***
Люди грешны, лицемерны и трусливы, им никогда не хватит смелости выразить своёе мнение прямо в глаза. Этот шёпот за спиной он стал слышать всё чаще со смертью брата. Люди любопытны и болтливы. Первые дни казалось, что все только об этом и говорят, но вскоре новость перестала быть такой уж новостью, разговоры стали тише, а во взглядах наравне с жалостью появилась и подозрительность. Алоис старался не слушать и не замечать подобных разговоров. Умер младший братик? Из окна прыгнул? Бедненький! И лишь юный граф Транси знал правду из всех этих сплетен.***
По воскресеньям школа казалась почти нежилой. Кто-то уезжал на выходные домой, кто-то оставался сам, кому-то надо было посещать дополнительные занятия и пересдачи. Коридоры пустовали, из музыкального класса доносились звуки, видимо, просто мучившейся в страшной агонии скрипки, и, проходя мимо, Алоис едва ли не зажимал уши руками. С площадки за окном слышались звонкие голоса. Граф и сам не заметил, как оказался у дверей большой просторной классной комнаты латинского языка. К его удивлению двери были не заперты. Высокий куполообразный потолок рассеивал тусклые лучи осеннего солнца аудитории, играя бликами в цветных стёклах витражей, что обрамляли остроконечные широкие окна. Дверь в лаборантскую чуть скрипнула и легко поддалась, толкаемая мальчишеской ладонью. В маленькой комнатке было душно, пахло затхлостью, бумагой и книгами, как в библиотеке. Через одно-единственное окно сквозь тонкий тюль пробивался свет. На столе у стены стояла старая лампа, в абсолютном хаосе лежали стопки книг и листков как чистой бумаги, так и тетрадной, тетради и раскрытые ученические пособия. У самого края стояла чернильница, рядом валялись пара простых карандашей и брошенная ручка, кляксы от которой чёрно-синими пятнами уже успели расплыться на бумаге. У другой стены возвышались два старых узких книжных шкафа. Дотронувшись до поверхности стола рукой, он с удивлением обнаружил на пальцах приличный слой пыли. ― Чрезмерное любопытство грозит утратой Рая, ― раздался в комнате мужской голос. ― А вы тут из принципа ни разу не убирались? ― с невинным лицом спросил граф вошедшего, стряхивая пыль с пальцев. ― Насколько помню, я сказал прийти в понедельник, а сегодня воскресенье, ― ответил учитель, доставая с верхней полки шкафа несколько книг и ставя их стопкой на табурет рядом. ― Мы в молчанку играем? — поправляя очки, продолжил Клод, оборачиваясь к Алоису. ― Так зачем ты здесь? Испугался? Транси и не заметил, как учитель оказался рядом, провел кончиками пальцев по его щеке, заглядывая в глаза. ― Чего это? ― с вызовом произнес Транси, но тут же осекся ― его лицо находилось в паре миллиметров от лица преподавателя. ― Ладно, выходи, я закрываю кабинет, ― забрав стопку выбранных книг, Клод открыл дверь. ― Господин Фаустус, мы могли бы начать наши занятия днём ранее, ― с хитрой улыбкой подбежал к нему граф, хватая одну из книг в стопке на его руках. Клод улыбнулся, и было в его улыбке что-то странное, от змеиного, хоть вроде и равнодушное с виду.***
