А за окном всё тот же сентябрь, что бледен, тонок и дождлив со своим безоблачным бирюзовым небом. И по мере того как с осенних осин облетала листва, прах листьев, будто зола, лежал на тротуаре. Всё прозрачней становился лес, обнажая свои глубины, и было так ясно, тихо кругом.
Граф петлял по вымощенной камнем тропинке меж деревьев.
Огромное здание конюшни плавно переходило в крытый манеж. Массивные деревянные створки были слегка приоткрыты, поэтому граф ловко юркнул внутрь. Лошадь в стойле что-то фырчала, била копытом. Пахло свежим сеном и деревом. Внутри никого не было, только стояла пара ботинок у стены под вилами. Порою по выходным ученики любили немного прокатиться, если благоволила погода, поэтому со спокойной душой, найдя в этом одиночестве некое успокоение, Алоис прошёл вглубь, покормил одного из жильцов специально припасённым лакомством, прислонился к ограде и раскрыл книжку.
Яркие пылинки мерцали в последних лучах, казалось, жили и расслабляли, точно сны, и всё кружились. Кружились, как снежинки, средь тишины и света тусклого, почти прозрачного, неприятно-жёлтого. Ни шороха, ни ветерка. Лениво плыли облака, сменяясь тучами, все тише, тише, тише…
«Ворвался к взрослому человеку, учителю, в воскресный вечер — и какой реакции я мог добиваться этой совершенно абсурдной идеей? И даже непонятно, почему мистер Фаустус согласился, неужели ему было нечем заняться. Хотя, скорее всего, было — ведь долго он меня задерживать не стал: как только появились осуществимые планы, мгновенно свернул все эти дополнительные занятия и попросил удалиться!»
Мальчишка и сам не понимал, чего ждал и почему именно эта идея загорелась у него в голове, когда Фаустус застал его в лаборантской, просто Сиэль ещё не вернулся из города и… ему откровенно было скучно. Порою возникало ощущение, будто определённый человек застрял в сердце колючкой с первой встречи. Быть может, демоны заката наводили на него свои чары, потому что от одной лишь мысли о нём с мальчика стряхивало любой сон, а, быть может, так легче одурманить самого себя.
Вдруг сквозь навалившуюся сонливость он услышал резкий шорох за приоткрытыми створками дверей на другой стороне конюшни. Мальчик с заинтересованностью подошёл ближе к двери. Шум повторился, но уже не так громко — теперь он был больше похож на звук взмахов крыльев большой птицы. Выйдя наружу, Алоис вздрогнул, когда из кустов на обочине тропинки вылетела стайка воробьев. Мальчик недовольно шикнул — и чего это вдруг его так привлёк шум обычного копошения птиц в листве. Возможно, просто на фоне той тишины, что царила в этой части пришкольного сада, он показался настоящим громом. Иногда сюда, конечно, забредали дети, но в основном за конюшней была территория, которую не разрешали посещать ученикам даже в свободное время. Уже было собравшегося уходить Алоиса вновь отвлекли непонятные звуки. Теперь они были больше похожи на чьи-то шаги. Скрипнула дверь.
«Возможно, это просто кто-то из учителей», — подумал граф, оборачиваясь. Но в дверях никого не было. Тогда, собрав всю волю в кулак, гонимый любопытством и негодованием на происходящую чертовщину, мальчик быстрым шагом направился к двери.
У самого выхода буквально под его ногами мелькнула чёрно-белая кошка. Граф замер от удивления.
«Ах, вот это что! — воскликнул Транси, проводив взглядом нарушителя его покоя. — А ну, стой, паршивка!» — приказным тоном произнес мальчик и рванул за бедным животным прямо в кусты, куда кошка убежала в попытке спрятаться.
Слегка поцарапанный и в помятом пальто, Алоис выбрался на другую сторону, но, так и не догнав беглянку, лишь раздосадовано вздохнул и снял с волос запутавшийся там листик.
Так неожиданно исчезнувшее животное вновь перебежало графу дорогу прямо перед носом, мелькнуло в раскрытых воротах другого крыла конюшни.
