Когда осень плачет, всегда идет дождь.

      К полудню замок настигла мгла. Белёсой дымкой заволокло сад, кладбище и чёрную полосу леса. Погода портилась, отчасти по вине самого Фаустуса. Демону не давало покоя, что без его ведома снуют по особняку все, кому вздумается, что место это он чувствует плохо, и что впервые в своих подозрениях сомневается.       Вот чего мальчишке в лондонской квартире не сиделось? Столица, роскошь! Хотите, милорд, в ресторан, хотите в музей. Апартаменты! Мебель от Рульмана, фарфор от «Виллерой и Бох», красное дерево, хрусталь, шелка, личный автомобиль, даже мыло, мыло было самое лучшее — кастильское! Фаустус его сам выбирал. Клоду оно нравилось. За последнее время демон к нему как-то пристрастился… Роскошь не иначе! Щенок же ещё смеет упрекать его? А тут? Глушь! И среди этой глуши как на ладони. Чёрт знает, кто мог следом увязаться. Как он не подумал? Не до того было… Мальчишку искал! Теперь неизвестно на что наткнёшься. В каменных мешках водится! В лучшем случае — домовой. А в худшем целый боггарт! «Вот ещё проблем прибавится, за день не разгребёшь, — подумал Фаустус, — Гнать!»       Когда-то давно демону пришлось иметь дело с вредным, крайне обидчивым брауни. Ох, сколько он вытерпел! Врагу не пожелаешь. Ну, разве что этому… Михаэлису.       Фаустус остерегался и другого — не привлёк ли Транси своим появлением Баргеста * или Чёрного пса *. Ух, жадная псина! От такой миской сливок не отделаешься. Порядок любит. Раз явится, без своего не сгинет — хуже незваного гостя. Одни проблемы! А Фаустусу проблемы были ни к чему. Демон их на дух не переносил. Другое дело, когда всё ровненько по заранее продуманной стратегии. Знай, руководи.       И по поводу кулинарного искусства это он зря. Ох, как зря! Да, в былые времена Фаустусу в этом равных… а он плюётся! Изжога, видите ли, изнеженный желудок. Чем их только в этой Академии кормили?       Фаустус продвигался из комнаты в комнату, не прикасаясь к предметам. Всюду находя пыль, выцветшее сукно и мёртвую мебель. Демона одолевало желание вымыть руки. Со страстью истинного скульптора демон на мгновение представил, что стоит милорду приказать, он бы воздвиг на месте замшелого камня дворец, какого не видел мир! Он бы сложил стены роскошней великого Сенмута, Соломона, и Вавилона! Их не тронула бы ветхость, не окружила вода, ни поглотил пожар! И распростёрлись бы вокруг сады, каких не видела Семирамида! И превзошли бы они Фарнезские, и сады Аврелия, и Саллюстия! Альгамбру! Хенералиф! Он бы открыл перед милордом красоты мраморных коридоров Тадж-Махала и простор Кносского Дворца. Где у входа встречали бы крылатые гордые львы. И величие их устрашало бы врагов и приводило в восторг соратников. Где гуляя в полумраке колоннад, зной не тревожил бы графа даже в самые жаркие дни, а по утрам первые лучи зари разгоняли мрак. Где стены там украшали бы произведения искусства рук незыблемых мастеров, а вокруг тянулись пруды и равнины, цвели лилии, и не смолкая пели соловьи…       На мгновение до Фаустуса донеслось эхо фонтанов. Шум кипарисов. Демон вдохнул полной грудью давно позабытый запах апельсиновых рощ, тень и прохладу красочных мозаичных дворов, где за ажурной колоннадой распускаются розы, струится каррарский мрамор, а на закате, под хохот тамбурина, плачут лютни… Эх, впрочем, обед на носу, стоило поспешить.       На чердаке пахло могильной сыростью. Гудел сквозняк. В воздухе витала скорая близость зимы. Там он обнаружил дырявую крышу и кошку. Кошка была темно-серая, но с удивительного оттенка глазами. Отчего-то показавшимися Клоду знакомыми. Он схватил животное на руки. «Откуда тут взяться кошке?» — думал демон, придирчиво на неё глядя. «Пошла вон!» — рявкнул Фаустус, и кошка скрылась за поворотом. «Почему я присутствия её не почувствовал? — хмурился демон. — Ослаб? Нехорошо очень и подозрительно… Проклят этот дом, что ли?       