Мой первобытный милый (My Barbaric Darling by baehj2915)

Чарльз POV

      Потрясенный своим собственным поведением на улице, я решил отвести Эрика внутрь и попытаться держать дистанцию. Но это только напомнило мне о том, насколько пугающей была ситуация. Эрик был невероятным открытием, огромным вкладом в изучении человеческой истории и жизни в целом. Заботиться о нем было моим долгом. Я сам этого хотел! И моя задача заключалась в сборе данных с минимальным вмешательством в жизнь Эрика, а не в проведении экспериментов как в шоу на «Дискавери».       Я не понимаю, что на меня нашло. Я прокручивал в голове подозрительно галантное поведение Эрика после того, как Рэйвен и Хэнк ушли, и главное, его до смешного идеальный подтянутый пресс и несправедливо прекрасное лицо.       Но для меня не имело значения, был ли Эрик живой иллюстрацией из учебника под названием «Как рисовать невозможно красивых мужчин» или нет. Меня это не интересовало.       Именно это я и сказал Рэйвен, затаившись в углу кабинета, пока Эрик пытался понять, как работает пружинка слинки, сидя на диване.       — Не могу поверить, что мы ведем этот разговор, — вздохнула она в трубку.       — Я полон решимости, — сказал я. — Я ученый, а не… целующийся… партнер. Я буду вести себя профессионально и абсолютно беспристрастно. Я не могу… Я больше не буду с ним целоваться.       — Ты не обязан это говорить, тем более делать. Это вообще не должно быть чем-то особенным.       — Он очень милый.       — Он рычал на меня. Он тычет в мою сторону пальцем и кричит каждый раз, когда я в поле его зрения.       — Он очень милый со мной.       — Чарльз.       — Ты просто должна понять, как он проявляет свою любовь.       — Дай угадаю: при помощи своего достоинства между ног?       — Думаю, это моя вина.       — Он пещерный… погоди, что? Что ты имеешь в виду?       — Ничего.       — Ты мне о чем-то не рассказал?       — Нет… Просто он будил меня этим утром немного… ласково.       — Своим членом?!       — Я думаю, что это был мой просчёт.       — Он приставал к тебе? Чарльз, разве ты не записываешь его поведение? Что случилось? Почему ты мне не сказал? Ты ведь... Хэнк! — закричала она. — Хэнк, Чарльз сказал тебе, что пещерный человек приставал к нему?       Я услышал отдаленное «Боже мой, что?!».       — Эрик не приставал ко мне, — сказал я. — Просто у него наблюдалась утренняя эрекция, и это нормально. Он ведь явно молод и здоров.       — И, конечно же, он решил прийти к тебе и разбудить, чтобы показать это наглядно?       — Ну, нет… Не совсем. Допустим, я просто… позволил ему спать в моей постели.       В трубке повисла долгая пауза, во время которой я слышал, как Хэнк пытался тихонько задать вопросы на заднем плане, в то время как Рэйвен игнорировала его.       — Почему? — наконец спросила она.       — Ну, он не понял, что значит иметь собственную комнату, чего и следовало ожидать, учитывая то немногое, что мы знаем о времени, в котором он жил. И он, кажется, считает меня основной частью своих забот.       — Пещерная жена.       — Рэйвен, прекрати.       — Ты не можешь признаться, что он пытается заявить на тебя права, трахнуть тебя или что-то в этом роде?       Очевидно, Хэнк подошел ближе к телефону, потому что его восклицание «Какого черта?!» было громким и ясным. И это уже серьезно, потому что Хэнк никогда не ругался и действительно считал «черт» ругательством.       — Нет, я знаю. Это сложно понять. Но я единственный человек, который у него есть.       — Почему ты позволил ему спать в твоей постели, Чарльз? Если, конечно, ты не хочешь достояние ожившего пещерного человека у себя в заднице.       — Господи, Рэйвен! Это унизительно. Ты не понимаешь. Его чувства так же сложны, как и наши, он просто не может выразить их без…       — Своего члена?        В трубке раздался шлепок, и Хэнк пробормотал: «Нет, нет, нет, нет, нет!»       — Чарльз? — подал голос он.       — Да.       — Что здесь происходит? Я слишком много раз слышал слово «член» в этом разговоре. Ты ставишь под угрозу процесс наблюдения? Ты компрометируешь единственного человека в мире, который может точно рассказать нам о доисторической жизни? — он сделал драматическую паузу, и в его голосе послышалась обида. — Чарльз, ты конспектируешь свои наблюдения?       Я вздохнул и увидел гигантский член, который Эрик нарисовал на моей стене. Я посмотрел на него, склонившегося над кофейным столиком, одетого в желтый фартук с уткой на кармане, повязанный на манер набедренной повязки и принадлежавший ранее Рэйвен. Он решительно расправлял пружинку слинки, дергая и сгибая ее.       — Это не обычный случай, Хэнк. Эрика, как и любое другое живое существо, нельзя постоянно контролировать или же исследовать в лаборатории. Мы не можем просто запереть его в комнате и наблюдать за его реакцией. Он не вещь. Он человек с полноценным осознанным мышлением, который реагирует на окружающие его раздражители, так ошеломительно чуждые для него сейчас. Просто, будучи живым в наше прогрессирующее время, Эрик не может не быть скомпрометирован. Он не может…       Я уставился в пространство, понимая, что это было правдой. Я не мог представить себя беспристрастным наблюдателем. Эрик являлся таким же человеком, как и мы все, и он обязан был контактировать с другими людьми. Даже если бы я попытался замаскироваться и взаимодействовать с ним только тогда, когда этически обязан поддерживать его жизнь, он развивал бы свои мысли и чувства ко мне и, вероятно, всё равно попытался бы действовать в соответствии с ними.       Моя задача заключалась в том, чтобы понять, что важнее — чистота научного эксперимента или человеческое отношение к объекту, находящемуся под моей опекой, со всеми вытекающими потребностями и желаниями.       — Чарльз? — подал голос Хэнк, видимо, после слишком затянувшейся паузы.       — Да нет, неважно. Просто не волнуйся. Все будет отлично. Я лишь продолжу собирать данные.       — Хорошо. Тебе нужно, чтобы мы приехали?       — Нет, все в порядке. Я справляюсь и собственными силами.       — Как скажешь, — ответил на это Хэнк, звуча слегка нерешительно и даже испуганно. Последовала долгая пауза с приглушенной болтовней, очевидно, Рэйвен и Хэнк что-то лихорадочно обсуждали. Затем друг нерешительно добавил: — Рэйвен хочет, чтобы я сказал, что ты должен… Чарльз, просто… Если у тебя с нашим объектом произойдет… половой контакт…       — Хорошо, спасибо, Хэнк. Я обязательно позвоню, если что-нибудь случится.       — Я просто говорю, что это определенно исказит…       — Спокойной ночи! — почти закричал я и быстро закончил разговор.       Некоторое время я молча размышлял о том, какие законы профессиональной этики я нарушил, поцеловав Эрика. Дважды. И я подумал о том, что он проявлял свои желания так, как его учили это делать. Это все было из-за общества, в котором он вырос. И действительно, его беготня за мной и выражение его сексуального возбуждения были самыми очевидными проявлениями того, что Эрик был не из нашего времени.       А потом Эрик с гордостью уронил на мой стол более или менее выпрямленную слинки.       Я ждал, сколько мог, долго раздумывая, стоит ли вообще, но уже наступила ночь. Я был так горд Эриком. Он показал такую замечательную способность приспосабливаться. И это правда, он контактировал со мной, и я являлся единственным, с кем он мог пока спокойно и непринуждённо себя вести. Итак, в 10:30 я решил.       