This is how we rise up

«Напрасно утверждают, что человек должен довольствоваться спокойной жизнью: ему необходима жизнь деятельная; и он создает ее, если она не дана ему судьбой. Миллионы людей обречены на еще более однообразное существование, чем-то, которое выпало на мою долю, — и миллионы безмолвно против него бунтуют. Никто не знает, сколько мятежей — помимо политических — зреет в недрах обыденной жизни. " © Шарлотта Бронте, «Джейн Эйр» — Нет, Ан’я. — отрезала Вокара. — Вставать самостоятельно ему можно будет только через неделю, а полностью он вылечится только через два месяца. В идеале, конечно, период восстановления должен быть равен периоду травмирования, но в нашем случае это слишком долго. — на возмущенный взгляд Куро она так же спокойно ответила. — Я ускоряю его излечение как могу, но ты должна понимать, что даже Сила неспособна справиться с такими повреждениями разом. Майтимо, на взгляд много чего повидавшей тви’лечки, был если не идеальным пациентом, то довольно близко подходил к этому. Он не спорил с врачом, тихо и спокойно выполнял все предписания, ел и пил все, что Вокара ему давала. Он не жаловался на вкус укрепляющих отваров и не просил больше еды, когда Че объясняла ему, почему есть больше нельзя. Во время перевязок с его губ не слетало ни стона, ни вздоха, и это было единственным, что Вокару слегка напрягало. Психическое состояние у него было вполне соответствующим этому периоду адаптации. На саму Че он не косился недовольным взглядом, зато почти в любой момент мог расплакаться. И причиной этому часто были довольно тривиальные вещи — как например, теплое одеяло или свет. Целительнице оставалось лишь успокаивать его и внутренне осознавать, насколько он травмирован. Слезы обычно сменялись бравадой. — Я ведь умирал уже. — улыбался он. — А выжил. Назло Моринготто, назло Валар. И не потерял ведь ничего — не руки, не головы… А шрамы… Что шрамы, Турко говорил, что они украшают мужчину. После этих слов Вокаре самой хотелось не то что плакать — выть как зверюге. Не поймешь ведь, что хуже — слезы или эта отчаянная бравада на замученном лице вкупе с изувеченным телом. Иногда, передавая дежурство Асоке, Вокара чувствовала себя возлагающей на плечи падавана непосильную ношу. Ведь часто такие отважные пациенты потом вскрывают себе горло куском дюрастила… — Нам надо уходить. — в очередно раз заладила Темная женщина. Вокара в основной раз тряхнула лекку. Она устала спорить с ней. Сегодня Ан’я поймала ее на выходе из лазарета и завела старую песню. Нет, в чем-то Темная, конечно, была права, и Вокара признавала это, но сил объяснять, почему они не могут покинуть забытый всеми синдарский аванпост, у нее не осталось. — Если тебе так хочется, Куро, то уходи. — жестко сказала Вокара, опираясь на дверь лазарета. Хорошо, что Тано и Гилдин ушли за травами, а Майтимо спит. Ему в таком состоянии уж точно не стоит слушать их с Ан’ей ругань. В таком состоянии у юноши (именно что юноши, на мужчину он не тянул не внешнему виду, не по психологическому возрасту) может случиться все что угодно. — Только уйти сейчас не все могут. — Исцеление должно… — начала было Темная Женщина, но была тут же оборвана: — Исцеление не может дать эффект в такие короткие сроки. — Тви’лечка чувствовала, что внутренне уже закипает. — А в его случае тем более. Встать он сможет только через неделю, а полностью восстановится только через два месяца. И то только потому, что я возле него по шесть часов сижу, а Фэй и Тано иногда меня подменяют. — То есть… — Вокара не без удовлетворения заметила, как на лице Ан’и расцветает ни с чем не сравнимое выражение, нечто среднее между удивлением и шоком. — Да, мастер Куро, да! — поддакнула