***
Есть люди, которые спят, не видя снов. Есть люди, которые видят сны, но забывают их, едва проснувшись. Есть те, кто спит и видит сны, запоминает их, ищет в них какой-то смысл, называет вещими. И есть те, кто, как Сун Лань, видят во снах картины из прошлой жизни. Нельзя сказать, что Сун Лань помнит прошлую жизнь: он знает о ней лишь из снов. Повторяющихся, ярких, реалистичных. Иногда он просыпается, крича от фантомной боли или с мокрым от слез лицом, иногда — со счастливой улыбкой. Таких, как он, называют реинкарнаторами — неофициально, конечно. Этим миром правит наука, которая признает только факты, а существование души и её переселение недоказуемо. Кто поверит бредням сумасшедших? Но в сети ходят слухи о реинкарнаторах, создаются специальные форумы и групповые чаты в мессенджерах. На каких-то обсуждения исключительно теоретические, развлекательные, по большей части шуточные, несерьезные. На каких-то под все эти теории пытаются подвести рациональную базу, найти «доказательства». А есть и вовсе «тайные», попасть на которые не так-то просто, но и люди которые на них сидят, относятся к теме обсуждения очень серьезно. Сун Лань состоит в большинстве таких групп: молчаливым читателем, безмолвной тенью, скрывающейся под фейковым именем. У него нет ни единого желания переписываться со всем этим сборищем сумасшедших и псевдоэкспертов, выдающих желаемое за действительное. Он не верит, что за всеми этими пространными рассуждениями есть хотя бы крупица истины. Он бы и вовсе не состоял в этих группах, но всегда приятно знать, что есть кто-то еще более сумасшедший, чем ты. Сун Лань — Сун Цзычэнь — обычный студент. Замкнутый, неконтактный, холодный. Он вырос в детском доме, осиротев еще в младенчестве, не выносит чужих прикосновений, сторонится шумных компаний и всегда держится особняком. Сны о прошлой жизни начали приходить к нему после совершеннолетия, заставляя думать о том, что он и в самом деле, сходит с ума. Возможно, никаких реинкарнаторов не существует. Возможно, это просто шизофрения или что-то вроде. Во всяком случае, снотворное и антидепрессанты спасают от картин прошлого во снах, позволяя просто провалиться в пустоту, и открыть глаза уже утром. А чтение форумов создает иллюзию нормальности. Что он не один такой. Что он в отличие от сотен других людей осознает, всю нелепость происходящего, не считает себя особым, избранным, не таким, как всё. Что у него есть проблема и он старается её решить. А пустая фраза пользователя под ником «Рассвет» высказанная в споре с «Красавчиком» и вовсе становится для него руководством к действию: «Если ты помнишь о прошлой жизни, то, возможно, лишь затем, чтобы изменить это в нынешней». Сун Лань не знает, что решил «Красавчик», но лично сам об этом задумался. Если у всего происходящего есть смысл, то, выполнив свое предназначение, он должен избавиться от этого наваждения. Не избавится. Не захочет избавляться. Это Сун Лань понимает со всей ясностью примерно через полгода после своего совершеннолетия. Он встречает человека из своих снов и понимает, что пропал.***
«Северо-восточная закусочная» находится практически у самого входа на территорию научно-технического колледжа Хуанхэ. Цзычэню невероятно повезло найти покровителя, решившего оплатить его учебу в этом месте, так что нужно было стараться изо всех сил, оправдывая статус хорошего капиталовложения. В этот день температура переваливает за тридцать градусов ещё впервой половине дня и обещает расти дальше. До экзамена Сун Ланя остается ещё полтора часа, когда он начинает сходить с ума от жары. Тень от деревьев не помогает. В «Северо-восточную закусочную» он забредает в надежде