Платина и шоколад

Блейз влетел в Большой зал подобно вихрю, не обращая внимания на отскочивших в сторону четырёх пуффендуйцев. Малфой сидел на своём привычном месте, найти его не составило никакого труда. Это даже практически не вызывало удивления, хотя обычно завтрак уже подходил к концу, когда Малфой соизволял спуститься. Он никогда не спешил. Кто-то когда-нибудь видел бегущего или спешащего Малфоя? Вряд ли. Тем более, не после попойки. Хотя сейчас Блейз сомневался, что Драко сегодня вообще удалось поспать, судя по уставшим, воспалённым глазам, вперившимся в тарелку перед собой. Малфой почти доел, когда Забини уселся рядом, оседлав скамью, не сводя с бледной скулы напряжённого взгляда. Кожа в этом месте начинала неприятно зудеть, и Драко поморщился. Молча отправил в рот очередную порцию омлета и потянулся рукой к бокалу с какао, когда Забини не выдержал и резко наклонился вперед. — Ты рехнулся, Малфой? Голос был тихим и слегка охрипшим после вчерашнего, но в нём явственно читалась заинтересованность. Драко перевёл на него спокойный взгляд, приподнимая брови в немом вопросе. Блейз ждал, практически идентично повторяя его выражение лица. — Попей. Сушит же, — Малфой локтем пододвинул к нему графин с водой. — Сам попей, — прошипел Блейз, наклоняясь ещё чуть ближе. И зашептал ещё яростнее и громче: — Что у вас произошло? Это потому, что он выступал вчера? Драко снова уткнулся в тарелку, накалывая оставшиеся кусочки бекона на вилку. — Нет. — Тогда что? Салазар... Драко рассказывал Блейзу всё. Всё об отце, всё, что чувствовал, выживая этим летом. Но сейчас он не мог заставить себя выдавить имя той, из-за которой вчера избил долбаного кретина Монтегю. Он сам не принимал этого факта и тем более не хотел, чтобы один из его немногочисленных друзей подумал, будто Малфой окончательно свихнулся. А может быть, у него действительно едет крыша? На нервной почве. Почему бы и нет? Он снова поднял взгляд на Забини, который терпеливо ждал, хотя терпение это стремительно заканчивалось. Отложил вилку. — Этот урод насиловал девушку. Блейз застыл, хотя, кажется, только собирался перекинуть ногу через лавку, чтобы сесть ровно и приступить к еде. Недоверчиво уставился на Малфоя. Драко пожал плечами, поднося к губам бокал с какао и делая небольшой глоток. Забини ещё какое-то время не сводил с него глаз. Затем уселся-таки за стол и принялся накладывать себе омлет. Малфой молча пил, не обращая внимания на то, как напиток жжёт гортань. — Я херею с этой школы, — изрёк Блейз, покачивая головой. — Угу. Они отстранённо наблюдали, как Большой зал наполняется студентами. Впервые за шесть полных лет обучения в Хогвартсе Драко явился на завтрак так рано. Глаза пекло, будто они вот-вот осыпятся трухой прямо на стол. Этой ночью сон не шёл, а почти отключённое, перегретое сознание без конца подкидывало какие-то неподъёмные мысли. Выбора Малфою не представлялось: лежать, уставившись в полог кровати, до самого утра, а потом отмываться от липких размышлений под холодным душем. Грейнджер вчера он не застал, несмотря на рвение высказать ей всё, что он думает относительно случившегося. Несколько раз обрубал на корню желание подойти и начать колотить в дверь её спальни: был уверен, что она не соизволит открыть или отозваться, хотя чуткий слух позволил ему уловить её передвижения по комнате. Не то, чтобы ему не хватило общения с ней прошлым вечером. Просто почему-то этим утром он остро ощутил тишину их смежной ванны. Недоставало этого вечного утреннего нытья под душем, которое она называла пением. Дурацкой магловской песенки с наитупейшим мотивом. Ему назло. Малфой с раздражением понял, возвращаясь мыслями в Большой зал, что взгляд магнитом притягивается к двери, стоило любому гриффиндорцу возникнуть на пороге. Стол красно-золотых пополнился ещё на двух человек: Поттер и Уизли уже пережёвывали яичницу с беконом, перекидываясь короткими репликами и практически не глядя по сторонам. Грейнджер не было. Драко поморщился и отвёл глаза. Пару лет назад он бы не сдержался, подбросил им за стол пару слизней простеньким заклинанием или отпустил бы ублюдскую шуточку, которую тут же поддержали бы сидящие неподалёку слизеринцы, но сейчас… Сейчас в голову не приходило ни ублюдских шуток, ни простеньких заклинаний. Малфой устал. Проклятье, он устал не от бессонной ночи, не от этой школы, не от прошедшего лета. Он устал тотально и необъяснимо, настолько сильно, что даже хроническая ненависть стала притупляться. Это немного напрягало: перемены жгли беспокойством, как жгло язык от горячего какао. Тут же неожиданно и совершенно случайно их с Уизли взгляды пересеклись: тот на секунду перестал жевать, застывая и хмуря брови по давней привычке, а Малфой по привычке коснулся кончиком языка передних зубов, выставляя вперёд нижнюю челюсть, но никакой искры не последовало. Уизли моргнул, а потом просто продолжил есть, переводя взгляд на Поттера и отвечая на какой-то вопрос, а Малфой ещё пару секунд хмуро посверлил его взглядом и тоже отвернулся. Сраная битва с Тёмным… с Волан-де-Мортом явно что-то сломало в башке всех её участников. Не только эти двое. Взять хотя бы Грейнджер, верно? Она ведь сейчас совершенно не такая, как в прошлом году. Она… Чёрт, где она? На ум пришло, что сегодня последним занятием у них с Гриффиндором значилось травоведение. Эта идиотка может морить себя голодом, сколько влезет, но урок точно не пропустит. — Более фееричных новостей для утра после пьянки я себе просто представить не мог, — голос Блейза сбоку всё ещё казался немного удивлённым. Малфой без улыбки выдохнул носом, отставляя от себя пустую тарелку, и отпил ещё глоток какао. Опёрся локтями о стол, наклоняя гудящую голову. — Ну а... что там у вас с Грейнджер? О нет, Забини, ради Салазара… — Чего? — прикинулся он дурачком, облизывая ранку на губе. — Грейнджер. Знаешь, та девочка, что с тобой в старостате. Невысокого роста, злющая, как гиппокамп, с волосами такими, пышными... — Забини... — прорычал Драко, зло зыркая на улыбающегося Блейза. — А? — Ешь свой омлет молча. Под тихий смех Забини в дверях появилась Пэнси с Ноттом под руку. Завидев их за столом, она тут же ускорила шаг, волоча за собой невыспавшегося Тео, как на прицепе. Следом тянулась вереница из Крэбба, Гойла и Дафны — парни почёсывали больные головы, а Даф шла поодаль, пытаясь ненавязчиво прикрыть зевок учебником. Блейз прочистил горло, обменявшись с Малфоем Взглядом. И Взгляд этот значил — мы ещё поговорим. Потом. Драко сжал пальцы на своём бокале, когда Пэнс уселась рядом, прижимаясь к боку и влажно целуя его в щёку. Почему-то именно в этот момент между висков родилась тупая