целительница и в следующую же секунду ее тон голоса изменился на притворно-удивленный. — Если бы мы с ним так не возились, на восстановление ушел бы год, а то и больше. И не факт, что даже тогда он бы восстановился быстрее. Еще и ситхский яд этот… — Ситхский?! — А чей же еще? — лицо Ан’и принимало такое забавное выражение, что Вокаре составило больших трудов не рассмеяться в голос. — Легенду об Улике Кел-Дроме (1) ты знаешь? — Того, что пал на Темную Сторону во время Священного похода кратов? — И это все? — фыркнула Вокара. — Как от тебя и ожидалось. Но ты забыла, что изначально он внедрился к кратам, чтобы отомстить за погибшего учителя, и что эти самые краты его пытали. В процессе ему вогнали ситхский яд, который начал дестабилизовывать его психику, которая и без того была расшатана. Как итог — в самый важный момент он сорвался и Пал. С нашим пациентом могла бы быть та же история — но не сейчас, а позже. Нам еще повезло, что падаван Тано нашла его так быстро, а яд был введен не так давно. Если бы он оставался в теле Майтимо дольше, то впоследствии это вызвало бы большие проблемы. А какие — говорить не буду. Сама догадайся, если такая в Темной Стороне подкованная. Ан’я отошла от двери в другой конец комнаты, и Вокара мысленно обрадовалось. Хоть теперь она далеко от лазарета и не будет беспокоить больного, которому нужен ПОКОЙ. Сейчас он заснул и хорошо, что спит без кошмаров, которые обычно донимают его ночью. Из-за угла появился Роан Шрайн. Вид у него был крайне живописный — он шел, шатаясь и широко расставив ноги. Его сменная роба была сильно помятой, а глаза блуждали по всей комнате. Неудивительно после вчерашнего. — Хочу сдохнуть. — хрипло протянул Роан, невольно заставив обоих женщин вздрогнуть. Заметив Ан’ю, Роан ухватился за стенку и протянул. — О, здравствуйте, учитель, лучше бы я сдох вчера. Что поделать. Похмелье никогда не просто, другое дело, что даже привычный к этому Роан сейчас выглядит не очень. — Горе ты ботовое, Шрайн. — подметила Вокара, скрещивая руки на груди. — На кой-хатт надо было столько самогона загонять на той настойке? — Я его разговорить хотел. Ай! — на шею мужчины опустился подзатыльник, выполненный синим кулаком. — Ну откуда я знал, что он вообще не способен опъянеть? — А еще ты не знал о том, из чего эта настойка сделана. И не знал, что в его состоянии пить такое вообще может быть опасно. — продолжала Вокара. Ан’я нахмурилась, а из-под ее бровей стрельнул недовольный взгляд, непонятно еа кого направленный — то ли Че, то ли на бывшего ученика, когда-то переданному мастеру Нат-Сему. — Шрайн, не все проблемы решаются через бутылку. — Но большинство. — икнул Роан. Ан’я брезгливо поморщилась. — Иди ты знаешь куда с такими заявлениями, Шрайн? — поинтересовалась тви’лечка. — Куда? — Асоке и Гилдину помогать иди. И бутылку отдай. — несмотря на протестующее ворчание Роана, Вокара вытащила бутылку из складок робы и легко толкнула на улицу. Оттуда послышался звук удара и мат на хаттском. Женщины синхронно вздохнули. Если честно, особой дружбы между Вокарой Че и Ан’ей Куро никогда не было. Тви’лечка слишком хорошо помнила, как лечила Орру Синг, тогда еще падавана, после тренировок с ее учителем. Тело бедной девочки было покрыто синяками — учитель ее никогда не щадила, и Вокара, ровно как и навещавший ее Квай-Гон Джинн, никогда не понимала, почему Совет позволял Темной Женщине такую тонкую вещь как обучение падаванов. Первый ученик Квай-Гона, Фимор, на тот момент уже давно прошел Испытания, и ему в тот момент никто не припоминал о том, что он бывший «трудный падаван». А каким он мог вырасти, будучи сыном мелкого и едва сводящего концы с концами фермера