Фейри с Арбата

Едва лорд покинул лагерь, к ним с Лиле пришел Охотник, принес красивую кожаную куртку с бляшками, размером на подростка. Или на Лиле. Сакс испугался: куда это он, железо для фейри?! Перехватив его взгляд, Охотник хмыкнул: — Да не железо это, остынь. Особый сплав, фейри же и придумали. И вообще, спасибо бы сказал. Я, может, еле убедил леди Мейтланд, что эта куртка ее пажу без надобности. — Она тяжелая, — сморщила нос Лиле, но куртку надела. Значит, правда не железо. — Ну, извини, — развел руками Охотник. — И не вздумай ее забыть! Лиле передернула плечами, — мол, ладно, так уж и быть, — и предложила ему кружку отвара. А потом оба, как сели за стол, переглянулись и уставились на Сакса. Через несколько мгновений Киран вздохнул, отодвинул кружки в сторону и выложил на стол кусок кожи. — Есть ли у тебя план, даже спрашивать не буду. И знаешь ли ты, что такое карта — тоже. — Знаю, — буркнул Сакс. — Отец показывал. — А, у тебя ж отец шериф. Интеллектуальная элита. — Снова вздохнул, а Сакс только пожал плечами: он уже привык, что Охотник иногда говорит на каком-то чужом языке. Не луайонском, а совсем чужом. — Лиль, дай уголек. Угольком он нарисовал несколько линий, потом подумал и пометил одну сторону кожи загогулиной. — Это север, по-вашему – полночь. Справа — восток, слева — запад. Понятно? Сакс кивнул. Это тоже объяснял отец: восход, закат, полночь и Хрустальный город на полудне. А вот дальше началось совсем непонятное. Охотник и Лиле, перебивая друг друга и споря, где лестница вверх, где покои королевы, а где оружейная, разрисовывали кожу. То есть Сакс быстро разобрался, что обозначают линии и крестики: словно разметка для строительства дома, только мелкая. Не карта, что-то другое, на карте должны быть города и реки, а тут был королевский дворец. Вот этого-то Сакс и не понимал. Откуда Лиле и Охотник знают, где там что? Причем знают так, словно были там не раз и облазили сверху донизу, как родной амбар. Сакс заикнулся было, спросить, но тут же передумал. Судя по смущению обоих, соврут, а Лиле еще и мучиться будет, для нее врать — что босиком по углям ходить. Просто постарался запомнить расположение комнат и лестниц, а потом — еще и потайного хода, из кладовой на первом этаже до оврага за городской стеной. — На случай осады, — пояснил Охотник. — Хорошо, что у вас есть амулет. Готов поспорить, что теперь все тайные двери открываются именно им. — Еще бы знать, в каких покоях обитает принц, — вздохнула Лиле. — Найдем. — Сакс положил ладонь ей на руку. — С потайным ходом все будет просто. Ты, главное, осторожнее с ворожбой. За ворожбу он боялся больше всего. И пока вертели и дорисовывали карту, и когда Лиле полночи ластилась и никак не хотела спать, и двое суток, что верхом добирались до столицы. Лошадей оставили на самой окраине города, у одного, как заверил Охотник, надежного человека. Тянучке пришлось строго-настрого приказать слушаться и не пытаться идти за хозяином, а то с упрямицы, пожалуй, и сталось бы. Надежный человек оказался еще и добрым, дал им выспаться и разбудил на закате, да еще дал Саксу мех с медовой водой. Там же Лиле оставила свою куртку, убрала волосы на манер служанок и надела старенький передник. Еще повезло, что жил надежный человек неподалеку от оврага, спустились туда — солнце еще не село. А вот в овраге вышла заминка — Лиле почему-то была уверена, что подземный ход прячется под большим камнем, хотя с Саксовой точки зрения, это была самая, что ни есть, глупость. Сами ж говорили, ход — на случай осады! Это значит, враги замок осадят, а королевская семья будет, чтоб уйти, такую каменюку двигать? Но фейри его слушать наотрез отказалась, зачем-то погладила камень ладонью и назвала его