LUX IN TENEBRIS
Smoldering torches light the way Тлеющие факелы освещают путь. Kindling flames were all afraid Разжигая пламя, все были напуганы. Pyromania — Tommee Profit feat. Royal & The Serpent
— Серо прорывается вперед, он ведет мяч и не собирается сдаваться даже под натиском троих нападающих, что несутся к нему на быстрочайшей скорости. Поднажми, Серо! Ворота совсем близко! Серовский четырнадцатый номер ускорил свой бег, напрямую решая таранить обороняющего. Слышимый топот футбольных кроссовок, разрывающих землю острыми шипами, лишь нагонял томимый страх быть погребенным под грудой плотных масс. Но в этом вся суть опасного спорта — быть раздираемым изнутри тревогой ощутить несравнимый ни с чем чувством хрустящих суставов костей и приглушенный, но изводящий звук рвущихся мышц. В этом и суть — производить урон или же быть объектом воздействия колоссального урона. Садо-мазо, на любой вкус и дрянной цвет. Сглотнув, Серо вскидывает руки назад, посылая мяч по траектории высоко за себя. Должно сработать. Они решились на отчаянный шаг, на финт, стоящий им потери драгоценных очков, приближающих к победе. Пас летел к Киришиме. Он как раз разбирался с правым лонгером, толкнув того плечом, протянул руку вперед, чтобы встретиться с вращающейся траекторией мяча. Позади приближающиеся игроки длинной дистанции нисколько не колебали намерений красноволосого: он подпрыгивает, удачно поймав мяч, и готовится бросить его Бакуго. — Давай! С протяжным криком Киришима послал мяч блондину, а сам встретился с инертной атакой раннинбека, готовый ощутить тупой удар в спину. Шансы на удачный вброс невелики, но кто сказал, что они исключены? Бакуго бежит по линии аута параллельно подброшенному мячу, ежесекундно продумывая удачный вариант нужного угла. Когда мяч оказался на достаточной близости, он подпрыгнул, находясь ещё за линией игры, и в воздухе послал удар к воротам противника. Обтекаемый мяч летел прямо к штанге, но тягучий момент полета прервался рикошетом о створку. — Э-это было то, что я увидел своими глазами? — диктор в лице Каминами потерял способность здраво расценивать ситуацию. — Погодите, вы сейчас серьёзно? Мои глаза меня не обманывают: Бакуго только что забил с аута на лету, тем самым не получая штрафной? Что он за чудовище, которому под силу такое сотворить? Долговременный свист с трибун поднял настрой команды, очарованной чувством растекающегося по венам сладкого адреналина. Бурлящая энергия под аккомпанемент столь лестной поддержки даровала нечто похожее на конвульсивное подрагивание уставших мышц. Не то чтобы Бакуго не был рад этому — его голова была забита уж точно не дальнейшими их действиями, точно не осмысливанием и предоставлением субъективной оценки намеченного плана, приукрашенного лепетом двухцветного полудурка. Для Бакуго представлялось это нечто обыденным, не будоражащим душу как должное. Его заботили две гребаные вещи — Шиндо, путающийся под ногами с видом обкуренного и ощипанного павлина, не теряющего жалкую горделивость своего идиотского превосходства, и Мидория, так мило болтающий с этим фриковым подонком, что сводило зубы. Его назойливость и постное до безобразия лицо вгоняли длинные заострившиеся гвозди в расшатанные до предела нервы. Чертов зеленоволосый задрот даже не смотрит в его сторону. Изумрудные подрагивающие радужки глаз были обращены не на него, не вызывали постыдную дрожь под шеей долгим задумчивым взглядом, самоуверенным и пугливым одновременно. Не отягощали и не вызывали беспричинное раздражение своим полуравнодушием, загадочной сменой цвета от томного и глубокого нефрита до яркого и игривого изумрудно-золотого. Бакуго не умеет читать по глазам. Он лишь имеет представление, что от этого стоит ожидать. Но чертов задрот будет смотреть. — Почувствовал