освежиться. Старшекурсники говорили, что в этой забегаловке подают потрясающий C100 с восхитительными нотками лайма и грейпфрута. Его Сун Лань и ищет в меню, когда блаженную тишину утра нарушает звон разбившегося стекла. — Растяпа слепошарый! — высокий визгливый голос против воли привлекает внимание. Сун Лань поворачивает голову в ту сторону и видит «растяпу»: невысокого худощавого парня в белом переднике поверх джинсов и светлой рубашки с закатанными рукавами. В первый момент ему кажется, что парнишка смотрит прямо на него, но нет: тот уставился в пустоту широко раскрытыми глазами, вцепившись пальцами в край подноса, и в ответ на претензии растерянно моргает, наконец, сфокусировавшись на пострадавшем. — Простите. С вами все в порядке? Мне очень жаль. Я не хотел. Это случайность, — парень торопливо и немного нервно извиняется перед посетителем, всем своим видом выражая мировую скорбь и смирение. На самом деле, Сун Ланя такие люди скорее раздражают: милые, наивные, чистые, как будто не от мира сего. Он не имеет ни единой причины для того, чтобы запоминать этого мальчишку. Напротив, у него есть целый ворох причин не думать о нем, главная из которых — экзамен по основам программирования через полтора часа. Он не может себе позволить переживать на посторонние темы. Но мельком увиденное лицо безумно напоминает лицо друга из прошлой жизни. Бесполезно твердить себе, что это всё выверты подсознания и разыгравшееся воображение, что такого просто не может быть. Ведь… Тот парень так похож на Сяо Синчэня! Сун Лань сбегает. Точнее, он просто уходит, так и не заказав C100. Ему больше не жарко, его бросает в холод. До экзамена ещё час, за это время нужно привести голову в порядок. Возвращаться в «Северо-восточную закусочную» Сун Лань не намерен, убеждая себя, что погоня за призраками прошлой жизни ни к чему хорошему не приведет.Тем не менее после блестяще сданного экзамена ноги сами несут владельца в эту дешевую забегаловку. Но сей раз уже значительно позже полудня, и теперь посетителей там хватает. Сун Лань слегка волнуется, что официанта уже не будет на месте, и одновременно надеется на это. Он не знает, что будет делать, когда вновь увидит этого мальчишку. Стоит ли подойти и поговорить с ним? Или нет? Всё решается очень просто. И от него совершенно не зависит. — Простите, — мягкое прикосновение к локтю заставляет Сун Ланя обернуться резко и быстро. Он даже почти не вздрагивает. Он совершенно четко представляет, кого увидит. И дело даже не в голосе, а в какой-то слепой, отчаянной вере. — Вот свободный столик. Не желаете ли присесть? По глазам вижу, что у вас выдался тяжелый день. Но вы явно хорошо поработали и заслужили для себя награду. Возьмите что-нибудь сладкое: сахар полезен для работы мозга. Перед Сун Ланем, мягко улыбаясь, стоит Сяо Синчэнь собственной персоной. Это он, не может быть никаких сомнений. Имя на бейджике. Знакомые до боли черты лица. Глаза. Голос. Тон, полный искреннего участия. Парнишка выглядит иначе: волосы, которые явно длиной ниже плеч, убраны в строгий пучок, очки, слишком современная одежда и этот форменный фартук официанта… Ну, так и сам Сун Цзычэнь носит далеко не традиционные средневековые одеяния и волосы начал отращивать лишь после того, как свыкся со снами-воспоминаниями, невольно копируя самого себя из прошлой жизни. А очки… У Сун Ланя даже сомнений не возникает, что плохое зрение — плата за то, что в прошлой жизни его друг отдал ему свои глаза. Чувство вины и обрушившиеся с удвоенной силой воспоминания причиняют почти физическую боль: полоска грубой белой ткани, перечеркивающая такое же, но более взрослое лицо; дрожащие руки, исследующие