другом. Подождала неизвестно чего, не дождалась и вдруг хлопнула себя по лбу. Ткнула пальцем в скол на камне. — Эри, посмотри, трещина на глаз не похожа? — Может и похожа. Думаешь, тут тоже колдовство? — Думаю, что замок, а у нас – ключ. Лиле открыла медальон, вытряхнула на ладонь солнце и приложила к камню, к трещине-глазу. Внутри что-то щелкнуло, скрипнуло, и камень отъехал вместе с куском дерна и кустом бузины. Открылся широкий, двое пройдут, ход. Сакс достал заблаговременно припасенный факел и огниво, но Лиле огниво отодвинула и велела: — Вытяни руку. Направила асгейров глаз на факел, надавила на верхний луч — и факел загорелся. Довольно кивнула сама себе и тут же нахмурилась. — Лишь бы не закрылся, пока ходить будем… — И велела: — Я пойду первая, ты за мной. Перечить Сакс не стал, ни к чему. Лиле явно знала куда больше, да и фейри же. Потому тихонько пошел следом, изредка ощупывая на удивление ровную и сухую кладку. Даже пыли почти не было, и никаких следов — словно тут часто мели полы. Через пару сотен шагов Лиле остановилась, поднесла факел к стене: пламя качалось, дергалось и клонилось к камню, словно туда тянуло воздух. Вместе осмотрели стену, и Сакс нашел грубо выдолбленный круг, как раз под размер амулета, показал на него Лиле. Говорить в этом месте, да и вообще как-то шуметь ему совсем не хотелось. Лиле, видимо, тоже: она лишь молча покачала головой и пошла дальше. Им еще дважды попадались потайные двери — около одной даже почудился странный запах, словно гнилью потянуло. Но ни одну они открывать не стали, любопытство — потом. О том, что они уже в замке, догадались случайно. Совсем близко, показалось — прямо над ухом, кто-то выругался и заскрипел деревом о дерево. Сакс мгновенно вытащил нож, обернулся, и только тогда разглядел крохотную светлую полоску чуть пониже, чем на уровне глаз. Приник к ней, разглядел какое-то хозяйственное помещение. Того, кто ругался, Сакс не разглядел, верно, он вышел. — Здесь должна быть дверь, — шепнул Лиле. Она кивнула, осветила стену — и в самом деле, уже привычный едва заметный круг темнел под смотровой щелью. Факел им пришлось потушить: не надо, чтобы кто-то заметил свет из каменной стены. Так и дошли до конца хода в темноте, едва разбавленной светом из редких смотровых щелей. Лиле потянулась было, приложить солнце к найденному наощупь кругу, но остановилась. Достала свою дудочку и только тогда открыла. Они оказались в темной кладовке, за бочками. Не зажигая света, добрались до двери, и Сакс выглянул в коридор. Он ожидал, что будет темно. Ошибся — факелы тут были через каждые двадцать шагов. А справа он заметил лестницу. Похоже, они вышли поблизости от кухни, как и хотели. — Нам наверх, — шепнула Лиле и тихонько заиграла. Теперь Сакс шел впереди, и потому не успел вспомнить о колдовстве, когда прямо перед его носом распахнулась дверь, и оттуда вывалился стражник с кувшином наперевес, а просто схватил его, приставив нож к горлу и зажав рот. К счастью, ни в коридоре, ни в кладовке никого больше не оказалось, а стражник достаточно испугался, чтобы внятно объяснить им, где покои принца Артура. Быть может, ему помог сунутый под нос асгейров амулет, а может — фейрина дудочка. Там же, в кладовке, его и оставили. Лиле, верно, считала что оглушенным, но Сакс бил насмерть: милосердие неуместно там, где речь идет о жизни Лиле и успехе вылазки. Там же, в кладовке, Сакс переоделся: зелено-желтая котта с медвежьим гербом и закрывающий пол-лица шлем сделали Сакса неотличимым от всех прочих стражников. Обняв Лиле за плечи, Сакс повел ее к лестнице наверх, не забывая «пьяно» ухмыляться и помахивать полупустым кувшином – Киран сказал, что вечером на стражника со служанкой никто не обратит внимания. И