«Опять ты!» — сквозь сжатые зубы едва ли не прорычал граф, тщательно отряхиваясь и поправляя одежду. На его удивление, эти постройки конюшни почти не использовались, точнее, там хранили некоторый инвентарь и корм, но при этом большая площадь оставалась пустовать. Теперь же, пройдя внутрь амбара, Алоис не поверил своим глазам. Перед ним стоял новенький чёрный «Изотта-Фраскини»*. Солнечные блики играли на отполированном корпусе, на плавных изгибах крыла, мелькали зайчиками в выпуклых фонарях и коротком лобовом стекле. Приблизившись, ученик обошел машину со всех сторон, с неподдельным интересом и восхищением рассматривая каждую деталь. Открытый верх позволял внимательно обежать взглядом салон. Вопрос был только один: чья это машина? Нет, директор академии, да и некоторые учителя, были в основном люди состоятельные, вот только почти все они жили при этой самой Академии, редко куда удаляясь даже на праздники. Кто-то имел своё жильё в ближайшем небольшом городке неподалеку, но и туда можно было свободно добраться пешком, на поезде или уж, в крайнем случае, на повозке. Да и каким бы большим ни был достаток человека, а новенькую модель такой машины мог позволить себе не каждый, в конце концов, смысл тогда преподавать в этой Академии, будучи даже очень хорошим учителем? А старую развалюху директора, что иногда «красовалась» под окнами его кабинета, все видели не раз.
Мальчик протянул руку и провёл ладонью по капоту.
— Тебе понравилась моя машина? — услышав вопрос за спиной, граф даже не обернулся, восхищение от увиденного вынуждало улыбаться, и он непременно должен был бы радостно воскликнуть: «Да!», если бы этот знакомый мужской голос не был бы таким знакомым.
— Я этого не говорил. С чего вы взяли, что она мне понравилась, — вызывающе ответил Транси.
Клод прошёл к машине, стянул грязные после работы перчатки, поправил что-то на панели управления и бросил взгляд в сторону графа. Ещё пару секунд назад серьезный мальчишка теперь увлечённо наблюдал за учителем, что вызвало у Фаустуса чуть заметную ухмылку.
— Это ваша машина? — с наивностью ребёнка поинтересовался Транси.
— Да, или, по-твоему, я мог угнать её и теперь скрываюсь здесь? — парировал Клод.
— Здорово… — мгновение Алоис просто смотрел на Фаустуса своими огромными глазами, хлопая ресницами. Затем поправил бантик на воротничке и, одёрнув полы пальто, чуть растерянно, с грустью улыбнулся.
Не теряя драгоценных минут, Клод пошёл ва-банк, выкладывая последний козырь.
— Если хочешь, можем прокатиться, — с безразличием бросил он, краем глаза наблюдая за реакцией ученика.
— Вы это серьёзно?! Можно? На машине? — стоило видеть истинный восторг в его глазах и ликующую улыбку. Граф в нетерпении облизал пересохшие губы, зардевшись румянцем. — Я с удовольствием, очень хочу!
— Что ж, тогда садись, — приободрено заговорил Клод, торжествующе открывая дверцу у пассажирского сиденья. Транси замялся, что заставило демона удивиться.
— А… можно… я… я только книжку оставлю, и шарф возьму, хорошо? — переспросил Алоис.
На что Фаустус кивнул, сказав, что будет ждать у ворот со стороны общежития. А уже через несколько минут машина неслась по широкой дороге, мелькая за деревьями, а ветер развевал серо-фиолетовый тартан графа.
По пути Алоис поначалу иногда отвлекался на пейзаж за окном, чтобы уловить их дорогу, внимательно оглядел каждую деталь салона новенького автомобиля, перевёл взгляд на сидящего на водительском месте Клода. И только теперь заметил изменения во внешнем виде учителя. Чёрное пальто нараспашку, благо погода позволяла, лёгкий серо-зеленый свитер с непонятными ромбами цвета спаржи, коих Алоис из чистого любопытства насчитал ровно восемь штук, ну или девять, с воротничком белой рубашки, выглядывающим из-под горловины, и аккуратно заправленным галстуком. Мальчику было несколько непривычно видеть Фаустуса без его строгого учительского костюма, а сейчас всё в его образе говорило о расслабленности и комфорте, хотя за рулём он по-прежнему держался уверенно, даже строго. Широкие ладони крепко сжимали и умело управлялись с рулём авто. Кажется, Клод даже первым завёл разговор, что-то спросил, Алоис же был полностью погружён в свои раздумья, предположенья и вопросы. Лишь когда мужчина обратил на Транси внимание с, наверное, самым глупым в тот момент вопросом: «Ты меня слушаешь?», мальчик быстро отвернулся, изображая заинтересованность окружающими пейзажами.