с задворок Галактики? Да еще и в Храм Фимора забрали, а пять лет. Но он стал прекрасным рыцарем, и многие его друзья, в частности, Тивокка, огорчались, когда Фимор погиб, защищая сенатора от Квимара. Орру же нашли в какой-то дыре на Нар-Шадаа, но учитель не проявляла к ней ни малейшего сочувствия. Почти после каждой тренировки несчастная раттатаки приходила в Залы Исцеления покрытой синяками, и однажды нервов Вокары не хватило. Она просто взяла и подошла к мастеру Куро и прямо высказала все, что она думала тогда. Почему тренировка падавана Синг больше напоминает избиение? Почему она не владеет даже базовыми техниками Силы? Почему ей не позволяют общаться с другими юнлингами? Почему учитель обращается к ней даже не по имени? Джедай не должен полагаться не на что, кроме Силы. Джедай не нуждается ни в чем, даже в имени. Джедай должен уметь выживать в любой ситуации. Джедай не должен иметь привязанностей. Джедай не должен… После очередной фразы «джедай должен», Вокара больше не смогла сдерживать себя и от души залепила Ан’е пощечину. Своего знаменитого спокойствия она тогда не заработала, и поэтому сорвалась. Вот так просто, банально. — Это что? — вырвал ее из мыслей голос той же Куро. Недовольный взгляд седого мастера был направлен на бутылку в руках целительницы, словно ожидая, что она ее выбросит. — Самогон на шишках, вот что! — Нарисовывался вопрос — зачем? Бутылка перекочевала в сундук, оказавшийся возле маленького деревянного окошка, и приземлилась на кучу серых тряпок, оказавшихся одеждой. — В хозяйстве пригодится. — А я и не знала, что вы алкоголь сохраняете для больных, мастер Че. — в очередной раз презрительно фыркнула Ан’я. — Ну, анестетика у нас нет, а восстановить его не из чего, да и нечем. — преувеличенно бодро заявила тви’лечка, внутренне закипая. Нет, о том, что Темная Женщина жесткая и в повседневной жизни, и в бою она знала (в конце концов, в Храме они вместе жили около тридцати лет), но этот факт никогда не вызывал такого жгучего бешенства. Лишь бы это вечное «должен-не-должен» было… в каком количестве? Семнадцати тезисов того, чего можно и чего нельзя джедаю? У Вокары давно язык чесался спросить про них, но она сдерживала себя. Тут уж дело было не в Кодексе, который давно пора реформировать, а в профессиональной гордости. Нельзя срываться на другого джедая, тем более когда за дверью пациент. Тем более в таких условиях, когда все остатки Ордена помещаются в одной комнате. Тем более, если все их сведения об окружающем мире ограничиваются лишь рассказами двух травмированных местных жителей, один из которых с трудом удерживается в сознании более двух часов, а другой совсем малыш. — Для кого-то анестезия? Для Рыжего? — Майтимо она по имени почти не называла, и Вокара не могла понять, почему. Даже для Темной Женщины подобное отношения к пленным выглядело излишне жестким. Подозревать Майтимо, которого, как иногда казалось Вокаре, пытали чисто ради причинения боли, а не для получения какой-либо информации (что, в общем-то, было почти правдой), выглядело той еще паранойей. — Может он и вовсе продался тьме. — фыркнула Ан’я. — А Тано и Шрайну просто дали его освободить, вот и все. Все. Хватит. Уже само сердце целительницы не выдержало настолько жестоких слов, в особенности, в адрес тяжелораненного. Куро могла высказывать недовольство остальными членами их группы, могла высказываться о пробелах в обучении Асоки Тано (а они были, но это было делом Вен’нари), могла, пусть и грубовато, но отчитывать Гилдина за шалости. Но оскорблять пациентов и подозревать их в сотрудничестве с ситхами Темной женщине никто не давал права. Звук пощечины был особенно громким в тишине лазарета.

