Фейри с Арбата

Время рассчитали неправильно. Тени уже удлинились и переползали лесную дорогу, а обоза все не было. Три часа в засаде, еще немного, и его пристрелят свои же. Нечаянно. И так еле убедил их рискнуть. - Долго еще? - послышалось внизу, под кленом. Мэтов племянник, прозванный Ушастым за чуткий слух и сходство с ушастой белкой, шумно почесался. - Заткнись и слушай, - очень тихо шикнул на него Охотник, тот самый, с состязания лучников. - Еще не поздно... - снова завел свое ворчание Половинка. - Тихо. Едут, - радостно и зло прошептал Ушастый. Отряд из полутора десятков повстанцев, засевший в рябиннике по сторонам дороги, затих и растворился в желто-зеленых, с крупными красными гроздьями, зарослях. А вскоре за поворотом послышалось бряцанье, скрежет и скрип телег, конское всхрапывание и беззаботный солдатский треп. Стража не ожидала ничего опаснее бешеного зайца и прокисшего эля, слишком давно никто не нападал на обозы с десятиной. Так давно, что с обозом пускали всего по дюжине стражи. Конечно, для небольшого отряда и это было много - если учесть, что солдаты в кольчугах и с хорошим оружием. А у повстанцев лишь то, что взяли трофеями и что сделали свои кузнецы. Жаль, Дунк так и не пришел в себя, он бы сковал крепкие мечи... Эти последние мгновения перед боем Сакс готов был думать о чем угодно, лишь бы успокоить бешено бьющееся сердце. Хорошо хоть рука на тетиве не дрожала. А обоз уже весь вылез из-за поворота, и первые два конника почти дошли до метки... Так. Его, как договорились - правый. Стрелять под лопатку, чтоб сразу и наповал. - Бей! - крикнул он, спустив тетиву и выдергивая вторую стрелу. Еще десяток стрел вылетел из кустов справа и слева от дороги. Перепуганные лошади заржали, заметались, одна - под саксовой целью - упала, перегородив дорогу. Трое солдат рухнули сразу, еще двое - со второго залпа. Дальше стало сложнее, стража подняла щиты, самый проворный успел выстрелить прямиком в листья, прежде чем схватился за торчащее из бедра древко - а из леса продолжали лететь стрелы. - Остальных добить! - скомандовал Сакс, когда в обозе не осталось ни одного не раненого солдата. Добивали деловито, стараясь не повредить кольчуги. Последний из трех асгейровых лучей, в самом начале боя успевший спрятаться под телегой, оттуда грозился божьим гневом, но вроде огнем не бросался и никого не заколдовывал. Сакс положил руку на плечо Мэту, уже нацелившемуся в луча оторванной от телеги оглоблей. - Погоди. Возьмем с собой. - И добавил для луча: - Вылезешь, щучий потрох, будешь жить. Нет - пристрелю. - Глупо, - буркнул за спиной Половинка. - С лучами только и связываться, тьфу. Буркнул тихо, но Сакс услышал. И не только Сакс - Мэт тоже пробормотал что-то вроде "оборони Матерь" и дважды сплюнул, отгоняя сглаз. Кто-то еще из остатков того же отряда, что Половинка, заворчал: на кой им в лагере луайонский выкормыш? Не дожидаясь, пока щучье отродье вылезет, Сакс обернулся к Половинке. - Когда спрошу совета, тогда и дашь. - А потом к Мэту: - Дунка не жалко? Они прокляли - они пусть лечат. Ушастый поддержал: - А не вылечит, сожжем! Вылезший из-под телеги луч попытался под шумок улизнуть в рябину, но его увесистой затрещиной остановил Охотник. И, словно не слыша общего спора, заговорил о телегах, добыче и возвращении в лагерь. Он же, еще до нападения на обоз, предложил разбить и пожечь телеги подальше от дороги, чтобы щучьи прихвостни