холодный клинок, пачкающие его кровью; тонкая рана на шее, набухающая кровавой ниткой капель-бус. Сун Лань клянется сам себе, что никогда не допустит повторения прошлого. — Спасибо, — всё, на что он способен — поблагодарить внезапно севшим голосом и наугад ткнуть пальцем в меню. Сяо Синчэнь лишь кивает на это и торопливо записывает заказ в маленький блокнот. На фарфорово-бледной коже руки появляется небольшое чернильное пятнышко, и Сун Лань зорко следит за ним, одновременно подмечая ещё несколько разной степени затертости. — Ожидайте, скоро будет, — Сяо Синчэнь ещё несколько секунд стоит у столика, за который усадил гостя, а потом поворачивается и уходит в сторону кухни. Возвращается парнишка уже минут через пять с подносом, на котором громоздятся две тарелки и чашка. Пахнет заказ восхитительно, но Сун Лань не особо голоден и предпочитает в забегаловках не питаться. Сегодня — исключение. — Приятного аппетита, — Сяо Синчэнь с ловкостью расставляет на столе блюда, а Сун Лань смотрит в его глаза за тонкими стеклами и не может оторвать взгляда. В них как будто рассыпали звездную пыль, они буквально искрятся холодным, мягким, всепонимающим и всепрощающим светом. Красивые глаза, жаль, что скрыты очками. Впрочем, очки — не повязка, и всё не так уж страшно. Сун Лань заталкивает в себя всю еду, не чувствуя вкуса, поскольку гораздо большее внимание уделяет официанту, наблюдению за тем, как тот общается с другими посетителями. Увы, его манера держаться — банальная вежливость, а не какое-то особое расположение. И Сун Лань даже не знает, огорчен он этим фактом или нет. Тем не менее, он выгребает всю наличность из карманов и оставляет её в качестве чаевых. И вновь трусливо сбегает, захватив, впрочем, заказанный ранее наугад стаканчик с мятным мороженым. На следующий день он вновь приходит в «Северо-восточную закусочную». И на следующий. И в тот, который идет за ним, хотя в этот день у Сун Ланя даже нет пар. Он занимает свободный столик, достает ноутбук и начинает работать. А ведь всю жизнь считал, что подобный фриланс — это только красивые фоточки для Инстаграма. Как можно на чем-то сосредоточиться, когда вокруг люди? Или когда ты постоянно то и дело краем глаза отслеживаешь миловидного официанта? Сун Лань чувствует себя сталкером и уверен, что работники общепита думают так же. Но возможность видеть Сяо Синчэня странным образом умиротворяет и успокаивает, помогает сосредоточиться и очистить мысли. Так какая разница, кто что подумает? Конечно, можно было бы просто взять телефон или спросить домашний адрес… Но такое принято спрашивать у симпатичных девушек, а не у миловидных школьников. Ведь не объяснишь, что он не хочет затащить Синчэня в постель, что просто они были братьями в прошлой жизни. Это даже звучит бредово, а напугать парнишку Сун Лань не хочет. Впрочем, на этот счет он волнуется зря. Сяо Синчэнь сам уже на третий его визит со смущенной улыбкой просит помочь ему с компьютером. Хотя, строго говоря, то, что Синчэнь называет компьютером, стоило бы выбросить. Цзычэнь возится с этим динозавром до поздней ночи, благодаря чему получает предложение остаться, чтобы успеть выспаться перед учебой. А заодно узнает, что Синчэня вырастила тетка, и парнишка съехал от неё, когда ему исполнилось шестнадцать. Что он мечтает поступить на психолога или социального работника и помогать людям. Что у него есть деньги на учебу, а за комнату приходится платить самостоятельно, вот он и подрабатывает в кафе, параллельно готовясь к поступлению. Сун Лань слушает парня и думает, что тот излишне беспечен, что без его помощи Синчэнь точно пропадет. Они обмениваются телефонами и начинают общаться теснее. Сун Лань помогает новому другу с мелкими проблемами и с каждым днем все четче и четче осознает, что Сяо Синчэнь — его родственная душа. Или половинка его души. Рядом с ним Сун Лань оттаивает и буквально расцветает, обретая, наконец, смысл жизни. Защитить. Уберечь. Искупить ошибки, совершенные в прошлой жизни. Каждый раз, вспоминая о тех грубых словах, брошенных в прошлом, он едва сдерживает желание упасть на колени, извиняясь и умоляя простить. Цзычэнь не допустит, чтобы подобная трагедия повторилась снова.***
