POV Хэнка
— Я не могу поверить, что ты так поступил со мной! — крикнула Рейвен. Она не выглядела по-настоящему обиженной или преданной, просто сердитой. Даже в своей рабочей рубашке и с остатками глины на руках, оставшимися от утренней скульптуры, она выглядела серьезной и грозной. Я не был уверен, насколько серьезно я должен был ответить на ее возмущение, по трем причинам. Во-первых, она была необычайно хороша в представлении традиционных характеристик одной эмоции, в то время как чувствовала что-то другое. Во-вторых, она была несколько неразумна, когда дело касалось Эрика. В-третьих, люди в целом вели себя нерационально, позволяя эмоциям взять верх. С другой стороны, она выглядела раздраженной. — Я ничего с тобой не сделал. Я просто добавил новый параметр в платформу навыков Эрика. Мы должны принять во внимание длительный эффект когнитивного диссонанса. Он исходит из высокоорганизованной социальной схемы, где своя ниша устанавливается на протяжении всей жизни. Он был охотником, таким образом обусловленный определенным статусом с определенной ролью. Чарльз и я думаем, что он был подавлен отсутствием материального вклада в его новую социальную схему. Я просто предложил решить эту проблему с помощью концепции, которую он мог бы легко понять, и таким образом, чтобы я мог контролировать его. Похоже, мое объяснение ее не успокоило, хотя оно было вполне логичным. — Ты показал этому варвару, как пользоваться луком и стрелами. — Ну да. — И, не удержавшись, добавил: — Варвар - это имперский термин времен Римской империи, который, если вдуматься, весьма оскорбителен. Это происходит из-за очернения иностранных языков, описывая это как бессмысленный звук «вар-вар». Так что это все равно, что называть иностранца влавлагийцем или… Я остановил себя, видя ее все более агрессивный взгляд. — Я упоминаю об этом только потому, что знаю, что ты не любишь... империалистов.… И я просто остановился, чувствуя, что погружаюсь во что-то, из чего не смогу выбраться, если буду продолжать говорить. После долгого молчания она сказала: — Почему я здесь единственный здравомыслящий человек? Как ты можешь не видеть впереди себя обрыв, к которому ты бежишь? Почему ты думаешь, что это приемлемо - позволить ему иметь оружие?! Он уже ходит, как будто он владеет этим местом. Это только сделает его хуже. — Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. — Правда? — Сказала она, выгнув бровь и указав на Эрика слева. Эрик сидел напротив нас на кухонном острове, его ноги были грязными от нашего последнего обхода по территории, потому что он все еще отказывался носить обувь, игнорируя наш разговор. Он по-прежнему игнорировал большинство наших разговоров, поскольку его словарный запас, по последним подсчетам, составлял менее пятидесяти слов. Когда мы не преподавали ему, вероятно, говорили слишком быстро, чтобы он мог многое понять. С того самого утра он стал вешать лук на грудь, когда не пользовался им. Я с трудом убедил его оставить колчан со стрелами снаружи, в сарае. И даже тогда мне пришлось ссылаться на имя Чарльза, чтобы он это сделал. Сейчас он ел апельсин. Я вытащил свой телефон, чтобы добавить в дневник данные о выборе еды Эрика. Апельсины были чем-то вроде проблемной еды. Судя по тому, как часто он их ел, они ему явно нравились. Однако, несмотря на то, что ему показали, как их чистить и разбирать на дольки, у него либо возникли проблемы с концепцией, либо не хватило терпения на эту процедуру. Судя по способности Эрика выучить задание, когда он хотел, я предположил, что это последнее. Он не столько очистил апельсин, сколько оторвал немного, отшвырнул кожуру и откусил от мякоти, оставив мембрану, кожуру и семена, чтобы потом выплюнуть. Иногда он выжимал сок из остатков на свой открытый рот, прежде чем выбросить его. На это было странно