не сразу нашли, а если повезет, то обоз и вовсе пропадет бесследно. Так и сделали. Добычу навьючили на лошадей, тела прикопали под дерн в перестреле от дороги, и уже в сумерках пошли прочь. Лишь после полуночи Охотник, шедший рядом с Саксом, тихонько подсказал: пора. - Привал! - скомандовал Сакс. - Костров не жечь! Едва расседлав лошадей и пожевав сухомятки, повстанцы повалились спать. А Сакс, раздав дозоры и проверив лошадей, взял свою лепешку и подсел к Охотнику. Тот подпирал спиной старый граб и неторопливо правил нож о ремень - первый дозор выпал ему. - Почему ты сам не водишь отряд? - почти неслышно спросил Сакс. Этот вопрос грыз Сакса с первого похода - тогда еще в отряде отца. Совет командиров сразу рассудил: раз шериф, ветеран бесславной войны, привел почти десяток бойцов, то ему и командовать. Тем более один из отрядов только что был разбит - в самом обычном походе за провизией в ближнюю деревню нарвались на стражу местного нобля, и лишь четверо унесли ноги. Вот эти четверо и присоединились к новеньким. И еще Охотник - к его слову прислушивались все, даже командиры. Он легко брался за самые опасные дела, никогда не отступал и стрелял, как герой легенд - именно такими, по мнению Сакса, и должны быть повстанцы. А не трусливыми огородниками, как Половинка. - Предпочитаю работать в одиночку, - так же тихо ответил Охотник. Сакс усмехнулся, вспомнив эту одиночную работу: пойти и разведать, а заодно показать глупому мальчишке, что из службы щучьим прихвостням не выходит ничего хорошего. Злость на сбитый выстрел давно прошла, а когда Сакс задумался, что бы вышло, если б он тогда не промахнулся... Верно, брат бы не проспорил принцу и не показал бы себя во всей красе. И понял бы Сакс, в какое дерьмо влип, когда было поздно. Или вообще не понял. А с Лиле бы он тогда, верно, и вовсе больше не встретился. Нет, все к лучшему. - Тогда почему пошел в отряд отца, а теперь помогаешь мне? Несколько мгновений Охотник молчал, потом хмыкнул. - Потому что ты молодой и глупый. Я слишком стар и осторожен, чтобы нападать на обозы и разжигать десять лет как угасший костер. А у тебя, быть может, что-то получится. Если не сдохнешь раньше. И если не... - умолк, отцепил от пояса фляжку. Сделал длинный глоток. Убирать не стал, продолжал вертеть в руках и словно о чем раздумывал. - Не станешь слишком уж доверять всяким... покровителям. Они играют на своей стороне. - Еще помолчал и повторил чуть громче: - Всегда играют на своей стороне. И прикармливают молодых дураков, чтоб было кого спустить на противника. Сакс нахмурился: покровитель у повстанцев только один, лорд Мейтланд - не просто лорд, а целый тан и кузен короля. Сакс видел его лишь однажды, и Мейтланд ему понравился. Держался гордо, но без высокомерия, называл повстанцев братьями, рассказывал, как им будет хорошо без луайонцев, с родными добрыми лордами и низкими налогами - без асгеровой-то десятины. И, в отличие от принца Артура, лорд Мейтланд не сверкал доспехами и с аппетитом ел пресную лепешку из грубой муки. - Одна у нас сторона. Тейрон, - буркнул Сакс. - Оно так, - покивал Охотник. - Только править могут Бероуки, а могут и... не они. Да и рыбников можно гнать, а можно... - Махнул рукой. - Я сказал, другой раз смолчу. А ты думай. Не Бероуки? Это как же не Бероуки? Полтысячи лет были Бероуки, с того самого времени, как Тейрон стал Тейроном, а тут вдруг... Мейтланды? Нет, не может