Возможно, Сун Лань ведет себя словно какой-то сталкер или маньяк, но он делает все, чтобы привязать к себе Сяо Синчэня, стать его лучшим другом, самым близким человеком. Он отсекает от парнишки всех присосавшихся пиявок, называющих себя его друзьями, которые просто пользовались добротой и бескорыстностью Сяо-сюна. Он помогает Синчэню с учебой, а через пару месяцев предлагает и вовсе снимать квартиру вместе: так дешевле, безопаснее, рациональнее. Всегда хорошо, когда кто-то еть рядом. Это просто здоровый прагматизм. Как ни странно, Синчэнь на всё это с радостью соглашается, хотя сам Сун Лань на его месте предпочел бы держаться от навязчивого доброжелателя подальше. И это только больше убеждает Сун Ланя в правильности его суждений: как тут оставить этого наивного и светлого мальчишку одного? Пропадет же. Чего Цзычэнь не мог предусмотреть, так это того, что сны станут более объемными, целостными, реалистичными. Теперь это уже не как раньше — разрозненные обрывки истории, теперь это полноценная жизнь. Некоторые сцены Сун Лань видит во снах, о некоторых в этих же снах вспоминает, а кое-что и просто знает. Теперь каждый раз при пробуждении ему приходится напоминать себе, что он живет в XXI веке в Чжэнчжоу, провинции Хэнань, а не на дорогах Древнего Китая, но руки все равно по привычке ищут Фусюэ, а потолок спальни кажется нереально белым. И каждый день он боится, что Сяо Синчэнь всё вспомнит. Каждое утро он исподтишка жадно смотрит на друга, страшась и одновременно надеясь увидеть в его глазах тень узнавания. Сун Ланю безумно хочется сказать, что он больше не злится: ни за глаза, ни за резню в храме, ни за смерть, — что в этом всем нет вины Синчэня. Особенно в последнем. Ему хочется попросить прощения у друга за то, что оставил его одного. Ему хочется, чтобы их история закончилась счастливо, чтобы happy end нагнал их через столетия. Но та история закончилась и они уже другие, и Сяо-сюну не стоит переживать подобные потрясения: эти знания точно не сделают его жизнь счастливее. Поэтому свои чувства Сун Лань прячет глубоко-глубоко, на самом дне души. Сяо Синчэня заслужил счастливую беззаботную жизнь. Через полгода совместного проживания у Синчэня наконец начинается практика, он буквально сияет. Сперва это только знакомство «изнутри» с разными социальными службами города, но и этого хватает, чтобы глаза друга блестели от восторга. Сун Лань готов поспорить с утверждением, что «институт социальной поддержки — лучшее, что могло придумать человечество»: по его собственному мнению, «мгновенные сообщения» и «онлайн-заказы» тоже крайне важные изобретения, они тоже «каждый день делают жизнь одного человека чуточку лучше», а конкретно — его жизнь. Но он не спорит с другом на этот счёт (и да, во многом это заслуга свернутого в трубочку конспекта лекций по социальной работе, которым Сяо-сюн легонько ударяет его, стоит Сун Ланю только попробовать заикнуться о своей точке зрения). В конце концов он просто принимает своего друга таким, как тот есть, больше не пытаясь избавить его от излишнего человеколюбия, доверчивости и альтруизма. Увы, это неотъемлемые