похмельная боль. — Правду говорят? — почти сразу ненавязчиво спросила Пэнс, пододвигая к себе блюдо с фруктами и бросая короткий взгляд из-под ресниц на Даф, садящуюся напротив, но тоже весьма плохо скрывающую любопытство. Драко устало вздохнул, заранее зная ответ на свой вопрос: — О чём? — О чём?! — Тео вытаращил глаза, нагибаясь над столом так, чтобы видеть лицо Малфоя через сидящего рядом Забини. — Ты серьёзно? Монтегю вчера привели в гостиную под руки! Ты бы видел эту рожу, он был как пакет с киселём, который запустили с Астрономической башни! Тупо всмятку! Дай воды. — Уймись, лады? — пробормотал Блейз, передавая ему графин. — Не донимайте Малфоя. — Легко говорить, тебе-то он уже всё рассказал, а? — Тео подтолкнул его плечом. — Реально, Малфой, — прогудел Крэбб. — Чё у вас за эт самое с Монтегю? Все только об этом и говорят. — Никто об этом не говорит, — прохладно заметила Пэнс. — Кроме нас. — Но с точки зрения нашей крепчайшей дружбы мы и есть "все", — деловито добавил Нотт с другой стороны и тут же получил пинок под столом от Даф, которая уставилась на него с лицом «будь серьёзнее». Салазар… — Он перебрал, — тяжело вздохнул Малфой, отставляя бокал с какао и понимая, что разговора не избежать. — Ясно? Бесился после игры и перебрал. А потом докопался до какого-то младшекурсника в коридоре. Сильно докопался. Я заступился. Он полез ко мне. Всё. Гойл молча отправил в рот кусок запеканки, и принялся жевать, переводя взгляд с Пэнс на Крэбба и обратно. Крэбб зачем-то посмотрел на Забини. Забини просто ел свой омлет, не глядя ни на кого конкретно. Тео сёрбнул прохладной водой из стакана, со стуком поставил его на стол возле своей тарелки и громко нарушил повисшую тишину: — Ну, отлично! Значит, мы теперь можем основать свой рыцарский орден защитников младшекурсников. Малфой будет колотить каждого, кто… — Салазар, Тео… — простонала Паркинсон. — Никакого рыцарского ордена, — терпеливо добавил Забини, слегка поворачивая голову в его сторону. — И вообще — никому ни о чём не трепаться, ясно? — Хорошо, всё, — оборвал Нотт сам себя, поднимая руки. — Давайте все сделаем вид, что сочувствуем Монтегю и просто поедим, да? Эй… — он снова наклонился над столом и выставил большой палец вверх. — Клёво ты его, Малфой. А после короткой паузы, накладывая себе в тарелку омлет, добавил очень тихо, но с удовольствием: — Сир Малфой.

***

Нарцисса сидела на каменной скамье, устремив пустой взгляд в декоративное озеро, что проглядывалось сквозь редкие деревья в саду поместья. Она игнорировала голоса, раздающиеся за спиной, от центрального входа в Мэнор. Ей не нравилось, что в здании разом находилось столько незнакомых людей. Но эти люди были одеты в мантии Министерства Магии, и это давало им определенные привилегии. Которых у неё, Нарциссы, не было никогда. Она сильнее сцепила тонкие пальцы на коленях, стараясь не подпускать к себе ни одной мысли. Медленно повернула голову, глядя, как по подъездной дорожке идёт невысокая фигура мистера Томпсона. На секунду радость шевельнулась в груди, но женщина тут же опустила взгляд на свои руки, вспоминая слова Логана, до сих пор звенящие в ушах: “...если он поймёт, что ты вспомнила, хоть что-то, тебя убьют. Он же, Дерек. Тут же. Непростительным. У него есть разрешение сделать это, без суда и следствия...” И сразу в горле ком. Есть ли человек на свете, который был бы на её стороне? Кажется, что до конца своих дней она теперь будет черпать прохладное спокойствие лишь из Мэнора. И, может быть, когда-нибудь сама станет камнем. Министерство приказало обыскать поместье. Интересно, чего они добьются? Особняк был осмотрен и не раз. Вылизан каждый угол. Или кто-то ждёт, что в темницах найдутся трупы — двух уже — пропавших семей? Битый час Нарцисса сидит на своей скамье, стараясь не смотреть в сторону суетящихся во дворе и в проёмах открытых окон чиновников. Солнце почти не грело, и влажный ветер заставлял иногда крепко обхватить себя руками. Когда на плечи накинули тёплую ткань, Нарцисса испуганно вздрогнула, резко оборачиваясь. Знакомый запах одеколона заставил сердце замереть в груди. Логан стоял в паре шагов поодаль, засунув руки в карманы брюк, откинув мантию назад. — Прохладно. Ты легко одета. Нарцисса молча смотрела в его лицо, чувствуя мягкий, но пугающий запах от лацканов чужого пиджака, накинутого на плечи. Тёмные глаза мужчины глядели куда-то в сторону, а челюсть была напряжённо сжата. Нарцисса впервые видела его при дневном свете, и от солнечных лучей собранные на затылке волосы казались светлее. — Вы закончили? — Ещё нет. Им осталось обойти третий этаж и спальни для гостей. Нарцисса поморщилась. Отвела глаза. — Что же вы в этом не участвуете? — Я не ищейка. Она тихо фыркнула, уловив в его тоне нотки пренебрежения. Логан сделал несколько шагов к скамье и присел рядом с Нарциссой, лицом к Мэнору. У неё моментально возникло желание отодвинуться, но она лишь повернула голову, рассматривая тонкий профиль Логана. — Что вы тогда здесь делаете? Он немного помолчал, наклонился и опёрся о свои колени локтями, поджимая губы и окидывая поместье взглядом. Затем — беседку и отцветающие розовые кусты вокруг. Внимание Нарциссы моментально приковалось к татуировке на задней стороне его шеи. — Ты всегда любила этот сад, Нарци. Сказал так, будто знал её всю жизнь. Как если бы был отцом или братом. Она сощурилась. Промолчала. Вновь уставилась на ровную гладь озера. Слова Логана заинтересовали её, однако Нарцисса покорно ждала, вслушиваясь в отдалённые переговоры волшебников. С ветки одного из деревьев сорвалась птица, и Нарцисса проследила за ней взглядом, провожая во всё ещё по-летнему синее небо. — Мне нравится здесь, — произнесла она, понимая, что продолжения сей короткой, брошенной, будто случайно, фразы ждать не придётся. Было странно говорить с ним, не глядя прямо, как обычно, однако сознание услужливо рисовало ей тёмные глаза и узкое скуластое лицо. — Хоть я и не помню, чтобы… любила этот сад. Логан хмыкнул, кажется. — Ты больше ничего не вспомнила? — он понизил голос так, будто их кто-то мог услышать. — Нет. — Я должен сказать, что некоторое время не буду… навещать тебя. На этот раз она обернулась к Логану так резко, что пиджак спал с одного её плеча. Уставилась на его собранные волосы и аккуратный хрящ уха. Линию скулы и пики тёмных ресниц. Он не сводил глаз с топчущегося у входа Томпсона, что-то обсуждающего с полноватым и почти лысым мужчиной. Затем медленно повернул голову, искоса глядя на удивлённую женщину. — Не расстраивайся. Это не надолго. Она тут же взяла себя в руки, расправляя плечи и против воли подтягивая сползающую полу пиджака. — Я