— Алоис? — с этими словами Клод стал медленно тормозить и, когда машина замерла на месте с включенным двигателем, отчего её слегка трясло, вышел из автомобиля. Чем ввёл графа в абсолютную растерянность.
— Теперь сам, — спокойным тоном сообщил Клод.
— Я? — переспросил ученик, но всё же вышел вслед за Фаустусом.
— Давай садись, ты же хочешь попробовать, — почти искушая, спросил демон. — Я помогу, если что, — приободряющее произнёс Клод, и Алоис кивнул, немного нерешительно устраиваясь на месте водителя и кладя руки на руль.
— Сожми посильнее, — он накрыл своей ладонью ладонь Алоиса.
— Вы чего? — мальчишка отдернул руку, опустив её на коленку, моргая и сверля демона недоумевающим взглядом. Тот, выдержав напряжённую паузу, продолжил.
Вскоре машина вновь тронулась с места: неуверенно, толчками, потихоньку набирая нужную скорость. Алоис сиял от счастья, видимо, уже вовсю воображая себя настоящим гонщиком, отчего Клод не переставал ухмыляться. Какие эмоции! Всё-таки люди такие люди, что уж говорить про детей. Машина ехала по прямой дороге через поле, то исчезая на мгновения за редкими деревьями у кромки леса, то снова появляясь.
— Всё, всё, стоп, — выворачивая на себя руль, Клод приказал мальчику нажать на тормоз. Граф выдохнул, убрал руки с руля и блаженно откинулся на спинку водительского кресла. С его лица не сходила довольная улыбка — могло показаться, он сейчас просто закричит от восторга и переполняющих его чувств.
— Понравилось? — довольно спросил учитель, выходя и собираясь вновь сесть за руль.
— Ещё бы! — с восторгом вскрикнул Транси, спрыгнув на твёрдую землю. Залюбовавшись сияющим эмоциями ученика, Фаустус не сразу и заметил, что тот, разыгравшись, легонько хлопнув Клода ладонью по руке с воплем «Вы водите!», унёсся куда-то в лес.
***
***
Осень — унылая, чарующая, дождливая, промозглая, ярко-жёлтая, поздняя, чудная, серая, тёплая. Какая бы ни была — все равно осень. Та, чья пора наступает вслед за летом. И приход её, что в природе, что в жизни, одинаково неизбежен…
Листья шептали об ушедшем лете, и слова их тихие, едва слышные, разносил беззаботный ветер, смешав их тайны в однотонный шелест, уносимый куда-то.
Сизое небо клочками мелькало над головой сквозь облетающие кроны деревьев. Пахло смолой, липами, слышались голоса уносящихся на юг диких гусей.
Клод подошёл к раскинувшему над поляной крону каштану, коснулся плеча Алоиса. Мальчик засмеялся — засмеялся легко, заразительно и как-то по-детски счастливо. Он подался вперед и, вальсируя, подбросив в воздух кленовый букет, опустился на колени. Он собирал в ладони горстки каштанов и недовольно отбрасывал их, уколов палец сухой шипастой бронёй. Он набирал в руки желуди и, что-то бормоча, отламывал им шапки. Он срывал с веток алеющие грозди калины и, морщась, съедал второпях одну за другой кислые ягоды. В порыве рвал тёмные ягоды черноплодной рябины, сгоняя с кустов воробьёв, обнаруживал на пальцах бордовый сок и в недоумении смотрел на свои ладони, затем оборачивался к стоящему позади Фаустусу и вновь улыбался.
Неожиданно шагах в двадцати от себя Алоис увидал небольшую рыженькую белку — малышка бежала по одной из толстых веток нижнего яруса невысокой ели.
— Господин Фаустус, взгляните — тут белка! Какая красавица… Как вы думаете, она боится людей?
Клод неторопливо подошёл ближе к мальчику, который уже буквально повис на ветке ели, высматривая животное среди иголок.
— Эй, ты куда, — обращался он к белке, — постой, не убегай! Хочешь, я тебя ягодами угощу? — он протянул раскрытую ладонь беглянке, та в ответ лишь зашипела, навострив ушки.
