Серебром твоих волос

Мелькор устало выдохнул, отложил бумаги в сторону и потер переносицу. Дела в «Утумно» шли отлично во многом благодаря стараниям Майрона, который в этот самый час за стеклянной стеной добивал клиентские запросы клиники в завтрашний лист встреч. Бауглир отключил компьютер, собрал документы в кейс, стянул с кресла пиджак и, отключив освещение, вышел из кабинета. — Пойдем, Сау, — он мягко сжал его плечо. — Мне осталось всего несколько запросов, подождешь еще пару минут? — мимолетно коснувшись его пальцев, ответил Майрон. — Разумеется. — Мелькор оставил кейс на соседнем стуле и подошел к окну, на ходу вытягивая из кармана сигарету. — Ты же обещал мне, — упрекнул Артано, наблюдая за тем, как тонкие длинные пальцы Вала управляются с зажигалкой. — А ты обещал не задерживаться допоздна, — парировал Мятежный, прислонившись к оконной раме. Он был облачен в черный довольно облегающий костюм с прикрепленными к лацканам пиджака драконами, перетянутыми серебряной цепью. Майа невольно залюбовался. — На завтра запланировано много встреч, последний запрос добавился буквально час назад от какого-то Феанора Финвиона. — Аулендил нахмурился. — Ах, сын асбестового магната из Валинора, — Мелькор выдохнул дым в темноту. — Причина должна быть веской, раз запись оформлена таким поздним временем. Майа недоуменно посмотрел на него. — А почему бы ему просто не забыть оформиться днем? — Мне так почему-то не кажется, Сау, — Алкар аккуратно стряхнул пепел в темноту. Майрон быстро допечатал еще пару строк, сохранил документ, отключил все и тихо подошел к Вала. Теплые руки обвили Бауглира поперек, Артано прижался щекой к его спине и услышал мягкий бархатистый смех, почувствовав, как Мятежный касается его рук свободной ладонью. — Соскучился? — в вопросе Мелькора никакого сарказма, только простое человеческое тепло и горчащая усталость. Саурон поймал вторую его ладонь, выловил невыкуренную сигарету и выкинул ее из окна. Бауглир собрался было возмутиться, но разом оставил мысли об этом, будучи развернутым и заключенным в настоящие объятия. Аулендил дышал ему куда-то в шею, стягивая резинку с высокого хвоста Вала и зарываясь пальцами в тяжелую копну его волос. — Майрон, все нормально? — обеспокоенно спросил Мятежный, прижимая майа к себе и поглаживая по спине. — Да, — тихо ответил Артано, целуя Мелькора между драконами: рубашку Вала нормально застегивал редко. — Я хочу домой. — Потянулся и лизнул его верхнюю губу. — Эру, я уже было напрягся, — ухмыльнулся Бауглир, сползая ладонью по пояснице и сжимая упругую ягодицу Майрона, улавливая его судорожный выдох. — Не упоминай всуе имя Отца своего, милый, — игриво улыбнулся Гортхаур и отпрянул от Вала. — Тем более…не ровён час кто-то нас увидит и решит, что ты злоупотребляешь своими полномочиями, принуждая своего секретаря к близости прямо в собственной клинике… Мятежный усмехнулся и, оттолкнувшись от подоконника, настиг Артано, припечатав его к его же столу, преграждая пути отхода руками, сжавшими мебель по обе стороны от бедер майа. — И почему мне кажется, что этот секретарь, — Бауглир впивается мокрым кусачим поцелуем куда-то в стык шеи и плеча, вырывая из груди Майрона стон, — сам вынуждает меня их превысить? — Вам только кажется, мой Вала, — Гортхаур любовно проводит ладонью по его щеке, собирая волосы ему за спину. — Поехали домой, — Мятежный мягко целует его и отпускает. Саурон улыбается в ответ. Ночь приняла Эльдамар в свои объятия. *** — 4 стадия мезотелиомы плевры? Чего вы ждете от лечения, господин Финвион? — Мелькор внимательно просматривал медицинскую документацию Финвэ. — А чего могут ждать от лечения? — Феанор начал закипать. Нолофинвэ коснулся было его предплечья, но Пламенный сбросил его руку. — Я понимаю ваши эмоции, Феанор, но в данном случае оперативное лечение невозможно — ваш отец слаб и нестабилен, рецидивирующее быстрое нарастание объема жидкости в плевральной полости говорит о переходе в еще большее ухудшение, поэтому паллиативное лечение… — Паллиативное лечение осуществлялось в каждой клинике, порог которой мы переступали! Вы позиционируете себя учреждением с инновационными подходами к лечению со внедрением новых методов, поэтому мы пришли к вам! — Куруфинвэ сорвал пиджак со стула и резко поднялся. — Феанаро, — мягко остановил его Ноло, — постой. — Он повернулся к Бауглиру. — Господин Бауглир, мы безусловно