Я бы еще раз искупал Эрика.       Вероятно, подобные действия будут необходимы до тех пор, пока он стойко не приспособится к окружающей обстановке и не научится делать что-то для себя. И я, конечно, не думал, что он мог бы принять сейчас душ самостоятельно.       На этот раз все было не так плохо. Теперь он послушно терся мылом, когда я что-то наглядно изображал, указывал, где, что и как следует сделать. Мне лишь пришлось втереть немного шампуня в его волосы, отчего его глаза закатились — видно, настолько ему это нравилось. И он ни разу не попытался заставить меня помочь ему или сподвигнуть на сомнительные авантюры. Я посчитал это хоть и сомнительным, но все же успехом. Однако на этот раз, когда Эрик вышел из ванной, он схватил меня за предплечье и указал на воду.       — Нет, — сказал я, качая головой.       Он кивнул и взял мочалку в руку, провел по моей щеке.       — Нет, — все также повторил я, хотя у меня не было времени принять душ с тех пор, как он пришел.       Мужчина снова скорчил разочарованное лицо и провел руками по моим плечам, словно успокаивая меня от истерики. Он что-то сказал вслух, но снова указал на воду.       Это была очень опасная идея. Но она принадлежала Эрику. Я никак не влиял на него. Возможно, он просто думал, что это естественно. Зная, что потом пожалею об этом, но также понимая, что это не первое глупое решение, которое я принимал за все это время, потому что привлекательный мужчина из палеолита попросил меня, я начал раздеваться.       Его оценивающий взгляд, скользнувший по моему телу, когда я залез в ванну, не остался незамеченным.       Но когда я попытался отнять у него мочалку, он не позволил мне и настоял на том, что будет намыливать меня сам. Я не остановил его.       Он очень хорошо подошел к концепции мытья. И очень основательно. За исключением того, что он, казалось, не мог справиться с этим действом, лишь стоя рядом за бортом, поэтому забрался в ванну и присел на корточки передо мной, показывая мне еще одно бесплатное шоу. Он был гораздо сдержаннее сегодня, но это не помешало ему своевольничать, когда он намывал меня. Я попытался остановить его, когда он коснулся мочалкой моего бедра, но мужчина сделал вид, что не замечает моих возражений. Его пальцы коснулись кожи вокруг сфинктера.       Он пробормотал что-то низким, хриплым голосом, ладонью поглаживая мою левую щеку. Очевидно, я не мог знать, что он сказал, но я уже много раз слышал этот тон прежде, когда не давал ему взять себя. Теперь я мог понять подтекст.       Я был не совсем готов ко всему произошедшему, поэтому я погрузился под воду, надеясь хоть как-то заставить себя немного успокоиться.       После ванны дальнейших действий никто из нас не предпринимал. На лице Эрика появилось ужасно решительное выражение лица, но, видимо, это не касалось попыток залезть мне в штаны. И я действительно пытался вновь представить идею об отдельных комнатах, но Эрик нашел любую попытку оставить его где-нибудь оскорбительным. Итак, мы снова оказались в одной постели.       Было приятно, я позволил ему обнять меня и притворился, что не замечаю, как он перебирает и гладит мои волосы. Я так вымотался за последние два дня, что буквально через несколько минут уснул на его груди.       А проснулся в полном безумии.       Я вынырнул из сна, когда взошло солнце. Эрик схватил меня за руки и швырнул мою сонную и ничего непонимающую тушку на матрас, подпрыгивая рядом со мной.       — Чар-роллс! Чар-роллс!       