интересно смотреть, несмотря на то, насколько это было жестоко. И все же, когда он ел мясо, он был очень аккуратен. Мне еще предстояло выяснить причину такого расхождения. Когда я оторвал взгляд от телефона, Рейвен стояла, уперев руки в бока, и чего-то ждала. — Я все еще не понимаю, почему ты расстроена. Я объяснил свои доводы. Она закатила глаза. — Это не меняет того, что он менее социализирован и имеет больше прав, чем кошка. И ты показал ему, как обращаться с оружием, когда он уже был более чем способен убить нас. — Я думаю, что если бы он намеревался убить нас, он бы уже это сделал. — Ты серьезно так рассуждаешь? — Во-первых, Эрик вполне осознает свою зависимость от нас и понимает, что отсутствие желания убить нас является в его собственных интересах. Во-вторых, твое предположение, что Эрик или кто-то другой действительно убьет просто потому, что у него есть такая возможность, является ошибочным. К счастью, Чарльз, войдя в кухню, прервал сердитый взгляд Рейвен. — Хорошо, что ты здесь, — сказала она. Жестом указала между ним и мной. — Переведи с режима "Спок"* на "нормальный". Объясните ему, почему давать капитану Кейвмену** лук и стрелы было плохой идеей. Я не сообщил ей, что намеренная насмешка, исходящая от нее, на самом деле была комплиментом. Я предполагал, что такое объяснение только усилит ее гнев на меня. Я определенно Спок. Чарльз настороженно посмотрел на меня, но не успел ответить из-за того, что Эрик перелез через кухонный островок и спрыгнул к ногам Чарльза. Эрик до сих пор не понимал назначения столов, шкафов и полок. Мы все могли есть за одним столом, но он, казалось, не видел никакой разницы между столом и полом. Он будет есть и стоять как на одном, так и на другом. Эрик всегда был более оживленным при появлении Чарльза, но в этот день буквально сиял изнутри. Он снял лук, повязанный вокруг его плеча, и лепетал на своем языке, демонстрируя оружие Чарльзу, повторяя нашу стрельбу до этого. Я купил приманку из пенополистирола в форме оленя. По сути, мы потратили около полутора часов, просто используя его как мишень, к большому удовольствию Эрика. Теоретически, лук и стрела были простой технологией. Однако я дал лук из алюминиевого сплава весом в шестьдесят фунтов и стрелки из углеродного волокна с параболическим оплетением из искусственного волокна. У него была относительно сложная система шкивов с термопластичными полиэтиленовыми нитями. Он весил примерно пять фунтов, но при полном испытании мог стрелять до двухсот пятидесяти ярдов. И это была даже не одна из последних или сложных моделей. Чарльз запнулся на нескольких словах, разглядывая лук в вытянутых руках Эрика. Или, по крайней мере, я так думал. Но оказалось, что он говорил на одном с Эриком языке. — Ты можешь говорить с ним? Ты не рассказал мне об этом, — сказал я, разрываясь между желанием сделать пометку и желанием получить объяснения. Чарльз отмахнулся. — Это всего лишь несколько слов. На самом деле, мы, наверное, наравне. И это была моя идея, Рэйвен. Ему нужно что-то делать, что-то, чтобы чувствовать себя важным. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя лишним или пойманным в ловушку или… — Как научный эксперимент? — вставила Рэйвен. — Когда вы двое поймете, что вы не контролируете его? Ты продолжаешь вести себя как обычно. — Она постоянно твердит, что Эрик нас убьет, — добавил я. — Я не думаю, что он собирается убить нас. Я думаю, что он опаснее, чем вы думаете, и, блять, он не станет менее опасным, если дать ему чертов лук и стрелы. В любом случае он не может отправиться на охоту, в чем смысл? — На самом деле, я не вижу проблем никаких проблем касательно его охоты, — ответил я. — Очевидно, в каком-то безлюдном месте. И только тогда, когда он лучше освоит наш язык, чтобы мы могли общаться более эффективно. — Черт, лучше