себя королем на площадке? — усмехнулся в своей уёбской манере Шиндо, перекрывая своей тушей вид на разборку, из которой не доносилось ни одного слова и которую уж точно нельзя назвать разборкой. Разговор по душам? Срать он хотел на этот разговор. — Согнать тебя с твоего пьедестала было проще простого, ведь его и не существовало вовсе, — колкая раздраженность брала верх над холодным равнодушием. Если сдерживать эмоции было бы его фишкой, то Бакуго бы ударил себя за такое кощунство. Поэтому он по обыкновению мерзко оскалил верхние зубы. — Смотри не упади в свое дерьмо, лживый ублюдок. Невозмутимость Шиндо покосилась. Видимо, он изначально предпринял попытку руководствоваться супротив Бакуго отнюдь не радикальными методами, хотя стоило бы — Бакуго не понимает язык намеков. Бакуго требует только доходчивого утверждения, а если нет, то в дело уже входят кулаки. Так или иначе, игра всегда меняет правила по его прихоти. — Неадекватным не дело в приличном обществе, — Шиндо подошел ближе, даже не вооружившись оружием для самообороны. Его проблемы. Он наклонился к уху Бакуго, обдавая дорогим одеколоном с мускусным запахом кислой мяты и красного чая, что не выветрился даже спустя полтора тайма. — Тебе стоило оставаться в прежней помойке, откуда ты и вылез. Выкарабкаться из мафиозного дна тебе никогда не удастся. Где-то на периферии сознания Бакуго различил едва уловимый треск. То были последние куски его здравого самообладания. Странные жизненные обстоятельства и искреннее желание претворить в жизнь зарытые амбиции, наконец, блять, иметь нормальную жизнь, поступить в универ, найти работу и пахать до смерти, как все обычные люди, заботят его мысли. Может, можно даже задуматься о семье, но это уж точно не входит в его планы. Он даже себя терпеть не может, что уж говорить ещё о ком-то. Таким образом, невъебически заносчивый и спесивый Бакуго решает зажить по-человечески. Кое-как раздобыв деньги на учебу, конечно, не без помощи Шигараки в этом деле, он зачисляется в Либерти, один из самых престижных универов Анджела из всех дерьмово представленных. Честно, Бакуго привлекла именно Либерти, а не та же Гардон Стэйт Хай тем, что она просто была ближе к дому и тогда можно было сэкономить на поездках. Находящаяся небольшая квартирка возле оживленной Пэнстон-стрит обставлена всяким барахлом, поношенный диван служит и кроватью, и рабочим столом, но Бакуго никогда не жалуется на неудобства. То, что ему упала удача жить возле больших автотрасс — само по себе несравненное благоденствие. Темные улочки служат местом для выпуска пара, исписанные неизвестными авторами стены стрит артами представляются хорошим местом для сбыта наркоты, а ослепленная неоновыми отблесками фонарей дорога — местом, где движение от сто миль служили нормой. Желание изменить свою жизнь идет в одну большую ногу с нежеланием забывать настоящую свободную. Экзистенциальная дилемма с обоими острыми концами. Осознание своего собственного жалкого жизненного статуса рождает неподдельную фанаберию в новом дне. Взяв согласие Шигараки, хотя оно ему вообще никаким боком не сдалось, Бакуго посещает Либерти днем, а работает на мафию ночью, так что вот и причина снисходительности к обстановке в его квартире — у Бакуго чисто нет времени что-то в ней менять, ведь бывает он там от силы пару часов. Даже иногда ночует не у себя, а у того или той, с кем он разделил общую рюмку дрянного виски в ночном клубе. Панацея от всех проблем — прохладный ночной воздух, ощутимый вкус пластика горящих покрышек и томящееся предвкушение новой драки, пробирающееся под кожу посильнее каких-то наркотиков. Он имеет силу, он ею пользуется. Бакуго доволен. Он изначально понимал, что какой-то выскочке из низших кругов общества не место в престижном универе, рядом