Но вокруг не было ни рун, ни заговоров, ни защитных печатей. Да что там, даже амулета или распятья! Лишь сквозняки, старая мебель и пыль. И это при суеверном дворецком?       Что-то не давало демону покоя. Когда он мансарду покинул, воцарилась мёртвая тишь. Даже крыс не было слышно. Клод провёл по холодному камню ладонью. Растёр влагу на пальцах — запах крови, гниения и мха. Куда больше от трёхсот лет истории?       Ауру подобных мест демон ощущал, как ощущают присутствие живого мыслящего существа. Его настроение, повадки. Конечно, Фаустусово появление не могло пройти для дома бесследно. Один только Транси «под договором» мог навести шумихи. Но чтобы совсем никого? Тишина! На несколько миль вокруг? Паука не покидало чувство обмана. И единственное, что сдерживало его раздражение, был приказ господина.       Раздался звонок к обеду. Ну, вот как тут всё успеть вовремя!       Он оборвал вспомогательную спираль — ловчая сеть была сплетена, сигнальные нити проверены. Слепые людскому глазу они являлись его «сонеткой». Малейшее колебание или разрыв передавались мгновенно!       Клод уже распахнул часы, как вдруг перед его глазами мелькнул детский силуэт. Наглец перебежал ему дорогу, точно чёрная кошка! Фаустус едва разглядел, на мальчишке синюю «матроску». Секунду подумал, что это граф. Но то был не Транси…       С каждым днём нить связующая разум Фаустуса с подсознанием и мыслями Транси, становилась для демона всё яснее. Всё крепче. Теперь, спустя несколько недель их контракта, он чувствовал графа на расстоянии, знал его настроения, тон его речи, его запах, жесты, звук его шагов и… не знал мыслей! Находясь от Алоиса далеко, он не мог предугадать, что взбредёт тому в голову.       Гость скрылся в одной из комнат. И Фаустус проник следом. Он преследовал лишь тень своей изначальной цели. Однако, какую тень! О, лучше оригинала! Призрак в «матроске» уселся к нему спиной, под тусклым покровом полуденной тени. Свет падал справа, и Клод не различал Его лица.       Взгляд Фаустуса мог пробудить человека от глубокого обморока, заставить страшной болью ныть зубы! Но мальчишка даже не повернул головы. Он исчез так же внезапно, как появился.       Осторожный демон не спешил уходить. Вокруг стол, шкаф, обитые гобеленом стены, две кровати под пологом. Простыни на кроватях — белые, свежие. Витражи в окнах — мутные. За витражами сад, сосны на горизонте. Фаустус понял — это комната, мнимый свет которой напугал господина прошлым вечером. Только кто в ней жил? Вид идеалистический! Фаустус же подозревал, что сокрыто под этим видом, и ненавидел его. Ненавидел тусклое солнце, обманчиво-тихий полдень, прогнивший точно старый дуб замок, эту чистую комнатку. Казалось всё здесь опутано какой-то противящейся волей, чьей-то могущественной, давней ложью. Выделялась лишь одна деталь. Демон её заметил и забрал. Упоение, сладость, взглянуть под покров чужого тайного существования!       Растворяясь в сумраке коридора, Клод тихонько ухмылялся своей дьявольской наблюдательности. Находка несколько смягчила его опасения. В саду он приметил две фигуры за кустами шиповника — это господин о чём-то беседовал со стариком Домиником. Когда же Фаустус спустился на террасу, старика с Транси уже не было. Туда-сюда ходили лакеи с инструментами: правили утреннюю «катастрофу». Клод Алоиса позвал. Но граф поднялся на крыльцо, будто не слыша. Ботинки у Транси были перепачканы в грязи, а с букета в руках капало на пол. Он оглядел Клода, учительский гаун, от которого успел отвыкнуть, и произнёс:       — Что же вы там нашли?       — Простите?       — Что же вы не зашли, говорю, на террасу? — повторил граф. — У меня на вас какое-то шестое чувство. Искал и нашёл. Красота там! Правда, холодно. Звонили к обеду, уже накрыли?       Он протянул Клоду тяжёлую охапку лилий. Клод скривился — блестяще носки его туфель намокли, — поправил очки:       — Дворецкий вас не позвал?       Транси крикнул из столовой неожиданно громким радостным голосом:       — Пустяки! Полчаса о треклятом потолке спорили, — он махнул рукой, — дяде то одна радость, избавился, и поминай, как звали! Мне какая выгода? Наследный граф — не бездонная бочка с деньгами. Дом должен приносить доход, а мы земли распродаём, вот так фокус, Клод!       — Милорд, вам стоит только приказать…       — Знаю, — воскликнул Транси, — прикажу, утром, потолок новый, обои французские… А Доминику я это объясню? Деревенские завтра скажут, что тут дьявол завёлся, и бинго! Квартирку бы в Лондоне под аренду сдать. Так там сейчас знатный бардак и полиция. Вот после! В самом центре, как ни как…       Через несколько минут он грелся у камина в маленькой тёмной комнате. Где за круглым столом на крахмальной скатерти блестели фарфор и золочёное серебро. Кентербери внёс из кухни дымящийся лангет под зелёным укропом, картофельное пюре, соусницы и хлеб. Но первое запаздывало. И Граф расположился на длинном диване, от которого почему-то пахло нафталином. Погладил шершавую обивку:       — Да, какой это был дом…       — Вы могли бы его сдавать, — предложил Фаустус.       — Кому, нуворишам? — спросил граф. — Как хочет дядя, всю земля на куски? Чтоб под застройку, дачи и коттеджи? Смеёшься, Клод! Мой дом — этот замок.       Алоис изменился в лице. И ушёл на балкон вдоль книжных полок. Слова Фаустуса его не изумили, но обидели.       — Этот замок уже никуда не годится, Ваше Высочество, — ответил Клод, подозрительным взглядом осматривая потолок. — Сегодня на этаже обвалился пол. Крыша в дырах и протекает. Водопровод сгнил, отопление старое, электричество здесь не работает. Земля… вам удастся её вернуть, только что вы будете с ней делать? Сад непременно хорош, конечно, его почистить, вырубить…       — Как вырубить? — перебил Алоис, — Клод ты ничего не понимаешь, это мой дом! Не комната в Академии, не квартирка у театральной площади в Лондоне, не апартаменты отеля, а здесь. И из всего тут самого ценного — дом.       — У этого дома, однако, вся ценность, что он стар и обширен, милорд. Соглашусь, вы хотели вернуться, но что вам тут делать, в глуши молодому, богатому? — озабочено спросил Клод.       Демона беспокоило, что происходящего у графа в голове он не понимал. Алоиса беспокоило, что демон хочет знать происходящее у него голове.       — Да этот замок красуется на открытках всего графства, Клод! — громко заявил Транси. — Сам Аткинсон Гримшоу писал этот дом! Ты не понимаешь?       — Я понимаю. Пибоди предоставить всё в крайнем упадке — план, — решительно продолжал Фаустус. — Однако, вот вы отсудите у мистера Хэмилтона этот старый замок, эти сухие поля, этот сад. И после? Уедете? И забудете это место, забудете, как страшный сон!       — Куда я денусь? Контракт! — Алоис показал демону язык с печатью.       — Несомненно, контракт, граф, — согласился демон, расхаживая под балконом, точно сытый лев, гордо заложив руки за спину. — Но прежде чем познать смерть, неужели вам не хотелось бы прогуляться в хладной тени индийских лесов? Садов Ватикана? Узреть просторы Темпейской долины, под сладкое пение соловьёв окунуться в воды Арно и Роны?       Алоис настолько изумился, что дождался, когда Клод продолжит.       — Вы ступите под свод скал, где не бывал человек. Увидите тысячелетние золотые храмы, погребённые под землёй. Горы, парящие в тумане. Вас поразит сколь не обуздана бывает людская фантазия. Сколь велико тщеславие! — демон на мгновение замолк. — Или же по вкусу вам мрачное побережье Кардифа?       