в самом деле, стражник на лестнице лишь пожаловался, что в горле пересохло и покосился на саксов кувшин. Вином Сакс поделился, а заодно выслушал свежую новость: капитан Марк снова в фаворе, сильно угодил его высочеству на утренней охоте. Замковые слуги в большинстве своем спали, а кто не спал — убирался с дороги, едва завидев яркую котту. Верно, страсть как любят добрых принцевых солдат. На второй этаж они даже не заглядывали, сразу поднялись на третий, жилой: извилистые коридоры с масляными светильниками по стенам, чистые каменные полы, окованные железными полосами двери. Перед покоями придворных лордов стражи не было, лишь перед дверью принца Артура, – напротив нее висело сразу два светильника, а между ними – щит с королевским гербом, – прикидывались столбами двое стражников. А из-за двери доносились два голоса, один – громкий и пьяный, второй – сдержанный. Прежде чем сунуться к принцу, Лиле вытащила из рукава дудочку и снова заиграла. Что-то бодрое, резкое, отчего Сакса взяла веселая и бесшабашная злость, а копошившийся внутри страх, – как же это он, простой селянин, ну пусть стражник, посмеет заговорить с самим принцем Бероуком? – куда-то делся. Даже показалось на миг, что все люди – братья, рождены равными и свободными… чушь, в общем. Зато спина сама собой распрямилась и захотелось сделать что-то очень героическое. Он и сделал. Твердым шагом, что твой владетельный лорд, прошествовал к дверям. Сакс даже не успел подумать, справится ли фейрина дудочка со стражниками, или придется убивать, как те сами распахнули дверь в просторную комнату, середину которой занимала кровать под зеленым балдахином. Принц Артур сидел у камина. Сакс чуть не поморщился: он-то думал, принц всегда такой, как на ярмарке — нарядный и веселый, а тут? В одних штанах, в руке бутылка, волосы взлохмачены, а лицо красное, как будто давно пьет. Сакс на миг растерялся. Как же с таким разговаривать? Как бы не пришлось силой тащить, принца-то, сюзерена, проклятье… А напротив Артура, дальше от двери, расхаживал по медвежьим шкурам второй принц, Брандон – аккуратно одетый и трезвый. Оба, не обращая внимания на «стражника», продолжали спорить: показалось, что как раз о лорде Мейтланде. Все так же уверенно шагая к принцу, Сакс отметил, как захлопнулась дверь и Лиле заиграла другую песню. Верно, для стражников – чтоб ничего не слышали. Не переколдовала бы она, надо быстрее заканчивать. На вошедшего "стражника" Артур едва глянул, сморщился и махнул рукой. — Вон, скотина. В отличие от него, Брандон глянул остро, но ничего не сказал. На половине дороги Сакс сорвал шлем и опустился на одно колено. — Ваше величество! Вы нужны своей стране! Вашему народу! Слова, подсказанные вчера Охотником, выскакивали сами собой, хоть и казались какими-то ненастоящими. Но принц Артур слушал, не обрывая. — Силы объединенного ополчения свободного Тейрона готовы выступить по первому вашему слову, ваше величество. Нам нужны ваша мудрость и воля! Младший принц хмыкнул и кивнул – а старший, уже поддавшийся охотниковым заклинаниям, вдруг перевел взгляд на него, потом на Сакса, вытаращил глаза и захохотал. — Дубо-ок! Ха, истинно, дубок! — и разозлился, приподнялся с кресла, указал на Сакса бутылкой. — Да как ты смеешь, грязь! Ко мне, сам! Ах ты… Сакс едва успел подумать, что придется все же тащить принца волоком, вон и Лиле снова заиграла колыбельную, как Брандон поднял открытую ладонь. — Погоди, брат! Старший принц осекся, обернулся к младшему, побагровел еще больше и словно задохнулся. Дудочка тоже замолкла. А младший продолжал: — Это хорошее предложение. Армия! Своя! — Подался к старшему. — Это сейчас ты никто, а если... — Пр-редатель! Дерьмо! — Артур вскочил, качнулся к брату, замахиваясь