понимаем, что состояние нашего отца ограничивает возможность применения радикальных методов лечения. Мы также наслышаны о методиках хирургических вмешательств вашего авторства и господина Гортхаура. Мелькор нахмурился. — Откуда вам известно об экспериментальных разработках? — С нами общался один из ваших сотрудников в чате поддержки, — ответил Финголфин. — Назовите мне имя, — Бауглир подался в кресле вперед, складывая ладони в замок. — Зачем? — вмешался Пламенный. — Что, это все вранье и никаких методик нет? — Разработки есть, господин Финвион, — отозвался Мелькор, — но они на то и экспериментальные, что не прошли апробации, и я не могу дать добро на их применение. Это решение принимается во благо вашего же отца. — Благо моего отца?! — слова Куруфинвэ заставили Ноло вздрогнуть. Бауглир заметил его реакцию, но предпочел не заострять на этом внимание. — О каком благе идет речь?! О благе умирающего? Или о вашем и этого вашего Гортхаура?! — Прекратите, — холодно отрезал Мятежный, в его голосе зазвучал металл. — Не стоит оскорблять меня и моих подчиненных и повышать голос в моем офисе. — Видимо, повышать голос здесь может только Гортхаур, но явно не так, как я, — Феанор скривил губы, взгляд его выражал презрение. Финголфин почувствовал себя неуютно, на душе стало мерзко, грязно и внезапно одиноко. — Все тот же сотрудник чата? — усмехнулся Бауглир, но глаза его полыхнули черной холодной яростью. — Не все ли равно? — разъяренно ответил Пламенный. — Мне порядком надоел этот разговор, — он нервно запахнул полу пиджака и двинулся было к выходу. — Феанаро! — воскликнул Ноло. — Заткнись! — Феанор обернулся и зло посмотрел ему в глаза. — Это ты привел меня сюда. Не видишь, что здесь происходит? Если нет гордости — давай, просись к нему в очередь, но когда отец умрет, не смей больше и шага сделать в мою сторону. — Он развернулся и, хлопнув дверью, вышел. Повисла тяжелая тишина. Ноло смотрел через стеклянную дверь, как брат пересекает коридор и скрывается на лестничном пролете. Феанор своей яростью выжег понимание того, что у отца просто не было другого выбора. Аракано повернулся от двери к столу Мелькора и тихим бесцветным голосом промолвил: — Господин Бауглир…я прошу прощения за эти слова, они были сказаны в бессильном гневе. Прошу вас, рассмотрите отца в качестве кандидата на испытание ваших методик. Может быть, они хотя бы помогут ему облегчить боль. Мелькор молча слушал его. — Наши с Гортхауром методики не предполагают паллиативного лечения, они подчиняются этиологическому подходу. Мы запросим разрешение на перевод вашего отца в наше отделение из той больницы, где он сейчас находится. Но мы частная структура, вы должны это понимать. Все наши действия, каждый наш шаг — абсолютно все будет письменно согласовано с вами и вашим братом. Без ваших подписей делать что-либо мы не станем, равно как и не имеем права. Финголфин слабо кивнул. — Вы должны понимать, что шансы крайне малы. Но мне ясна ваша позиция, господин Финвион, и в ней нет ничего плохого. — Ноло горько усмехнулся. — Мы проведем анализы и необходимые обследования, прежде чем принять решение о возможности или невозможности применения той или иной методики. Вся информация будет вам доступна в любое время. — Благодарю вас, господин Бауглир. — Аракано поднялся и протянул ему руку, Мелькор ответил на рукопожатие. — Не стоит. Завтра мы начнем работать с вами. До встречи. Вам позвонят. Ноло покинул кабинет с тяжелым сердцем. Феанор, разумеется, уже уехал, и, так как его машина была в распоряжении Тургона, Нолофинвэ раскрыл зонт и пошел до отеля пешком. Мелькор докуривал сигарету, стоя у окна в своем офисе. Майрон обеспокоенно поглядывал на него через стекло. Не выдержав больше, Артано постучал и, увидев, что Мелькор кивнул, тихо зашел внутрь. — Что-то случилось, meleth nin? — он подошел к нему, встал рядом, невесомо пробежавшись пальцами по его ладони. — У нас сложный пациент. — ответил Вала, затушив сигарету в пепельнице. — Не стой рядом, когда я курю, ты же не любишь этот запах, — он достал влажную салфетку. — Ты обеспокоен, — Аулендил взял салфетку из его рук и стал обтирать его пальцы и ладони. Мелькор поймал его руки и поднес к губам. — Дома расскажу подробнее. Уходя из офиса, Мелькор послал Майрона завести машину, а сам направился в кабинет Астальдо. Тот сидел на кресле, вальяжно раскинув ноги на столе. Заметив