Прежде чем я смог открыть глаза, я почувствовал ужасный запах. Я поднял взгляд и увидел, как Эрик безумно улыбается мне, всего в пяти дюймах от моего лица. Когда я сел, чтобы взять себя в руки, то заметил несколько подозрительных вещей. Во-первых, солнце, выглядывающее из-за штор, едва поднялось. Во-вторых, мужчина оказался одет. Ну, одет так, как Эрику нравилось, а это означало, что на нем имелся только резиновый фартук Рэйвен, натянутый а-ля японский фундоси. В-третьих, у него имелся кухонный нож, туго завернутый в футболку Хэнка с надписью «математика», плотно заправленный в фартук на бедре в качестве готового оружия. И, наконец, его обнаженную кожу покрывала грязь, а руки до локтей были все в крови.       — Господи Иисусе!       Эрик не стал терять время зря. Прежде чем я успел проверить, не ранен ли он, он схватил меня за руку и потащил вниз по лестнице. И там, в главном фойе, раскинулась выпотрошенная туша медведя, привязанная к двери садового сарая.       Кажется, прошло немало времени, прежде чем я понял, что это не кошмар, а реальный мертвый медведь — замаравший своими окровавленными внутренностями ковёр стоимостью в несколько тысяч долларов, ещё и в родительском особняке. Медведь, убитый ожившим охотником палеолита.        Я хотел, нет, я ОЧЕНЬ хотел узнать, как и почему это произошло, но, открыв рот, обнаружил, что потерял дар речи.       Я понимал, что мне полагается огромная награда за все сумасшествие, которое мне пришлось пережить за последние двое суток.       Эрик гордо улыбнулся мне и жестом указал на гигантский труп медведя в моем фойе. Он схватил меня за руку и подвел ближе, погрузил мои пальцы в мех зверя. Я попытался отпрянуть, но он погладил меня по руке и заставил дотронуться до шкуры животного. Я даже думал сказать, что вегетарианец, и поэтому не хочу гладить все еще теплый и мягкий труп, но я все еще не мог вымолвить ни слова. Эрик продолжал оживленно говорить, приподнимая за кусок плоти разрез, сделанный в животе медведя, чтобы показать слои меха, мяса и кожи.       Затем он хлопнул по его безжизненному боку и развел руки ладонями вверх, как будто он что-то мне давал. Он энергично схватил шею медведя и потянул его ко мне.       — Чар-роллс!       Это был подарок.       Я указал на себя.       — Мне? Мой?       Эрик кивнул, чрезвычайно гордый собой.       После долгого молчания и бессмысленного расфокусированного взгляда, я смог выдавить из себя только одно: «Искренне надеюсь, что поблизости нет зоопарков».       К тому времени, когда Рэйвен и Хэнк прибыли — я, конечно же, позвонил им, разумно предположив, что вынос из дома туши медведя — это дело, для которого необходимы сообщники, — мое абсолютное недоумение немного ослабло.       Я все еще беспокоился, что меня арестуют, так как был уверен, что есть агентства, которые следят за такими животными, даже в дикой природе. Хотя я не знал, распространяется ли понятие «дикой природы» на скромную лесную рощу между многомиллионными владениями в округе Уэстчестер. Честно говоря, я больше беспокоился о вшах, клещах и болячках, которые можно подхватить при контакте с трупом.       Я хотел отогнать Эрика от него, но, очевидно, он убил его не только ради забавы. Он сразу же принялся отделять шкуру от жира, и за этим было поразительно жутко наблюдать — в перерывах между записями об утренних происшествиях.       С другой стороны, я еще не видел Эрика в лучшем настроении, чем в эти часы. Он казался безумно счастливым из-за своей успешной операции по поимке добычи. (Я немного приподнял его настроение — не зная, что нужно делать, я просто принес ему миску с водой, чтобы почистить его нож и полотенца, что, по-видимому, было отличным решением — Эрик схватил меня за лодыжку и поцеловал в колено.) Он рассеянно болтал сам с собой во время работы, а такое с ним случалось нечасто. Иногда он завладевал моим вниманием, размахивая ножом и что-то крича с радостным смехом. Я предположил, что это был восторг от качества и остроты орудия. Мне даже не представлялось, сколько времени нужно было бы, чтобы выполнить ту же самую работу, но с острым камнем вместо ножа.       