вовсе не расстроилась, — с расстановкой произнесла Нарцисса, облизывая губы и пытаясь остановить мечущийся по его лицу взгляд. — Я вне себя от радости. Как долго вы будете отсутствовать? Логан посмотрел на неё так, будто Нарцисса несла несусветную чушь. Действительно. Не обязан же он держать перед ней отчёт. Да и какая разница? Тебе дали передышку, Нарци. Радуйся. Раздражённый выдох вырвался из груди, а взгляд вновь устремился на виднеющуюся вдалеке гладь воды. Он наблюдал, и понимание сего факта заставляло её стараться выглядеть непринуждённой и спокойной. Может быть, даже, довольной. Старайся, старайся. — Ты знаешь, почему Мэнор осматривают? Откуда ей было знать. Покачала головой, впиваясь пальцами в мягкую ткань лацканов. — Они поймали приспешника в ночь с тридцатого сентября на первое октября. Явились при проведении ритуала, совершенно внезапно. Все успели аппарировать, кроме Айена. Низкий рокот его голоса звучал совсем тихо, но складывалось ощущение, что он вибрирует под кожей, и это заставляло Нарциссу прислушиваться внимательнее, хотя она и без того слышала каждое слово. — Вы были там? Ответ очевиден. Как и то, что Логан не собирается отвечать на вопрос. — Он был одним из тех, кого ты знала. Выжил. Скрывался от зачистки Пожирателей после смерти Люциуса, но его нашли. От пыток у парня поехала крыша, Мерлин знает как, ему помогли сбежать снова. Мужчина переплёл пальцы, опираясь о них подбородком, не отрываясь глядя на Дерека Томпсона, который копался в каких-то бумагах, делая торопливые пометки, уперев пергамент в согнутый локоть. Нарцисса сама не заметила, когда снова начала изучать напряжённое лицо. Он следил за тем, чтобы никто не приблизился и их не услышали. Тёмные глаза рентгеном сканировали сад и подъездную дорожку Мэнора. — На заседании в Визенгамоте Айен наплёл им что-то о поместье. Видимо, его мозг перепутал даты и события. Говорят, парень нёс несусветную чушь, а после того как его отправили под конвоем в Азкабан — было принято решение повторного осмотра здания. Ты понимаешь, что это значит? Нарцисса покачала головой, хмуря тонкие брови. Она вообще ничего не понимала, чувствуя себя слепым и глухим котёнком, который внезапно обрёл и слух, и зрение. Слишком много всего салютами разрывалось вокруг, пугая. — Это значит, что после осмотра тебя оставят в покое, потому что поместье совершенно чисто. В нём нет ни следа тёмной магии и тем более — физической расправы. — Разве не могли приспешники вычистить его при желании? — она осмелилась задать вопрос, приободрённая его первой фразой. — Прошло ведь уже три дня после того, как… — Тёмная магия не удаляется простым “Экскуро”, как пятно на ковре в гостиной или столовой скатерти. Это глубже, куда глубже. Для того чтобы все следы от неё полностью исчезли, потребуется по крайней мере месяц. А то и больше, если учесть, насколько стар особняк и насколько умён в нём камень, — Логан выпрямил спину, заметив, что Томпсон закончил с заполнением бумаг и теперь активно махал рукой в немой просьбе возвращаться — и возвращать хозяйку. Мужчина перевёл взгляд на Нарциссу, изучая её лицо. — Ты живешь в огромной губке, Нарци. Особняк впитывает в себя всё. У стен здесь есть не только уши. У них есть сердце, и его биение можно ощутить. Ежесекундно. И что-то в его голосе заставило её поверить, сжаться. — Было бы неплохо, если бы ты сама потребовала, чтобы тебя и поместье оставили в покое. Логан встал, меняя тему так резко, что Нарцисса растерялась. Оправляя мантию и вновь засовывая руки в карманы, он будто ожидал того же жеста и от неё. Женщина поднялась на ноги, замечая, что по-прежнему стискивает пальцами лацканы. — Как будто это что-то изменит, — пробормотала Нарцисса, обходя скамью и останавливаясь возле мужчины. Тот смотрел на неё, сузив тёмные глаза. Затем протянул руку и легко подтолкнул в сторону поместья. — Послушай, всё, что сейчас нужно — это чтобы ты потребовала у Томпсона или у Оливара — без разницы — уединения и покоя, основываясь на том, что Мэнор чист и ты хочешь доживать свою долгую жизнь без мыслей, что в любой момент к тебе могут нагрянуть, и… — Но это так и есть. Логан закатил глаза, уловив намёк в тихом голосе. — Слушай меня, ладно? Ты должна попросить об этом. Прямо сейчас. — Будто меня кто-то услышит. — Нарцисса, просто потребуй этого, чёрт! Это твоё поместье, и тебя не должно устраивать то, что кто-то постоянно обшаривает его. Она остановилась. Взглянула ему в глаза и подняла подбородок. Логан тоже замер, скрещивая руки на груди. — Да, у меня всё ещё остались вопросы. Относительно того, что вы говорили. — О чём? — О том, что Мэнор принадлежит не мне. Взгляд его тут же соскользнул с взволнованного лица, упираясь во что-то в глубине сада. — Скажите мне, что вы имели в виду. Логан вздохнул и быстрым движением облизал губы, покачивая головой. Он не собирался отвечать. Нарцисса сжала руки в кулаки. Резким движением сняла с плеч пиджак и сунула вещь мужчине в руки, проходя мимо него, встречая кивком широкую улыбку мистера Томпсона. — Рад видеть вас, миссис Малфой. Снова кивок: — Я надеюсь, вы уже закончили. Дерек скрыл удивление, поглядывая на стоящего рядом с ним низкорослого мужчину, плотный живот которого свободная мантия практически обтягивала. — Это… позвольте представить, Ральфус Оливар, приставленный к расследованию дела об исчезновению семей маглорожденных. После третьего кивка Нарцисса почувствовала, что Логан остановился за её спиной. Она перевела взгляд на лысеющего чиновника и выдавила из себя улыбку. — Рада знакомству, мистер Оливар. Тот коротко пожал ей протянутую руку и поослабил впивающийся в шею воротник рубашки. — Малфой-Мэнор чист, поздравляю вас. — Я не сомневалась, — она приподняла подбородок, чувствуя, как от Логана исходят волны ожидания, практически толкая её в лопатки. Взгляд ударился о приоткрытую дверь центрального входа, зацепился за двух волшебников, стоящих возле широкой каменной лестнице в холле. Ещё двое спускались с верхнего этажа. А затем вернулся к лицам волшебников. — Я надеюсь, это был последний раз, когда вы беспокоите меня и мою скромную обитель? Речь застряла в глотке мистера Томпсона, который явно хотел что-то сказать, а Оливар удивлённо приподнял брови. Нарцисса и сама не ожидала от себя этих слов — хотя судя по тому, с какой легкостью они слетели с её губ вместе с этой надменной и уставшей улыбкой — до потери памяти она часто практиковала подобный тон. Даже Логан удивился — она чувствовала затылком его сверлящий взгляд, и по какой-то неведомой причине это льстило ей сверх меры. — Нужно полагать… да, — Дерек почесал щёку краем пергамента, что всё ещё был в его