Who am I? Am I the epitome Кто я? Я воплощение Of everything you hate and you desire? Всего, чего ты желаешь и презираешь?
Миром повелевают стереотипы. Я поняла эту истину с ранних лет. Неважно, кем ты стал после взросления, как бы ни пытался исправиться или измениться, — первое впечатление всегда важно. Во многих психологических тестах, проводимых на выделенных под эту ерунду уроках, попадался один и тот же вопрос:«Опишите себя в десяти словах»
Те, кто придумал такой вопрос, имели малейшее понятие, у кого они пытаются это вытянуть? Девушки выбрать платье не в состоянии за кратчайшее время, не то, чтобы свой психологический портрет описать. И действительно. Как я могу себя описать? Внешне? Тут проще: я с лёгкостью могу написать целый реферат о своей красоте и сколько времени в день трачу, чтобы постоянно выглядеть сногсшибательно. Каким шампунем пользуюсь, чтобы волосы не пушились, молочко для тела, после которого кожа сияла живым блеском, крем, косметику, количество калорий в день, стильную одежду и так по нарастающей. Внутренне? Такого типа вопросы я попросту пропускала, оставляя пустые строчки на месте ответа. Каждая девушка должна иметь тайну, даже небольшую, быть загадочной, нераскрытой книгой. Я тешила себя подобного рода мыслями, считая, что поступаю правильно и разумно, хотя тем самым запутывалась в себе ещё больше. Наводя лоск снаружи, я оставляю без внимания то запущенное состояние внутреннего мира, поскольку и ему тоже требуется хороший уход. Отрицание самого себя ведёт к тому, что начинаешь слушать людей. А что насчёт стереотипов? Полагаю, с ними обществу живётся лучше. Объективность и статистика рассматривает в целом, подводит заключения, необходимые для дальнейшего обсуждения и выявления затрагивающих людей проблем. А остановка на конкретной личности только все запутывает и усложняет. У человечества слишком мало времени, чтобы разбираться в каждом по отдельности. Вот поэтому и придумали стереотипы. И у тебя остаётся два варианта: подчиняться или противостоять. Но существует проблема глобальнее данных стереотипов. Проблема женщин и ярлыков. Кто бы что ни говорил, ни приводил бы доводы, отвергал, ничего не меняется. Женскому полу приходится сталкиваться с такой ситуацией, это чистейшая правда. И здесь есть выход: как она сама отреагирует на такой исход? Как ни крути, стереотип легкодоступной девушки я заработала ещё в младших классах. Мои родители состоятельны, и поэтому с раннего возраста я «купалась в роскоши», приходясь единственным ребёнком в семье. Отец пропадал на работе с утра до поздней ночи, а мачеха, работавшая моделью в одном популярном журнале, постоянно посещала показы мод, конкурсы красоты, выступления звёзд и тому подобное, и возникало такое впечатление, что я не имела родителей вообще. Моим покровителем с детства была лишь няня, среднего возраста, которой, честно говоря, было почти наплевать. Она, как и мачеха, ничем не отличались друг от друга. Одной все равно на чужого ребёнка, а другая, под видом приятной женщины, которой, между прочим, платили большие деньги за моё воспитание, по-тихому приводила домой своего любовника, закрывая меня в детской, в окружении неимоверного количества разнообразных девчачьих игрушек, розового цвета и рябивших глаза блесток. Слушая лекцию одного занудного парня, помешанного на законе и правах человека, я выяснила, что человек получает первичную социализацию в семье, невольно копирует в своих действиях поведение и привычки ближайшего окружения, тем самым показывая, чему научился за первые годы существования. Также семья предоставляет начальный запас общественной морали и определённых ценностей. После такого мне становилось смешно. Так как, что