не стало, — сказал Рэйвен. — Вы не можете позволить ему просто разгуливать в лесу! С оружием! — Он не сойдет с ума, — ответил я, сдерживая некоторое разочарование. —И я могу контролировать его в данных условиях. Я действительно знаю, как охотиться. И как стрелять. Я занимаюсь этим с семи лет. — Да, ты же типичный Гризли Адамс***, — сказала Рэйвен. — Скажи, сколько игрушек из «Властелина колец» есть у большинства охотников, таких как ты? — Это был потрясающий фильм, получивший уважение и признание критиков произведений английской литературы, — защищался я. — И эти модели выпущены ограниченным тиражом… — О, остановитесь, вы оба! — сказал Чарльз. — Рэйвен, Эрику нужно узнать, есть ли у него хоть какая-то надежда на акклиматизацию. ИИ лучший способ научить Эрика технологиям — это заинтересовать его ими, поскольку это его интересует. Его пониманию ближе охота и оружие, вот что он может легче осмыслить. Хэнк гораздо лучше подходит для обучения Эрика подобным вещам, чем кто-либо другой. У него есть опыт и… деревенское воспитание. Средний Запад приближен к деревне, да? У них бегают всевозможные дикие животные. Такие, как медведи, волки, орлы, коровы и все такое, не так ли? Я знал, что природа не была сильной стороной Чарльза, но я никогда не слышал о дойных коровах, которых раньше называли дикими. — Да, я думаю. Я имею в виду, Иллинойс не очень… — Видишь? Хэнк справится с этим. —Ладно, — протянула Рэйвен, схватившись за переносицу. — Вы, блядь, придурки. Кроманьонец в первый же день, когда попал сюда, вышел в сарай, сконструировал копье из садовых инструментов и убил гребаного медведя. — Медведь! — крикнул Эрик, обратив на нас внимание. Это было одно из слов, которые он выучил. — Эрик-медведь! Рэйвен продолжила: — Это требует особого уровня суровости и убийственной смекалки, которой точно нет у вас двоих ботанов. Это убьет вас. — Я бы не стал противостоять такому опасному животному, — сказал я. — Я только что думал, однажды, нескоро, но однажды, взять его на охоту на оленей. Если бы я предвидел возможность встретить медвежью популяцию, я бы обязательно взял с собой ружье. — Ни при каких обстоятельствах ты не позволишь ему использовать оружие, — твердо сказал Чарльз, вежливо проигнорировав предложенный Эриком изуродованный апельсин. — Нет, конечно, нет. Я просто перечисляю свои возможности. У меня действительно есть понимание в этой области. Я думаю, что Эрик признает мою ценность в этом отношении. В конце концов, я помог ему дубить шкуру медведя. — Медведь! — крикнул Эрик, услышав знакомое слово. Он торжествующе махнул луком и произнес ряд слов на своем родном языке. Он неопределенно указал на северо-восток, в направлении спальни, где находилась медвежья шкура. — Медведь больше! Чарльз вынул лук из правой руки и липкий апельсин из левой, поставил их на стол. — Нет медведь. Больше не надо. У нас есть кровавый морозильник, полный медведя. Хватит. Неожиданно Эрик взял лук со стола и толкнул его мне в грудь. Он стянул меня с моего стула, чтобы я встать рядом с ним, обнял меня за плечи и сжал мое лицо другой рукой. — Хэнк, медведь, мужик, делай! — Он снова сильно сжал мои плечи и продолжал говорить на своем родном языке. Рэйвен посмотрел на меня с сомнением, в то время как Чарльз не смог скрыть свой смех. — Что? — Хорошо, — сказал Чарльз, прочищая горло. — Я думаю, он пытается сказать, что ты должен убить медведя. Ну знаешь, чтобы стать "мужчиной". Что, я думаю, было бы захватывающим аспектом доисторической культуры, чтобы увидеть ее развитие. Какой-то ритуал возмужания? — Хэнк, мужик, делай! Хэнк-медведь! — восклицал Эрик, вновь сжимая мое лицо, как пьяный дядя, словно понимая, о чем Чарльз шутит. — Отличная идея, — наконец сказала Рэйвен, ее голос был наполнен таким сарказмом, что это было почти ощущаемо. — Хорошо. Давай