторая кожа, создающая четкие очертания фигуры. Узкие плечи, выступающие через ткань платья ключицы, маленькая грудь, округлые бедра, что только Олег нашел в этом. Платье с закрытым горлом и длинными рукавами, а вот если повернуться спиной, то открывается вид на острые лопатки, словно крылья, выступающие позвонки, идущие до самого копчика. Интересно Олег оценит такое самоуправство? Украшение, подаренное им, потрясающе смотрелось на шее, из-за сливающегося черного шнурка с платьем, создавалось ощущение, что камень лежит впадинке между ключиц и сделаешь движение, упадет вниз. Самое неприятное — каблуки, высокие, Женя предпочитала, низкую обувь или на сплошной высокой подошве, но когда на одном из театральных мероприятий она появилась в похожей одежде, то фурор был обеспечен. А потемневший взгляд Олега закрывал глаза на все неудобства хождения в подобной обуви. А жадные поцелуи в его же кабинете, вообще заставляли забыть о боли в ногах. Немного косметики, вот совсем немного, потому что не любила она эти многотонные слои. Глаза подвести, губы темно-бордовой матовой помадой. Хорошо Олегу, ему даже переодеваться не надо, всегда потрясающе, хоть тотчас президенту батюшке в ноги. Стараясь не цокать каблуками, Женя подошла к двери кабинета художественного руководителя. В длинной куртке было не видно нарядной одежды, вот и хорошо встречающиеся актеры театра, не задавали вопросов. Женя уже хотела постучать, но что-то ей не дало это сделать. В голову пришла идея незаметно проскользнуть, наверно опять за бумагами сидит, не заметит даже. Тихонько приоткрыв дверь, Женя обмерла, внутри как упало что-то. Олег сидел за столом спиной к двери в своем кресле, а на нем Сашка. Они остервенело целовались, сашины руки шарили по плечам, ерошили волосы. Петров заметил ее, хитро прищурившись и нагло победоносно скалясь, с пущим остервенением бросаясь в поцелуй. Женя отступила, ее шаги оглушительно раздались в пространстве. Внутри как-будто все выгорело, а то что упало было сердцем. Разбилось на миллион не собираемых осколков. К горлу подступал противный ком боли и слез. Женя просто убежала, шатаясь, она не хотела ничего выяснять, просто уйти и не видеть этого. Абстрагироваться от всего. Откуда-то сзади слышится возня и недовольные возгласы. Олег отчитывает любовничка, горькая улыбка искажает бардовые губы. Когда Женя оказывается на улице, ледяной воздух немного отрезвляет, она идет словно зомби, потому что внутри пусто, безжизненно, нет чувств, кроме одного, — тупой боли, прошивающей все тело. Ноги сами несут к квартире, как чувствовала. Женя приобрела ее ну так, на всякий случай, понравилось расположение и от театра недалеко. Хоть есть куда идти. Дверь поддается легко. Не видя ничего, она сбрасывает туфли и куртку прямо на пол и, не соображая, идет к винному шкафу. Бывшие хозяева оставили как презент, им не нужно было, а вот ей сейчас ой как понадобится. Женя пьет прямо из горла, облокачиваясь на перегородку, смотря в панорамное окно. Уже не сдерживая слезы, которые уже сами бегут солёными дорожками по щекам. Алкоголь туманил разум, притупляя чувства, вот и хорошо, вот и ладненько. Слезы превращаются из тихих всхлипов, в надрывную истерику, перемешанную с хриплым бульканьем и завыванием. Вкус вина уже не различается, а вот большого количества алкоголя в крови, уже начинает перетряхивать. Хочется закурить, вот прям ломает. Женя начинает шарить по ящикам, спотыкаясь и сбивая вещи, ведь были же где-то. И находит, в тумбочке лежат. От первой затяжки хочется блевануть, зато по телу растекается приятная истома, плюс вино еще подстегивает. Думать ни о чем не хочется, только пить и в перспективе отключиться. От запивания сигарет