с богатыми ублюдками с костюмами от каких-то ебучих дорогих кутюрье или как их, рядом с мешками денег и манией вершить миром. Рядом с теми, кто презирает всеми фибрами души выходцев из криминала, бедняков или преступников, и рядом с теми, кто покупает дурь у этих самых низших кругов общества. Всё взаимосвязано, всё относительно — каждый ненавидит в силу своей испорченности. Поэтому здесь Бакуго уж точно не ощущает себя ущемленным: напротив, он чувствует приятное тепло от начинающегося веселья. Ведь, имея связи с людьми с деньгами, он имеет эти деньги. Не нужно думать объективно, когда вся истина перед глазами. Ощущение крайнего напряга настигает только после нескольких месяцев обучения в Либерти. Предоставленная возможность реализовать свои неплохие навыки в футболе помогла ему зачислиться одним из ведущих игроков. Только вот здесь нужно учесть одно — каждый из команды Либерти имеет свой мерзкий и ублюдочный характер, Бакуго сравнивает относительно себя, ведь, по его должному мнению, он уж точно лучше каких-то напыщенных мерзавцев, которые по высокому статусу имеют полное право поносить тех, кто им не нравится. Как же иронично и логично, что в поле их брезгливой досягаемости попадает Бакуго, но ему насрать, что о нём думают и какие легенды шепчут за спиной. До тех пор, конечно, пока не резанут по нервам. Бакуго никогда не считал, что его излишняя злость является чем-то болезненным. Немотивированная агрессия, связанная со спонтанными выбросами адреналина, способствующая резкой иррадиации возбуждения. Разные виды агрессии: особенность характера, привитая с детства, неудовлетворенность в реализации потребностей, агрессия финансовая, сексуальная, наличие стрессовых ситуаций, злоупотребление алкоголем и прочее, прочее, что Бакуго вычитал в различных форумах вместе со слезными завываниями жен, которых избивают собственные мужья. Бакуго считает, что все эти факторы понемногу объединились в нём, образуя такой адский комок ужаса, не имеющий определенного научного синдрома. Но Катсуки не болеет, отнюдь. Он принимает гнев как должное, как неотрывную часть себя, как давно въевшуюся привычку, которую люди не замечают. Разве его ярость хуже, чем кусание ногтей, чем то же самое битье жены, чем проебывание денег в анджеловских казино? Его это не тяготит. Ровно до того момента, когда агрессия начинает потихоньку выливаться на себя самого. Выбивание дури из подонков, раскрашивание их кровью из разбитого носа стены переулка, драка с подоспевшей помощью и выход из неё живым, но не целым. Чувство удовлетворения потихоньку сокращалось, являя только болезненную раздражимость. Яркие вывески ночных магазинов резали глаза, бензин и шинная резина оставляли горький и противный остаток в горле, квартира, в которую он возвращался с мерзким чувством неутоленности, новый сброд, пополняющий ряды мафии, — всё теперь повышало его неуравновешенность. Шигараки, конечно, заметил, как с каждым днем Бакуго самовольничал, огрызался на Даби, посылающего его на очередную разборку. Со спесивостью, которая могла вылиться через край и повредить всей системе мафии, разбирались действенными способами — дулом в лоб или же битьем до потери сознания. Но никто не жаждал возникать на Бакуго: все знали, что он успеет отправить в нокаут пятерых, прежде чем нападут на него, а своя шкура дороже, как было принято в их кругах. Поэтому ситуация с агрессией оставалась открытой и нерешённой. Но она порождала еще одно последствие — раздражимость свою Катсуки испускал на студентах Либерти, что уж точно нельзя назвать хорошей затеей. Видимо, не всем либеровским Львам по душе чересчур заносчивая решительность Катсуки занять место капитана сборной. И, видимо, никто не хочет, чтобы Бакуго продолжал оставлять их позади. Самым зловредным