было сказано ранее, своих родителей я почти не видела, мной занималась няня. Она научила меня краситься, завивать волосы, плести косы, рассказала про менструальные циклы, обучила основным правилам подбора стильной одежды и всяким другим женским штучкам, необходимым, по её словам, каждой женщине, чтобы найти хорошего мужчину и выйти за него замуж. Мне было шесть, но я уже тогда поняла одну истину: женщины рождены для того, чтобы благополучно выйти замуж и родить детей. Так что да, с детства я научилась всему, что должна знать настоящая женщина, кроме, конечно, никому ненужной заботы родителей и простой любви. Из меня сделали сладкую, роскошную куколку с блестящим бантом, с воздухом внутри. Что такое гуманность, добро и зло, счастье, толерантность и мораль — эти аспекты я не знала, да и не хотела знать, ведь мне дали все, что нужно, верно? Даже цель подбросили — вырасти, выйти замуж и родить детей. Для любой другой девушки это была некая радостная мечта, но для меня оказалась неподъемной ношей. После я пошла в школу. Странно, но мне не было неловко в скоплении стольких людей, громких голосов детей, я, наоборот, подумала, что мне такое даже нравится. Проходя мимо ребят в неуклюжих штанах, разноцветных свитерах и с копной неухоженных волос на голове, я почувствовала, как приятное чувство разливается по моему телу. Чувство превосходства. Я высоко поднимала нос, гордо расхаживая по коридорам, слыша позади себя восхищенные вдохи и оханья, шепотки и указывание пальцем, и принимала своего рода комплименты, приходя домой и хвастаясь мачехе, что была красивее всех. Лучше всех. Я улыбалась. Остальные дети такие жалкие, они не могут соперничать со мной, ведь красивая, богатая, образованная, ведь меня обучали настоящие профессионалы, купленные отцом. Я действительно была довольна собой, и считала себя донельзя счастливой и прекрасной девочкой на свете. Но мои розовые очки разлетелись вдребезги в один кульминационный момент. С важным видом уходя после второго дня школы, я увидела двух детей, развлекающихся в пустом парке. Простые оборванцы, с пыльными от сухой и жаркой погоды лицами, держащие в руках корявые ветки, и светившиеся так ярко, словно все счастье мира для них заключалось в этих палках. В тот момент моё сердце впервые упало вниз, я замерла, не отрываясь глядела на этих детишек, что словно обезьянки бегали друг за другом и так звонко смеялись, что мне стало противно. Противно это солнце, улица, мой наряд, те дети, все стало таким мерзким. Я не понимала причину своей неприязни и поспешила домой, лишь бы не слышать громкие крики тех оборванцев. Почему они, грязные, неопрятные, так счастливо улыбались? Ведь в чем состоит счастье? Конечно, в новой юбочке, заколке на волосы, блеску для губ, туфелькам на заказ, так почему они радовались простым кривым веткам? Тогда я не знала, что счастье человека может заключаться в дружбе. Обычной и простецкой дружбе, чуждой для меня. И постепенно жизненная цель из замужества перетекала в обретение друга, как бы занудно это ни звучало. И ко мне, несомненно, тянулись люди. И девочки, и даже мужская часть тянулась ко мне, и я была безумно взбудоражена этим. Находила себе большие компашки, ходили вместе в столовую, садились рядом на уроках, болтали и смеялись. Я находилась на высоте своего счастья, но внутри все равно чувствовала, что это все не то. Не то, чего я действительно жажду. Дети не смотрели на меня так же, как те оборванцы, не было того блеска в глазах, пламени, которого я хочу найти. И считала, что именно в них и проблема. В моем окружении. Они все неправильные. Значит, они меня недостойны. В один день я спросила у мачехи о том, как найти себе настоящего друга. Она