руке. Поправил запястьем съехавшие на кончик носа очки и продолжил. — Я как раз хотел сообщить вам, что… Короткий кашель со стороны Оливара перебил его, и Томпсон покорно замолчал, условно передавая эстафету коллеге. — Миссис Малфой, на данном этапе наша с вами работа подошла к концу. — Я могу рассчитывать, что меня не побеспокоят в ближайшем будущем? Или не стоит думать, что вы дадите мне возможность… — она на секунду запнулась, осознавая, что оба волшебника внимают её словам. Это немного коробило. Как там сказал Логан?.. — Доживать свою долгую жизнь без мыслей, что в любой момент ко мне могут нагрянуть нежданные гости. Логан, что как раз обходил её, остановился за спинами чиновников и губы его растянулись в ухмылке. Неловкую паузу, повисшую после слов Нарциссы, прервал Ральфус, переминавшийся с ноги на ногу. — Вы должны понимать, что некоторые обстоятельства обязывают нас… Вы ведь должны понимать, — повторил он с нажимом, когда на обтянутое мантией плечо легла рука Логана. — Мистер Оливар, на пару слов. Нарцисса наблюдала, как темноглазый мужчина отводит чиновника в сторону и негромко говорит что-то, а тот внимает, кивая время от времени. Видимо, брюнет был не последним человеком в Министерстве, раз даже приставленный лично к этому делу Оливар так внимательно его слушает. Женщина не отрывала от беседующих чиновников глаз, но почти случайно поймала на себе взгляд Дерека Томпсона, который улыбался несколько виновато, кусая губы, прижимая к груди пергамент. — Как вы себя чувствуете, миссис Малфой? — Чудно, спасибо. — Выглядите вы замечательно. — Благодарю. — Память вас… — «...если он поймёт, что ты вспомнила, хоть что-то, тебя убьют» — не беспокоит, надеюсь? Взгляд сквозь очки показался ей несколько напряжённым, и кончик языка начало покалывать. Она моргнула. Затем ещё раз. И только после этого улыбнулась: — Совсем нет. Дерек смотрел на неё как-то странно, и она поторопилась отвести глаза, чтобы случайно не выдать волнения. К счастью, Логан и Оливар закончили свою короткую беседу и уже направлялись к ним. — Мой коллега предложил одну очень любопытную идею, — сходу начал Ральфус, забирая из рук мистера Томпсона документы, направляя на них палочку и внося поправки. Дерек склонился над плечом Оливара, кажется, тут же забыв о беспокойстве и подозрении, глядя на появляющиеся витые слова и кивая головой, будто молча соглашаясь с написанным. Нарцисса же ждала, выкручивая себе пальцы, сцепленные за спиной. Встретилась глазами с тяжёлым и тёмным взглядом. Что ещё придумал этот мужчина? — Оповещающий щит. Нарцисса не сразу поняла, что это обратились к ней, и, лишь заметив, что на неё смотрят оба волшебника, смущенно кашлянула. — Простите, что? — Мы поставим вокруг вашего поместья оповещающий щит. Нарцисса вновь бросила растерянный взгляд на Логана. Молчит. — Это нечто вроде купола, охватывающего всю территорию поместья, — кинулся в объяснения Томпсон, делая шаг назад и очерчивая у себя над головой полусферу. — В Министерство Магии будет докладываться каждое посещение Малфой-Мэнора. Мы будем в курсе всех ваших гостей, и тем же будем контролировать вашу… безопасность. Будем контролировать каждый ваш шаг, перевела для себя Нарцисса, вновь надевая на губы улыбку. — Конечно. Тем более, что посетителей в поместье почти не бывает, — пропела она. Оповещающий щит, значит? Странно, что Логан предложил именно это. Нарцисса думала, что Министерство не должно знать о вылазках, которые он совершает в Мэнор. Но, быть может, он решил окончательно оставить её в покое? Эта мысль тащила за собой такой огромный ком облегчения, что улыбка получилась почти искренней. Женщина до ужаса боялась, что однажды этот темноглазый бес явится к ней в дом и скажет, что отныне убийства возобновятся именно здесь. А если брать в расчёт, что он провернул, то он хотел… защитить её? От кого? От себя? Вот уж что не укладывалось в голове. Подпись нужной бумаги заняла не больше нескольких минут. Чиновники уже покинули Мэнор, а Дерек Томпсон, складывая документ в конверт и пряча в продолговатую папку, без конца говорил о верно принятом решении. Видимо, ему тоже не доставляло особого удовольствия наведываться в поместье по несколько раз в неделю, кудахча над ней, словно наседка. — Завтра к вам прибудут несколько человек из Министерства и воздвигнут щит, — Оливар тоже был достаточно доволен внезапно свалившейся на голову идеей. Как еще бы у них получилось так идеально контролировать каждый шаг миссис Малфой? Пожалуй, лишь привязав одного из чиновников к ноге Нарциссы. Она же не возражала их триумфу — лишь кивала, воодушевлённо, как китайский болванчик. Да, да. Хорошо. Конечно. И, кажется, их вполне удовлетворяли её ответы, хоть и немного удивлял этот пыл. Логан изредка поднимал взгляд от изучения своих пальцев и усмехался. Надо же, какая покладистая. Несколько таких обменов взглядами — и Нарцисса решила вовсе не смотреть на него. Он сбивал сердечный ритм с привычного, спокойного — ей до сих пор было страшно. Но теперь к этому страху примешался ещё один. Он что-то задумал. Женщина чувствовала это. И от этого хотелось бежать ещё дальше, чем прежде. Неизвестность имеет свойство пугать. А пугать напуганного — куда легче, поэтому, когда Нарцисса наконец-то осталась одна, она поднялась на второй этаж поместья и упала в кресло в кабинете мужа — что стал её временным пристанищем — практически без сил, моральных и физических. Щёки ныли от этой дурацкой улыбки, которая не сходила с лица в последний час. Взгляд наткнулся на плотно занавешенный портрет Люциуса, коснулся, мельком, и тут же скользнул дальше по стене. Прохладный огонёк страха лизнул рёбра, скользя между ними и будто стягиваясь, мешая, задевая. Нарцисса спрятала лицо в руки, вздыхая и закрывая глаза. Она устала бояться. И, Мерлин, как хотелось поверить Логану. В то, что её действительно оставят в покое. Но почему тогда тонкий голос внутри так громко кричал, чтобы она не смела этого делать? * * * — Обожаю травологию, — тяжело вздохнул Блейз, и Малфой усмехнулся, шагая рядом с ним к теплицам. Они оба не горели восторгом от предмета Спраут — так уж повелось ещё с первых курсов, однако занятия посещать были обязаны, особенно сейчас, когда стали старостами — школы и факультета. Ответственность. Вкуснейшее слово с горчинкой. Погода выдалась нелётной с самого утра, а к середине дня стала только хуже, поэтому все зябко поджимали плечи и поглубже засовывали руки в карманы, торопясь убраться с прохладного ветра. Четверг принёс за собой поистине октябрьское серое небо и наползающие тучи, но солнце всё равно проглядывалось сквозь них — только не грело ни хрена… Студенты