***

— Жалко, что лорд с нами пойти не может! — воскликнул Гилдин, оглядывая лес. Асока резко тряхнула головой. Мальчик тут же недоуменно уставился на нее. — Что не так, госпожа Рассель? Могу ли я пойти за травами? «Какая она я тебе госпожа?» — хотелось поинтересоваться юной тогруте, но вместо этого она лишь кивнула ему, и мальчик бросился к кусту малины. Асоке захотелось рассмеяться. Какой же он ребенок! Их послали за травами. За травами! А не за ягодами, которые уже начали исчезать во рту черноволосого мальчишки, который даже на квенье говорил с ошибками! Причем после работы самого мастера Диата! На человеческий взгляд Гилдину было всего лишь 10 лет. Худой, низкий (впрочем, после Майтимо все его сородичи казались низковатыми), бледный, словно никогда не видевший солнечного света, мальчишка был темноволос, сероглаз и очень лохмат. Асока с утра слышала, как вздыхала мастер Фэй, пытаясь расчесать черные космы. Тогрута снова обернулась. Ощущение того, что ей в спину смотрит бластер, никуда не делось. Может, для кого-то ее опасения были и простой паранойей, но Асоке постоянно казалось, что за ней кто-то смотрит. Причем это ощущение посещало ее только если она была одна. Когда рядом были старшие джедаи или Майтимо, ощущение начинало потихоньку пропадать, а потом исчезало совсем. Но стоило ей покинуть их домик, и все начиналось сначала. Гилдин этого не чувствовал. Асока спрашивала его, но мальчик всего лишь хлопал глазами и не понимал, почему herin это так волнует. Он знал этот лес и утверждал, что в нем не опаснее, чем в прочих. Да здесь есть ядовитые растения, дикие звери, орки и прочие создания Врага — но ведь и в других местах все так же! Мальчик оставался мальчиком, хоть начавшим превращаться в подростка. Гилдин не видел орков, которые убили и сожрали его отца и служивших под его командованием воинов. Мальчика еле успели запереть в погребе, но если бы джедаи не пришли на помощь, Гилдина ничто бы не спасло. Он хоть и относился к той же расе, но к другому… народу? Подвиду? Асока до сих пор не понимала, чем так сильно различаются калаквенди и мориквенди, потому что мастер Диат ей этого объянсить не мог, так как и сам не до конца осознал это, а Майтимо был еще слишком слаб для долгих бесед. Собственно, поэтому мастер Че и отправила их за малиновыми листьями. — Не играй в героя. — говорила тви’лечка Рыжему, пока тот с недовольным видом лежал на кровати. — Я не знаю, как регенерирует твое тело, но твое здоровье серьезно подорвано. А иммунитет вообще снижен до кошмарного состояния. Так что ближайшие два месяца будешь пить укрепляющие отвары. И без возражений. — грозный взгляд мастера Че был ответом уже открывшему рот нолдо. Выражение лица Майтимо было настолько живописным, что Асока с трудом удержалась от смеха. И то только потому, что мысленно напомнила себе, что над больным смеяться нельзя. Тем более — над больным в таком состоянии. Асока тряхнула головой, затем передернула плечами, словно пытаясь сбросить с себя невидимый взгляд. Не получалось. За ней точно кто-то смотрит. И это не паранойя. Неподалеку посышался шум. Странно, но только сейчас Асока вновь ощутила что-то странное, темное и неуютное. — Рассель, Рассель! Давай отнесем лорду эти ягоды! — кричал Гилдин, но его голос Асока слышала словно сквозь мокрое одеяло. Мир словно расплылся, а затем устремился резко вперед и тогрута увидела Это. Черное создание, телом напоминающее лот-волка, разве что чуть поменьше, показалось Асоке