Повертев в руках тонкую книжку, Алоис удивленно посмотрел на стопку толстых древних фолиантов, которые одной рукой поддерживал Фаустус, другой ловко открывая дверь в комнату, но только он хотел предложить свою помощь, как замок щёлкнул и мужчина прошёл внутрь. ― Проходи, я сейчас всё приготовлю, ― Клод поставил книги на бюро, достал с полки чернильницу и перьевую ручку, вынул из ящика несколько тетрадей. Юный граф внимательно осмотрел комнату: даже попав туда лишь во второй раз, он заметил некоторые изменения. ― Ладно, ― радостно заявил он, ставя маленькую фигурку фарфорового паука обратно на каминную полку. «Чёрт, Алоис, она не здесь стояла!» ― Клод тяжело вздохнул. Это была уже как минимум пятая вещь, которую он за ним ставил на место. «Что за кошмарная привычка не возвращать откуда взял!» ― мысленно ругался демон, быстро подхватывая у самого пола одну из хрупких безделушек, оставленную любопытным графом на краю полки. «Ну что за невоспитанный ребёнок! Граф, вас никогда не учили правилам поведения в гостях?!» Не успел Фаустус расслабиться, как мальчишка уже внимательно рассматривал одну из фотографий со столика. ― Это ваши родители? ― с неподдельным интересом спросил он. ― Да, — равнодушно ответил учитель, проходя к шкафу, снимая пиджак и вешая его. ― А где они сейчас? ― У них свой дом в Южном Уэльсе, ― солгал демон, он даже не знал этих людей, а старое фото явно осталось от предыдущего жильца комнаты. Ведь на тот свет чемоданы не собирают? «Ну что ж, Алоис, кое-чего ты обо мне ещё не знаешь. Но не беспокойся, у всех есть свои маленькие секреты. Ведь так?» ― Вы женаты? «Нахал любопытный». ― Нет, ― как можно хладнокровнее произнёс он. Тяжёлые портьеры на окнах были раздвинуты, на столике у кресел стояла ваза с уже засохшим букетом цветов, односпальная кровать в углу и несколько картин, только почему-то очень маленьких. Подойдя поближе, мальчик замер в растерянности и восхищении. Нет, у людей, конечно, бывают самые разные увлечения. Кто-то собирает марки, кто-то — спичечные коробки. Одни вышивают крестиком, другие выращивают на подоконнике кактусы — безобидные, в общем-то, занятия, но такое… Каждая в аккуратной рамочке, на белом фоне на стене висела коллекция бабочек. С тёмно-зелёными, красными, оранжевыми, желтоватыми крыльями эти прекрасные создания, педантично приколотые булавками к бумаге, теперь служили украшением интерьера. И лишь небольшое пространство почти в самом центре пустовало. ― Нравится? ― Вы, вы их убиваете? ― Бывает. ― Но зачем, они же такие красивые! ― Бабочки живут совсем недолго, и их красотой мы можем восхищаться мгновения, так же их великолепие останется с нами на века. Слова Клода ничуть не тронули графа, зато теперь в голову настойчиво лезли фантазии о том, как взрослый мужчина в очках бегает с сачком по полю, как умалишённый, вылавливая образцы для своей коллекции, отчего мальчик просто не смог сдержать смеха. ― Что в этом смешного? ― недоумевая от такой реакции, поинтересовался Клод, но граф лишь громче и веселее рассмеялся. ― Прекратите, вы здесь не для этого, садитесь за стол, мы начинаем занятие.***
«Dies Irae, dies illa Solvet saeclum in favilla Teste David cum Sibylla.»