и корыстным из них является Шиндо, который просто на дух не переносит Катсуки, что, кстати, взаимно. Может, Шиндо хорошо заплатил за место капитана или просто завистливая жаба душит его, неизвестно. Но гребаный Шиндо всеми силами пытается не только вывести Бакуго из себя, но и выгнать его из команды. Катсуки не замечал его намерений, поэтому просто считал, что пацан бесится от него. Но кто знал, что Шиндо может быть тем еще хитрым и изворотливым ублюдком. В один неудачный день, когда Бакуго ощущал себя полностью выжатым, один пацан из Львов нагло начал на него наезжать. Действовал он не без помощи своих дружков — всё-таки идти одному считалось опасной затеей. Катсуки намеревался послать его подальше, ко всем чертям, потому что морально не был настроен на разборку с помощью слов, но кто-то потянул того парня заикнуться насчет мафии и принадлежности блондина к ней. Кто заплатил за то, что Бакуго выслушивал насмешливо-уничижительные высказывания в его сторону и в сторону чертовой мафии? «Если Либерти настолько низко упала, что берет себе какой-то отпетый криминал, то, может, и всю твою компашку отбросов прихватит? Сделаете здесь свалку с мусором» Он сам понимал, на что идёт и какой смысл придавал своим словам. И если уверенность в своих дружках позволяла ему так вольно разглагольствовать, то он не на то надеялся. Бакуго одним мимолетным движением схватил протянутую к нему руку и вывернул, отчего послышался неприятный хруст суставов о кость. Но и его команда не осталась без подарков: уклоняясь от выпадов оппонентов, Катсуки со всей профессиональностью уличного выбивалы начистил лицо одному и всёк в живот другому, а голову третьего слишком сильно припечатал к холодной плитке. Руки приятно подрагивали, мышцы тянуло от непривычки бить по утрам, кровь изо рта щекотала подбородок. Эти ублюдки получили своё, а Бакуго — заслуженное наказание. Его выставили взашей из команды, потому что какой-то урод заснял все побоище на телефон и передал в нужные руки, и эти же руки простым способом подписали Бакуго приговор. Только после этого случая Катсуки узнал, что виною всему был чёртов Шиндо, подговоривший парней наехать на него. Этот Шиндо, улыбающийся победной ухмылкой, ублюдок, получивший место капитана и одновременно выведший своего соперника из игры. Бакуго яростно желал плюнуть ему на дорогостоящую форму, но пожалел свою слюну ради такого случая. Всё до максимума отвратно. Агрессия стала разрастаться с новой волной, что грозила вылиться на связи Бакуго с мафией. Шигараки с его непостоянным характером всё меньше поручал ему задания, меньше давал поле для свободы действий, меньше доверял. И если Шигараки действовал через посредников, то Даби всегда действовал самостоятельно, говоря Бакуго напрямую, без всяких приукрас и недомолвок: — Ты стал слишком самонадеян. Либо будешь выполнять приказы, либо мы выгоним тебя. Конечно, так просто ты от нас не сможешь уйти. Еще одна выходка — и твоя туша будет валяться на сраной помойке у третьего квартала Рэйсер-стрит. Ты уяснил? Бакуго всё в должной мере уяснил и понял. Понял, что его всё заебало. Быть послушной шавкой он больше не стремился. Потакать прихотям Шигараки — уж точно. Если его грёзы о приличной и нормальной жизни полетели к хуям, то он имел полное право действовать на своё усмотрение. Усмирять самого себя Бакуго не собирался. Приличный универ? Уже не катит. Хорошая работа? Никто не примет его даже на мелкую должность. Семья? В адском котле он её видел. Если его амбиции под действием неконтролируемого гнева улетели в бездну, то почему его адекватность не может сделать то же самое? С этими мыслями Бакуго вышел из машины, открыв заранее багажник. Совершенно спокойно прикуривая, он достал канистру и ступил на идеально постриженный