Фаустус, величественный и грозный в своей чёрной мантии, поглядел на Алоиса вопросительно, снизу вверх. Весь он точно склонялся к графу. И граф растерялся. А ведь демон прав! Прав! Сколько ещё на свете красот, озёр, городов, рек, где он никогда не был и где побывать уже верно не сможет! Бежать. Именно, бежать. Лёгкость. Мимолётный откуп души… Граф задохнулся, хотел выкрикнуть «Да!», но… Промолчал, перегнулся через перила:       — Рисуешься Клод? — хитрая улыбка его поразительно задела Фаустуса. — Я в Сохо-то не был, о чём ты?       — Не верите? — Демон нахмурился и сцепил Алоиса взглядом, — сейчас в чилийской гряде Анд, милорд, бушует извержение. Огонь устремляется вверх на высоту шести миль. Дым горит в лучах заходящего солнца под оглушительные раскаты, чёрные клубы пронзают молнии. Я с вами могу ворваться в самый центр, промчаться сквозь облака, и зависнуть где-нибудь там. Выбор за вами.       Транси до того удивился, что отступил от перил. Он, кажется, Фаустусу и не поверил сначала. Паук промолчал, отвернулся и ушёл на террасу. Не зная, что сказать, Алоис пробормотал тихо:        — Здесь дела. Дядя приезжает, и дом …       Фаустус обернулся к нему:       — Дом? Не лучше ли построить на этом месте дворец, который превзойдёт по красоте виллы Тиринфа?       — Пирамиды? — перебил граф. — Ты ж что мне усыпальницу построишь? Кенотаф? Нет, нет, ты не понимаешь, Клод. Это мой замок! Я смогу вернуться сюда даже потеряв душу, я могу укрыться здесь, я вырос здесь! В прежнее время, — он вновь взглянул на горизонт и заговорил тоном полным очарования, — когда цвели и вишни, и каштаны, и колокольный звон витал над шпилями, над крышей. Поля золотились ячменём. Денег было!       — Где же теперь поля, милорд?       — Так осень, — прошептал Транси и пожал плечами.       Оба замолчали. День за окнами совсем расстроился. Алоис тоскливо поглядел в сад, где на горизонте золотился бор, на тёмную фигуру Фауста в дверях. Мальчишке отчего-то стало жаль демона: «Не иметь дома… — подумал он, — или потерять вовсе. Как это должно быть ужасно! Ведь некуда вернуться». Транси хмыкнул и спустился с балкона:       — В детстве хорошие времена вечны, но посмотри, Клод. Я потерял семью, потерял Луку, Сиэля, свой дом… Ничего не осталось, лишь осколки и пыль.       — У вас есть я, — вдруг ответил демон. Подошёл к нему совсем близко.       Тут они встретились взглядами, и Транси прочёл в глазах Фаустуса понимание. Он улыбнулся и порывисто демона обнял. Сверкнули бессмысленно-радостные голубые глаза. Графу было легко, счастливо, но в груди у него болело, ворочалось, выло! Клод держал его острые плечи, спину. Алоис голову готов был дать на отсечение, что Фаустус ему только что… улыбнулся?       — Будто стоишь у могилы, чтобы попрощаться, — добавил Транси, — звучит грустно, не правда ли?       Клод коснулся его лица, убирая со лба гладкие пахнущие грушевым мылом пряди.       — Вы видели, что происходит. Ваш дом рушится, — сказал демон, смотря графу в глаза, и стал аккуратно поправлять мальчишке воротничок. — Хотите остаться?       — Не знаю. Я хочу…— граф растерялся, увёл взгляд, — пахнет жареной рыбой?       — Да, к обеду, форель.       — Ммм… звучит потрясающе! Я хочу есть.       — Потороплю Томпсона.       — Прежде, чем всё здесь рухнет, Клод, поживём на широкую ногу! Отобедаешь со мной?       — Вы же знаете, что не могу, милорд.       — Какой из тебя человек, а? — он Клоду подмигнул и шлёпнул ладонью по плечу. — Идём, демон, у нас есть ещё время до нового потопа. Где колокольчик?..       