OMNIUM RERUM VICISSITUDO EST
Am I mistaken? Я не прав? We're already braking Мы уже давно тормозим On our way from the long time На нашем пути Sam Fender — Play God
— Смотреть, как ты тренируешься после занятий, приводит меня в экстаз. Мидория стоял, облокотившись об ограждение стадиона, устроив мордашку на согнутой руке и не сводя с блондина зачарованного взгляда. Длинная не по размеру майка оголила белую кожу в районе ключиц, тонкие полоски шрамов хаотично прорезали предплечье, однотонные джинсы с высокой талией подчеркивали худощавые ноги и маленький, но упругий задок, а хаос на голове превратился в небрежный пучок. И нет, Катсуки не заглядывался. Просто констатировал очевидный факт. Факт того, что у этого пацана и правда упругий зад. Бакуго прекратил лёгкую пробежку, вынул наушники и подошёл к зеленоволосому, остановившись на расстоянии метра. — Чего надо? — Бакуго не думал, что Мидория пришёл к нему только лишь по доброте душевной и без явных намерений вовлечь в какое-либо дело. — А у меня должна иметься какая-то причина? — лукаво спросил он. — Хотелось на тебя полюбоваться. Как-никак, новый капитан нашей сборной чертовски хорош собой. — Не смей больше такого вслух произносить, это звучит жутко. — Ты отталкиваешь мои комплименты, я удручен. Обычно в таких ситуациях говорят спасибо или что-то в этом духе. — Не дождёшься. — А вообще, я пришёл тебя поздравить, — Изуку лёгким движением перепрыгнул ограждение и сравнялся с Катсуки. — Я не рассчитывал ни на что другое, кроме как видеть тебя победителем. Ты потрясающий! — Что-то ты запоздал с поздравлениями, — Бакуго скрестил руки, глядя на Мидорию сверху вниз. — Два дня уже прошло. — Знаю, знаю, и я искренне извиняюсь, — Изуку сверкнул глазами и неожиданно схватил блондина за спортивную кофту, потянув к себе вниз. — Но в этом была и твоя вина тоже. Ты по каким-то причинам избегал меня эти дни, а я очень скучал по тебе. Парень приблизился к его губам, но Катсуки успел увернуться, освобождаясь от хватки. — Тц, чё ты вообще несёшь, придурок? Мне все равно, скучал ли ты там или херней маялся, понятно? — Ты что, обиделся на меня? — Мидория по-детски надул губки, и Бакуго захотелось как следует оторвать их и выбросить на помойку. — Чего? — А почему тогда игнорировал? — допытывался Изуку. Весь этот разговор порядком начинал выбешивать. — Блять, просто заткнись и свали, ты меня раздражаешь. Катсуки обошёл его фигуру, шагая в сторону раздевалки, но остановился, услышав слова Мидории: — Это из-за Тодороки, верно? Бакуго не ответил. Но плеер в руке предательски хрустнул. — Можешь не переживать за него, мы с ним… — По-твоему, я какая-то шлюха? — Катсуки не вытерпел, в один шаг преодолел расстояние и схватил Мидорию за майку. — Можешь не переживать за него, говоришь? Что-то я не слышал от тебя, что ты с ним шашни крутишь. Захотелось покувыркаться с кем-то, раз уж тот половинчатый тебе не даёт, да? Так найди себе кого-нибудь другого, который согласится добровольно трахаться с таким, как ты, а меня даже не смей завлекать в ваши проблемы, уяснил? Голова Мидории была наклонена вниз, так что Катсуки не мог увидеть выражение его лица. Больно надо. — Прости. — А? — он не сразу расслышал ответ. Но все-таки отпустил парня. — Чего бормочешь? — Прости, — громче повторил Мидория. — Нужно было раньше тебе об этом рассказать. Да, мы с Тодороки встречаемся, но об этом знают совсем немногие. — Да мне насрать, — бросил Бакуго. — Мутишь ты там или нет, твои проблемы. Я в этом больше участвовать не собираюсь. И так меня начинают считать одним из вас, а эти футболисты-идиоты все намереваются мне морду набить из-за тебя. Не подходи ко мне, понятно? — Не могу. Катсуки слегка удивился, но затем злобно прищурил глаза. — Ты