газон, стаптывая его пыльными подошвами тяжелых ботинок. Ночная прохлада приятно освежала лицо, а с запада повеяло слабым бризом близлежащего океана. Так или иначе, иметь свой дом в парах километрах от Брайтон Бич могла себе позволить только зажравшаяся сволота, к одной из которой Бакуго и направляется. Отсутствие собаки или сигнализации не только дома, но и вокруг него не радуют Катсуки, а лишь разочаровывают. Совсем не думают, что к ним может кто-то явиться в полночь. Бакуго снисходительно поднял брови, — их проблемы. Резной ящик для писем с фамилией Шиндо выполнен из дорогого металла. Видимо, даже на эту ересь он раскошелился. Чисто из-за неприязни к этому предмету Бакуго сломал его ногой, направляясь дальше. Все-таки представление начинается не здесь. Он опустил тяжелую канистру у порога дома, не спеша открывая крышку. Сбоку от входа маячила камера наблюдения. Бакуго похер: он помахал ей рукой, беря в руки канистру, воняющую едким запахом бензина и раствором дешёвого дизеля. Опрокинув содержимое на массивную и прочную дверь и рядом прилегающие стены, Бакуго придирчиво окинул взглядом свое творчество. Довольно хмыкнув, он чиркнул зажигалкой, не забыв посветить ею около камеры, для пущего эффекта. Глубоко затянувшись, он отошел на несколько шагов и кинул зажигалку прямо к порогу. В янтарных радужках ярко отразилось бурлящее пламя, поглотившее территорию буквально за секунду. Катсуки не смог сдержать восхищенного вздоха от вида яркого огня, дым от которого еще долго будет виден даже из выезда из города. Бакуго пошел обратно к машине, набирая на телефоне номер районной полиции. — Алло, меня хорошо слышно? — легко протянул Катсуки и залез в машину, устремляя взгляд на пламя. — У меня есть информация насчет встречи мафии с поставщиками наркоты. Посоветую быстро отрывать свои задницы с мест, ведь встреча состоится сегодня около речного порта, рядом со складом с лодками. Откуда такая информация? Да я просто тоже из мафии. Но меня все заебало. У вас же тоже возникает такое чувство? Я всё сказал. Бакуго завёл движок, исчезая с места преступления. Точнее, правосудия. Ну, на ещё один добрый поступок он ещё способен — Катсуки вызвал пожарных, на всякий случай. Пусть Шиндо поблагодарит его при следующей встрече за такой альтруизм, ведь Бакуго старался, честно. И дым действительно был виден даже на юго-восточном выезде. И он был ослепляюще красив. ***Let's burn the whole world down Давай сожжем весь мир дотла. We'll set it on fire Мы подожжем его.
— Драка? — нахмурился Тодороки, весьма удивленный таким развитием событий. — Чего его еще понесло? Определённо, Бакуго тот еще конче… Тодороки не договорил, умолкая в тот момент, когда краем глаза видит стремительно пустившуюся в сторону стадиона зеленую макушку. Шото даже руку не успел вскинуть в сторону Мидории, лишь надрывно прокричать: — Изуку! Но Шото так и остался неуслышанным вокруг криков с трибун и болтовни Каминари в микрофон. Тодороки лишь смотрел, как худая фигура Мидории направлялась прямо к разгорающемуся аду, который поглотит его словно тонкую щепку. Тодороки побежал за ним, потому что не мог и не хотел смотреть на то, что может случиться, если он не сможет утихомирить Изуку. Что такого он нашел в Бакуго, что готов рискнуть собой ради него? — О боже, Бакуго снова разошелся, — усмехнулся Монома, флегматично поднимая глаза к небу. — Что и следовало ожидать. Ситуация на поле резко изменилась: Волки, спешившие разнять капитанов команд, были непосредственно вовлечены после того, как один защитник Либерти случайным образом заехал по лицу Тецу. Тот со своей недальновидностью вместо того, чтобы отойти подальше, дал сдачи, и теперь придется разнимать ещё и их. Таким образом, стадион больше походил на гладиаторские побоища, только без