словно вышедшим из Бездны — как и его хозяева. От него так же несло Тьмой, а глаза его были желто-красными, как у древних стихов из рассказов дроидов-учителей. Когти на его лапах были длинными и острыми, нос подрагивал, как будто он кого-то учуял. Вернее, нет, он дейстаительно кого-то чуял. Их. — Гилдин, осторожно! — крикнула тогрута. Мальчик, перемазанный малиновым соком, недоуменно уставился на нее, а тут девушка поняла, что действовать придется самой. Она прыгнула вперед, наблюдая, как глаза мальчика расширяются. Обхватила его за пояс, резко притянула к себе (что не так уж трудно, учитывая, что мальчишка очень худой). Напрягла ноги, сорвалась с места, отскочила в сторону. Подальше от злополучного куста. Ноги спружинили о землю, и только тогда девушка обернулась. Куста уже не было. Зато на его месте был огромный волк — точь-в-точь как в ее видении. Их раскрыли. Гортхаур, которого им описывал Майтимо, звался Отцом Вурдалаков, значит, этот волк был послан им. Их нашли. Бежать бессмысленно. Это Асока поняла со всей четкостью. Да и если она побежит, она точно выведет волка на Майтимо. В душе девушки все еще была надежда на то, что их не обнаружили полностью. В конце концов, не ее, не Роана никто не видел, а о существовании других джедаев никому не было известно. Моргот даже не чувствовал их… наверное. Бледнеющий Гилдин закричал что-то, но Асока не поняла, что. Наверняка, так же плакали юнлинги и малолетние падаваны, которые практически ничего не знали и не умели. Наверняка, они так же кричали, когда им в лоб упирался бластер клона, или инквизиторы (проклятые Палпатиновы жополизы и предатели!) замахивались на них красными световыми мечами… Нет. Такого больше не будет. Не сейчас. Волк бросился вперед. Времени больше не было. И Асока потянулась к Силе. Она не занималась не так уж и долго — две минуты всего, но каждое свободное прикосновение к Силе заставляло ее наслаждаться самой связью с ней. Нити Силы оплели волка и на его морде застыло довольно потешное выражение, даже несмотря на то, что уже секунду спустя зверь заорал и попытался вырваться, засучив лапами. Неожиданно Асока ощутила сопротивление со стороны волка, но оно не достигло успеха. Его Сила была слишком слаба (она чувствовала это даже сейчас), и поэтому он выбрал это уродливое тело, используя все свои силы, чтобы укрепиться в нем. Разорвешь эти связи — и он уйдет туда, откуда пришел. В Бездну. И волк отправился вверх. Его не так уж и сложно было поднять. Веса нет. Но его и не было. Гилдин отцепился от нее и сейчас завороженно смотрел в небо, куда отправлялся их противник. Вот он уже взлетел над серединой сосны, вот — над холмом в соседнем лесу, а вот уже и и над верхушками деревьев! От него уже явно исходил страх, но Асоку это не волновало. Не она заставляла его продаваться Тьме и искать ее и Майтимо. А потом она его отпустила и прикрыла глаза. Звук удара стал музыкой для ее ушей. Гилдин дотронулся до ее руки. Его тонкая ладошка дрожала — мальчик увидел слишком много необычного за несколько дней. Все-таки, каким бы сильным ты не был, падение с высоты убъет тебя — если ты не джедай. — Падаван?! — вдали икнул Шрайн. Лицо джедая выражало крайнюю степень недоумения. С губ Асоки сорвался нервный смешок. День не задался. Определенно. Примечания: 1)Статья об Улике — https://starwars.fandom.com/ru/wiki/%D0%A3%D0%BB%D0%B8%D0%BA_%D0%9A%D0%B5%D0%BB%D1%8C-%D0%94%D1%80%D0%BE%D0%BC%D0%B0 И да, Асока уже явно тянет на серого джедая.