что, по-хорошему, видимо, не понимаешь? Тебе повторить? — Я не могу, — снова произнёс Мидория, подняв голову. Его глаза излучали грусть и странную снисходительность, будто он говорит о такой очевидной вещи, которую Катсуки не в состоянии понять. Гнев в жилах начал закипать с удвоенной силой. — Потому что ты сам этого не хочешь. Я тебе нужен. — Если скажешь ещё хоть слово, то будешь себя по частям собирать. Тело предательски подрагивало, а кулаки то сжимались, то разжимались. «Что за бред он говорит?» — думал блондин, сдерживая бурлящую злобу в крови, которая могла вырваться в любую секунду и прикончить этого придурка. — «Он мне нужен? Я скорее сдохну, чем признаю такую хрень.» — Ведь ты такой же, как и я, — Мидория улыбнулся. Не хитрой, не загадочной, не ехидной и не злобной, а обычной улыбкой, от которой пробирала дрожь. — Не думай, что сможешь выжить в этом мире один. Ведь, если бы хотел, ты бы уже давно избил меня, не так ли? — Я сейчас слишком зол, — прошипел Катсуки сквозь зубы. — Подойдёшь хоть на дюйм, и ты мертвец. Катсуки развернулся и быстрым шагом ушёл со стадиона, борясь с желанием обернуться. Мидория не произнёс ни звука, не пошёл за ним и не стал останавливать и верещать о прощении. Похоже, он понял последнюю угрозу. Тогда почему Катсуки так мерзко? Собирал он вещи спешно, остервенело забрасывая форму в сумку и не заботясь о том, что она может помяться. Шнурки на кроссовках чуть не порвались от приложенной силы, будто они виновны в том, что Мидория такой ублюдок. И вообще, почему Катсуки продолжал о нем думать? Бесит! — Здорово, — Бакуго обернулся через плечо и хотел уже наорать на человека, который определённо перепутал время, когда с ним можно было поговорить. А это между всеобщим похуизмом и адским гневом, то есть, никогда. Но Бакуго промолчал, хмуро сведя брови. — Ты ещё что здесь забыл? — огрызнулся блондин, прожигая парня глазами. Тот неопределённо хмыкнул, почесывая указательным пальцем свой фиолетовый фингал вокруг глаза. — Решил посмотреть на нового капитана, — спокойный голос Киришимы звучал очень подозрительно. Хотя Катсуки особо не знал красноволосого, но, имея какой-никакой опыт в общении с людьми, не удивился бы тому, что тот начнёт орать и махать кулаками. Но Киришима, похоже, не собирался этого делать. Вроде как. — Посмотрел? Доволен? Ну и вали отсюда, — честно говоря, у блондина сейчас не было никакого настроения затевать беседу. Да и говорить с кем-то в принципе. Иначе кто-то останется без зубов. — Да ладно тебе, я с миром пришёл, — Киришима прислонился спиной к шкафчику. Большая гематома на лице раздражала, хотя совсем немного Бакуго было любопытно, кто мог его так отметелить. — С миром? Как-то верится с трудом, — прыснул блондин. — Не ты ли хотел дух из меня выбить в первый же день? Что такого изменилось в твоём отношении ко мне? После удара в глаз у тебя мозги перемешались? — Хорош язвить, я правда ничего такого не собираюсь делать, — в знак правдивости своих слов Киришима поднял руки. — Как-никак, ты теперь один из Волков. Можно даже сказать, вожак стаи. Хотелось бы сгладить наши прошлые обиды и зажить как одна большая команда. Идёт? Катсуки подозрительно окинул фигуру парня с ног до головы, не собираясь пожимать протянутую руку. Он все ещё хочет набить кому-то морду. — Тебя вроде отстранили, не? Катсуки заметил, как спокойное лицо Киришимы на миг скривилось. — Неделя уже прошла. И вообще, это сейчас ни к чему. — Тебя вроде из-за дури повязали. Так ты у нас нарик? — Нет, я не нарик, — с нажимом ответил Киришима. Похоже, Катсуки завёл разговор не в ту сторону. Он усмехнулся. — И их мне подкинули, так что я частично не виноват. И давай не будем об этом, окей? — Так значит, ты частично, но спалился, — Бакуго