постепенно утеплялись — на смену блузам и рубашкам приходили свитера и водолазки. Даже Нотт, который так любил хвастануть своей горячей кровью, сегодня изощрился — намотал на шею зелёный шарф с длинными хвостами. — Ты похож на педика, Тео. Без обид. Тео округлил глаза и вперился взглядом в нахально ухмыляющегося Блейза в отражении зеркала. Он по-свойски разлёгся на постели Малфоя и, подперев голову рукой, наблюдал за тем, как Нотт вертится перед зеркалом в пол. Тео не дурак — на привычную провокацию не повёлся. Гейские шуточки преследовали его ровно с того момента, как он выучил своё первое заклинание для укладки волос, это просто нужно было принять. И он принял: расправил плечи и с вызовом выставил подбородок, поправляя воротничок сорочки под острым кадыком. — Зависть, Блейз, — произнёс нараспев, — это для слабохарактерных мямлей. Папа говорит: не существует в мире силы, что вынудит Нотта повестись на низкие провокации. — Низкие? Я выше тебя. Тео фыркнул себе под нос, скрывая улыбку: — Два сантиметра не считается. — Это тоже твой папа говорит? — Нет, твоя мама. Малфой хрюкнул в кулак. Блейз запрокинул голову и от души заржал. — Вот идиот, — тоже посмеиваясь, покачал головой Тео и залихвацки крутнулся перед зеркалом. Один конец шарфа небрежно шлёпнул Блейза по колену. Тот поймал ускользающий хвост в кулак и слегка дёрнул. Тео покачнулся следом, но на ногах устоял. Малфой сидел, откинувшись в кресле и потирая пальцами подбородок, наблюдая за этой неожиданной идиллией, развернувшейся посреди его спальни. Почему-то иногда он начинал себя чувствовать лишним, когда Блейз и Нотт общались между собой и забывались, просто перекидываясь ничего не значащими шутками, смешными только для них двоих, но это чувство быстро проходило. Он был рад, что у Блейза появился нормальный друг. Возможно, однажды они станут лучшими друзьями, и Малфоя перестанет грызть острая вина за то, что в их с Забини дружбе он откровенно лажал. В то же время мысль о том, что Забини станет чьим-то ещё лучшим другом, отзывалась неприятной пустотой в груди. Какая-то детская ересь, которая на уровне подсознания не давала ему покоя последние несколько недель вместе с мыслями о старостате, о матери, о призраке отца, о сраной Грейнджер... О нет. Забудь. Не думай об этом сейчас. Отвлекись. Это была одна из причин, почему Малфой решил после обеда провести Забини и Нотту краткую экскурсию в свою новую спальню — тем более, до начала травологии оставалось ещё добрых полчаса. Не думать о Грейнджер. Не думать о том, что нужно не думать о Грейнджер. Блейз тут же занял постель. Попружинил и рухнул на подушки, закидывая руки за голову. — Объяснишь мне, может быть, какого чёрта тебе, везучий ты хрен, досталась такая мягкая постель, взамен на прошлую, такую жесткую? Я думал, что развалюсь на части прежде, чем привыкну ко всем этим неровностям, — он с хрустом потянулся, не особо заботясь о том, что даже не соизволил снять туфли. Малфой только пожал плечами. — Сам сказал — я везучий... — Хрен, — добавил Забини, морщась и перекатываясь на бок, подпирая голову рукой. — Но твоя прошлая кровать — это действительно ужас. Такое чувство, что ты трахал Пэнси каждую ночь в одной и той же позе, а потом в ней же и спал, настолько глубокие ямы образовались в матрасе. — Они были еще до меня, — протянул Драко, извлекая из-под себя декоративную подушку и зашвыривая ею в друга. — И, поверь, эта постель не лучше. Блейз словил её, подкладывая под затылок. На слова Малфоя только недоверчиво покачал головой и снова попружинил. — Удобно, не скрипит. Опробовал? — Угу, — Малфой перевёл взгляд на Тео, который оставил своё отражение в покое и теперь отрыл валяющийся на столике зачарованный дневник, листая потрёпанные страницы. — Пэнси понравилось? — И не только ей, — Драко наклонился вперёд, отобрал у него тетрадь и бросил её на свою спальную подушку. — Не лазь, сынок, по вещам взрослых. Лицо Нотта буквально перекосило от этих слов, а Блейза снова скрючило на кровати от смеха. — Что за тетрадка? Малфой отмахнулся, а Забини потянулся на постели и взял её в руки. — Ведёшь учёт ваших взаимных оскорблений, а? — он мельком пролистал страницы, как неинтересную книжку. Перелистнул на начало и приподнял брови, уткнувшись взглядом в одну единственную запись. — Это не твой почерк. Стырил интимный дневник Грейнджер? — И поднял глаза на друга. — Колись, колись! — Вот мне делать нехер больше, лазить по её вещам, — Драко вытянул шею, практически против воли, проверяя, не додумалась ли она ещё чего черкнуть, пока он не видел. Не додумалась. Он облегчённо вздохнул, облизывая кончиком языка затянувшуюся ранку на губе. — Ага, значит, писала она, — догадался Блейз, и Малфой кивнул. — Это называется зачарованный дневник. У неё такой же. Всё, что пишет она… — Отображается здесь, — Забини похлопал ладонью по обложке, закрывая тетрадь и откладывая обратно на подушку. — Нехилая у вас романтика: назначать свидания по переписке. Давай, выкладывай. С кем новый матрас опробовал, с ней? — Совсем рехнулся? Я к ней пальцем не прикоснусь. — А необязательно пальцем, друг. Нотт приглушённо крякнул и пробормотал: — Дамы и господа, вы только что услышали звуки плохой шутки от Блейза Забини. — Поговорим, когда сам научишься шутить, сынок. Тео со сложным лицом уставился на Блейза. Приподнял брови. — А твоей маме нравится. — Бля, отвали от моей мамы, — рассмеялся Забини, вытащил подушку, которую чуть раньше бросил в него Малфой, из-под головы, и запустил по дуге. Нотту мягко прилетело в ухо. — Ах ты... Драко немедленно захотелось задушить их обоих полосатым шарфом, обмотанным вокруг худой шеи Тео, но он только перевёл взгляд обратно на Забини. Фыркнул, покачивая головой. — Я скорее сожру драконье дерьмо, чем пойду на свидание с этой гриффиндорской дрянью. А тем более — лягу с ней в постель. Я скорее у тебя Дафну отобью. Блейз открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом просто его закрыл. Нотт что-то уронил на столе Малфоя и почти сразу обернулся через плечо, бросая равнодушно: — Не отбивай у него Даф. Пусть хоть чему-то радуется. Малфой, подперев подбородок кулаком, покорно перевёл взгляд в ожидании остроумного ответа от Блейза, но его, на удивление, не последовало. Он просто повернулся к Малфою. — Нет, я серьёзно. Как у вас, нормально? Драко отмахнулся. Что ему ответить? Что это именно её чуть не изнасиловал долбанутый на все извилины Монтегю? Что Малфою чуть не снесло мозги именно из-за того, что он увидел, как голова грязнокровки откидывается от удара по щеке? Что он мог действительно убить Монтегю, прямо там, в темноте, даже не осознавая