Он диктовал на латыни так, словно это был его родной язык, и говорил он на нём всю свою жизнь. Временами мельком заглядывал в тетрадь Алоиса, отходя к окну или обходя стол с другой стороны, он не прерывал чтения.«Quantus tremor est futurus Quando judex ex venturus,
Cuncta stricte disc…* ― Клод перевернул страницу и поправил очки. Даже не начиная записывать последнюю строчку, Транси выпрямился и повернулся к учителю. ― Вы верите в рай, господин Фаустус? ― ответом стало молчание, на мгновение Клод чуть заметно нахмурился, посмотрел в окно и вновь на ученика. ― Я вижу, ты понимаешь латынь лучше, чем может показаться на первый взгляд, ― спокойно произнёс демон, захлопывая книгу. ― Действительно, настоящий рай в понимании места, где всё хорошо, может быть только индивидуальным, ибо каждый видит его по-своему. Надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство, Алоис? Мальчик быстро кивнул. ― Та книга, с которой ты пришёл сегодня, она интересна тебе. Но ведь ты не веришь во всё это. ― О чём вы? ― Я хочу сказать, ты считаешь, что демоны лишь вымысел? Алоис прищурился, наблюдая за Клодом, но после паузы отвернулся и, пожав плечами, пренебрежительно ответил: ― Ну да, наверное. Это всё красивые фантазии о вечной молодости и красоте в залог человеческой души и сделки с дьяволом. Клод оскорблено отвернулся и, прикрыв глаза, глубоко вздохнул. ― Вы читали эту книгу? ― недоверчиво поинтересовался граф. ― Однажды, — холодно бросил Фаустус. Клод подцепил подбородок Алоиса, заставляя его смотреть себе прямо в глаза. ― Скажите честно, граф, вы никогда не мечтали о безбедной жизни или бескрайнем богатстве и власти? Юный граф был в замешательстве. С чего вдруг такие странные вопросы. ― Вам не хотелось иметь то, что есть у других, а может и больше, брать, но не отдавать взамен. Вечный праздник или же… — Клод замолчал, отстранился, положил свою книгу на стол и протянул Алоису его. ― На сегодня закончим, можешь идти, как-никак у тебя сегодня выходной. Мальчик окончательно растерялся перед такой резкой переменой поведения учителя, но, решив всё толком выяснить, лишь нахально улыбнулся и не двинулся с места. ― Занятия окончены, Алоис, ты свободен, ― повторил демон. ― Мы даже предложение не дописали… ― Уходи, ― строго проговорил Фаустус, от чего граф почувствовал себя крайне неловко. Он поднялся с места, взяв свою книгу, направился к двери, но, приоткрыв её, обернулся. ― К вашему сведению, мне не нужны бескрайние богатства ― у меня поместье в пригороде Лондона и графский титул по наследству, ― оборачиваясь, беззаботно бросил граф каким-то искажённым печальным тоном. ― Алоис, — Клод смотрел тепло, и Алоис невольно скривил губы в непонятной улыбке, ― откуда синяки? ― А? ― Ясно. ― До свидания, ― дверь захлопнулась.***
Черно-серые следы на белой коже, кровоподтеки на запястьях, царапина на ключице. Алоис, ты думал, что если наденешь рубашку с длинными рукавами и постоянно будешь поправлять воротничок, это утаит от меня правду? Или ты думал, я не замечу? Наивный глупенький граф. Просто скажи мне ― кто? Кто осмелился на такое? И я сделаю с ним всё, что ты прикажешь. Неужели ты бы не хотел видеть своих обидчиков на коленях, захлёбывающихся в собственной крови? Нет… ты настолько горд, мой мальчик, что не решишься просить моей помощи… знаешь, у гордости тысяча обличий, но самое искусное и обманчивое из них ― смирение. И всё же… Клод ухмыльнулся и поднял голову, в то время как гладкая поверхность стола, на которую он опирался руками, пошла крупными трещинами.***
― Ох, извините, ― раздался глухой стук упавшей на пол книжки, звон бьющегося стекла, рассыпались бинты, листы бумаги, какие-то таблетки. Молодая медсестра суматошно собирала рассыпанные после столкновения вещи. ― Не трогайте! А то обрежетесь, ― его руку легонько перехватила ладонь девушки. ― Я всё соберу, не беспокойтесь, граф, ― заботливо произнесла Ханна. Алоис узнал её, но промолчал. Резко и даже, наверное, грубо вырвав руку, протянул ей поднятый с пола уцелевший флакончик. ― Держите, ― сухо проговорил граф и, развернувшись, ушёл. «Мой мальчик, вы ищите счастья или же чего-то лучшего? Никому не говорите об этом, не проговоритесь… Повернитесь. Повернитесь, господин, закройте глаза. Чувствуете опустошённость внутри? Боитесь, что это может продлиться вечно? Вы убегаете, понимаю, это сложно, ваша дорога длинная. Но я сохраню ваши секреты…»