сделал вид, что не слышал последнюю фразу красноволосого, распаляя потухший огонёк. — Я думал, ты святоша. Хотя вы, футболисты, те ещё чертяги. Они меня сразу невзлюбили. Может, потому, что ты их мамочкой приходишься? — Бакуго, — предупреждающе произнёс Киришима, сжимая кулаки. Катсуки не собирался молчать. — Я видел, как один придурок у себя в шкафу прятал самокрутки марихуаны. А другой, отбитый такой, хранит целую коллекцию порнухи и фотки голых баб из нашего универа. Только не говори, что ты не знал обо всем этом. Я думаю, что ты их просто прикрываешь, и им не понравилось то, что я встал на твоё место. Может, потому что я могу спалить их контору, а? — Лучше замолчи, целее будешь, — прошипел Киришима. Воздух накалился и повис тяжёлым грузом. Катсуки точно нажал на нужную точку. — Я не намерен слушать оскорбления от одного из Отморозков. — Чё вякнул? — от напряжения левое веко начало подрагивать. Мидория, постепенно отходящий на второй план, вновь появился перед глазами, но Катсуки как мог избавился от этих мыслей. — Какой ещё к черту Отморозок? Я, блять, не состою в этой гребаной группке. — То-то ты так мило общаешься с Мидорией. Что он мог за это время тебе наплесть обо мне и остальных? Считаешь теперь, что мы тут одни конченые преступники, а они типа ангелочки с крыльями? Не ведись на эту чушь, понятно? Ты не знаешь Мидорию. Не знает Мидорию? Да, он не знает этого шизика. Но Катсуки не думает, что Киришима полностью о нем осведомлён. И почему все, как всегда, сводится к Мидории?! — Он просто пудрит тебе мозги, — продолжал Киришима. — И это все началось из-за Сецуны. Ты её, наверное, не знаешь, но после её смерти Мидория просто с катушек слетел. Поначалу я его вообще не видел здесь, появлялся он редко и чуть не был исключён. А потом пропал на пол года. Он и до этого настоящим наркоманом был, но исчезнуть на такой долгий срок? Не знаю, что могло случиться между ним и Сецуной, но ходили слухи, что они знатно повздорили из-за этого. А после её нашли мёртвой. Полиция посчитала это как самоубийство, но Мидория вдруг загорелся найти виновника, словно кто-то специально напоил Сецуну наркотиками и убил. Не, ну не бред же? И знаешь, что? Этот придурок начал обвинять во всем меня! — Киришима не смог сдержать возглас, выплескивая наружу все, что его тревожило столько времени. — Так ты же типа под подозрением в убийстве? — Да какое, мать его, убийство? Я тут совсем не при чем! — Да ну? Ты вылитый уголовник. Киришима открыл рот, чтобы ответить, но вдруг замолчал, и прищурился. — Такое чувство, что ты защищаешь этого ублюдка. Я ведь прав? — Хайло заткни свое. — Нет, ну почему же? — Киришима заметно оживился. — Он что, твой парень? Вы типа встречаетесь? Теперь понятно, почему ты так реагируешь. Красноволосый замолчал. Ну, как замолчал. Ему пришлось, так как кулак Бакуго очень хорошо пришёлся по лицу парня, отчего Киришима чуть не упал, но смог удержаться на ногах. Чёртов Мидория. Чёртов ублюдок. Из-за него одни проблемы. Киришима, немного удивлённый неожиданному удару, сгруппировался и набросился на блондина, занося вверх правую руку. Бакуго смог увернуться, собираясь свернуть парню плечо, но тому удалось отклониться в сторону, больно втащив коленом в бок. Хоть Катсуки был раздражён, что не удалось попасть по Киришиме, да ещё и удар получить, стоило признать скорость реакции красноволосого. Киришима уже бросился с новой силой, но блондин увернулся, так что удар пришёлся по дверце одного из шкафчиков. Как раз того любителя марихуаны. Не теряя ни секунды, Катсуки напал на него, все ещё чувствуя острую боль в боку. Глаза залило адское желание избить красноволосого до полусмерти, ощутить колючее чувство разодранных до мяса костяшек, ноющей болью в порванных