такого быть. Лорд же говорил, что верен своему брату королю... Троюродному брату, но кровь-то одна! Он же присягу давал, все лорды дают. На крови, перед Отцом и Матерью. Темнит что-то Охотник. - Думаю, ага, - кивнул Сакс и пошел вокруг лагеря. Спать хотелось до одури, но он же командир. Отец, когда его ранили рыбники, доверил отряд Саксу, а не Половинке, хоть тот и предлагал, хоть у того и опыт, и старше он, Саксу в отцы годится. От дум про отца сон слетел, а навалилась тоска. Застанет ли он отца живым? Пять дней тому, когда уходили из лагеря, отец метался в лихорадке. Рана поначалу показалась несерьезной, перевязали на месте, и в лагере Фианн взялся лечить отца, промывал рану ромашковым отваром, лепил на нее паутину и всякие листья. А отец слег, и чем дальше, тем ему было хуже. Когда уходили, он Сакса и не узнал, принял за среднего сына, Грэма, что сгинул на королевской службе. Утром, за завтраком, вышла ссора. Когда Сакс велел Ушастому покормить пленника, поднял голос Половинка: - Руки ему не развязывай. А как поест, сразу заткни рот. А то наколдует чего. Ушастый кивнул, отломил кусок лепешки и пошел к лучу. А Половинка угрюмо зыркнул на Сакса. - Только хлеб переводить на ублюдка. Сакс отложил свою лепешку и, прищурившись, глянул на него в упор. Но Половинка не угомонился, а бойцы притихли, насторожились. - Сразу бить надо было. Теперь точно нас проклянет. За десятину. Да еще мудрые озлятся, беда бу... - Заткнись, - велел Сакс; кое-кто из бойцов недовольно заворчал, пока под нос и неразборчиво. - Не тебе указывать, мальчишка, - разошелся Половинка, чуя поддержку. - Подведешь нас... - Заткнись и послушай, огородник, - так же тихо повторил Сакс. - Вы сидите в своих норах, не смея высунуть нос, грабите своих же, деревенских, защитнички ллировы. А как только дело дошло до прищемить щукам хвост - порскнули в кусты. Ты боец или заяц? Половинка набычился, схватился за нож и открыл рот, но Сакс его оборвал: - Зайцы нам не нужны, так что дойдем до лагеря - и проваливай. А посмеешь еще вякнуть в походе, повешу как предателя. - Один останешься, с такой-то прытью. - Половинка хмыкнул. - Храбрый гусенок. Поднялся и пошел к своей лошади. Остальные, быстро дожевав, тоже принялись быстро и молча собираться. Половинку не поддержали, но и Сакса тоже. Зайцы. Щучьи подстилки. - Зря ты так, Даро, - укоризненно шепнул ему Мэт, догнав уже на тропе. - Щуки не простят потерянного обоза, начнутся облавы. А нас слишком мало. - И будет еще меньше, Мэт, - так же тихо ответил Сакс. - Если мы станем такими же зайцами, то следующего кузнеца просто сожгут, и никто не посмеет за него заступиться. Ты этого хочешь? Чтоб твоего Ушастого потащили на костер, а односельчане смотрели и сетовали, что прозевали злого колдуна?.. - Тише ты, разошелся. - Мэт покачал головой. - Да прав ты, только вот... эх... - Не эх, а прав, - поравнявшись с ними, сказал Охотник. - Глядишь, этак-то и не сдохнешь. - А, вот оно что... - протянул Мэт, глянув на Охотника. - Пойду я, чего на обед подстрелю. Мэт растворился в лесу, Охотник тоже, но с другой стороны. Сакс остался во главе отряда один. - А мы с Пирсом в Ротенбит пойдем, - бросил Ушастый за спиной; его навьюченная добычей из обоза лошадь согласно фыркнула. - Вот отоспимся - и сразу. Мать навестим, шорниковой вдовушке крыльцо поправим. А, Сакс? Пошли с нами? - Пойдем. Мать навестить надо, - снова подумав об отце, согласился