Лаванда и розы.

Полумрак кулис и прохлада. Как никогда кстати. После полуторачасового моноспектакля ни сил, ни эмоций нет. Упасть бы сейчас и полежать, но ничего, сейчас в гримерке можно даже успеть вздремнуть. Странно, но в воздухе витает до жути знакомый запах розы — сладкий и не тяжелый удушливый, как часто бывает, а свежий, легкий, как после весеннего дождя. — Ты, как всегда, отдаёшься роли.

Нет…

Женя оборачивалась как можно медленнее, только бы не встречаться с этими вишневыми глазами, не видеть его лица, его самого. Олег. Имя сорвалось с языка и показалось оглушительно громким, хотя еще за кулисами шумели зрители, но, казалось, все звуки умерли. Как всегда одетый красиво, с иголочки, вообще не изменился за эти почти пять лет. А в руках букет роз, алых, ярких, словно кровь на снегу, обильно украшенные цветками лаванды, она дарила только ему такие букеты, они ей стоили всех карманных денег, но тогда ей наплевать было. — Что вы тут делаете? — не поздоровалась, ничего, только спохватилась, что слишком грубо и еле выдавила просевшим голосом. — Олег Евгенич. — Очевидно, что на спектакль. Решил подарить цветы индивидуально, — и эта улыбка, в животе как бабочки запорхали, так он улыбался только ей. — Спасибо, — Женя приняла цветы. Аромат, исходивший от букета, дурманил голову, перенося на много лет назад, когда она впервые подарила гению своего дела Олегу Меньшикову первый букет. Повисло тяжёлое молчание. Олег не мог не разглядывать Женю, хоть она и отвела взгляд. Похорошела, волосы отросли и теперь огненным кудрявым каскадом падали на спину, сильно похудела на лицо, по платью, скрывающему фигуру, толком-то не поймешь, впалые щеки. Красивая, любимая до сих пор, он думал о ней на протяжении стольких лет, пытаясь забыться в случайных связях. Кто бы мог подумать, что Меньшиков опустится до такого? Поток мыслей прервал топот детских ног, а потом появление мальчика, смутно знакомого. Пушистый одуванчик темных волос, хрупкое телосложение, прослеживающееся под джинсовым комбинезончиком, глубокого вишнёвые большие глаза. — Мама, мама… — он замолк, во все глаза уставившись на Олега. На Данилу вообще не похож, а женино есть что-то. Женя присела около него, так тепло улыбнувшись. —  Гриша, это Олег Евгеньевич Меньшиков, мой знакомый и бывший художественный руководитель. — голос у Жени точно дрогнул. — Меньшиков! Правда вы? А можно с вами сфотографироваться? — мальчик словно загорелся, подбежал к Олегу, засыпая разными вопросами. Милый. Олег ухмыльнулся, поддернув брюки присел, оказываясь на одном уровне с мальчишкой. — Приятно познакомится, Григорий. — мальчик выпрямился, стараясь придать лицу более взрослое выражение, смешной. Но его внимание сразу переключилось на перстни на протянутой к рукопожатию руке, он развернул руку, принявшись все рассматривать, вызвав у Олега смех. Вот какой непосредственный. — Гриша… — укоряющее позвала Рыжик. Значит, Григорий Данилович. Почему-то вдвойне стало больно. Зачем он вообще решил прийти? Ведь не случайное совпадение, что он в Питере, специально приехал, потому что уже не мог без ее смеха, улыбки, без нее самой. Может, она счастлива с Данилой, благополучно забыла эту влюбленность. А он, как идиот, надеялся. — Сынок, — как-то слишком надрывно она это произнесла. — Иди, найди папу, а приду позже, ладно? — Мальчик хмуро посмотрел на нее и, подпрыгивая, умчался вглубь кулис. Женя кивнула, чтоб Меньшиков следовал за ней. Куда она его ведет? В ее гримерке было уютно, маленький диванчик с пледами, зеркало, вроде как у всех, но было что-то такое персонально ее. Может, ее любимая книга на столе или легкий запах лаванды. Женя остановилась около стола, оставляя там букет, так и не развернувшись к Олегу. — Зачем ты приехал? — тихо начала Рыжик. — Честно? — Олег приблизился к ней со спины, убрав руки в карманы. В зеркале отражались ее испуганные серые глаза, изломленные брови. Она кивнула. — Тебя увидеть, услышать. — главное не вспугнуть, еле прикасаясь к предплечью. — Я люблю тебя, Жень, то ведь произошло не по моей воле, это все… — Женя дернулась, как от оплеухи, но рук не скинула. — Любишь? Неужто Сашенька надоел? Или у вас это привычка — менять партнеров, как перчатки? — смотрит нагло, дерзко, но внутри обида и боль. Как не слышит, что он ей говорит. Тут Меньшикова прорвало. Он все рассказал, как было, что он не виноват, а она глупая, не желающая его выслушивать, девчонка. Пощечина отрезвила Олега, щеку зажгло, а Женя видимо сама не поняла, что сделала. — Уходи, не доламывай мне жизнь!  Не доламывай… Эти слова эхом отозвались в голове. Олег ушел. Ушел, чтобы не ломать ей жизнь. Дома, — хорошо, что давно еще на понтах купил квартиру в Питере, — он не мог успокоиться, из головы не выходило знакомое лицо мальчика. Гриша… а какой был бы сын у них с Женей? Вдруг внезапная догадка чуть ли воздух не выбивает из легких. В поисках старых, давно перевезенных альбомов, Олег переворачивает всю квартиру. Наконец-то они отыскались в коробках в чулане. Теперь предстояло их перелистать. Когда Олег нашел свою детскую фотографию, то просто обомлел. На него смотрел безумно похожий на Гришу мальчуган. В принципе то, что Григорий может быть сыном Олега, имело долю вероятности, возраст, схожесть… У него есть сын, почему-то в этом он был уверен.