от сильных стараний мышцах, совсем не ту, что на тренировках. А жгучую, мучительную, ненормальную. И чертовски приятную. Но его последняя драка закончилась не так хорошо, как он рассчитывал. Из-за той драки он находится под надзором полиции уже целый ебучий год. — А ты неплохо дерешься, — прохрипел Киришима, все это время уворачиваясь от стремительных атак блондина, но последний удар он не успел обойти, и сейчас быстро оттирал кровь из носа, струйкой текущую ко рту. Хоть на минуту, но они устроили себе так называемую передышку. — Мы языками будем чесаться или продолжим? — по правде говоря, красноволосый оказался не таким уж и слабаком: он таки смог достать до Катсуки и ударил головой о дверцу шкафа, и немного, но перед глазами очертания раздевалки расплывались и мутнели. — Ещё не выдохся? — Не-а. — Я тоже. Киришима одним длинным прыжком настиг Катсуки и завязал новый раунд их бессмысленного и ничего не значащего поединка. Каждому было необходимо выпустить пар. Перечеркнуть блуждающий гнев в душе, поверить в правдивость своих же сказанных слов, перестать думать о том, что неправильно. Перекрыть боль душевную физической. Своеобразное поле битвы представляло собой настоящий хаос: опрокинутые лавки, помятые в некоторых местах дверцы шкафчиков, пятна крови на стенах. Всю эту картину президент университета, со спавшими наберкень очками и открытым ртом, видел перед собой, незамедлительно прибежав на громкий звук, так удачно оказавшись неподалёку. Иида своей приложенной силой смог-таки оттащить дерущихся, возвышаясь над ними крупной фигурой человека, который только очками и напоминал ботана и умника. — За мной к директору! Оба! — немного отдышавшись, Бакуго и Киришима переглянулись, не до конца осознавая, каким образом Иида смог дотащить их до кабинета и как толкнул внутрь, слишком громко хлопнув дверью. *** — Кто начал первый? — две различных пары глаз взирали на побитых и измятых парней: одна пара снисходительно и даже как-то успокаивающе, а другая так злобно, как будто пытаясь прожечь в них дыру. — Я, — Киришима удивлённо повернул голову к Бакуго, который, непонятно зачем, взял вину на себя. Ведь он первый начал оскорблять его, ведь так? — Мистер Бакуго, — кивнул директор Незу. — Если не ошибаюсь, вы находитесь под защитой свидетелей, а так же под наблюдением полиции. Для вас сейчас не очень удачное время, чтобы наживать себе новых проблем. — Подождите, — перебил их Эйджиро, уже намереваясь опровергнуть заявление блондина, но тот не позволил ему и слова лишнего вставить: — Я первый полез, понятно? Руки давно чесались, а этот идиот просто в неподходящее время ко мне подошёл. Сам виноват, впредь не будет ко мне приставать со своими занудными беседами. Незу молчал, очевидно, переваривая информацию. — Раз уж мы разобрались в виновнике произошедшего, впредь я настоятельно не рекомендую затевать такого в стенах этого учебного заведения, — через некоторое время произнёс директор. — Кому нужна медицинская помощь, посетите нашего врача, и можете быть свободны. — Но, директор! А как же назначить им наказание? — Наказанием для них станет приведение раздевалки в прежний вид. И, мистер Бакуго, — Незу посмотрел на блондина. — Вас я обязываю посетить нашего психолога для оценки вашего психического состояния. — Ага, конечно. — Это не шутки, молодой человек. Иначе мне придётся перенаправить ваше дело в руки полиции и уполномоченных, а при самом крайнем случае вам грозит исключение. — Да понял я. Схожу я к вашему мозгоправу. Идти можно? — Да, пожалуйста. И впредь чтобы никаких драк. Президент Иида, — обратился директор к парню, когда двое юношей покинули кабинет. — Прошу вас, если это не затруднит, докладывать мне или нашему психологу о действиях мистера