странно и с некой долей снисходительности посмотрела на меня и сказала, что друзей можно обрести очень просто: — Завлекай их тем, чего нет у них. Красивой одеждой? Игрушками? Едой, которую они не могут позволить себе? Я полностью поверила в её совет. Жаль, что я заблуждалась как никогда. И тогда я обрела друзей. Нет, не друзей. Можно сказать, компашку поклонников. Мы ходили с ними в кино, кафе, я покупала им горы всяких вкусностей, видя, как их детские глаза блестели. Именно блестели. Я так должно этого ждала, совсем не замечая, что в их взглядах совсем незаметно добавлялись неловкость и смущение. Зачем мне было об этом знать? Ведь я завела друзей, о таком вообще не следовало думать. И да, вернёмся немного назад. В начальных классах я заработала себе статус высокомерной дурочки. На это было свои причины, не только те, которыми я блистала изначально. Однажды одна девочка повздорила с мальчиком, который был в меня влюблен, отчего та подошла ко мне и выплюнула в лицо:Уродка!
Я находилась в шоке. Всё, чем я так гордилась, что почитала больше всего, растворилось, разлетелось, взорвалось и скомкалось в окончательно помятый лист. Недоумевала, почему? Почему меня назвали уродкой? Я была самой красивой, так почему, почему, почему? Уродка. Рыдая на плече своей няни, я несвязно тараторила одно и то же, заикаясь на каждом слове. — Тебя не должно волновать мнение других. Покажи всем, из чего ты слеплена, и дай отпор. Будь сильной. Сильной? Моя няня была не права. Силу нельзя показать нарядами и пустой душонкой, не знающей ничего, что могло касаться внутреннего мира человека, его чувств. Как я могла что-то сделать, когда не знала практически ничего? После отец разобрался во всем, пришёл в школу, позвонил родителям той девочки, и она с неохотой вынуждена была извиниться передо мной. В тот момент я не чувствовала ничего, кроме презрения к ней. К этой девочке, которая была абсолютно права. Я была уродливой с самого начала. Мечта о друге тускнела и испарялась. Я почти отчаялась найти его, но дальше меня ожидала средняя школа. Время моего морального гниения. По моему мнению, самыми раздражающими поколениями являются подростки и старики. Не дожив еще до ежеминутного брюзжания и боли в суставах, я встала на путь своего дальнейшего развития, с презрением ко всему, что мне не по нраву. А подростки ещё коварнее и злобнее, чем дети. И ценности другие, и мнения, и желания. Словно скопление безмозглых животных, с определёнными инстинктами и ни грамма самого главного инстинкта — самосохранения. Тогда моё окружение стало ещё жёстче, и, пока не покажешь клыки, они не отстанут от свежей плоти. Я не собиралась играть роль жертвы. Я стану самым кровожадным хищником, ведь всё должно идти только по моим правилам и так, как я хочу. Пришла пора быть эгоистичной стервой. Если женская половина относилась ко мне с холодом и неприязнью, парням я нравилась сильнее, чем какие-то тихие отличницы. Во мне было все, что они считали идеалом женщины: красота, стройность тела, горячность, стойкость и небольшая грубость, проще сказать, настоящая бунтарка. Я была воплощением самого прекрасного для юношей, их мечтаний, поэтому отбоя от противоположного пола у меня не было, а девушки с завистью и ненавистью косились на мою фигуру. Несмотря на мои внутренние протесты, я наслаждалась такой реакцией, злорадствовала над серыми мышками, только и желавшими утереть мне нос своими никудышными навыками депрессивного и обозлившегося на весь мир подростка. Мне было совершенно плевать на их проблемы и на людей в целом. Удовольствие от произведенного эффекта радовало место, где должна была быть душа. Детские грёзы потрескались и исчезли, теперь я играла роль роковой