черты Сяо Синчэня. Тут только и остается, что быть рядом, подставляя плечо, в постоянной готовности защитить, а когда защита не требуется — поддерживать во всем, стать надежным, уютным тылом. А потом, в один прекрасный вечер, на третий год их совместного проживания (Сун Лань только-только прошел испытательный срок в фирме своего покровителя и перешел на удаленную работу) Сяо Синчэнь возвращается с практики практически мертвенно бледным. — Что-то случилось? — так и не услышав привычного «я дома, а ты?» после хлопка двери, Цзычэнь поднимается из-за компьютера и выходит в коридор. Сяо-сюн всё ещё стоит там, мелко подрагивая всем телом. Увидев друга, он в несколько шагов преодолевает разделяющее их расстояние и крепко обнимает Сун Ланя, всё ещё дрожа и комкая пальцами рубашку на его спине, пряча лицо у него на плече. На какой-то момент Сун Ланю кажется, что парень сейчас разрыдается, но тот просто продолжает обнимать его, тяжело и шумно дыша, цепляясь за него, как утопающий за соломинку и что-то бормоча на грани слышимости. — Эй, все в порядке, — Сун Лань несколько растерянно кладет ладонь между лопаток друга. На его памяти тот впервые находится в подобном раздрае. Обычно, даже если случались неприятности или он встречался с несправедливостью этого мира, Синчэнь был другим: расстроенным, молчаливым, упрямым, готовым сражаться до последней капли крови за свои идеалы. Но никогда еще не был таким, на грани тихой истерики. Самое похожее состояние относилось к воспоминаниям из прошлой жизни, когда Сяо Синчэнь вслепую водил пальцами по Фусюэ, сжимал в ладони клинок лучшего друга и молил дать ему ответ, опровергнуть его самые большие страхи. — Ничего не бойся. Я тут, рядом. Все хорошо. «Я сумею тебя защитить.» В прошлой жизни Цзычэнь не сумел ему этого сказать, но в этой он сделает всё, что сможет. Главное, чтобы этого было достаточно. Всё же жаль, что в современном мире не всё решается грубой силой. Наконец, Сяо-сюн успокаивается, замолкает, перестает цепляться за Сун Ланя и позволяет отвести себя на кухню. Чашка жареной лапши с курицей в кисло-сладком соусе помогает ему улыбнуться и немного расслабиться. Нет такой проблемы, которую нельзя решить вкусной едой. А если проблему можно решить при помощи еды, то какая же это проблема! И все-таки Сун Лань волнуется. Должно было произойти что-то очень серьезное, чтобы Синчэнь вернулся домой в таком состоянии. Он все ещё молчалив и задумчив, неотступно следует взглядом за другом, пока тот заваривает чай и крутится по кухне. — Нас сегодня распределили по детским домам. Это ужасно, — у Синчэня сухой, пустой голос, он греет руки о чашку с свежезаваренным Те Гуаньинь и сверлит взглядом стол. — Эти дети… Они ещё никому ничего плохого не сделали, но уже оказались наказаны, не нужны. Я знал об этом и раньше, но сегодня… — парень судорожно выдыхает, но длинные тонкие пальцы, обхватившие чашку чая, уже не дрожат, показывая, что он все-таки взял себя в руки. — Девушек отправили возиться с малышами, и я не представляю, как они смогут это выдержать, а нам достались ребята постарше, — Сяо-сюн вздрагивает всем телом, судорожно сглатывает и крепче стискивает пальцами чашку. — Они младше меня, но в их глазах такая злость и отчаяние, что мне страшно, — робко улыбнувшись, Синчэнь поднимает на Сун Ланя смущенный взгляд. — Я испугался. У детей не должно быть таких глаз. — Они никому не нужны. И это сводит с ума, — Цзычэнь невесело, понимающе улыбается и накрывает пальцы друга своей ладонью. — Ты ведь знаешь, я тоже вырос в приюте… А-Инь, — Сун Лань крайне редко позволяет себе такую фамильярность. Разве что когда его друг выматывается в край