того? — Нормально. — Судя по твоему выражению лица… — Блейз. Нормально, ладно? — Драко потёр лоб прохладными пальцами и встал, всеми силами стараясь не обращать внимания на то, как переглянулись его друзья. — Пошли. Пора на травологию. Десять минут осталось. Забини несколько секунд внимательно изучал его лицо, после чего пожал плечами и встал, закидывая руку на шею Теодора и оттаскивая того от стола. — Салазар, хватит там рыться, Тео. Это не твой стол. На улице было мерзко. С неба сорвалось несколько дождевых капель, и Драко ощутил, как одна из них скользит за шиворот, в углубление позвонка, до лопаток. Мурашки пронеслись по спине, но Малфой только глубже засунул руки в карманы мантии. Теплицы уже виднелись за невысокой оградкой, уходящей в холмистую, поросшую травой местность. Студенты рваными цепочками тянулись к стеклянным стенам, переговариваясь и, по степени увеличения дождя, ускоряя шаг. Забини недовольно хмурился, пытаясь втянуть в плечи голую шею, пока Нотт, прятавший рот и нос в своём зеленом шарфе, не заметил его страдания и с тяжёлым, смиренным вздохом размотал, накидывая тёплую полосатую ткань Блейзу на затылок. Тот удивлённо поднял брови, глядя на Нотта, который, как ни в чём не бывало, просто шёл рядом, глядя в сторону. — Салазар завещал делиться, — пояснил он, не поворачиваясь. — Особенно с идиотами, которые забывают свои шарфы в спальне. — Ну… спасибо? — Ага. На здоровье. Пошли быстрее. Краем глаза Драко заметил, что Блейз перестал хмуриться, а потом и вовсе закинул руку ему на плечи, вынуждая ускорить шаг, чтобы не мокнуть под дождём. Тео шёл за ними и рассуждал с подключившимся Крэббом о какой-то ерунде, но охоту разговаривать совершенно отбила погода, и оставалось просто идти молча. Когда от входа слизеринцев отделял только небольшой каменный мостик, перекинутый через крошечный ров с рассадой каких-то растений вокруг теплицы, небо прорезала молния. Снова гроза. Было почти приятно плотно закрыть за собой дверь, скользнув в тёплое и сухое помещение, пропитанное запахом растений, концентратов и каких-то настоек. Слишком насыщенное воздухом, пусть и слегка тяжёлым. Теплицы были гордостью мадам Спраут. Она могла часами водить первокурсников между гигантскими клумбами и горшками, объясняя, рассказывая, чуть ли не захлёбываясь словами. Изнутри помещение представляло собой настоящие джунгли с переплетением листьев повсюду — на стенах и потолке. Растения образовали собой коридоры и коридорчики, едва ли уступающие тем, что составляли лабиринт на Турнире Трёх Волшебников. Да, здесь было на что посмотреть. Если ты не прожжённый, ненавидящий предмет травоведения, слизеринец. Чтобы дойти до класса нужно было всего лишь дважды свернуть налево в живом коридоре. Надо же. А здесь почти все в сборе. Вокруг длинного и узкого стола уже сидели студенты: справа — Гриффиндор, слева — Слизерин. Сегодня было теоретическое занятие, поэтому стол был пуст, а перед каждым местом стояла чернильница. Несколько разложенных стопок пергамента говорили о том, что записывать придётся много — Спраут проводила теорию редко, но основательно, хоть её и сдавали на экзаменах все без исключения. Даже Гойл, который, мягко говоря, не очень уж успевал по учёбе. Если не брать зелья и лояльного отношения Снейпа. Да он ко всем слизеринцам, пожалуй, относился достаточно положительно... Вот она. Взгляд наткнулся и накрепко въелся в бледное лицо, окружённое волнистыми волосами ещё более пушистыми и торчащими в разные стороны, чем обычно. Скрывающими одну высокую скулу почти целиком, бросая на неё тень. Грейнджер сидела между Долгопупсом и Уизли, тихо переговариваясь с рыжим, который просто воплощал собой беспокойство — начиная от танцующих по столу пальцев и заканчивая сдвинутыми на лбу бровями. Проклятье. Как она смела прятаться от него, словно мышь в своей норе весь сегодняшний день? Драко сжал зубы, заставляя себя отвернуться, потому что тёмные глаза метнулись к нему, словно почувствовав пристальное внимание. Как хорошо, что ему плевать. Пэнс, Дафна и Грэгори уже сидели в тесный ряд, негромко переговариваясь. Всё было спокойно. Видимо, погода повлияла ещё и на то, что конфликты разводить было просто лень. Паркинсон подпирала щёку ладошкой, явно скучая, а Дафна заметила явившихся однокурсников и тут же подмигнула им, улыбаясь. Забини занял место около неё. С облегчением заметив, что Пэнси с обеих сторон окружили однокурсники, Малфой прошёл в конец стола, отряхивая мантию от дождевых капель и опускаясь рядом с Блетчли, который тут же напрягся. Видимо, наслышан о вчерашнем. — Как Грэхем? — будничным тоном поинтересовался Драко, когда напряжение со стороны молодого человека практически достигло своего немого апогея. Нотт, приземлившийся по другой бок, негромко и невесело заржал. — Сносно, — коротко выдавил из себя Блетчли и отвернулся, заводя торопливый разговор ни о чём с Крэббом. — Ну, ладно, — Малфой пожал плечами, убирая влажные волосы со лба одним заученным уже движением руки и наткнулся на взгляд перед собой, который, впрочем, тут же исчез. Чёрт. Угораздило же сесть прямо напротив грязнокровки. Идею поменяться местами с Теодором тут же отмела одним своим появлением профессор Спраут. Класс притих. Теоретические занятия всегда тянулись невыносимо медленно, но сегодняшнее могло побить все рекорды за шесть лет обучения в Хогвартсе. Малфою было неудобно сидеть. Неудобно держать перо. Влажные волосы постоянно падали на глаза, и приходилось убирать их каждые пару минут. Его раздражал невесомый бубнёж Нотта, который всегда имел привычку шевелить губами, записывая что-то. Бесил шорох пергамента и скрип перьев. И всё это херово раздражение было сконцентрировано на сидящей напротив Грейнджер. Он ненавидел её сейчас так, будто кто-то сгрёб всю прежнюю ненависть и умножил её в несколько раз. В несколько десятков, сотен раз. Его почти трясло от этого. От этого — и от невозможности встать и схватить её за плечи. Трясти, пока не прекратит выводить из себя. Острый взгляд оторвался от конспекта, прожигая в гладкой коже ее щеки дыру. Она ничего не замечала — спокойно наклоняла голову, опуская веки и записывая что-то, о чём вещала профессор Спраут. Так, будто это самое обычное теоретическое занятие травологией, и будто человек, сидящий напротив, вовсе не жрёт её ненавидящим взглядом. А Малфой молча смотрел на тени от длинных ресниц на светлых щеках. Он успел насчитать шесть ударов сердца, когда наконец отвёл взгляд, кривя губы. Уродина. Какая же она уродина. Резким движением Драко отдёрнул рукав мантии, недоверчиво уставившись на маленький циферблат — прошло грёбаных полчаса из положенных полутора. Мерлин, дай