соблазнительницы и интриганки, которая, несомненно, подходила мне как нельзя лучше. И от друзей можно отказаться, на что они мне? Только лишний груз на плечах. Но полученная некогда рана давала о себе знать. Взрослея, я чувствовала неприятную тяжесть внутри, какой-то морозец, заставляющий моё сердце биться с ускоренной скоростью, а тело покрывать испариной. Я не понимала, что могло стать причиной такого состояния, оглядывалась вокруг, пытаясь выявить виновника моего ухудшенного состояния. Озиралась по сторонам, но ничего не видела. Никого. Только пустоту своей комнаты, улицу, по которой возвращаюсь домой, салон красоты, где музыка звучала все тише, приглушенный смех мачехи на первом этаже, разговаривающей либо с отцом, либо со своим продюсером, любовниками, коллегами по работе. Все становилось тише, все опустело. А сердце лишь громче било по грудной клетке. По ночам меня преследовал образ тех оборванцев, их идеально-счастливые улыбки, няня, вместо теней нанося мне на веки кровь, текущую на глаза, злобный смех детей из младшей школы, их перекошенные лица, та девочка, назвавшая меня уродкой и кричащая мне это слово в лицо. Я просыпалась от собственного крика, обнимала себя за плечи и пыталась успокоиться. Этот сон не мог исчезнуть ещё очень долго. До тех пор, пока я не нашла себе парня. И да, у меня появился парень. Потом другой, третий, и все дальше и дальше, я бросала их через неделю, а скучных и то после первого же свидания. Можно сказать, искала потенциального жениха, но каждый был не тот, которого я ищу. Один глупый, другой накачанный, следующий угрюмый, тот бледный, тот не слишком богат, тот очкарик, тот заика, тот страшный, этот красавчик, но гей, у другого вообще была раздражающая родинка на правой щеке, отчего я накричала на него прямо в кафе. Чем дальше заходила, тем сильнее придиралась к каждым мелочам, считая, что это не мой идеал настоящего мужчины. Да и какой я идеал имела? Я об этом даже никогда не думала, просто это был лишний повод порвать с надоевшим парнем. Да и влюблена я никогда не была, не такой любовью из книг или фильмов. Может, я таким способом перекрывала пустоту в сердце, разбивая чужие. И у меня отлично получалось манипулировать людьми, делать из них своих марионеток, готовых на всё ради меня. Я ненавидела их за это. За то, что они не дают отпор, признают моё превосходство. За то, что не искренние. Мой подростковый возраст был просто ужасен. Я меняла парней как перчатки, строила козни девушкам, которые мне не нравились, выпивала в барах, курила за школой, имела много секса, часто в несознательном состоянии. Оставаясь снаружи самым прекрасным, что создала природа, я скрывала свою черную гниль и грязь в сердце, заполонившие его настолько, что даже лёгкий намёк на любовь или симпатию не мог попасть туда. Теперь понятно, почему меня называли шлюхой? Думаю, это заслуженно. Я пишу эти строчки тебе, Сецуна, потому что не могу больше хранить все это в себе. Я устала. Устала быть такой. Все чаще я думаю, что лучше бы убили меня, лучше бы я оказалась на твоём месте, тогда бы не чувствовала сейчас такую разрывающую боль, которую ты посеяла во мне. Я ненавижу тебя так сильно, что еле сдерживаюсь, чтобы не порвать это письмо к чертям. Просто ненавижу всеми фибрами за то, что ты со мной сделала. За то, что ты позволила себе стать моей подругой, а сейчас гниешь под землёй, вместо того, чтобы успокаивать меня бутылкой вина и приговаривать, что мужики виноваты во всех бедах. Буду ненавидеть себя до смерти за то, что не смогла помочь. Ну вот мы и подошли к воспоминаниям о нашей первой встрече. Первый день в колледже, я, популярная шлюха и стерва, скучающе осматриваю это громадное по масштабам