вошедшего без стука Бауглира, он похабно ему улыбнулся. Мелькор отзеркалил его улыбку, снес с его стола все, что на нем было, заставив Тулкаса испуганно вскочить. — Если я узнаю, что ты посмел еще хоть раз выкинуть нечто подобное, — Мятежный внушал страх всем своим видом и нечеловечески спокойным голосом, — я тебя вышвырну к ебени матери из моей клиники, ты осознал? — Мелькор притянул его к себе за ворот рубашки. — А если вдруг твой грязный рот вновь упомянет Майрона, я вырву тебе язык, и ты собственной кровью будешь блевать, понял, Астальдо? — он усмехнулся, выпустив засаленный ворот из хватки, поправил пиджак и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Rauco* (демон), — прохрипел Тулкас, проводя ладонью по взмокшим волосам. *** Феанор волновался. Он знал, что вспылил, что поступил низко, оставив Ноло одного, и сейчас он волновался, потому что прошло уже больше полутора часов, за окном шел ливень, а Аракано все еще не возвращался. Разумеется, он переживал за отца, боялся потерять его, но брат предложил дельную вещь, тогда как он вновь вспылил и набросился на него и на этого Мелькора, позволив гневу затуманить разум. Да и не склонен он вообще-то верить таким, как этот работник из чата, просто со злости наговорил лишнего. Тревога усиливалась, и Куруфинвэ решил поехать искать Ноло. Схватив с прикроватной тумбы ключи от машины, он кинулся было к двери, как она внезапно открылась, являя вымокшего насквозь Нолофинвэ со сломанным зонтом и пакетом продуктов. Он молча вошел, скинул мокрые туфли, прошел на кухню, оставляя там пакет с едой и выкинул зонт в мусорку. Феанор не знал, что сказать, в груди словно выл холодный ветер, было неуютно. — Ноло… — вымолвил он, когда брат прошел мимо него. — Я не хочу говорить, — тихо сказал Нолофинвэ и скрылся в ванной. Пламенный остался наедине с собственными мыслями. Он ненавидел извиняться, потому что боялся этих слов. Говорить их всегда нужно было именно Ноло, потому что только его он ранит так часто, потому что только он настолько уязвим к словам Феанора. И, хотя Куруфинвэ знает, что Ноло всегда прощает его, каждый раз ему страшно услышать «нет». Страшно признаваться в том, что если отвернется Ноло, то у него не останется никого. Да и плевать, что никого, главное — что не останется Ноло. Мысли были тяжелыми и серыми, Феанор лег на свою часть постели — номер был с одной лишь двуспальной кроватью — и, услышав, что шум воды стих, по-детски притворился спящим. Через некоторое время Ноло вышел и, увидев, что Феанор спит, вздохнул и укрыл его своим одеялом, потому что феанорово было благополучно задавлено обладателем. Укрыв его, Нолофинвэ отстранился, но был пойман братом за руку. — Что, снова будешь орать, что я сделал что-то не так? — спросил Аракано, высвобождая руку и садясь к нему спиной на свою половину. Он взял с тумбочки гребень и принялся расчесывать высушенные в ванной волосы. Феанор приподнялся и сел позади него, забирая гребень из его рук. — Нет, не буду. Ты все сделал так, — он начинает с кончиков, аккуратно прочесывая спутанные пряди, стараясь не причинять ему боли. Ноло молчит, чувствуя тепло его тела, закрывает глаза, невольно подаваясь назад. Куруфинвэ мягко касается его головы, причесывая у корней, затем откладывает гребень и зарывается пальцами в мягкий шелк волос брата. Он заплетает нетугую свободную косу, чтобы ему было удобно спать с ней. — Эру, а я всегда считал, что самая восхитительная шевелюра у Артанис. — бархатным голосом вымолвил Пламенный, — Теперь я склонен думать, что просто слепой, раз не замечал такое перед собственным носом. — он коснулся плеч Аракано и осторожно притянул его к своей груди, обнимая. Сердце Нолофинвэ пропустило удар. — Прости меня, Ноло. Мои слова…мне так сложно бывает сдержаться. Прости, что тебе приходится терпеть это. Прости за то, что уехал. Я собирался поехать за тобой обратно! Стало ощутимо легче, когда Феанор почувствовал, что Ноло, расслабившись, откинул голову ему на плечо. — Я все еще не хочу говорить, — зевнул Нолофинвэ, поудобнее устраиваясь в объятиях брата, — но только потому, что мне тепло и хочется спать. Можем побыть так еще немного? Феанор улыбнулся, уложил их и укрыл аракановским одеялом, притянув того к себе. Было тепло, странно и так правильно на душе, тревожные мысли не давили тяжким грузом на сознание… Кроме одной. — А ты продукты в холодильник убрал? — Тц.