вином, Женю рвет, хорошо, что успевает добежать до раковины, но потом по стеночке добирается до туалета. И опять делает глоток, затяжка, и вроде нормально, но резко поднимающееся чувство тошноты убеждает в обратном. Ее рвет желудочным соком, внутри все жжет, хочется пить и она пьет, выкидывая сигарету в унитаз и закуривая новую. Что-то очень сильно раздражает, как будто оголенный нерв щекочут пёрышком, поздно доходит что это телефон. Миллион пропущенных от этого ублюдка, конечно, уже девятый час, неужели она уже столько пьет? Она отшвыривает телефон, опять содрогаясь от хриплых рыданий, стоит увидеть его фотку. Женя аккуратно поднимается, опираясь на стену, новая бутылка, новое забытье и так продолжается бесконечно. На блюдечке, заменяющем пепельницу, уже порядочно окурков. Голос сорван, а глаза болят и щиплет, платье мокрое от слез и вина. Звонит Даня, Данечка, имя как-то мягко ложится на язык. Она берет трубку: — Женя! Я тебе раз двадцать звонил! Ты где? Почему не отвечаешь? — он зло орет, знал бы, что она пьяная в свинину сидит и глупо лыбится. — А что случилось? — запинаясь и путая буквы, еле выговаривает девушка. Голос Данис разу меняется со злого на тихий, настороженный. — Ты пьяная? — утвердительное мычание. — Господи, Женя, мне приехать? Где ты? — Д-да, — и диктует адрес, сбрасывая. Наверно, не понял ничего из ее мямления. Женя откидывается на спинку дивана, сидя на полу, взгляд втыкается в бутылку, которую она держит в руке. С явным видом философа, решающего, выпить или нет, она все-таки прикладывается к горлышку, капли алой жидкости скапливаются в уголках губ скатываясь на платье. Даня приезжает быстро, спотыкается об брошенную одежду. Так глаза смешно округляются при виде хаоса, бутылок и сжавшейся в комок на полу девушки, Женя не сразу замечает его появление, пытается подняться, но ее шатает, как во время качки и хорошо, что Даня успевает ее поймать, а то закончилось бы плачевно. Он такой сильный, теплый, она утыкается ему в шею, сжав плечи, Козловский застывает, нерешительно поглаживая ее по спине. Из глаз опять бегут соленые дорожки слез. Почему он так поступил? Зачем? Неужели все слухи об Олеге правда? Но ведь он даже с Настей развёлся, он не стал бы этого делать просто так. Может была временным увлечением, сильным, но временным. — Женя, что случилось? Тебя обидели? — Козловский обеспокоено попытался заглянуть ей в глаза, но Женя вцепилась в него как спасательный круг, жалобно всхлипнув. Вдруг земля как ушла из-под ног и опять потянуло рвануть, спасибо, Дане, помог доковылять до белого друга, заботливо подержал волосы. Прям как в одном ее спектакле еще со школы, только там был черный юмор. Прислонившись к стеночке, пока Козловский куда-то ушагал, Женя бездумно смотрела в стену, внутри было пусто, сухо, больно. Как-будто все чувства были вырваны ей сейчас в унитаз. Почему Даня приехал? У него ведь свои дела, наверное, а он тут сейчас возиться с пьяной вдрызг актрисой. Вот сейчас заставляет выпить воды, прикасается, как-будто она фарфоровая. — Женька, тебе надо в кровать, поспать, — она попыталась встать, но ноги подкосились, в очередной раз спасибо, Даня. Парень хотел оставить ее на кровати, но Женька вцепилась не отпуская, пришлось ему лежать с ней, слушать невнятные бормотания с вновь появившейся истерикой, от которой ее трясло, как в припадке. Почему? Ну, почему Олег изменил? Что Женя делала не так? Ведь всю душу для него вытряхнула, готовить нормально научилась, все. К губам прижался стакан с водой, безвкусная, противная, но, вот что странно, веки, как свинцовые стали, само собой закрываются и Даня, большой, теплый рядом. Женя всхлипнула, да уткнулась носом ему в грудь, тихонько сопя.