здание, не забывая игриво подмигнуть проходившим мимо мальчикам. Я начинала здесь свою новую историю, новую страницу в жизни. И загадала, чтобы здесь все было совсем по-другому. А потом я увидела тебя. Ты неосознанно встала рядом со мной, восхищенно смотря на фасад здания и даже приоткрыв немного от изумления рот. Невольно я обратила внимание на твой внешний вид, как делала постоянно при виде незнакомца: старые, видавшие виды джинсы, простая белая майка, дешёвые кеды и сумка на плечах из искусственной кожи. Я поморщилась, поскольку никогда не заговаривала с таким типом людей. Я хотела уже было отойти, но неведомое чувство остановило меня. Твоя улыбка. Она была такая яркая и настоящая, прямо как у тех детишек из сна, и моё сердце сделало кульбит. Ты повернулась на меня, сверкая, как золотая медаль, и сказала: — Какое крутое место, правда? Я ничего не ответила, продолжая пялиться на тебя как на восьмое чудо света. А, возможно, ты для меня и была настоящим чудом. — Интересно, смогу ли я поступить сюда? — задумчиво бормотала ты под нос. — Кстати, очень красивое платье. Меня Сецуна звать, рада первому случайному знакомству. Будем подругами? Я рассеянно кивнула и быстро ретировалась, ничего не сказав. Ты так резко начала говорить про дружбу, что я ошеломилась. Мне ты казалась легкомысленной простушкой, нищенкой, решившей поступать в самый лучший университет города. И ты мне не понравилась изначально. Твоя простота не вязалась с моим построенном на лжи и притворстве миром, но неведомое начинало меня в тебе привлекать. Впервые за такое долгое время я приглядывалась к кому-то. Мне стало интересно, кто ты такая на самом деле. В университете я снова начала строить свои стереотипы. Никого из знакомых по школе я не встретила, а, значит, здесь не знали о моей прошлой репутации. Под конец первой недели я даже нашла пару знакомых по курсу, они были хорошими, но я все равно искала тебя глазами, стремясь разглядеть знакомое лицо, но все было тщетно. Я думала, что ты была простым образом, моим разыгравшимся воображением. Но нет. Я, наконец, нашла тебя. Ты стояла в окружении каких-то девушек, рассказывала им шутку, а они завистливо посмеивались. И ты посмотрела на меня так, что я забыла, как дышать. Ты смотрела на меня моим взглядом. Презрительным и брезгливым, и я вдруг ощутила себя всеми теми жертвами своих же действий, будто врастая в их шкуру и наблюдая, как тебя уничтожают глазами. Золотыми глазами с ярко-чёрным ободком, живыми, но такими враждебными. Теперь твой взгляд снился мне постоянно. В группу поддержки как раз открылся набор новых участниц и я не могла пропустить такое событие. В детстве мачеха по совету няни записала меня на акробатику, а потом мы с ними ходили в фитнес клубы, и в связи с этим моя фигура была идеальна. Я желала заполучить место главы чирлидерш, но, само собой, у меня имелись конкурентки. И ты была одна из них. Ох, как же ты меня бесила одним лишь видом. Из-за того, что вознамерилась соперничать со мной, из-за того, что смотрела на меня так, как никто не мог, из-за того, что я никак не могу забыть твою улыбку, направленную именно на меня. Ты раздражала и восхищала меня все больше. И поэтому я не могла проиграть тебе. Когда мы остались вдвоём на пути к победе, и перед самым главным состязанием ты внезапно подошла ко мне и произнесла: — Если ты так хочешь это место, то бери, я не против. Я была слишком удивлена, чтобы что-то ответить. Я так сильно хотела проникнуть в твою голову и покопаться в ней, выяснить о тебе все, разузнать все твои тайны и секреты, но ты оставалась для меня настоящей загадкой. Интриганкой. Напоминала меня. Лучшую версию меня. Такая же опасная, боевая, страстная, огненная и стойкая. И у тебя был тот внутренний стержень, которого не было у меня. Человеческой души. Я мечтала заполучить твою душу, забрать себе, понять, что это значит. Но ты продолжала быть моей соперницей, даже после нечестной и глупой победы на звание главы группы поддержки. Ты продолжала бесить меня. Но наступил тот момент, перевернувший мою жизнь с ног на голову.Я забеременела.