Прибыв на место происшествия, Рэйвен застыла в дверях, шокировано глядя на происходящее.       — Что. Здесь. Блять. Было.       Эрик посмотрел на нее с пола с широкой улыбкой, что-то крикнул, а затем долго смеялся, явно довольный собой. Я подозревал, что он сейчас сказал какую-то шутку на ее счет, и очень грезил о том дне, когда наконец смогу узнать, каково его чувство юмора.       Хэнк взглянул сначала на медведя, потом на Эрика и меня, и заговорил:       — Пожалуйста, скажи мне, что ты делаешь записи.       Я кивнул, махая ему рукой.       — Как?       Хэнк склонился над мёртвой тушей, чтобы осмотреть умерщвлённого зверя или глянуть на то, что сделал с ним Эрик. Хоть он и не обращал внимания, но последний смотрел на него с подозрением, словно тот собирался внезапно забрать медведя.       — Это, — крикнул я, — было гениально!       Я показал им самодельное копье, которое смастерил из подручных средств Эрик. На меня это произвело сильное впечатление, потому что орудие выглядело устрашающе.       — Вчера вечером я показал ему территорию, что, вероятно, и вдохновило его на весь этот беспорядок. Но у него есть деревянная рукоятка мотыги для его копья, и он закрепил садовые ножницы на конце с помощью этих кожаных веревок, которые он достал из бейсбольной перчатки! Разве это не чудесно?       Рэйвен подняла брови.       — Он убил медведя дерьмом, которое нашел в сарае?       Я кивнул.       — Затем он использовал дверь сарая, как сани, чтобы перевезти медведя сюда. Очень умно с его стороны, — заключил я, улыбаясь Эрику, когда он на мгновение поднял глаза. Он улыбнулся в ответ и бросил в миску с водой липкий блестящий кусок медвежьего мяса. Это было вопиюще, но и в какой-то степени мило.       Хэнк щелкнул пальцами и указал на копье.       — На этих ранах заметная зарубка.       Мы с Рэйвен непонимающе посмотрели друг на друга. Хэнк осторожно тянул за одну из входных ран, из-за чего Эрик оттолкнул его руку.       — Он связал это так, чтобы оба лезвия ножниц оставались открытыми, очевидно, для максимальной эффективности. Но раны животного указывают на то, что в дополнение к нанесению удара он ещё и вкручивал оружие, как только оно оказалось внутри. Это требует не только больших усилий, но и, вероятно, богатого опыта. Думаю, можно с уверенностью сказать, что он был охотником.       — Отлично, — сказала Рэйвен, разрываясь между восхищением и беспокойством. — Он хорошо умеет убивать. Ощущаю себя теперь в полной безопасности.       — Ну, если бы ты была женщиной каменного века в его племени, ты бы действительно чувствовала себя в безопасности. Конечно, я не могу сказать наверняка, но вполне вероятно, что он сделал подобную дань, трудную и опасную в исполнении, чтобы получить какую-то награду, возможно, партнера.       Рэйвен уставилась на меня. И после того, как он понял, что сказал, Хэнк покраснел. Он смотрел куда угодно, но только не в мою сторону.       Я прикусил губу.       — Слушай, ты знаешь, что интересного в палеолитических захоронениях?       — Ты его трахнул?       — Рэйвен, ты только об этом и думаешь? — спросил я, надеясь, что она разозлится и сменит тему, чтобы не пришлось ничего отвечать.       — О, мать твою, ты такая фиалка. Ты трепетно коснулся его пульсирующего посоха и румяных булочек, да? Ты провел нежную прелюдию в лунном свете? Ты впустил его в свою тайную комнату?       — Это из Гарри Поттера, — радостно сказал Хэнк, постоянно пытавшийся понять наши отсылки на поп-культуру, а затем осознал, что ляпнул это вслух.       — У нас не было секса, нет. Но это подарок.       — Что?       — Медведь. Он сказал мне, что это подарок для меня. Так что, думаю, ты прав, Хэнк. Он пытается завоевать меня. Изумительно.       — Он сказал тебе? — удивился Хэнк.       — Он намекнул. Он… жестами показал мне, что это подарок.       — Ты уверен?       — Вполне уверен.       — Насколько?       — Девяносто семь долбаных процентов, Хэнк, — прорычал я. — Что ты от меня хочешь?       — Ну, — нерешительно сказал он.— Если это какой-то процесс ухаживания, это важно. Такие данные должны быть записаны. Любовные увертюры определенно имеют смысл, когда дело касается того, как он относится к тебе, а не к нам. Это потрясающая возможность для наблюдения.       Рэйвен посмотрела в глаза Хэнку.       — И ты туда же?..       Хэнк проигнорировал ее.       — Могу я взглянуть на твои заметки?       Рэйвен вздохнула, когда тот начал листать записи.       — Что же мы тогда будем делать?       — Понятия не имею. Нам нужно как-то избавиться от медведя. Не думаю, что есть какая-то служба по вывозу для избавления от трупов животных, которую мы могли бы нанять.       — Думаю, ваш пещерный человек может возразить.       — Ты хочешь есть медвежатину весь следующий год?       Она помолчала.       — Поищи в интернете контору по управлению отходами?       Хэнк на секунду высунул нос из моей записной книжки, чтобы сказать:       — Любая юридическая служба данного типа уведомит власти, если вы дадите им огромную тушу животного. А Департамент природных ресурсов оштрафует вас за убийство животного вне сезона. Не то чтобы ты не мог себе позволить оплатить убытки, но было бы лучше держать людей подальше отсюда, пока Эрик не станет немного… более общительным. Думаю, тебе стоит дать ему закончить. Мы можем заморозить мясо. Тогда кости просто останутся. Я предполагаю, что мы можем легко избавиться от них незаконно.       Подавив неприятное чувство, я спросил:       — А как насчет головы и… органов?       — Ну, я полагаю, он оставил внутренности в лесу. Поэтому мы должны закопать их, прежде чем они привлекут внимание других животных. И он, вероятно, захочет, чтобы голову засушили, как это делали коренные американцы.       Мало того, что я был в ужасе от самого факта наличия мертвого тела, да и заниматься кровавой разделкой туши мне не хотелось. Я хотел взять назад каждое доброе слово, сказанное о путешествиях во времени. Прошлое — это кошмар.       — Наверное, не стоит этому удивляться, — осторожно начала Рэйвен, — но почему ты настолько осведомлён о подобных вещах?       — Я родом из Среднего Запада. Ты не представляешь, сколько раз меня заставляли охотиться на оленей, — мрачно сказал он. — Я постоянно думал о Бэмби, когда меня забирали на охоту. Это было ужасно.       Эрик торжествующе закричал, привлекая наше внимание. Из грудной клетки бездыханной туши он вытащил огромный пурпурно-красный комок плоти и шлепнул им по одному из полотенец. Он издал хриплый рык, а затем указал на меня окровавленным ножом.       — Чар-роллс. Кушать. Чар-роллс.       — Это сердце. Точно говорю, — сказал Хэнк.       Опять же, это было так по-варварски, но в то же время умилительно.       Остаток дня был занят заботой о мертвом медведе. Работа была трудоемкой, учитывая, что тот из нас, кто действительно знал, что с этой тушей делать, привык работать с каменными инструментами и не мог говорить по-английски. Я довольно быстро впал в состояние паники, с которой не мог справиться, глядя на то, как Эрик все больше начинал копаться внутри трупа животного. В какой-то момент Хэнк стал помогать Эрику и, к их обоюдному удовольствию, показал ему множество разных ножей. Но когда Эрик взял тесак с узорами для головы медведя, я отправил их работать в сарай.       