Сакс. Про шорникову вдовушку и мельникову сестру ему думать вовсе не хотелось, а вспоминалась снова Лиле. Правильно она ушла, хоть и жаль было отпускать. Но девице не место в лагере, среди голодных и озверевших без женской ласки мужиков. А фейри - тем более не место. Найдется еще какой умник, испугает ее железом - тогда Саксу ее вовек не найти. До первых дозоров добрались перед самым закатом. - Откуда столько добра-то? - послышалось из кустов прежде, чем оттуда вывалился на тропинку смешливый вихрастый паренек с рукой в лубке. - Никак, щучьего короля обобрали? - Короля не короля, а асгейровых разбойников пощипали, - похвастал Ушастый. - Да ну? Паренек вытаращил глаза, а Ушастый принялся заливать: они-де герои, огненного змея, что мудрые напускают, не испугались, да стражи немерено положили, да щучий король теперь все локти искусает! Сакс поморщился: а ведь пару месяцев назад он бы и сам вот так, про полсотни стражи и колдовство, да на всю деревню. Дурной был, что твоя Тянучка. - Хватит уже, - оборвал Сакс Ушастого. - А то еще кто поверит в змея-то. Вихрастый паренек разочарованно вздохнул: уже поверил. - Долго вы, - сказал Саксу. - Невеста твоя заждалась. Какая-такая невеста, хотел переспросить Сакс, но подумал - если паренек верит в огненных змеев, такого понарасскажет, что мало не покажется. Лучше самому выяснить. Потому только кивнул и прибавил шагу. А паренек все выкладывал новости, соскучился, видать, в дозоре сидеть и на клены глядеть. -...а старик Фианн и говорит, колдовство все это! Кажется, он все же пропустил в трепе вихрастого что-то любопытное. - Колдовство? - переспросил он. - Ага! Настоящее колдовство! Не может быть, чтоб кузнец ваш безо всякого колдовства раскаленное железо руками хватал. И асгейрова вода на него показала, и память он потерял, потому что колдуны, коли колдовать не могут, вмиг становятся как дети малые. - Сам он разум потерял, - буркнул Сакс. - Мелет чушь, а ты и веришь. - Не чушь, я сам видел! - обиделся парнишка. - Дунк прям так и нес котел с похлебкой, с огня снял и нес, а котел-то горячий, я попробовал! В доказательство парнишка предъявил обожженный палец. - Вот и говорю, чушь. Раз память потерял от того, что колдовать не может, как же он горячий котел-то взял и не обжегся? Охотник за спиной фыркнул и тоже влез: - Ты, сынок, с пятидесяти шагов в оленя не попадешь, а я с сотни белку подстрелю. Тоже, скажешь, колдовство? - Ой... и верно... - парнишка задумчиво почесал в затылке, глянул на Сакса, потом на Охотника. - То-то же, - хмыкнул Охотник. - Смотри, этак сам к мудрым за благословением пойдешь, а потом и в щучью стражу, десятину со своих же драть. Парнишка аж споткнулся. - Да я... да никогда... да чтоб мне... - насупился. - И вообще, я в дозоре. Недосуг мне, проходите быстрей. - Вспомнил, надо же, - удивился Охотник. - Не безнадежен. Так в лагерь и вошли: впереди Сакс с Охотником, следом отряд, а Половинка отдельно, сам по себе. После обеда, Сакс видел, он шептался со своими. Верно, о молодом да глупом командире. К Мэту тоже подходил, но Мэт его послал в ближнее болото, с лягушками квакать. Охотник задумчиво глянул на Сакса. Погладил бороду и буркнул: - Иди-ка ты домой. Посмотри, как отец. Сам видишь, про подвиги и так найдется, кому рассказать - Да уж найдется. - Сакс оглядел своих бойцов, складывающих добычу на застеленной бревнами площадке посреди лагеря, и помогающих им повстанцев из