Это случилось на вечеринке. Как всегда, море алкоголя, громкая музыка, тяжёлая голова, мягкий мужской тембр в районе щеки, горячие прикосновения, беспамятство. Самый ужаснейший день в моей чёртовой жизни. Поначалу я даже не понимала, почему меня воротит от буквально всего, что было перед глазами. Считала, что перебрала, не смогла сдержаться, с кем не бывает. Началась задержка. На тренировке группы я схватилась за живот, словно острые копья вонзались в меня, а перед глазами поплыло. Меня отправили в больницу, и тогда я узнала свой диагноз. Малышу было уже несколько недель. На автомате услышав наставления врача, вышла из больницы, взяла такси, так же бездумно приехала в свой дом. И тогда уже разрыдалась в голос, не сдерживая внутреннего крика. Я была опустошена, разбита, потеряна. Все мечты о браке и рождении детей казались сплошным мусором, я даже забыла, с кем переспала. Дикое отчаяние поселилось во мне. Хотелось взбираться на стены, бить стекла, кричать так, чтобы порвалась глотка. В ответ слышала пустоту одинокого дома. Было слишком больно. На следующий день я не пришла на занятия. Потом ещё один день, три, неделя. Я безвылазно сидела в доме, потирая живот. Мне хотелось вскрыть его, достать этот эмбрион и крепко сжать в руке, потому что он был причиной моего краха. Моего поражения с жизнью. Но не могла. Я плохой человек. Ужаснейший. Но я не убийца. Мне стало тошно и от того, что никто даже не пришёл проведать меня. На звонки не отвечала, на сообщения коротко печатала, что приболела, и от меня отстали. Но не ты. Ты пришла ко мне домой, каким-то образом разузнав мой адрес, обеспокоенно расспрашивала о том, что со мной случилось. Тебя я хотела видеть в самую последнюю очередь, но странным образом вылила тебе все. Всё, что меня грызло столько времени. Мне нужно было проговориться, ты просто попала под руку. Но я благодарю тебя за жест доброй воли. Если бы не ты, то моя жизнь пошла по совсем иному пути. — Это твоё решение: оставлять ребёнка или нет. Но хочу дать тебе совет: от близких не отказываются. Никогда. Даже если ты меня ненавидишь, презираешь, хоть мы и соперницы, я буду нагло оберегать твою пустую голову, хочешь ты или нет. Ведь ты мой друг, как-никак. И я снова заплакала. Вернулась к учёбе. Но, когда живот стал виден даже под безразмерной одеждой, я засела дома, боязно ожидая того дня, когда мне придётся родить новую жизнь. Мне было так страшно. Животный страх обуревал моё сердце, и иногда я подумывала, что было неправильно оставить ребёнка. Чему я могу научить его? Я буду лишь отдаляться от него, считать его ошибкой, а он станет жить в такой обстановке и, может, вырастет ещё хуже, чем я. Не собираюсь быть похожей на мою мачеху, но и принять так просто дитя не могу. Слишком страшно. Единственным утешением была Сецуна. Она приходила ко мне, приободряла перед родами, выгоняла гулять по парку, давала советы по воспитанию и всякой чуши будущей мамочке. Твоя уверенность передавалась и мне. Дальше шли адские роды. Так больно, словно я разорвусь на части. Кричала, материлась, проклинала всех и вся, но, услышав тихий писк, я заплакала. Это была девочка. Меня спросили, хочу ли я оставить ребёнка. Я запаниковала. Посмотрела на кричащего ребёнка, на его сморщенную мордашку, розовую и такую тёплую кожу, светлые тоненькие