сделаем это. Вы двое идете на охоту, а на следующий день мы найдем труп Хэнка, наполовину съеденный хорьками, и попытаемся объяснить властям об этом сумасшедшем без удостоверения личности или социального обеспечения, который не говорит по-английски и время от времени прыгает на мебель, убивает диких животных просто по приколу и ради смеха. Это сработает. Я вырвался из рук Эрика и вернул лук на стол. — Давай, пришло время для уроков английского, — сказал я Чарльзу. Когда Рэйвен закатила глаза и ушла, я добавил: — Хотела бы ты помочь сегодня? — потому что она иногда помогала. Я полагал, что причина ее негативного отношения к Эрику заключалась в недостатке времени, которое она проводила с ним для общения. Но она проигнорировала меня и пошла в свою студию.***
Урок английского прошел не очень хорошо. Эрик был беспокойным и незаинтересованным. Скорее всего, он хотел вернуться на улицу для стрельбы. Тренировки прошедшие утром, помогли ему лучше привыкнуть к механизму. Хотя он все еще не мог стрелять прямо и был очень удивлен, что я мог. Честно говоря, я бы отреагировал так. Но самой важной частью обучения Эрика было заставить его говорить на нашем языке. После нескольких попыток заставить его сосредоточиться, он закрыл мне рот рукой и сказал: — Нет, Хэнк. Нет Хэнк говорить. Хэнк, идти. Чарльз весело улыбнулся. — Он все время говорит глаголами в начальной форме. Эрик знал только семь глаголов: говорить, есть, спать, идти, делать, создавать и видеть. И он не совсем понимал, что "делать" и "создавать" немного разные вещи. Он еще не мог понять "ты" или "я", поэтому произносил только имена. Хоть это и было сложно, но его понимание слов развивалось быстрыми темпами. К сожалению, он также имел низкую терпимость к урокам и часто использовал физические показатели. Положив руку мне на рот, я научился не торопиться. В первый раз, когда это случилось, он дважды прикрыл мне рот, прежде чем физически потащил меня за ухо в комнату Рэйвен и закрыл меня. И простое "нет Хэнк" означало, что он больше не хочет, чтобы я был рядом. Он никогда не делал так с Чарльзом. Фактически он полностью игнорировал меня, когда "уволили", сидя рядом с Чарльзом и держа его руку ладонью вверх, проводил пальцами по линиям ладони Чарльза. Он поднес расправленную руку Чарльза к губам и поцеловал один из его пальцев. Я чувствовал себя странно, наблюдая за этим, но с другой стороны продолжал наблюдать. Что было странно и заставило меня чувствовать себя нечистым. С одной стороны, увидеть различия, сделанные Эриком между Чарльзом, Рэйвен, и мной, было поразительно. Он практически отталкивал меня с дороги, если ему это было нужно, но более или менее он любил Чарльза. С другой стороны, Чарльз был моим коллегой и чем-то вроде наставника, и я не хотел, чтобы его целовали, гладили или лапали, или что-то вроде того. — Я… я пойду. Ты справишься с ним? Я покраснел от слишком довольной ухмылки Чарльза. Он посмотрел на Эрика и сказал: — Ты хочешь, чтобы я ушел? Чарльз идти? — Он указал на себя, потом на дверь. Эрик раздраженно вздохнул и притянул Чарльза к себе на колени, пробормотав — Чара, чара, чара, Чарс, — в шею Чарльза. Я быстро повернулся, чтобы уйти, услышав только самодовольный смех Чарльза, прежде чем закрыл за собой дверь. Они не собирались продолжать уроки. Я просто знал это.***