всякого оружия и с огромным запасом адреналина в крови. — А вот это уже я не ожидал, — вытянул шею Нейто, потому что вид на такое зрелище ему перекрывали вставшие с мест зрители впереди. — Надеюсь, они вдоволь выплеснут свое либидо. Как же неправомерно. — Нейто! — подпрыгнула Мина, слишком резко потянув парня за рукав. Черные глаза в ужасе были устремлены в сторону от общего действия. Её голос истерически вздрогнул: — Это Изуку! Он бежит прямо туда! — Что? — в шоке поднялся с места Монома, наблюдая, как его друг со всей решительностью направляется прямо в гущу этого порева, а его настигает Шото, что-то крича Изуку. Нейто занервничал. — Что он творит? — Останови его! — кричит Ашидо, так рьяно дергая его за руку, что она простым образом может оторваться от остального тела. Паническая взбудораженность придавала ей огромную силу. — Нейто! Сделай что-нибудь! Его же там могут убить! — Чёрт! — Монома резво увиливает в сторону, расталкивая столпившихся студентов. — Вот же кретин! О чём он только думает? Переступая через несколько ступенек разом, Монома за секунду оказывается у нижних рядов, пока что-то не тянет его обратно. Нейто удивленно и раздраженно оборачивается, недоумевая еще больше: — Ты чего ещё? — спросил Нейто у неожиданно появившегося Шинсо. Тот, странно помятый и излишне устало выглядевший, к тому же с каким-то бинтом на руке, отводил Моному подальше, хромая в противоположную сторону от поля. Монома вырвался из его хватки, задавая вопрос: — Что ты делаешь? Не видишь, что Изуку учинил? Если его не остановить, то… — Мидория сам разберется, не думай о нём, — резко прервал его Шинсо, указывая за трибуны. — Нам нужно бежать туда. — С какого ещё хрена? — огрызнулся Нейто, собираясь побежать за Мидорией, но Шинсо еще настойчивее пригвоздил его к месту, больно вонзившись ногтями в руку. — Длинная история, но, если коротко, то я ищу пособника мафии, который учится у нас, — быстро проговорил Хитоши и потянул парня подальше от трибун и от орущих людей на ней. — Не задавай лишних вопросов, объясню позже. Я только сейчас увидел, как кто-то ломанулся отсюда. Нам нужно поспешить за ним. — Ч-чего? — не понимал Монома. — Какой еще пособник? Ты о чём вообще? — Твою мать, ты умный или нет? — рявкнул на него Шинсо. — Нам нужно догнать того, кто убегает отсюда. И быстро! — Это не может подождать? Ты выбрал не самое удачное время… — Какое нахрен подождать?! Ты должен догнать его, потому что я со своей ногой точно его не нагоню. Монома, рожай быстрее! На кону стоит правда о Сецуне! Нейто шокировано поднял брови, непонимающе взирая на нервного Хитоши. Правда о Сецуне? Как она связана с каким-то приспешником мафии? Но, если Шинсо выглядел таким взъерошенным, значит, что это дело действительно очень серьёзное. Бросив на поле взгляд, он мысленно извинился перед Миной и, плюнув на всё, побежал туда, куда ему указал Шинсо. Монома старался считать свой поступок правильным, хоть и необдуманным и крайне отчаянным. Но, если дело зашло о Сецуне, он должен действовать незамедлительно. Завернув за угол, Монома заметил яркую одежду, что скрылась за забором. Разгоняясь еще быстрее, Нейто буквально летел за неизвестной личностью, моля, чтобы он успел догнать её. Сердце билось как ядерный реактор, он давно не ощущал такой прилив сил, хотя только минуту назад скептически отзывался о футболистах и их чрезмерном объёме адреналина в крови. Это действительно окрыляет. Монома даже подумал бегать по утрам, но эту мысль он отложил подальше, сосредоточившись на настоящем. Делая резкий поворот, Монома услышал быстрое клацанье обувки по асфальту и побежал в сторону звука, ведь свет от фонарей отнюдь не помогал в его деле. Нейто чувствовал, что он близко. Что вот здесь, завернув ещё раз и пробежав по прямой, сможет