бутылкой... Убьет же, подумал Сакс, бросаясь между ними и закрывая собой Брандона; бутылка уже летела ему в голову. Дудочка вскрикнула резко и зло. Сакс перехватил руку Артура: даже пьяный, тяжел и силен, как медведь. Дудочка пела, как стражникам в обозе — умри! – Закройте уши, мой принц! – прохрипел Сакс, едва удерживая руку Артура. Тот напирал, нащупывая у пояса несуществующий меч. — Кругом предатели! — зарычал Артур и замахнулся второй рукой. «Что ж ты не дохнешь, щука?!» – только успел подумать Сакс, как за спиной послышался шелест вытягиваемого из ножен клинка, а кулак Артура влепился ему под дых… слишком слабо. И тут же принц рухнул на шкуры, просипел проклятие – и умер. Дудочка за спиной всхлипнула и замолкла. А Сакс обернулся, не до конца уверенный, что сейчас сам не получит полфута стали в сердце за оскорбление королевской особы; глянул на Лиле — слава Матери, стоит на ногах, хоть и опираясь спиной о столбик кровати. – Простите, мой принц, – выдохнул, падая на одно колено и опуская голову. – Я не… моя вина. – Прощаю. Как тебя звать-то, безумец? Едва дождавшись обалделого «Сакс», деловито велел: — Вставай, уходим. Сакс потряс головой, вскочил и бросился к Лиле, подхватил ее – все же не выдержала, сползла на пол. А принц тем временем достал из какого-то сундука плащ, кинул ему. Себе прицепил к поясу мешочек и второй клинок, за спину повесил щит. — За мной, быстро! — зашагал к дверям, на ходу спросил: — Девица — колдунья? Сакс мотнул головой. — Фейри, ваше высочество. Принц одобрительно хмыкнул и распахнул дверь. — Уснул, — бросил стражникам. — Кому жить надоело, может разбудить. Им вслед понимающе хмыкнули на два голоса. Принц пошел прямо к конюшне. Пнул спящего поперек порога конюха и гаркнул: — Коней, быстро! А Лиле тихо ойкнула. — Тянучку бы забрать... Принц глянул на нее, как на полоумную, а Сакс шепнул: — Потом, ничего с ней не сделается. — Эри, — она подергала его за рукав и совсем тихо спросила: – Я его убила, да? Сакс заглянул в перепуганные глаза, прижал ее к себе. — Конечно. Не бойся, он не встанет, — сказал Сакс, а Лиле вздрогнула и снова ойкнула, словно только сейчас поняла, что произошло. — Тише, все хорошо, маленькая, ты все сделала правильно. Пока конюх седлал лошадей, Сакс отпаивал Лиле медовой водой. Она поначалу отказывалась, мол, пока обойдется, но он заставил. Сказал, если она сейчас упадет, то дальше ей мед и не пригодится. Принц прислушивался с любопытством, что-то обдумывал, но вопросов не задавал. Уже выехав за город, Лиле подала голос: — Ваше высочество, когда нас хватятся? То есть, когда погоню пошлют? — Не раньше рассвета, — отозвался Брандон. — Как тебя называть, волшебная дева? — Лиле, ваше высочество, — ответила она. Ответила учтиво, а Саксу все одно смешинка послышалась. И то, что фейри людские принцы? А Лиле добавила: — В лагерь сразу нельзя, а то погоню туда и наведем. Надо бы спрятаться, только где? — Поедем к Девьему озеру. Туда асгейровым слугам дороги нет. Сказал, и вспомнил: она же уйти хотела. Ненадолго. Что же получается, вот прямо сейчас и — все? В холм? Она, наверное, подумала о том же. Посмотрела на него жалобно, кивнула, а вслух сказала: — Там же пустошь, для погони самое то… Вот что, если вдруг все-таки догонят, то вы скачите к лесу, а я отстану и вас спрячу. Только вы не двигайтесь, что бы ни случилось. Скакали всю ночь, едва не загоняя лошадей. Сакс всю дорогу молился Матери, чтобы оборонила, не дала коням споткнуться, а погоню отвела. Лиле, бедная, еле держалась, уж думал, пора ее брать к себе в седло, чтобы не упала от усталости. Не привыкла она к таким гонкам. А на рассвете начались вересковые пустоши — лиловые, туманные. Усталые кони плыли по колено в