Когда я зашел в студию Рэйвен, она ничего не сказала. Она только с сожалением покачала головой и продолжила намазывать мокрую штукатурку на каркас из проволочной сетки для чего-то, что она строила. Это было что-то новое, и она еще не рассказывала мне об этом. — Что ты делаешь? — спросил я. Она не ответила. — Ты злишься на меня? — Почему ты не с Тарзаном и Джейн? — Они… я не думаю, что Эрик хочет заниматься английским. Он хотел провести время наедине с Чарльзом. Она фыркнула, не сводя глаз со своей работы. — Держу пари. Но именно это происходит, когда ты используешь минет в качестве стимула. Я знал из прочитанных мною заметок Чарльза, что у него был некоторый успех, когда он был наедине с Эриком, во время... интимных связей, обучая Эрика словам. Например, словарный запас Эрика по частям тела развивался довольно быстро, но я ни разу не делал план уроков по телу. Я знал, что Чарльз научил его чему-то, когда они были одни. Правда, я не думал, что именно это имела в виду Рэйвен. — Рэйвен, ты сердишься на меня? Она вздохнула, на секунду провела рукой по лбу, оставляя мазок штукатурки над бровью. Я сопротивлялся желанию вытереть её лоб. — Нет. Я не злюсь. Я беспокоюсь. — Об охоте? — Ну, да, — огрызнулась она. — Эрик чертов сумасшедший. Я не хочу, чтобы тебя убили! — Эрик не сумасшедший. Он довольно умен. И когда он выходит на улицу, он знает, что делает. У него естественная склонность к охоте. На прошлой неделе мы были на противоположной стороне озера, а он преследовал лису. Я думаю, что он следит за животными на территории. Это довольно занимательно. Рэйвен продолжала выглядеть не впечатленной. — Он убил медведя, — сказала она. — Теперь он хочет, чтобы ты убил медведя. — Ну, этого явно не произойдет. — Да? Потому что ты и Чарльз, похоже, очень сильно увлеклись "Борьбой за огонь"****. И это еще хуже для тебя, потому что тебе не нужен его член. Нет, вы же двое приятелей. Парни делают глупости, чтобы произвести впечатление на своих друзей. — Ты серьезно думаешь, что я буду охотиться на медведя? Я даже не могу себе представить как это сделать с помощью ружья, не говоря уже о том, какое устройство для пыток может создать Эрик. — Тогда почему ты вообще думаешь об этом, об этой охотничьей экспедиции? В голосе Рейвен не было злости. Ее голос звучал встревоженно. Я не был уверен, почему. В отличие от Чарльза, она даже не была вегетарианкой. Но даже у Чарльза было научное, своего рода "невмешательство" в жизнь животных. Казалось, он не испытывал никаких угрызений совести, позволяя Эрику есть мясо или ходить на охоту. — Потому что он нуждается в этом. Он не может быть полностью отрезан от привычного ему распорядка и привычек. — Я думала, ты не любишь охоту. — Я не. Ну, мне никогда не нравилась сама часть убийства, но время, проведенное с Эриком, напомнило мне, что все это значит. Ну, понимаешь, связь с моими дядями и моим братом и моими двоюродными братьями, проходя через лес, чтобы наблюдать за флорой и фауной. В детстве я проводил так много времени на свежем воздухе, что в первую очередь заинтересовало меня биологией и наукой. Я вроде как скучаю по этому. Но, знаешь, без необходимости стрелять в животных. Рэйвен обреченно вздохнула. — Ну и дерьмо. — Что? — Я просто… Я не собираюсь просить тебя прекратить твое дурацкое мужское занятие. Только не поранься, хорошо? — Это не опасно, Рейвен. Не совсем. И, как я уже сказал, он еще не готов покинуть территорию, так что это произойдет нескоро. — Он мне просто не нравится, — сказала она, возвращаясь к своей скульптуре. — Он как чистый тестостерон. — Я думаю, тебе стоит проводить с ним больше времени. Она ничего не сказала, а просто вопросительно подняла бровь, глядя на меня. — Я серьезно. Он может тебя удивить. Он может быть очень нежным, особенно с Чарльзом. Я знаю, ты думаешь, что он в шаге от, чтобы, я не знаю, затащить Чарльза обратно в свою пещеру. — Он делает это, — непреклонно сказал Рэйвен. — Он уже сделал это. Вчера. — Честно говоря, Чарльз все это время смеялся. Я думаю, он это спланировал. — Он такая шлюха. Я думаю, что стал лучше читать эмоции Рэйвен, потому что осознал, что она осуждала Эрика. Это было только одно из легкомысленных оскорблений, которые она и Чарльз обычно передавали друг другу. Она больше не была напряженной. — Разве твоя феминистская карточка не аннулируется, если ты назовешь кого-то шлюхой? — сказал я, надеясь, что она оценит мою попытку пошутить. Конечно, она была гораздо проницательнее в таких вещах. — О, нет! - сказала она убедительно. — Я золотой участник клуба "феминисток". Это означает, что я получаю три бесплатных "шлюшки" в месяц. И две "суки", одну "хоу".