настигнуть неизвестного и остановить, если, конечно, он не был по своей комплекции больше него самого. Но вдруг бег прекратился. Монома остановился, затаив дыхание и напрягая слуховой аппарат. Просто чьё-то тяжелое дыхание раздавалось прямо у входа в корпус. Кто-то рьяно тянул ручку двери, но она была заперта. Вот оно. Нейто останавливается в темноте, заглядывая за угол. Полностью всей фигуры он не мог различить, но форму чирлидерши он подметил сразу же. Так, значит, группа поддержки? Кто же? Монома решил выбросить свою тактичность, поэтому быстро выходит из угла и направляется к взволнованной девушке. — Попалась, — усмехнулся Монома, замечая, как фигура замерла. Теперь не составит труда распознать личность загадочной девушки. — Только давай без лишних движений, окей? Я и мой друг очень хотим поговорить с тобой. Монома не успел среагировать, когда на него летело что-то странно напоминающее камень. К тому же, средней формы, такой, который с легкостью может раскроить голову, если, конечно, вовремя не увернуться. Зашипев от пронзившей боли в плече, куда и пришелся неожиданный удар, Монома смог заметить только короткие каштановые волосы, промелькнувшие в свете фонаря. — Да уж, — подытожил парень, держась за плечо и глядя вслед удаляющейся девушке. — Вот это действительно интересно. — Изуку! — в который раз кричал ему Шото, удивляясь, как Мидория может так быстро бегать. — Остановись! Словами тут выход не найдёшь. Тодороки боялся, ведь они почти настигли место кровавого месива, и Изуку, видимо, возомнил себе, что сможет забраться в самую гущу, туда, где Бакуго уже не сдерживал себя. Шото до крови прикусил губу, решаясь войти в эту драку стенка на стенку. Всё ради того, чтобы не позволить Изуку быть втоптанным этими разгорячёнными тушами. — Катсуки! — закричал Мидория, успев увернуться от кулака, предназначенного вовсе не ему. Тодороки оттолкнул от себя какого-то футболиста, не теряя зеленые волосы из виду, но которые все реже начали мелькать перед глазами. — Ты ещё что здесь делаешь? — воскликнул Киришима, пытаясь разнять дерущихся Йосецу с одним из лонгеров Либерти. — Уходи отсюда, Тодороки! — Мне нужно остановить Изуку! — Чего? — Эйджиро вскинул голову туда, куда указал Шото. Киришима смачно ругнулся. — Куда он полез? — Я не знаю, но, похоже, он всерьёз решил утихомирить Бакуго. — Твою ж! Нужно его выручать, а то его точно зашибут! Держись рядом, окей? Шото кивнул, сглотнув тяжелый комок в горле. — Катсуки, ты меня слышишь? — Мидория каким-то неведомым чудом подобрался совсем близко к Бакуго, который избивал очередного парня Либерти, ведь Шидно уже без явных признаков сознания валялся рядом. — Перестань! Вильнув в сторону от очередного удара, благо, что его худощавая фигура могла такое себе позволить, он почти приблизился к Катсуки и протянул руку, дотрагиваясь до его наплечника. Рефлекторно почувствовав на себе хватку, Бакуго резко развернулся. Красный блеск глаз быстро пронесся перед Мидорией, когда он мгновенно соприкоснулся головой с землей от мощного удара, пришедшегося в скулу. Бакуго словно очнулся от бессознательного, в шоке устремив взгляд на лежавшего рядом Изуку, и не до конца осознавал, откуда он здесь. Но, прокрутив в голове последние секунды, он замер на месте, резко похолодев. Мидория еле поднял на него затуманенную голову, но этого было достаточно, чтобы Бакуго окончательно протрезвел от собственного аффекта. Больше не обращая внимания на либертских Львов, Катсуки потянулся к Изуку, но его сильно толкнули назад. Тодороки, убийственно прожигая его взглядом, срыву ударил его по лицу. Бакуго мог только видеть, как двухцветный ублюдок поднимает Изуку с земли и, обняв за плечи, уводит его от Катсуки. Бакуго ещё никогда не чувствовал себя так хуёво.СВЕТ ВО МРАКЕ