Бакуго. Его чрезмерные вспышки гнева и агрессия могут плохо сказаться на обстановке во всем университете, к тому же он наш новый капитан футбольной команды, поэтому своим вспыльчивом характером представляет ещё большую опасность. Также узнайте круг его общения, этот критерий тоже очень много значит. — Будет сделано, директор. — Так значит, ты у нас тёмная лошадка? — спросил Киришима, когда они вдвоём направлялись в раздевалку, чтобы забрать вещи и убрать следы своего мордобоя. — Чего с копами не поделил? — Это долгая история, которую я не собираюсь рассказывать, — сухо ответил Катсуки. — И все-таки, — Эйджиро остановился, убрав руки в карманы штанов. Душу скребло какое-то непонятное чувство. — Почему ты взял вину на себя? Ведь это я начал подталкивать тебя, можно так сказать, невольно затеял драку. Почему ты это сделал? Бакуго прервал шаг, устало взглянув на красноволосого. — Из-за этого дурацкого надзора мне запрещено практически всё: выезжать из штата, курить, пить, драться и тому подобное. И я не раз нарушал эти правила, так что ещё один мой косяк можно сгладить, — Катсуки прищурился. — Только не думай, что это по доброте душевной. Ты продолжаешь меня бесить. Киришима усмехнулся, нервно потирая ладонью шею. — Да уж, от тебя не ожидал услышать ничего другого. Ну так что, установим пока хрупкий мир? — Только если маячить перед глазами меньше будешь. — Заметано. И, слушай… — Чего тебе ещё? — Мне говорили, что на соревновании ты смог забросить мяч с двадцати трех ярдов, это очень круто. Ты не мог бы… научить меня? Бакуго прыснул. — С двадцати трех? Да каждый слабак такое сможет. Но я побью этот рекорд, даже не сомневайся. — Так это согласие? — Хочешь посоперничать, а? Я опущу тебя на самое дно. — Посмотрим, кто кого. ***And he will play God И он продолжит играть роль Бога
— Долго здесь сидишь? — Монома ленивой походкой подошёл к девушке, посильнее кутаясь в пальто. Скрыться от пронизывающего холодного ветра не получалось. В ответ молчание. Девушка словно и не заметила его приближение, продолжая сидеть на согнутых коленях на заледеневшей траве и хрустящих листьях. Совсем не дрожа от низкой температуры. Монома не хотел затевать неудачный разговор, рассматривая её хорошенько. Узкая юбка-карандаш выглядывала из пола плаща голубого оттенка, волосы растрепались и неуклюже спадали на плечи. Идеальный маникюр потрескался: она остервенело вырывала сорняки из земли. Лицо выражало крайнюю сосредоточенность. — За что мы деньги платим? — бормотала под нос она, но Нейто смог уловить её слегка рассерженные нотки в голосе. — Ни черта работу не выполняют. — Ты пришла сорняки полоть? — бесстрастно поинтересовался парень, скучающе обводя взором ничем не приметные ряды могильных плит городского кладбища. — А ты пришёл, чтобы спрашивать меня о том, что я пришла сюда сорняки полоть? — Монома улыбнулся. Мина как всегда любит повредничать. — Я знал, что тебя можно найти здесь. — Ты как обычно включил свою занудскую дедукцию, и ты угадал, ура, браво, — сухо продекламировала девушка, слишком сильно вырвав из земли небольшой сорнячок. — Чего наведался в такую даль? Неужто даже деньги на такси не зажал? — Мне было скучно, — солгал Монома, поморщившись от ветра, прилетевшего в лицо. — В тихой обстановке леса и мертвецов можно получше выучить Декларацию. — И ты пришёл именно сегодня, именно в этот час, минуту и секунду, — фыркнула Мина, выкидывая вырванную траву в сторону, а именно, на другую могилу. — Либо ты приходишь сюда постоянно, либо поставил на мне жучок, либо тебе сказали идти сюда. Какой вариант верный? — Никакой. — Это Изуку тебя надоумил? — Отнюдь. — Прекрасно. Значит, вместо двух будет один труп. Я как раз подыскала тебе подходящую могилку. — Язвишь ты весьма