и, возможно, даже не замечает такого личного обращения. — Их нельзя жалеть. Им не нужна жалость. Но ты можешь помочь им, став их моральным ориентиром, примером хорошего человека, на которого стоит равняться. Если хочешь помочь — докажи им, что тебе не все равно, что ты не один из тех, кто равнодушно пройдет мимо. Заслужи их доверие — и твои усилия окупятся. Хочешь, в следующий раз сходим вместе? — Нет, — ответ звучит резко и оттого несколько обидно. Сяо Синчэнь это, видимо, понимает и спешит исправится, поясняя с мягкой улыбкой: — Спасибо, но я должен справиться со всем сам. Хороший же из меня будет моральный ориентир, если я буду прятаться за тебя. Синчэнь берет его ладони в свои, мягко оглаживая костяшки большими пальцами. Сун Лань чувствует, как сердце замирает от безумной нежности. Сердиться на Сяо-сюна за то, что тот хочет быть смелым и самостоятельным, просто невозможно. По крайней мере, когда он смотрит такими глазами, в которых отражается идеальный мир и идеальный ты. — Я благодарен, что ты не злишься и хочешь мне помочь, но, — на лицо Сяо-сюна опять набегает тень, и Сун Лань недовольно хмурится, перехватывая его пальцы, сжимая их в своих. Но Синчэнь уже берет себя в руки и продолжает со спокойной, непоколебимой уверенностью в голосе. — Ты прав. Я должен помочь им, направить, не позволить совершить непоправимые ошибки. Да, ты прав. Сяо Синчэнь отводит взгляд в сторону, убирает руки, и Сунь Лань не может сдержать огорченного вздоха по поводу того, что этот теплый момент закончился. Ещё мгновение назад Сяо-сюн был здесь, с ним, а теперь целиком и полностью мыслями с детьми из муниципального приюта. И Цзычэнь им чуть-чуть завидует. Он ни секунды не сомневается, что его друг сделает всё, чтобы помочь им, будет отчаянно за них сражаться и, конечно же, преуспеет в своих начинаниях. Этим вечером Сяо Инь засыпает у него под боком. Точнее, он сперва с час таращится на спину работающего Сун Ланя, а когда тот, наконец, ложится спать, пробует это продолжить. Сун Лань не имеет ничего против взгляда того, кому доверяет, но такое внимание немного напрягает. В конце концов он предлагает Синчэню перебраться к нему на кровать, и тот на удивление соглашается. Всё-таки у Сяо-сюна слишком доброе и полное сострадания сердце, и пусть Сун Лань уже не нуждается в его покровительстве, ощущать под боком живое, теплое, дышащее тело безумно приятно. Это навевает воспоминания из снов, когда им казалось, что у их ног весь мир. Жаль только утром Синчэнь жутко смущается: он этого не говорит, но Сун Лань видит это в его прямой спине, чуть покрасневших скулах и сжатых губах.***
После следующей практики Сяо Синчэнь уже не напуган: он задумчив, насторожен, растерян, но не спешит поделиться с другом своими мыслями, лишь озвучивает, что тот был абсолютно прав и нужно спасти этих ребят. Сунь Ланю не нравится такая постановка вопроса, но он молчит, привычно соглашаясь. Если кто-то и может спасти социально неадаптированных волчат, в юном возрасте уже заимевших проблемы с законом, то только этот неисправимый идеалист, несущий в мир добро и справедливость во имя… Как знать, во имя чего. Явно чего-то светлого и со всех сторон положительного. Всерьез говорить о своих подопечных Сяо Синчэнь начинает только через месяц. Он рассказывает забавные и не очень истории из жизни ребят, некоторые из которых даже Цзычэня пугают. Сяо-сюн жалуется, что мальчишки шалят и некоторые их проказы совсем не детские. Он сетует, что не так много может для них сделать, не может взять над ними всеми опеку. Сун Лань думает, что даже здесь и сейчас Сяо Синчэнь мечтает о своем ордене, и жалеет, что в этом времени мечта