— Думаю, они не едят рябину, — раздался голос Клода.
— И что же мне делать? — уныло отозвался граф.
— Вот, возьмите, — мужчина насыпал в ладони графа горсть настоящих орехов. Вот только граф не стал оправдывать ожидаемой от него реакции.
— Откуда они у вас? — нахмурившись, он с подозрением взглянул на Клода.
— Завалялось в карманах, — ответил демон.
Почти тут же Алоис оттаял и протянул гостье угощение повкуснее. Та махнула пушистым хвостом, но спустилась и робко, с опаской, приняла гостинец.
— Щекотно, — стараясь не спугнуть гостью, прошептал мальчишка. Явно насытившись, она мигом отскочила на другой ярус, а вскоре они и вовсе потеряли из вида этого мелькающего меж ветвями пушистого зверька.
***
Элегантность и красота заката. Единственный период в сутках, когда он боготворил солнце. Небо, как прекрасное отражение порочной земли, бросало свой мраморный взор в бесконечность. Столь катастрофично, переломно, утопая за остроконечными верхушками елей, оно исчезало за горизонтом.
***
Дождь струился, такой прохладный и сумрачный, где-то между тишиной и молчанием. И дремал белый шиповник, сомкнув бутоны, у стены старой колокольни. Дождь шумел по крышам и по серому камню зданий вдоль старинной дороги. Этот дождь преломлялся и застывал в своём полёте, прежде чем разбиться каплями о землю. Дождь, он вбирает весь сумрак осеннего раннего вечера и тишину старых дубов, тисов, каштанов за коваными воротами вместе с ароматом вьющихся роз у дверей чёрного входа, привнося в воздух сырую ночную свежесть и шёпот тишины. И дремлет кто-то там, в глуши сиреневых кустов, а может быть, плачет. Потому что это — дождь…
«Он просил подождать у главного входа, пока поставит машину в гараж, хотя дождь начался ещё до того, как мы подъехали к школьным воротам».
Алоис запрокинул голову вверх и подставил ладони каплям, что уже стекали по щекам, телу было ощутимо холодно при этой не летней погоде. К зданию школы бежали приехавшие с выходных ученики. Весёлые, отдохнувшие, приуставшие, они наполняли шум дождя детскими голосами и смехом. На колокольне раздался удар большого колокола, что обычно созывал к скорому ужину.
— Вы промокнете и заболеете, — как-то особо холодно произнёс демон, остановившись за спиной Алоиса. Когда Транси оказался под зонтом, дождь для него словно прекратился. Теперь он шёл где-то за пределами этого небольшого круга. Мальчик обернулся. Он смотрел на Фаустуса снизу вверх, и мужчина казался ему ещё выше. Легонько покусывая влажные губы, Алоис всматривался в его лицо, пытаясь разглядеть, поймать хоть какие-то эмоции, но тщетно. На него лишь смотрели эти золотистые глаза, и они видели, видели мальчишку насквозь.
***
Сухие лепестки скручивались и тлели, умирая на раскалённых углях. Когда-то благоухающие, а теперь ржавые, сморщенные, беззащитные цветы летели в красно-жёлтый трепещущий ад, оставляя после себя лишь лёгкий невесомый пепел, что медленно уносится потоками тёплого воздуха. Огонь в камине играл бликами света на старых тёмно-зелёных обоях с незамысловатым рисунком, тяжёлых бархатных портьерах, от чего их болотный оттенок отдавал бурым.
В небольшой комнате было тепло. Густой терпкий воздух, казалось, был пропитан некой старостью и уютом, если у душевного комфорта и спокойствия вообще может быть запах. Деревянный паркет приятно поскрипывал при ходьбе. Тело расслаблялось в тепле, а капающие с мокрых волос за ворот холодные капли уже не причиняли сильного дискомфорта. Алоис приблизил к огню руки, отогревая ладони.
— Безумно… — послышалось за спиной.
-…красиво, — мальчик протянул руку, невесомо касаясь кончиков пламени, чужие ладони легли на плечи.
— Огонь — он красив, на него можно смотреть часами, — его холодный голос звучал негромко, завораживая. — Им можно восхищаться и завидовать, но невозможно поймать и спрятать. Он свободолюбив и опасен. Его научились подчинять, но не перестали бояться. Его тепло манит, но убивает. И стоит шагнуть ближе, — на этих словах Фаустус сделал паузу, — как он поглотит тебя в мгновение ока.