тех, что либо на отдыхе, либо вовсе не покидают лагеря. - Если что, ты же меня позовешь? - Позову. Иди. В последний раз оглянувшись на Половинку, о чем-то шепчущегося со стариком Фианном, Сакс побежал к дому. Не то что дому, так, оставшейся от кого-то из погибших бойцов землянке под крышей из дранки и дерна. Надо бы стены еще обшить изнутри деревом, а то отец зимой замерзнет, да и сейчас уже дожди холодные. Сумка с сыром, яблоками и новой рубахой для отца хлопала по боку. А Сакс, придерживая ее, старался не думать о том, что он будет делать, если отец... нет, оборони Матерь, не мог он... Он так боялся увидеть пустой дом, что едва не столкнулся с кем-то у собственного порога. Буркнул извинения, поднял взгляд - и подавился. - Отец? - Что, сынок, не ожидал? - Крепко обнял, потом отстранил, на вытянутую руку. Присмотрелся и снова улыбнулся. - Вижу, с удачей вернулся. Молодцом. Сам отец выглядел не очень - бледный, постаревший, опирается на палку. Но зато - живой. Живой! И от лихорадки уже ни следа, за неделю! - Как?! - выдавил Сакс, оглядывая отца с ног до головы. - Невеста твоя выходила, - отец хлопнул его по плечу. - Хорошая она у тебя. Матери понравится. Сакс окончательно перестал понимать, что происходит. Огненные змеи, невесты, чудесные исцеления - как-то оно было слишком. - Я пойду с Охотником поговорю, - понял его по-своему отец. - А ты иди в дом, иди. Небось есть хочешь. Наговоримся еще. Кивнув, Сакс проводил отца взглядом - как тот, прихрамывая и опираясь на крепкую палку, скрывается между домишками. Про сыр и яблоки вспомнил, поздно - не орать же было на весь лагерь. Ну и ладно. Раз тут невеста, отец не голодает. Тьфу ты, оборони Матерь, невеста-то откуда?! На пороге дома задержался, прислушался: там что-то звенело и вкусно пахло. Вздохнул, готовясь с порога объяснить девице, что нет и не было у него никаких невест, и не надо ему никого - и откинул закрывающую проем оленью шкуру. Девица стояла у очага и что-то мешала деревянной ложкой в мамином медном котелке. Обернулась, сощурилась от света и неуверенно спросила: - Эри?.. В первый момент Сакс подумал, что ему уже мерещится от усталости. А в следующий - прижимал ее к себе, искал губами губы и беспорядочно шептал: - Это ты, правда ты? Лиле, как же... останешься? А Лиле смеялась и кажется, плакала, и гладила его по лицу. - Я так боялась! Тебя не было, когда вернешься - не знают... Я с вами буду ходить, я лечить умею. Ты другой совсем, Эри, сколько меня не было? Сакс, наконец, поймал ее губы и окончательно поверил, что это не сон. Сон не бывает таким сладким, не пахнет земляникой, дымом и капустой вперемешку. - Долго, целых два месяца. А с нами опасно. Ты лучше тут лечи, у нас бывает много раненых. - Нет, с тобой. Я много могу, не только лечить. Пусти, пусти, а то пригорит... Не пустил, только котелок снял с огня и потянул к лежаку, а она не протестовала, сама забыла про котелок и путалась пальцами в завязках и застежках... Но до лежака они не добрались. Помешал пронзительный визг Фианна - слов Сакс не разобрал, но чтоб так визжать? Совсем старик плох. Лиле тоже напряглась, оставила в покое застежки и прислушалась. Тут визг повторился, а в ответ ему - сердитый бас, да так рявкнул, что твой медведь. Отстранив Лиле, Сакс бросился на ссору. Лиле - следом. Он мельком подумал, что зря это она, но останавливать не стал. Рявкал Томас. Навис над стариком, наливаясь дурной кровью, сжимал кулачищи - уже почти как у Дунка! - ...