его друга точно не исполнится, а возможность этого в прошлой жизни они потеряли из-за одного мелкого ублюдка. Но по большей части Сяо-сюн счастлив. Только иногда он как бы невзначай прижимается к Сун Ланю, касается его, обнимает. Исподволь, украдкой, как будто просит прощения за то, что в детстве его не было рядом. Глупый, но милый А-Инь. В самом конце декабря, окончательно убедившись, что Сяо Синчэнь нашел со своими подопечными общий язык, Сун Лань собирается устроить ему сюрприз. Его друг проводит в приюте все свое свободное время, в том числе и на каникулах. Похвальная преданность делу и детям. Сун Лань покупает большой набор пирожных в магазине (Синчэнь много рассказывал о том, как любят сладкое его подопечные) и идет в гости. Муниципальное здание социальной поддержки ничуть не выбивается из ровного строя таких же чуть обшарпанных, но ещё крепких строений. Это не центральная улица с её бизнес-центрами. Здания в этом районе редко когда превышают пять этажей — старый квартал. Жилые небоскребы обступают его по периметру, словно взяв под стражу: то ли оберегая, то ли желая подчинить. На толстой, даже на вид тяжелой двери главного входа висит ничем не примечательная темно-синяя табличка с полустертыми медными символами, гласящая, что здание является центром социальной поддержки по работе с трудными подростками. И это несколько не то, что ожидал увидеть Цзычэнь. Ему казалось, что это место должно быть похоже больше на частный детский дом Байсюэ, а не щериться на весь мир решетками на окнах. Сразу за дверью идет длинный и узкий холл, посреди которого находится стойка регистрации со множеством ящиков позади. И это в век компьютерных технологий! Хотя массивный ЭЛТ-монитор на столе перед милой девчонкой имеется и на нем даже чем-то активно занимаются. Назвать сотрудницу за стойкой женщиной у Сун Ланя язык не поворачивается. Совсем детское лицо, две толстых черных косы с лентами по его бокам, большие миндалевидные глаза, тонкие губы, слишком свободный халат — она выглядит младше Сяо-сюна, и Сун Лань не понимает, что эта девчонка забыла здесь: детям не стоит работать в таких местах. — Добрый день, — девушка растягивает губы в улыбке и её прежде не особо миловидное лицо внезапно становится весьма симпатичным. — Вы что-то хотели? В её последних словах явственно звучит сомнение. Цзычэнь знает, что не производит вид человека, который способен взять воспитанника или пожертвовать значимую сумму. Увы, молодые люди редко думают о проблемах воспитанников подобных социальных учреждений. — Да, тут работает мой друг, Сяо Синчэнь. Я бы хотел навестить его и его подопечных, — Сун Лань демонстрирует коробку с пирожными и мягко, но сдержанно улыбается девушке. Та опускает глаза и торопливо осматривает стол, потом что-то быстро проверяет в компьютере, а когда, наконец, поднимает взгляд, то выглядит расстроенной, растерянной и настороженной. — Господин Сяо ничего не говорил о том, что ждет друга… Сун Ланю хочется рассмеяться. Но он этого не делает, лишь добавляет ещё больше доброты и капельку снисходительности в свою улыбку: — Разумеется. Он не в курсе. Это сюрприз, — он поясняет это девушке — Ванг Мэйли, как значится на её бейдже, — и подается чуть вперед, облокачиваясь на стойку. — Сяо-сюн много работает, совсем не отдыхает и не желает принимать помощь от других. Но вы ведь согласны, госпожа Ванг, что каждый достоин сюрприза, тем более такой человек, как Сяо-сюн? Если вам необходимо мое имя, запишите: Сун Цзычэнь. — Сун Цзычэнь? — девушка вскидывает брови и светлеет лицом. — Господин Сяо часто о вас говорит. И да, вы правы: он безумно любит детей и уделяет им всё свое