волоски на голове, и маленькие ручки, которые держали за мизинец. Он был таким невинным, что я не смогла сдержать улыбку. И приняла окончательное решение… — Вы слышите меня, мисс? — в разум девушки прорезался твёрдый и нетерпеливый голос. Мина вздрогнула, рассеянно смотря на офицера полиции. — Я что-то задумалась, — вздохнула она. — Не повторите ли вопрос? Офицер сжал губы и шумно выдохнул. — Где вы видели мисс Токаге в последний раз? Ашидо захлопала ресницами, будто вспоминая. — Мы были в кафе по поводу того, что я рассталась с одним придурком. Мы тусили, а потом ей позвонили, и она уехала. — Вы не можете вспомнить, кто именно звонил? Может, ваша подруга сказала, кто это был? — допытывался полицейский. Мина как могла играла дурочку, пытаясь сдержать эмоции, при этом мило улыбаясь. — Нет, не припомню что-то. Она просто уехала, а я поехала домой. — Вы заметили в тот момент на лице Токаге какие-то изменения? — офицер Тсукаучи продолжал давить на нервы своими расспросами. — Может, она мигом погрустнела, обрадовалась, запаниковала, разгневалась? — Она была совершенно спокойна, прямо как я сейчас, если вы больше не станете задавать глупых вопросов. — Мина натянуто улыбнулась снова, крепко сжимая кулаки под столом. — И вы просто поехали домой? Даже не поинтересовались, куда подруга поехала? — Нет. У меня свои проблемы, у неё свои. Я не сую нос в чужие дела, — медленно проговорила девушка, прищурившись. Во взгляде офицера вдруг что-то прояснилось. — Вдруг Токаге скрывала от вас большие секреты? Вам не было обидно за то, что подруга не договаривает что-то важное? — К чему такой вопрос, мистер? — цыкнула Ашидо, немного нервничая. — Это уже наши собственные дела, вы не имеете права копаться в чужих жизнях. — Имею до такой степени, чтобы выяснить причину убийства мисс Токаге, — мягко произнёс Тсукаучи. В его глазах было что-то странное, то, что разглядеть Мина не в силах. — Вы не повздорили с ней случайно? — На что вы намекаете? — Просто мне известно, что Токаге одна из немногих знала, что вы были беременны. И родили ребёнка. — Такого рода вопросы идут не в тему. Я вызову адвоката. — Прошу, в этом нет никакой необходимости. Я просто хочу поговорить с вами, и ни в коем случае не обвиняю вас ни в чем. Разве это не неприятно, что вы открыли свою душу человеку, который сам остаётся тёмной лошадкой? Разве вам не интересно, что скрывала от вас мисс Токаге? Не вытерпев, Ашидо громко хлопнула по столу ладонью и встала, ненавистно глядя на офицера. — Прошу вас не говорить на данную тему, иначе я не смогу сдерживаться. — Хорошо, хорошо, только, прошу, сядьте на место, — Тсукаучи в примиряющем жесте указал на стул, и Ашидо, хоть и неохотно, но села обратно, не сводя с мужчины бдительного взгляда. — В вашем досье сказано, что вы отказались от ребёнка. — Да, — отчеканила девушка. — Хотя Сецуна уверяла вас, что вы поступили неправильно. — Нет. — Нет? — удивился офицер. — Она сказала, что я сама могу выбрать, что с ним делать. И я выбрала. — Но скажите: такая душещипательная история не проложила между вами широкую пропасть? — Не из-за этого. — А почему же? — А вот это уже не ваше дело, мистер. Если с допросом покончено, то я уйду отсюда, и поскорее. — Последний вопрос, — остановил её голос мужчины, когда Мина была уже на полпути к выходу. Она недовольно повернулась в его сторону. — Какой? — Вы можете сказать, какие отношения связывали мисс Токаге и мистера Мидорию? Я написала слишком много. Рука уже меня не слушается, как, впрочем, и все тело. Думаю, где бы ты ни была, ты прочтёшь это и как следует побьёшь меня по голове. Хоть я буду знать, что ты все ещё с нами. Наверное, в загробном мире мужики получше будут. С любовью, Мина.