Двери

Никто ничего не помнит. Мистик думает, что Чарльз уезжал, и наконец вернулся, она искренне рада его видеть и принимает изменения в нем как должное — все они изменились за эти годы. С остальными проще: они толком не знали Чарльза раньше, и теперь с готовностью подчиняются тому, кто был заново представлен им как второе лицо после лидера. Медики, лечившие Чарльза, просто забыли несколько эпизодов из своей врачебной практики, невелика потеря. Эрик завидует им — он помнит всё. Время идет, сменяют друг друга дни, сменяют друг друга лица. Мир меняется, преображается во что-то, куда-то движется. Политики, дипломаты, ученые и военные, люди и мутанты — они приходят, говорят, уходят, но Эрик не запоминает их. Они бы удивились, если бы знали, что в действительности Магнето, который встречается с ними, проводит совещания, подписывает документы, даже не помнит, как их зовут. Но это так. Перед встречами и совещаниями Эрик на секунду закрывает глаза и чувствует, как Чарльз уверенно и аккуратно берет контроль над его телом, чтобы смотреть его глазами, говорить его голосом, быть им. Он делает это для мира, или для всеобщего блага, для людей и мутантов или для чего-то еще — Эрику все равно. Он просто чувствует Чарльза в своих мыслях, теперь это единственный способ их общения. Время Эрика остановилось. Оно течет сквозь него, не касаясь: сухой бесконечный поток, тяжелый, свинцовый — минуты похожи одна на другую, как шарики дроби, но его сила не властна над ними, и он просто позволяет времени течь подобно песку. Каждый раз Эрик слышит шорох секунд за мгновение до того, как в его мысли приходит Чарльз, и пока он под контролем, он ощущает себя живым. Чарльз не контролирует Эрика постоянно. В те часы, когда не нужно вести дела, Эрик свободен, и его мысли предоставлены сами себе. Они вязкие и медленные, они нечеткие и непослушные, и Эрик тенью бродит по дому или спит. Иногда мысли Эрика яркие и болезненные — те, которые связаны с Чарльзом, и он старается не думать о нем, хотя порой ему кажется, что для этого нужно прекратить думать вообще. Эрик не видит Чарльза. Чарльз сделал это с ним: Эрик не видит его даже тогда, когда смотрит на него в упор. Они появляются вместе на публике, иногда вместе участвуют в приемах, иногда — проводят важные встречи. Потом Эрик видит фото в газетах, или репортажи по телевидению — Чарльз стоит возле него, всегда чуть позади, держится прямо и уверенно. Он изменился: лицо стало жестким и сосредоточенным, практически утратив былую мягкость черт, на нем прибавилось морщин, а в волосах заметно пробилась седина. Эрик не пропускает ни одного видеосюжета и собирает все фотографии из газет. Чарльз знает об этом, но не запрещает и ничего не говорит — он не говорит с Эриком даже в мыслях. Иногда Эрику кажется, что он сошел с ума. Что никакого Чарльза нет и не было, а он придумал его себе как лекарство от пустоты и одиночества — оно горчит и совсем не помогает. Когда приступы сомнений и мутной тоски одолевают Эрика, он достает папку с газетными вырезками. Там есть имя — Чарльз Френсис Ксавье, и фото человека, которого Эрик, кажется, уже едва узнает, потому что видел его слишком давно. Однажды Эрик входит без стука в комнату Чарльза. Он говорит: я ведь давно не нужен тебе, ты мог бы действовать от своего имени. Говорит: ты обещал, что не станешь мстить, но если бы тебе и правда было жаль меня, ты стер бы мне память или убил. Он никого не видит, но чувствует мягкое принуждение в мыслях, мгновение темноты, а после — обнаруживает себя в той комнате, где не был уже очень давно, но которую помнит до мельчайших деталей. Эрик легко может представить на пустой постели человека — того, который строго смотрит на него с черно-белых газетных страниц. Он может представить его обнаженным, с искаженным страданием и отчаянием лицом, или с равнодушным пустым взглядом. Он