недурно. Чему ещё тебя обучила Сецуна? — Как правильно отшивать надоедливых мужиков, — произнесла Мина, проводя ладонью по мраморной плите. Под ногтями застряла земля. — И как правильно делать хук правой, чтобы зубы выбило. — Но ведь я ещё здесь. И зубы мои целы. — Я не вижу в поле своего зрения ни единого мужчины. — Как подло. Мина и Монома одновременно усмехнулись. Он не побрезговал и присел на землю рядом, утыкаясь в две строчки. — Я не смогла найти её любимые ландыши, — сказала девушка, указывая на цветы в основании плиты. — Поэтому купила розы. Я знаю, как они её бесят. — Я и позабыл, что её бесит. Не напомнишь? — Хм, ну, — Мина на секунду задумалась, словно ожидала, что Монома её об этом попросит: — Яблочный сок, коричневый цвет, «древесно-грязево-поносный», как называла, юбки ниже колена и выше десяти сантиметров над, штаны типа клеш, какао именно с корицей, имбирные печенья, историю и алгебру, косички на своих волосах, погоду начала сентября и конца октября, машины марки «форд», растянутую майку Изуку в несколько раз больше его самого, твои занудные разговоры про политику и законы, джинсы Шинсо с потертыми коленями, сексизм, шовинизм и расизм, а так же фильм «Один дома». В особенности фильм. Повисла тишина. Монома не хотел говорить, что якобы забыл, что Сецуну бесит, а так же дополнить этот большой список всеобщей ненависти. Больше всего Сецуна не любит, когда друзья убивают самих себя. — Я напрочь забыла про её день рождения, — угрюмо сказала Мина спустя три тысячи секунд тишины. У Мономы онемели пальцы рук. — Уже почти конец октября. Она любит подбегать и кричать в ухо о том, что сегодня её день рождения, хотя остальным может быть абсолютно наплевать. — Я подарил ей кулон с фотографией Рейгана, — прервал её Нейто, усмехаясь. — А она врезала мне по яйцам. Но все равно носила. — А я напилась до посинения и вломилась к ней в дом. Купила на все свои сбережения эксклюзивное платье для выпускного, такое тёмное, как ночь в январе, с открытым плечом. И не помню, что было дальше. — Не помнишь? — Когда я проснулась, то не увидела нигде платья, а на столе, на котором в основном была лапша и чипсы с содовой, был целый пир. Но я обрадовалась именно аспирину. Мина замолчала и закрыла глаза. Из-под чересчур накрашенных ресниц не показалось ни единой слезинки. Это такая сила духа или простое равнодушие? — Изуку дурак, — продолжила свою речь в пустоту она. — Всегда делает, а потом думает. Да и его стремление отомстить за Сецуну иногда просто насмехает. Ты тоже хорош, — Мина впервые за это время посмотрела на Моному. — Зачем было тратить столько сил, чтобы прицепить отпечатки Киришимы на потерянный шприц? — Это был вклад в будущее. Небольшой риск, который окупится через определённое время. — Ну не тяни, умник, — огрызнулась девушка. — Отпечатки Киришимы — лишнее подозрение, — парень начал загибать пальцы. — Лишнее подозрение — пересмотр дела. Пересмотр дела — новые улики. Новые улики — удостоверение убийства. Удостоверение убийства — убийца. Вот видишь, все очень просто: простые пальчики Киришимы выполнили за нас грязное дело. — Если бы все было так просто, — цыкнула Мина, поднимаясь с земли. — Я буду следовать плану Изуку. Я не буду ждать какого-то идиотского расследования. — Но имей в виду, — предупредил её Монома. — Нельзя вслепую следовать желаниям Мидории. Нужно иметь и свою голову на шее. — Ой, не занудствуй. У меня из-за тебя голова начинает болеть. Она отряхнула плащ, поправила волосы и пошла вдоль могильных надгробий, не оборачиваясь. Монома тихо хмыкнул и последовал за ней, зная, что она приехала на машине, а тащиться самому из этой глуши не хотелось. Холодный и сильный ветер сдувал лепестки роз. Близится Хеллоуин.ВСЁ ПОДЛЕЖИТ ИЗМЕНЕНИЮ