Вам придется заплатить больше, но это хороший бонус. Я не смог сдержать смех. Потому что я был поражен тем, какой она была замечательной. Она была умной, веселой и красивой. Даже ее неодобрение Эрика было вызвано заботой обо мне и Чарльзе, что, возможно, свидетельствовало о ее покровительстве. И это не было чем-то плохим. Мне невероятно повезло, что она есть в моей жизни. — Ты мне очень нравишься, Рэйвен. Она удивленно оторвалась от своей работы. — Черт возьми, Хэнк. Ты мне тоже нравишься. — Нет, я серьезно. Я действительно ценю тебя. Я знаю, что я не учтив. И я не особенно искусен в таких вещах, поэтому мне приходится быть прямолинейным. Но я очень рад, что знаю тебя и что мы встречаемся Она улыбнулась искренней, застенчивой улыбкой, которую я хотел бы видеть на ней чаще. Я был в восторге. — Ты честен, Хэнк. Это лучше, чем быть вежливым. Она добавила немного тише: — Я тоже Затем она добавила: — Знаешь, тебе не нужно прерывать наш день, потому что они начинают свое горизонтальное движение — Да, я могу построить график некоторых совокупных данных... — Нет, дурачок, — сказала она, отодвигая тележку, над которой работала, в сторону. — Я имею в виду, что они не единственные, кому разрешено заниматься сексом в полдень. — О, точно! — сказал я, с радостью принимая ее предложение. — Ты хочешь пойти...? — Я замолчал, неопределенно указывая в направлении спальни, но не смог закончить, когда она устремила на меня страстный, полный желания взгляд, мягко схватив меня за лацканы рубашки. — Не совсем. Я знаю, что, вероятно, ты даже никогда не видели"Крестного отца", и твои знания о фильмах немного ограничены, но, пока мы здесь, ты когда-нибудь видел "Интимный дневник"? — Я знаю об одноименном произведении в японской литературе Сей Шонагон, но я не… Она улыбнулась и прервала меня. — Скажем так, мне всегда было интересно, каково это — использовать живую кожу в качестве холста. И я знал, что мне действительно невероятно повезло, что Рэйвен была моей девушкой.***
Некоторое время спустя, еще до того, как у меня появилась возможность отмыть остатки художественных работ Рэйвен или надеть что-то помимо боксеров, которые она мне подарила, с надписью «Ученые периодически делают это на столе», я бросился в кухню. Я обнаружил, что после регулярного секса я сильно проголодался. Стоило бы подождать, но уверенность во мне говорила, что Эрик и Чарльз все еще будут… заняты. Однако на полпути к приготовлению сэндвича вошел Эрик. К счастью, на нем тоже были боксеры, но и только. Потребовалось много недель, чтобы убедить его носить их, и даже тогда Чарльзу, было более неловко, чем мне, носить нижнее белье. Каждый день. Есть ощутимая неловкость при встрече с почти голым парнем брата вашей девушки на кухне после того, как вы оба, перед этим, занялись сексом. Я хотел сказать что-то, чтобы разрядить очевидно смущающую ситуацию, в которой мы оказались, но это все равно не имело значения. Но, по-видимому, у Эрика высокая самоуверенность, либо более равнодушное отношение к сексуальной политике в семье. Он издал ухмыляющийся смешок, хлопнул меня по плечу в поздравительной манере и обнял, прежде чем достать галлон молока из холодильника и уйти со своей обычной развязной походкой. Я не был точно уверен, как к этому относиться, за исключением того, что у меня будет гораздо больше поводов для размышлений, в моем дневнике, о доисторической социальной динамике в отношении взрослых по обоюдному согласию в семейных группах.