Ученый я или нет, а у меня имелись причины, по которым я стал вегетарианцем, и одной из них было нежелание видеть мертвых животных. Особенно в подобном виде и тем более у себя дома.       Пожалуй, самым интересным аспектом дня, о котором я продолжал умалчивать, был опыт общения Хэнка и Эрика, во время их совместной разделки медведя. Мы с Рэйвен не хотели участвовать. Отчасти потому, что не знали, что делать, отчасти потому, что это было отвратительно. Но из-за этого мы с Рэйвен стали ответственными за поиск временного хранилища для частей туши медведя. Мы в срочном порядке съездили в универмаг за большим морозильником и несколькими дюжинами футов термобумаги и полиэтиленовой пленки, так что, я думаю, теперь я находился в каком-то списке надзора у АНБ. У Хэнка, по крайней мере, был во всем этом некоторый опыт, и после того, как он позвонил одному из своих знакомых, Гризли Адамсу, у него появилось куда более четкое представление о том, что делать и как превратить мой сарай в помещение, напоминающее одну сцену из фильма «Молчания ягнят».       Когда мы вернулись из магазина, Хэнк и Эрик ели шашлык из медвежьего мяса, приготовленный на старом угольном гриле, и, по-видимому, наслаждались обществом друг друга.       Почти час я писал о гомосоциальных связях, связанных с насилием и охотничьими ритуалами.       Это был удивительно хороший день.       Когда было решено, что мы сделали все, что могли за сегодня, и что все уже устали, мы стали расходиться, но Эрик набросился на меня прежде, чем мы добрались до уборной наверху. Он схватил меня за талию, прижал к стене и начал медленно шептать что-то, водя носом вдоль линии шеи и челюсти, время от времени покусывая кожу. Я крупно задрожал. Хорошо, что Хэнк и Рэйвен уже скрылись в комнате последней, потому что я не мог взять и оттолкнуть его на этот раз.       Это была единственная причина, по которой Эрик заставлял меня нервничать. Когда дело доходило до секса, моя сдержанность быстро приближалась к нулю. А Эрик был полон решимости.       Стон сорвался с моих губ, когда его руки крепче схватили меня за талию, приподнимая у стены, прижимая к ней спиной. Я просто не мог больше терпеть. В какой-то момент тебе просто нужно хорошенько с кем-нибудь засосаться. Я стянул волосы на его затылке и сделал именно это. Он одобрительно сжал меня в своих объятиях, так что я едва мог дышать.       Оттолкнув Эрика, я оторвался от его губ, чтобы отдышаться. Нас будто тянуло друг к другу сильнейшими магнитами. Казалось, что времени кошмарно мало. Потому что события развивались с невероятной скоростью, и я не был бы против, если бы не…       Я поднял его руки вверх. Хэнк помогал мне отслеживать, чтобы он регулярно мылся, но все же он целый день разделывал тушу медведя.       Заведя его в туалет, я пытался убить двух зайцев сразу. Затащить его в душ со мной было несложно; Эрик последовал за мной, не отставая ни на шаг. Все шло отлично. Он был великолепен, с него струйками стекала вода. Его пенис был красивым, гладким и темно-красным, стоял колом, чуть кося влево. Я не удержался и обхватил ладонью крепкий ствол, начиная надрачивать его до отказа.       Его бедра прижали мои к стене.       «Дерьмо. Презервативы. Смазка. Блять».       Эрик прикусил кожу на моей шее, не обращая внимания на мое смятение. Я на мгновение задумался, как лучше выйти из положения, а потом вспомнил, для чего был создан этот первобытный зверь. Я выключил воду, выскользнул из его рук и побежал по коридору, готовый к охоте.       Я добрался до своей комнаты раньше него, но не намного, и вытащил смазку из прикроватной тумбочки, уже разрывая зубами обертку от презерватива. Что-то в Эрике подсказывало мне, что он не собирается тратить много времени на прелюдию.       