Где-то за комнатой раздалось скрежетание. Фаустус нахмурился. Граф посмотрел по сторонам:       — Чуть дубу не дал. — Клод закатил глаза: лексикон, лексикон у мальчишки никуда не годился! — Нервы пляшут, — пояснил граф. — Я сверху смотрел на вас вниз. Если грохнуться, это насмерть?       — Возможно. Разрывы внутренних органов и переломы. Впрочем, есть шанс, что выжив, в крайне плачевном состоянии вы протяните несколько лет.       Тут шум повторился. Алоис улыбнулся, быстро глянул из-за плеча. Клод снял очки. Он хотел было графа отвлечь, приблизиться, но… Мгновением визгливо пропела дверь. В комнате появился Доминик, Томпсон и тележка с обедом. И для Транси разразись целая катастрофа! Он, уткнувшись в чёрные складки Фаустусовой мантии долго и нервно хохотал. За стол сел с красным лицом. Не мог доесть первое. Его мучала внезапно поразившая мысль, что дворецкий застукал бы «их». Нет, ужасно! Невообразимо! Он бы сгорел со стыда!       Для Доминика же эта трагедия имела другую сторону. Он, уходя, заметил, что у Фаустуса испачкана в грязи мантия, но ничего ему об этом не сказал. И выглядело это ещё более странно, так как с первого своего появления в доме Фаустус производил впечатление человека аккуратного и даже педантичного. Нехорошее подозрение закралось у Доминика.       После обеда и двух часов литературы Транси лежал в кабинете на тахте, а против него за ширмой с хризантемами ходил Фаустус. Горела под синим стеклом старая карсельская лампа. Грозило дождём. Впервые за много тяжёлых и беспокойных дней у Алоиса на душе было легко. Он знал, что вернёт себе дом, залатает потолок, в конце концов, Клод рядом! Чего ещё желать? Однако фортуна бывает, переменчива. И граф Транси не был для неё исключением. Когда в библиотеку постучал не Доминик, а Томпсон, граф понял всё по его взгляду и единственной фразе: «К вам гость, милорд».       Алоис и Клод переглянулись. Какой ещё гость? Никто гостей не ждал! Алоис быстро спустился в холл. Но никого там не застал. Он прошёл дальше в зал, никого не увидел, нахмурился и обозлился.       — Эй, где вы! — крикнул Алоис, — Томсон? Тимбер?       Что же это за гость, который шатается тут точно хозяин? Графу, наконец, надоело. Он ворвался в гостиную и замер. У камина в зелёном кожаном кресле сидело его прошлое, на радостях забытое и похороненное. Высокий, тощий как копчёная сельдь, в чёрном одеянии с белым воротничком… одним словом священник. У Алоиса подкосились ноги. Он хотел убежать, но не мог.       — А, Алоис! Не узнали меня? — радостно провозгласил гость и, подскочив с места, внезапно резко пожал Транси руку. Узнать Алоис то узнал, но радости от этого никакой не испытывал.       — Вы как…— хотел выговорить граф, — здесь оказались?       Проскрипели двери. Вошли Фаустус, Доминик, два лакея. И встали за спиной у Транси.       — Ох, Алоис! — вскрикнул звонким голосом подозрительный гость. — Повод ли проведать вас через столько лет? Сегодня раз и повод, а завтра возьмёт и окажется так, пустая затея. Прийти некуда, проведывать некого!       Болтовня викария графу не понравилась.       — Простите, не расслышал вашего имени? — наступил на гостя Фаустус. Как личность крайне подозрительная и с опытом демон, заключил тут же, что священник перед ним крайне «относительный».       — Имя моё Уолтер, — он поприветствовал Фаустуса скорым рукопожатием, — Уолтер Ноубл.       — Вы здесь зачем? — спросил Фаустус.       — Мы? — удивился гость. — Да мы пришли дом посмотреть! Вам дядюшка не говорил?       Стены перед Алоисом покачнулись. Он побледнел. И в недоумении возразил, что ни о каком «смотре дома» ему не известно. И что, прежде всего, надо позвонить дяде, в Лондон!       — Алоис, Алоис! — тот, который при воротничке, всплеснул руками, — вам ни о чём не стоит беспокоиться! Звоните, конечно! Немедленно звоните! Мы быстренько тут, одна комнатка, другая. Вас ни в коем случае не потревожим! Или вы может быть против? Так мы уйдём, сейчас же!       — Как уйдём? — возмутился голос из-за кресла, — вы обещали показать мне дом, и никуда я не уйду! Или пусть мне вернут аванс.       Тут Транси вздрогнул, огляделся и увидел в тени комнаты то самое странное — «мы». Субъекта клетчатого, низенького и при котелке. А именно Малькольма Пибоди собственной персоной! Паралич повторно разбил молодого графа. И продолжался секунд пять. Затем он ожил и пронаблюдал, как гость засуетился, вытянулся к старику, заговорчески шепнул тому на ухо: «Не волнуйтесь».       — Какого такого аванса? — спросил Фаустус, важно поправил очки.       — Как какого? За дом, естественно! Да вы присаживайтесь, Алоис! — нисколько не стесняясь, говорил гость и всё подталкивал графа к дивану. — А, может, чаю! Не прикажите подать? Я, знаете ли, обзавёлся прекрасным чаем. Попробуйте!       Транси овладел собой. Передал коробочку Доминику, тот отдал её Тимберу. Лакей с коробочкой удалился. Возникла пауза.       — Я скажу накрыть чай в гостиной, — сказал Транси. И, оказалось, сказал очень вовремя, потому как низенький в котелке уже толкался на месте, а Фаустус подозрительно на графа поглядывал. Тогда Алоис заявил, что к гостям присоединится, когда позвонит дядюшке в Лондон, ухмыльнулся и добавил, что дядюшка его хитёр и скрытен как чёрт. Выражение лица Ноубла стало для Транси наградой.       Гостей увёл Доминик. Кентербери и Томпсон остались с Алоисом рядом. (Точно ждали приказа.) Демона разрывали противоречия. Разум подсказывал Фаустусу, что у незваных гостей неплохо бы разузнать кое-что. Нутром же Клод чувствовал, как Алоис напуган, и не мог объяснить себе причину его волнений. Этим двоим граф не рад, значит, обязанность Фаустуса их выпроводить. И точка.Связь же молчала и была бесполезна.       Погода за окнами безвозвратно испортилась. Дождя было не избежать. Комната потемнела.       — Зачем впустил… — пробормотал себе под нос Транси, — Дом — развалина среди деревьев. Ан нет, явились! На что я только согласился, Клод? Старик мало того приплёлся раньше времени, так и святошу приволок! Весь план мне испортил. Аванс у него, видите ли, старый индюк! Я ему этот аванс…       — Именно, милорд, — внезапно произнёс Фаустус ещё более недовольным тоном. — Гость предполагался всего один.       Нет, это требовало объяснений, откуда они брались все после стольких лет? Зачем и откуда?       — Дядя умудрился взять аванс, будто комнаты в Холл-Хилз продаёт, а не фамильный особняк! — разозлился граф: — Идём, взглянем кто из них первый с воплями сбежит отсюда.       Демон опустил ладонь Алоису на плечо. Граф обернулся. Лицо у Фаустуса было серьёзное и хмурое.       — Выбор за вами, мой лорд. Однако…       — Однако что?       — Чувство страха, сильное чувство, неподконтрольное людям. Я не могу гарантировать, что ужаснувшее их, не ужаснёт и вас.       Возникла пауза. Взгляд демона точно спрашивал: «Ты готов Алоис». Алоис замолчал, подумал и, заглянув демону в глаза, принял трость из его рук:       — Когда ты рядом, я не боюсь ничего, Клод.       Пауза повторилась. Они переглянулись. Алоис улыбался. Демон больше не хмурился. Он поправил душку очков и, протягивая мальчишке его трость, поклонился, с нескрываемой довольной ухмылкой. Вместе они скрылись в тени коридора. В тоже мгновение лакеи растворились в чёрном дыму.       Комната наполнилась шорохами, защёлкала, заскрипела, эхом отозвалась по всему дому — это проворачивались старые замки, щеколды, засовы, дверные ручки и ржавые цепочки на окнах. Дом запирался намертво.       Ветер за окнами ударил со всей силы. И тьма поглотила старый замок.