время, совершенно не думая о себе, — Ванг Мэйли тяжело вздыхает и качает головой. Но в этом жесте нет неодобрения, только восхищение и легкая грусть. — Побольше бы таких воспитателей. Подождите секундочку, — на мгновение девчонка скрывается полностью за стойкой, а потом втаскивает на её поверхность большую, тяжелую книгу в красном переплете. Она сует в руки Цзычэню обычную шариковую ручку, что прежде спокойно лежала на её столе, и тычет изящным пальцем на нижнюю строчку. — Вот здесь впишите своё имя, время прихода и подпись, – Сун Лань бросает взгляд поверх плеча девушки на стену, где весят большие часы, и в нужной строке выводит «15:23», после чего заполняет все остальное. Ванг Мэйли, повернув к себе книгу, придирчиво рассматривает запись и кивает сама себе: — Отлично. Спасибо. Проходите. Господин Сяо сейчас с подопечным в комнате 203, второй этаж, правое крыло, налево от лестницы. Привстав, девушка даже показывает рукой направление. Цзычэнь поворачивает голову направо, смотря на дверь, отгородившую лестничный проем от холла, и благодарно кивает: — Спасибо, — и, после небольшого колебания, вытаскивает из кармана карамель на палочке. Он предполагал подарить её мальчишке, про которого чаще прочих рассказывал Сяо-сюн, но у него есть целая коробка пирожных, а слова «каждый достоин сюрприза» — это его слова, за язык его никто не тянул. И это того стоит. Сун Лань думал, что улыбка сделала девушку симпатичной? Так вот, сияющие глаза и мягкий румянец превратили её в настоящую красавицу. И это маленькое чудо наполняет сердце Сун Ланя теплом. Пока он проходит холл, поднимается по лестнице и направляется к указанной двери, то сам непроизвольно улыбается. Из-за закрытой двери слышится возня и громкий смех. Сун Лань одобрительно улыбается, хотя ему трудно представить, что Сяо Синчэнь участвует в активных играх. Скорее всего это расшалился его подопечный. Покачав головой, Сунь Лань стучится в дверь и заходит в комнату. Он был прав: безобразничает черноволосый мальчишка, а Сяо-сюн пытается его успокоить. Безуспешно. Когда открывается дверь, Синчэнь оборачивается и за доли секунды его взгляд сменяется с счастливого на удивленный, растерянный и почти испуганный. — Цзычэнь? Что ты тут делаешь? Вопрос мог бы звучать укором, но в голосе Сяо Синчэня столько удивления, что для укора места там нет. — Пришел навестить друга, — Сунь Лань улыбается и приподнимает, показывая, коробку с пирожными: — И не один. — Зачем он здесь? — злой, недовольный голос разбивает повисшую тишину. Сун Лань каменеет. Ему знаком и этот голос, и эти интонации. Во всех его кошмарах присутствует этот голос: звонкий, ломкий и чуть насмешливый. Подросток подныривает под руку Синчэня и обнимает его за талию со спины, с вызовом глядя на гостя. Сюэ Ян ничуть не изменился. Все тот же босяк-оборванец, воспитанный улицей, только в современной одежде и заметно младше. Такой же невысокий, изящный, обманчиво-хрупкий, с растрепанными волосами, глазами опасного хищника и выступающими сильнее, чем у многих людей, клыками. Те же повадки, то же мастерство втираться в доверие. — Познакомься, — Сяо Синчэнь опускает глаза, каясь, что не представил воспитанника раньше, а Сун Лань думает, что друг должен бежать. Сейчас. Немедленно. — Это мой подопечный, Сюэ Чэнмэй. Но разум отказывается воспринимать слова друга. Сун Лань смотрит в темные омуты глаз мелкого ублюдка и видит в них свою смерть. «У детей не должно быть таких глаз.» Сюэ Ян зло, недружелюбно ухмыляется, кривя губы в ухмылке, показывая клыки, и Сун Лань, цепенея от навалившихся воспоминаний, картин из снов, хочет схватить Сяо-сюна в охапку бежать прочь. Или убить мальчишку.