Мужчина проскользнул в комнату, и сначала его большая эрекция меня даже слегка испугала. Он сердито рявкнул. Пытаясь улучшить наши успехи в невербальном общении, я немного отступил назад, вылил смазку на ладонь и начал подготавливать себя. Злость в его глазах сменилась чем-то… другим. Он шагнул вперед, держа член в руке. Я крепче сжал себя и простонал его имя.       Через секунду я обнаружил, что лежу лицом вниз, не совсем готовый к тому, чтобы в меня вошёл настолько большой член. Поэтому я с трудом отодвинулся от него и снова лег на спину, — нужно было объяснить ему одну вещь, любым способом, и мне было плевать на языковой барьер.       Эрик отчаянно царапался, поэтому я схватил его за руку и сунул бутылку смазки ему в лицо, чтобы он ее увидел. Я открыл ее, вылил ему на ладонь жидкость и сунул его руку в узкое влажное пространство между нашими телами. Моя ладонь скользнула по его руке, наши пальцы вместе сжали его член. С ещё меньшим терпением, чем обычно, я вставил его пальцы в себя и начал трахать себя ими. Он понял смысл довольно быстро.       Пока он это делал, я надел на него презерватив и хорошенько смазал его (презерватив его на секунду удивил, но, видимо, в данной ситуации он не захотел (и, возможно, просто не смог из-за нетерпения) тратить время на рассмотрение).       Мы работали довольно слаженно, когда дело доходило до секса.       Его пальцы были ловкими, и он давил на самые чувствительные точки, будучи, вероятно, очень хорошим любовником. И я мог бы продолжать так целую вечность, но у Эрика были другие планы.       Он схватил меня за бедра и снова перевернул на живот. Я широко раздвинул колени, пока он пытался просунуть головку внутрь. Моя дырка туго поддавалась, но как только головка вошла, Эрик толкнулся в меня до упора. На мгновение в глазах потемнело. Мне было больно, как никогда прежде; внутри все горело, и все мое тело напряглось. Меня будто кто-то пытался разорвать пополам, но также я чувствовал, как каждая клеточка тела насыщается удовольствием, заставляя видеть перед глазами яркие вспышки, словно от взрывающегося в голове фейерверка.       Рука Эрика скользнула вверх по моей спине и крепко сжала плечо, другая же обхватила бедро. Затем он начал толкаться в меня с бешеной скоростью, его плоть влажно шлепала по моей. Я сжимался и извивался, прижимаясь к нему, но его положение и крепкая хватка позволяли долбить по простате под идеальным углом. Словно молния, бьющая внутри меня с восхитительным ощущением. Все мое тело гудело от жара. Я знал, что любые надежды взять надвигающийся оргазм под контроль были пустыми, потому что тело было перегружено яркими ощущениями. Долго я бы не протянул. И если постоянные удары изголовья кровати о стену были каким-то признаком, то и Эрик тоже.       Я просунул руку между ног, чтобы наконец кончить. Горячо дыша мне в спину, Эрик прошептал… своё имя?       Мне хватило пары движений, чтобы достичь оргазма, что, возможно, было следствием постоянных стрессов в последнее время.       Эрик не отставал. Он стал двигаться во мне еще быстрее и на последних толчках он выдохнул: — Эри-ик.       В течение нескольких мгновений после того, как Эрик рухнул на меня, я в замешательстве думал, почему он произнес свое имя во время кульминации. Потом я вспомнил нашу идиотскую серию жестов и его сомнительные выражения, когда он произносил свое имя, и, конечно же его речь на родном языке не могла быть просто его именем.       Он собственнически провел рукой по моей шее и нежно поцеловал в щеку.       — Эриик.       И почему-то мне показалось, что это означает «мое».