сил. Малфой попытался вникнуть в то, что говорила профессор, но в голове снова крутилась только картинка впечатанной в стену грязнокровки, заплаканной и всхлипывающей в темноту. И Монтегю, прижимающегося к ней. Вдавливающего себя в трясущееся тело. Холодный взгляд вновь вцепился в опущенное лицо, наполовину скрытое волосами. Если бы Грэхем сделал что-то, зашёл немного дальше, чем успел. Или Малфой вдруг согласился бы на уговоры Пэнси остаться в гостиной... Видит Салазар, Монтегю бы отлёживался на том свете, а не в спальне мальчиков. И не факт, что Помфри смогла бы спасти этого тупорылого недоумка. Какого хера эта идиотка сама попёрлась в подземелья? Какого хера она вообще попёрлась патрулировать чёртову школу? Где твои мозги, Грейнджер? Внезапно она вскинулась, поднимая руку. Так резко, что Драко моргнул, торопливо уставившись в свой пергамент, чувствуя себя идиотом, которого только что чуть не застукали на месте преступления. Рвение. Долбаное рвение к учёбе даже когда твое тело облапано и обтискано чужими руками. С таким же рвением ты вчера клеилась к Грэхему? Новая волна раздражения снова начала ворочаться где-то внутри, с боку на бок, просыпаясь медленно, но уверенно. Пока голос Грейнджер, как обычно, с расстановкой и паузами задавал профессору вопрос, Малфой поклялся себе, что поговорит с ней сегодня же, иначе просто двинется крышей. Если будет нужно, он лично разберётся с каждым, кто помешает ему воплотить этот план в жизнь. И после этого обещания занятие на удивление ускорило свой ход, а душащая рука будто отпустила гортань. Он даже хмыкнул на пару шуточек Нотта и несколько раз переглянулся с Блейзом, и каждый раз тот многозначительно закатывал глаза, будто всем своим видом говоря, как желает находиться где угодно, только не здесь. Шарф он, почему-то, так и не снял, хотя здесь было тепло. Слова “занятие окончено” едва не вознесли Малфоя на небеса от облегчения. Дождался. Он начал торопливо складывать пергаменты в сумку, чтобы успеть подловить грязнокровку у выхода из теплиц, и моля Мерлина, чтобы никому из слизеринцев не пришлось задержаться в классе. Чего он хотел меньше всего — так это сплетен, что Драко Малфой разговаривает с этой... — Профессор, мне нужно побеседовать с вами относительно моего доклада. Я не совсем поняла несколько пунктов к выполнению. Твою мать, Грейнджер... Он постарался не заметить, как на него косится Пэнс, которая уже собралась и сидела в терпеливом ожидании, играя с однокурсниками в молчаливые переглядки. — Идите, я догоню, — бросил Драко. Паркинсон несколько секунд недоверчиво вглядывалась в лицо Малфоя, но всё же кивнула и встала, со слегка раздражённым вздохом перешагивая через лавку. Прости, Пэнс. А через несколько секунд удивлённые взгляды товарищей оставили затылок Драко в покое, и гул их голосов начал отдаляться. — У меня сейчас занятие с четвёртым курсом, — профессор Спраут тем временем поправила свою шляпку и сложила руки на коленях, глядя на гриффиндорку, которая буквально сдувалась на глазах. — Я ведь не тороплю вас с докладом, мисс Грейнджер, не расстраивайтесь. Да, Грейнджер, не расстраивайся и просто проваливай на хер к выходу, иначе кто-то может заметить, что я жду тебя. — Тогда позвольте мне изучить ростки бубонтюберов, о которых вы мне говорили вчера. Сука. Глухая сука. Ёбаные бубонтюберы. — А это — пожалуйста. В четвёртой подсобной комнате вы найдете моих маленьких чудесных малышей, только пожалуйста, осторожно, они ещё очень нежные… Остальные слова, произнесенные Спраут, прошли мимо ушей, потому что Малфой тут же встал, толкнув плечом кого-то из гриффиндорцев, и торопливо пошёл к упомянутой подсобке, убедившись, что ни одного слизеринца в теплице не осталось, а красно-золотых и подавно не интересует, куда направляется староста мальчиков. Он понятия не имел, что будет ей говорить, кроме того, что она чокнутая идиотка, но всё же, через несколько поворотов, углубившись в этот зеленый лабиринт, он остановился около двери с крошечной табличкой: “4”. Дёрнул за ручку и скользнул внутрь. Комната небольшая, но места для разговора двоим явно хватит. Не марафон же им бежать. Пусть просто выслушает всё, что он думает о ней. И катится. По правую и левую сторону тянулись длинные горшки с рассадой каких-то странных растений. Прямо — окно во всю небольшую ширину помещения, расчерченное тонкими полосками дерева, делящими стекло на ровные квадраты. Ты грёбаная идиотка. Не смей винить меня в том, что тебя чуть не трахнули в коридоре. А ты ведь винишь, да ещё и так, чтобы я чувствовал свою вину — конечно, я ведь мог появиться раньше. А мог бы вообще не появиться! Драко в несколько шагов преодолел расстояние до окна, отбросил в сторону сумку и упёрся ладонями в подоконник, прислоняясь лбом к стеклу. Остынь. Просто остынь. Поганая грязнокровка. Бестолковая. “Она сама”. Злость чуть не сшибла его с ног, стоило брошенным Монтегю словам вновь ожить в голове. Малфой зарычал, отчего на стекле появилось крошечное запотевшее пятнышко дыхания. Захотелось разбить сраное окно, вломить кулаком прямо в тонкие перекладины, чтобы смотреть, как оно разлетается на куски. Огромные и острые. Дверь за спиной открылась, и Драко развернулся так резко, что полы мантии хлестнули по ногам. Тёмные глаза уставились на него, расширяясь. Полнейший шок. Шаг назад. — Стой. Ещё шаг. Пятится, как от психа. Возможно, в какой-то степени, она права. Малфой рванулся к ней и схватил за руку прежде, чем Грейнджер успела закрыть перед его носом дверь. Рывок — и она в комнате, сдавленно охнув, вырывая запястье из его пальцев, пятясь теперь к подоконнику, глядя на него, словно животное, исходящее кровью, на своего мучителя. — Проклятье, что ты вытворяешь, Малфой? — Нет, — прорычал он, захлопывая дверь и подлетая к девушке, замирая в нескольких шагах, глядя остро, почти убийственно прямо. — Нет, какого хера ты вытворяешь? Она не понимала — он видел. Ты нихера не понимаешь. Никогда. Тупая идиотка. В горячих карих глазах всё ещё удивление, но вот. Вот огонёк, тот самый, который был нужен. Которого нужно только коснуться, чтобы вспыхнула она вся. А в следующий момент: — Пришел проверить качество работы, а? — голос ровный и громкий, совершенно сухой. Она будто произносила эту фразу уже тысячу раз в своих мыслях. — Не понял? — почти ласково. Почти чувствуя, как глотка рвётся от искрящей ярости. Грейнджер сжимает губы. Вздёргивает свой тонкий подбородок, и волосы открывают лицо, а мутный дождливый свет из окна дает Малфою в полной мере насладиться синяком, берущим начало на скуле и окрашивающим почти всю левую сторону лица, играя переходами от темно-синего, ближе к