Словно сочные брызги заката пламя искрами взмыло вверх, ослепляя яркой вспышкой. Алоис едва успев отдёрнуть руку, обернулся, стараясь скрыться от опасных тепла и света.
— Вот, — протянув мальчику маховое полотенце, Клод буквально опешил, столкнувшись с полным равнодушия и ледяного презрения взглядом. Ещё секунды назад царившие растерянность и испуг сменились безразличием в злом прищуре глаз и надменной усмешкой.
Пытаясь скрыть недоумение, Клод привычным жестом поправил очки, на что Алоис, буквально вырвав предмет туалета из рук учителя, хмыкнул и отвернулся.
— Высуши волосы хорошенько, — спокойно произнёс мужчина, отходя к столу. Вскоре комната наполнилась ароматом чёрного чая и сладким запахом выпечки.
— Как вкусно! — восклицал мальчик, наслаждаясь кулинарными изысками. В школе на десерт обычно давали фрукты или сладкие пирожки, которые больше походили по вкусу на чёрствый хлеб.
Довольно слизнув с влажных от фруктового сиропа губ остатки крема, Транси, запрокинув голову, залпом осушил чашку чая и блаженно расслабился в широком кресле. В раковине за стеной ванной комнаты загремела посуда, зашумела вода.
Вернувшись, Клод вытер руки, сразу же обратив внимание на то, что мальчик где-то обнаружил карты и теперь увлечённо раскладывал на столе пасьянс. Почувствовав себя как дома, Алоис забрался на кресло с ногами и теперь суматошно, с какой-то дикой полуулыбкой на губах, искал «правильные» места картам.
«А мальчишке сегодня явно чертовски фартит!» — промелькнуло в голове Клода, когда граф с радостным блеском в глазах выкладывал последние карты.
— Уже поздно, — произнес мужчина, расправляя засученные по локоть рукава рубашки, — тебе пора возвращаться в блок, — более серьёзным тоном произнес Фаустус, приближаясь к столу, за которым Алоис всё ещё был увлечён игрой, тщательно подбирая под порядок последнюю оставшуюся карту. Слова были самым наглым образом проигнорированы, и лишь только когда, упираясь ладонями стол, он наклонился над мальчиком, тот поднял на него взгляд.
— Червонный валет, — не глядя в карты, строго сказал Клод.
— Что? — будто застигнутый врасплох переспросил Транси. Но быстро сообразил и, устроив всё по местам, просиял.
— Получилось! — обрадовано воскликнул он, вновь обращая внимание на серьезного склонившегося над ним учителя.
В расстёгнутой на несколько первых пуговиц рубашке, лишь с одним закатанным рукавом, ослабленном косо свисающем галстуке, с растрёпанными волосами, но всё в тех же очках, Фаустус показался ему достаточно комичным, вызвав улыбку. Только весь хохот и смешки мгновенно пресёк грозный взгляд учителя, подтверждая всю серьезность его намерений.
— Поздно, — холодно произнес Клод.
— Уже? — несколько вопросительно поинтересовался его юный собеседник и начал осматривать помещение в поисках часов. Встав с кресла, граф стянул с плеч так и повисшее там после сушки белое полотенце, поднял со спинки стула свой чёрный пиджак и направился к входной двери, которую ему так любезно отворил Фаустус.
— Спокойной ночи, Алоис.
— Спокойной ночи, господин Фаустус, — беспечно бросил мальчик, но, не успев и за порог шагнуть, обернулся.
— Совсем забыл. Это ваше, — с какой-то хитрой недоброй улыбкой добавил он, протягивая мужчине полотенце. Клод протянул руку забрать вещь, но, казалось, Транси и не думал её возвращать.
Малейшего касания хватило, чтобы оба подняли взгляд друг на друга. Глаза в глаза. Голубые — цвета весеннего неба, в них ясность вперемешку с недоумением, страстью и детским ожиданием. Алоис чуть дрожал, от него пахло весной и сладким вишнёвым сиропом. И неясно было, кто первым дёрнул на себя это злополучное полотенце — когда Алоис подался вперёд, с грохотом, второпях захлопнулась входная дверь, щёлкнул замок.