молоке, тишина навалилась пуховой подушкой, и спать хотелось, что хоть тут ложись. Верно, из-за тумана не сразу услышали погоню. Первым обернулся Брандон. Выругался, тихо и равнодушно, и дал жеребцу шенкелей. Сакс остро пожалел, что под Лиле — мерин, жеребец-то быстрее. Крикнул ей: — Держись крепче! И хлестнул мерина по крупу. Тот злобно заржал и прибавил ходу, но мало, слишком мало. Конь Брандона все больше уходил вперед, а за спиной уже слышалось звяканье железа и конский топот. Сакс обернулся и тоже выругался. Молчаливая погоня была слишком близко — а ведь до озера оставалось всего ничего! На горизонте уже холм, с которого видно воду, торчит над туманом, словно горб. А значит, там их уже не найдут… Если только озеро подпустит их самих с погоней на хвосте. Проклятье. — Эри, лес! — выдохнула Лиле и махнула вправо: там вынырнули из тумана полуголые кроны. Брандон тоже увидел, повернул жеребца туда. Мгновенье Сакс колебался, но толку? Лиле все равно не успеет, это они с Брандоном еще могли бы оторваться… — Эри, черт подери, в лес! — уже с отчаянием крикнула Лиле и натянула поводья. Соскользнула с коня, едва удержавшись на ногах, и выхватила свою дудочку, как сам Сакс хватался за нож. Заиграла. Сакс вспомнил — она обещала их спрятать… и сама же спрячется, конечно. Он повернул к лесу, влетел на опушку и осадил коня. Брандон тоже остановился, выдавил: — Почему она велела не двигаться? — Чтоб колдовство… — Сакс тяжело сглотнул и вцепился в луку седла, вглядываясь в смутный силуэт Лиле, — не нарушили. Прислушался: до леса не долетало ни звука, все тонуло в тумане. Брандон кивнул. — А… она? — Тоже спрячется. Она сильная, она сможет... Очень хотелось плюнуть на колдовство и бежать к ней, уводить от погони — ведь несутся прямо на нее, и туман, как назло, стремительно тает. Вот уже совсем растаял, и слышно как поет дудочка, а всадники с луками наизготовку несутся к рощице, что не рощица даже, а десяток хлипких берез, в них и белка не укроется. И вдруг, почти поравнявшись с Лиле, первый натянул поводья, глянул сквозь Сакса. Марк, проклятый братец! Только успел подумать, как тот развернулся к Лиле, поднял лук… Сакс уже дернулся к ней, почти заорал: не туда смотришь, братец! Но Брандон изо всех сил сжал его руку — ровно в тот миг, как просвистела стрела. Песня дудочки оборвалась — вместе с дыханием Сакса, а Лиле упала в вереск. Марк подъехал к ней, — там и тридцати шагов не было, — грязно выругался, сложил пальцами асгейров оберег и махнул своим: уходим! Как во сне, смотрел на скачущего прочь брата — точно знал, если сейчас Марк оглянется, увидит их. Но не оглянулся, никто не оглянулся. А Брандон сжимал его ладонь, пока всадников стало не различить, только тогда отпустил. И тронул поводья. Так и не понимая толком, что и зачем делает, Сакс последовал за принцем. К Лиле. Она лежала среди вереска, навзничь. И дышала, на губах пузырилась пена. Розовая. Розовая — это значит, кровь. Сакс видел однажды такую рану. Тот боец умер, часа не прошло. А Лиле царапала пальцами землю, захлебывалась и хрипела: — К холму… к хол… Как хватал ее на руки, запрыгивал обратно на коня, — а может, ему помогал Брандон, — Сакс не помнил. Он осознал себя лишь на вершине холма, над молочной гладью Девьего озера, с бесчувственной Лиле на руках. Она еще дышала, еле-еле, но дышала. А Сакс смотрел на холмы, десятки холмов, и понимал, что не успеет найти нужный. Зато успеет положить ее в озеро, в волшебное озеро, и слезы Девы непременно исцелят ее, не могут не исцелить! Он направил коня прямо в озеро, спрыгнул в воду с ней на руках — она попыталась утонуть, враз намокшее платье потянуло на дно, но Сакс не позволил, удержал. Или Брандон — он спешился, вбежал в воду