ни на медяк добра от щук не видели! Они с отцом вон чего учинили, из-за них дыхнуть не моги! Правильно Сакс их перебить велел, и десятину - правильно, у наших же отобрали, у тейронцев!.. А старик Фианн, словно не видя кулаков, снова заорал дурниной: - Отступник он! Колдунов очистить не дал, колдунью привел, беду на всех накликал! Что ж вы, не видите, Асгейр добрый, все видит, своего сына нам послал, а вы его вяза-ать!.. - на последнем слове снова сорвался на визг. Тут Томас не выдержал, замахнулся. Сакс еле успел подскочить и схватить за руку. - Оставь старика, он совсем ополоумел, - глядя в красные и безумные томасовы глаза. Остальные пока лишь смотрели - и отец, и Охотник, и остальные повстанцы. Среди них Сакс краем глаза заметил полуседую-полурыжую голову: Половинку. А Лиле остановилась чуть поодаль и заиграла на дудочке. Сакс только и успел удивиться, что это она вдруг удумала, как Фианн стукнул его палкой и завопил: - Опомнись, глупый! Отдай колдунью Асгейру! Она ж тебя заворожи-и... - и затих, сгорбился. - Заворожила, обманула, беду наведет, - повторил шепотом. И Томас успокоился, потер кулаком глаза и вздохнул: - Точно ополоумел старик. Пойду я к отцу в кузню. Приятель пошел прочь, а Сакс даже не успел спросить - неужели Дунк опомнился, что в кузне? И Фианн побрел с площади, тяжело опираясь на палку и бормоча под нос что-то тоскливое. А Охотник непонятно хмыкнул, кивнул Саксу, а потом глянул на остальных командиров. - Все слышали, что Половинка говорил? Парень глупый, нахальный, лезет на рожон и не слушает старших. Я же вижу другое. У парня голова на месте: не растерялся, не наделал глупостей. Советы парень слушает, только не дает сбить себя с толку. А что до старших, сами видели, заступился за старика. Кузнец его пришиб бы, как пить дать. Или кто хочет спорить? - Все равно на обоз зря напали. Ты ж сам говорил, опасно это, - покачал головой один из трех командиров. - Во-во, - поддакнул Половинка. - У парня в голове ветер, а нам тут еще жить. - Опасно, - кивнул Охотник. - А ты хотел безопасной войны? Так не бывает. Жить вообще дело опасное, можно отрубить ногу, когда дрова колешь. Что ж теперь, зимой мерзнуть? А ты, Половинка, вечно собрался в лесах прятаться? Так на кой тебе дом - вон, вырой нору, за барсука сойдешь. Половинка оскорбленно фыркнул, но больше не спорил. Командир тоже - нахмурился, почесал бороду и кивнул. Странно это было. Охотник говорил так же, как отец, когда к нему приходили деревенские, споры решать. Говорил, как главный, и все его слушали. Только главным не положено ходить простым бойцом в отряде мальчишки, и в разведку одному не положено. Верно, Охотник заметил саксово удивление, подмигнул ему и громко, для всех, сказал: - Я думаю, оставим парню его десяток. Остальные четверо могут присоединиться, если хотят. Кроме Половинки. Трое, значит. Усмехнулся и засвистел какую-то песенку, мол, все сказал. Лиле на эту песенку вздрогнула, уставилась на Охотника во все глаза. Прошептала что-то похожее на "опасна и трудна, точно" и вылезла вперед, взяла Сакса за руку. - Я с Эри буду ходить. Охотник присмотрелся к ней и усмехнулся. - А пусть ходит. Нам никакая помощь не лишняя. - Не дождавшись возражений, пошел прочь, как раз мимо Сакса. Задержался, хлопнул его по плечу, правда, смотрел почему-то на Лиле. - Что, пригодилось везение? То-то же. И снова засвистел.