виску, до воспалённо-красного — у основания челюсти, что заставляет ещё раз мысленно разорвать Монтегю на части, сожрав и выплюнув каждую его кость. Снова. И снова. Теперь понятно, почему она сегодня так растрёпана — волосы удачно скрывали почти всё. От всех — но не от него. Не теперь. Заметила взгляд. — Нравится? — гнусная улыбка на нежных губах. Полная… чего? Какого хуя это за выражение было сейчас? Он не понимал, и его это выводило. Она так выводила его, что хотелось содрать с себя кожу, чтобы под ней прекратили ползать и шевелиться эти мерзкие куски сожаления и злобы. — Не нравится, — рявкнул, чуть не сорвался на ор. — Странно. Учитывая тот факт, что ты подстроил всю эту… — Что?! — Что слышал! — Вдруг. И теперь кричат они оба. — Подстроил всю эту… чертовщину вчера! Скажи мне, Малфой! Признайся, что это был ты, я же не дура, и слышала что он сказал! Она почти трясётся, вжимаясь поясницей в подоконник, злая, как сатана, а глаза… о, нет, блядь. Она всё утро была взвинчена, наверное, а может быть, и всю ночь, потому что теперь смотрела на него так, что оставалось лишь удивляться, как эта уродская ярость не высушила её без остатка. И его заодно. И слёзы, которые вот-вот покатятся из глаз. Чёрт. Несколько недель назад он мечтал их увидеть, а сейчас… — Я. Не имею. Представления. О чём ты. Драко еле заставлял себя дышать. Не двигаться. Стоять на месте. Не схватить за плечи, тряся безостановочно, пока этот грёбаный синяк не сойдет со щеки. — Да, так я тебе и поверила! — Я не знал ни о чем! — Знал. — Грейнджер… — Знал, Малфой! Знал, знал, знал! Твою мать. Она кричала, как ребёнок, и слёзы хлынули из глаз, как у ребёнка. Это не она. Не грязнокровка. Не Гермиона Грейнджер, а кто-то совсем другой, напуганный, раненный, обиженный до кровоточащей дыры в самом сердце. — Он сказал! Этот… козёл сказал… ловите, ебите, да, Малфой? ДА?! Драко дышал через рот, сквозь сжатые зубы и глядя на ее мокрые щёки, злясь на каждую солёную каплю. На каждый её рваный выдох и вдох. Не дыши. Прекрати, нахер, дышать. Это… Это слишком. А “слишком” было чрезмерно близко к тому самому. Что он запретил себе. Навсегда. Никогда. Больше никогда. — Нет. Она не слышит его голоса, плачет, стискивая зубы, сжимая пальцы в кулаки. И ничего не изменилось: они по-прежнему стоят на расстоянии вытянутой руки друг от друга, по-прежнему полны ярости, только она сильнее дрожит, захлёбываясь, а он задыхается, замыкается в своей цикличной пустоте, что закручивается под кожей. Сильнее. Сильнее. Он знал. И “ничего” вдруг превращается во “всё”. Потребовался лишь щелчок невидимых пальцев. Твою мать, Грейнджер. Твою мать. — Я теперь поняла… — Что? — Ты говорил, — вскинула голову, заглядывая ему в глаза. — Говорил тогда, когда я случайно прочитала письмо от твоей матери. Сладкая месть, да? Хорошо, Малфой. Хорошо. Гордись. — А через секунду снова сорвалась на крик. — Гордись, потому что у тебя почти получилось, блин! Драко даже не сразу понял, что Грейнджер имеет в виду. Просто смотрел. Изучал. Впитывал. Это так дико, так неправильно. Она что-то говорила, отчаянно, громко, а он осознавал, что это грёбаный конец света, потому что вдруг, блядски вдруг понял — за эти рыдания, что корчат её сейчас изнутри он готов вырвать сердце Грэхема из гнилых рёбер и смотреть, как оно пережёвывает воздух вместо крови. И это грёбаный конец. — Ну что! Сладко тебе? Сладко? — кричала, а слёзы всё текли по лицу. Сладко? Ему было нечем дышать рядом с ней. И он ничего не мог сделать. Она была вокруг. Она была в нём. Распори грудь — и вытечет. Вместе с кровью, толчками. Откуда ты во мне? Не отвечает. Плачет. А Малфой молчит. Где все твои слова, кретин, что ты приготовил для неё? Тупая дура. Грёбаная идиотка. Где эти слова? Всё, что он может — просто стоять и смотреть. Как будто ему действительно это нравится. Изломана. Она изломана, как кукла. И совсем не вчера ею так грубо поиграли, неумеючи, а на протяжении долгого времени старательно стирали, как мел о доску. И ему казалось, что он видит её сейчас совершенно голой. Раскуроченной. Вывернутой наизнанку. А сам погружает руки в её грязный мир, внутрь, по запястья, по локоть, не вымыв их, потому что всё равно там еще более грязно, чем здесь. Только почему… он не видит грязи? Неожиданно ему становится страшно. А она вдруг почти успокаивается, и каждый всхлип сопровождается волной ненависти к самой себе. Он чувствовал. Он так хорошо умел чувствовать ненависть. Хотя сейчас он был полон чего-то совсем другого. Что это, Грейнджер? Ответь мне. И она снова не отвечает. А у него нет больше сил находиться здесь. И, видит Мерлин, он бы не удивился, если бы за его спиной сейчас каждый росток в горшке разросся огромным садом — таким пустым он ощущал себя. Но она не узнает об этом. Всё как прежде. Просто ещё чуть больше ненависти. Ещё чуть шире пропасть. Ещё гуще непонимание. А воздух в комнате звенит от напряжения и повисшей тишины. Драко делает шаг к ней — она не сжимается, наоборот, выставляет вперёд влажный подбородок, готовится к новой схватке, — но он всего лишь наклоняется и берёт свою сумку, брошенную у окна, скользнув лицом так близко от её бедра — усмехается. Как всегда. Тише, Грейнджер. Не будет никакой схватки. Отдохни от них хоть немного, мать твою. Немного успокоился — если ты ещё способен на это, значит, всё в порядке. Ты живёшь, Малфой. А она дохнет. Сам посмотри. Всё, как ты и обещал. Забрасывает сумку на плечо, а взгляд снова скользит по лицу грязнокровки. По синяку. Затем — к глазам. В них вопрос. Почти просьба. Чего ты хочешь, Грейнджер? Чего. Ты. Хочешь? — Просто произнеси это, Малфой. Такой тихий. Мерлин, почему он такой тихий? Что произнести? — Ты знал. Найди смелость признать. — Я не… — Ты сказал, — глаза в глаза, не отрываясь. Так близко, что в её, карих, мокрых, можно угадать его — серый. — Сказал им. Ловите, ебите. Да, сказал. А потом дрочил на тебя в душевой. Конечно, ни слова вслух. Только секундный отголосок разбухшей тяжести внизу живота. Он устал. Мерлин, он устал, как никогда. От Грейнджер, от себя. Собственный голос кажется ему чужим: — Может быть, и знал. Слова — камни. Тишина. Взгляд. У неё в глазах какая-то слишком-пустота. За такой обычно прячут целую жизнь. Или смерть. А она вдруг усмехается похолодевшим ртом. Усмехается совсем как он. И плевать, что сердце вот-вот остановится, потому что через секунду их уже разделяет закрытая дверь, его быстрые шаги и что-то гораздо, гораздо более огромное, чем банальная ненависть. Разочарование. Им пропитаны оба — насквозь. И снова нет боли, когда кулак Малфоя врезается в каменные перила мостика. Нет и больше никогда не будет.