вслед за ним, подставил руки. Полмгновенья они стояли, по грудь в воде, по обе стороны от фейри: из ее груди, под ключицей, торчала стрела, а вокруг расплывалось розовое пятно. Закусив губу, Сакс выдернул стрелу – рана должна закрыться, пожалуйста, Отец-целитель, помоги!.. Лиле вздрогнула, открыла глаза – глянула прямо на Сакса… И умерла. Верно, Сакс стоял бы так до вечера и до следующего утра, надеясь на чудо, но Брандон тихо вздохнул и сказал: — Пойдем, брат. Помолчал и добавил: — Надо ее похоронить. Здесь, чтобы не нашли. Могилу рыли мечами, вынимая землю щитом с королевским гербом. Молча. Так же молча Сакс завернул ее в плащ, поцеловал белые губы и уложил в неглубокую яму, погладил по животу. Хотелось сказать ей… хоть что-то сказать. Но сжавшееся горло едва позволяло дышать. Засыпали и обкладывали холмик дерном так же, не произнося ни слова. Лишь потом, когда Сакс сидел рядом со своей Лиле, так и не ставшей ему женой, так и не родившей его сына, и смотрел на закат, – первый закат без нее, –Брандон протянул ему только что вырезанную тростниковую дудочку: — Я так и не слышал, как она играет. Сакс осторожно взял дудочку у него из рук, положил на могилу. Закрыл глаза. В голове звучал Лилин голос, тихий и нежный – та странная песня, что она пела вместе с Охотником. Засыпай, на руках у меня засыпай… Засыпай под пенье дождя… Далеко, там, где неба кончается край, Ты найдешь потерянный рай. Брандон положил руку ему на плечо. — Она правда была фейри? — Правда. Она жила здесь... Перед глазами встал тот полдень, пахнущий земляникой, тонкая девичья фигурка над водой. И темные глаза, шепот: пойдем на берег. Сакс зажмурился, сжал кулаки. Брандон еще помолчал, потом сжал его плечо. — Расскажи мне, брат. Я почти ничего не знаю… о них. — Я тоже не знаю о них. Только о Лиле… — Сакс сглотнул земляничную, пахнущую кровью горечь. — Я вырезал ей дудочку. Перед ярмаркой, она попросила... Он сбивался, путался, иногда надолго замолкал, и тогда Брандон снова сжимал и его плечо и требовал: продолжай. И он продолжал, пока слова не закончились вместе со слезами, а над озером не взошла луна. — Она уснула у меня на руках. Навсегда. Знаешь, говорят, если сильно любить фейри, они не уходят. А она — ушла. Вместе с нашим сыном. Брандон молчал, просто обнимал его за плечи, делясь своим плащом и своим теплом. — Может быть, ей было мало моей любви? — продолжил Сакс. — Или оттого, что загляделся на леди, Дева решила, что нарушил клятву. Потому и слезы не помогли. Лось, дурной лось… слышал, верно, легенду о маленькой фейри? — Нет, не слышал, — покачал головой Брандон. — Маленькая фейри выросла, когда ее полюбил принц. Была ему верной женой. А потом он загляделся на прекрасную леди… Тогда фейри снова стала маленькой и ушла. Совсем. Тот принц умер от горя, потому что ему нужна была не та красавица, только его фейри. А она так и не вернулась… Зажмурившись, Сакс уткнулся лицом в ладони. Снова ни дышать, ни говорить, ни думать — ничего. Пусто. Брандон нашел его руку и переплел пальцы. — Твоя фейри была лучше, чем та, из сказки. Та убила принца, а твоя — спасла. Нас обоих. Чтобы мы освободили Тейрон. Сглотнув так и не пролившиеся слезы, Сакс глянул Брандону в глаза и склонил голову: клятва на крови – это все, что у него осталось. Он будет служить своему сюзерену, что бы ни случилось. — Да, мой принц. Брандон нахмурился. — Хватит принцев. Мы теперь братья, Сакс. — Поднялся сам, потянул Сакса за руку, чтоб встал. Указал на лес. — За тобой лапник, за мной костер. А на рассвете – в Кроу. — И вдруг кривовато усмехнулся. — Вы же там засели, а, брат? Сакс пожал плечами и старательно усмехнулся в ответ. — Да, Брандон. — Так-то лучше, — кивнул принц и хлопнул его по плечу.