может вспомнить податливость его тела и тепло кожи, вкус его пота и крови. Эрик сжимает в кулаки руки и говорит: — Я знаю, ты не можешь меня простить. Не прощай, не надо. Я... наверное, я бы ничего не смог изменить тогда, даже если бы у меня был второй шанс. Я бы не стал ничего менять. Он поворачивается к двери, надеясь, что она окажется заперта, но она открыта, и он может выйти. В конце концов Эрик срывается. Он снова приходит к Чарльзу, и снова говорит с пустотой. Он знает, что Чарльз там, чувствует его присутствие каким-то звериным чутьем, которое развилось в нем за последнее время. Он обвиняет Чарльза в эгоизме и в том, что он ничем не лучше его, Эрика. Говорит, что устал быть марионеткой в его руках, что это недостойно. Рычит и вслепую мечется по комнате, пытаясь поймать пустоту, хотя бы суметь прикоснуться, но спотыкается на ровном месте и падает. Перед тем, как за его спиной за Чарльзом захлопывается дверь, он слышит злое: — Так не будь, кто тебе не дает? Оставшись один, Эрик еще долго лежит, уткнувшись лицом в ковер, тяжело стонет и вздрагивает от бессилия. Вечером назначено заседание. Эрик приводит себя в порядок, садится в кресло во главе стола, за которым собрались люди и мутанты, лиц которых он не помнит. Чарльз, как обычно, приходит в его мысли, но Эрик впервые слушает, о чем он говорит его губами, и пытается разобраться в происходящем, запомнить лица и имена. Он чувствует одобрение и поддержку Чарльза. Это давно забытое ощущение кажется ему важным. Может быть самым важным, что происходило с ним за долгое время. Это оказывается нетрудно. Запомнить ключевые фигуры, понять стратегию Чарльза. Изучить всё, что произошло за последние годы, и оценить ситуацию, сложившуюся сейчас. Наверное Чарльз помогает ему, потому что слишком легко находится нужная информация, а воспоминания и образы возникают в голове, словно Эрик сам участвовал во всех событиях, словно его сознание не спало, убаюканное присутствием Чарльза. Больше он не позволяет себе такого умиротворенного сна. Со временем Эрик начинает видеть ошибки Чарльза, слабые места его решений. Чарльз никогда не был силен в ведении войны, здесь его дипломатия не всегда работает. И хотя он без колебаний взял на себя ответственность, ему все-таки тяжело быть жестоким. Он много сделал для мира, но конфликты и столкновения происходят повсеместно: люди против мутантов, мутанты против людей, мутанты против мутантов... Это не то, чего некогда добивался Эрик, и не следствие ошибок Чарльза, это закономерность — хаос всегда наступает перед тем, как новый мир приходит на смену старому. Можно только стараться сократить этот период и количество жертв... с обеих сторон. Эрик не может сказать, что принял сторону Чарльза, отказавшись от своих убеждений. Это другое... Сейчас, когда пришлось решать конкретные проблемы, у них не осталось сторон, сами их идеалы изменились, проверенные жизнью. Решения Чарльза все реже вызывают отторжение у Эрика, а Чарльз все чаще принимает предложения, которые Эрик высказывает в своих мыслях — все-таки война его стихия, и его жесткие меры оправдывают себя. И Эрик всё чаще думает «мы», как будто они с Чарльзом союзники. Теперь, когда у них общее настоящее, прошлое почти не тревожит Эрика. Его время оживает, течет как река, смывая свинцовый песок и грязь с памяти. Оно утоляет жажду, и Эрику кажется, что он наконец-то может дышать. Приходит день, когда Эрик, обернувшись, видит Чарльза рядом с собой. Не чуть позади, как в репортажах и фото, а рядом, по правую руку от себя. Он и выглядит совсем иначе, чем на фото — старше, увереннее... сильнее. В зале их ждут люди и мутанты, и Чарльз касается его мыслей, но это не контроль, а то, что больше всего похоже на «Я здесь». Он не улыбается в ответ на растерянную улыбку Эрика, но когда они встречаются взглядом, его лицо неуловимо смягчается.