I clutched my life Я ухватился за свою жизнь And wished it kept И надеялся сохранить её In the Woods Somewhere — Hozier
По миру бродит мысль, что несравненная удача это умереть вовремя. Я не согласна с этим мнением. Несравненная удача — при жизни успеть сделать необходимое и невозможное. Необходимое — чтобы память о тебе не исчезла навечно, а невозможное — чтобы твоя жизнь не казалась напрасной и попусту потраченной огромными блёклыми пятнами, называемыми общественной моралью. Конечно, мои мысли можно воспринимать по-разному. Их нельзя назвать положительными, направленными на пересмотр своей жизни, и нельзя назвать чуждыми, подстрекающими совершать непоправимые ошибки, многие из которых могут навредить окружающим. Но мысль на то и мысль, что она не должна иметь однозначный ответ. Глупцы те, кто верят, что в мире есть что-то конкретное. Всегда есть отклонения, противоречия и непонимание. Ничего не имеет чёткие рамки, и не существует ничего, что нельзя описать словами. Дело лишь в наличии требуемых слов и умении правильно проектировать свои мысли в разумную точку зрения. Я мечтала совершать невозможное, пока не поняла, что совершенно забыла про необходимое. И это было моей ошибкой. — Отличный день, чтобы летать в облаках, не вмешиваясь в серьёзный консенсус, — Нейто щебечет у меня под ухом. Его спокойный голос прячет нотки раздражения. Он не любит, когда его не слушают. — Ты ответишь на мой вопрос? — Даже Сец задрало слушать твой бред, — тяжёлый выдох Мины проходит у моей головы. Рядом с ней и её любимыми шпильками я всегда кажусь неуклюжим гномом в широком свитере. — Отвали от неё, Монома. Ты такой бесящий. — Но ты продолжаешь разговаривать со мной. Разве это не значит, что ты просто не хочешь, чтобы я уходил? — игриво улыбается ей Нейто. Я вижу это прямо перед своими глазами, вижу его откровенный флирт с Миной, но сейчас я равнодушно проношу это короткое воспоминание через призму сознания. Возможно, я даже не против их флирта. — Сец, перевоспитай этого идиота, — шепчет мне на ухо Мина. Ей приходится наклониться, ловко сохраняя баланс на своих огромных каблуках. Я чувствую цветочный запах кондиционера для волос. Я смотрю на треснувшую плитку на полу, куда уже проникла грязь. Её будет трудно оттереть. — Или твою работу я сделаю за тебя. Но предупреждаю: мои уроки воспитания весьма жёсткие. Я могу вернуть тебе его не полностью. Возможно, он придёт к тебе евнухом. — То есть, ты будешь трогать моё тело ещё и там? — легко хохочет Нейто, обхватывая меня за талию. — Разве это не заманчиво? Сец, а ты что притихла? Даже не будешь бить меня как обычно? Я чувствую сухость в горле. Я не пила воды со вчерашнего дня, перебивая голод сухими крекерами и кислой содовой. Я не могу есть. Я хочу думать. — Простите, я случайно прослушала вас, — я поднимаю голову и легкомысленно хмыкаю. — А какой сегодня день? Мне нужно идти на лекцию по информационной безопасности? — Если у тебя вчера была незабываемая вечеринка, то я обижена тем, что ты не пригласила меня, — хмыкает Мина, причмокивая губами, чтобы растереть помаду. Она смотрит на своё отражение на дверце шкафчика, выслеживая особо выделяющуюся неровность на лице, чтобы прикрыть ту пудрой. — И сегодня, между прочим, седьмое июня. А мне нужно закрыть долг. Хоть где-то ты будешь полезен, Монома. Отдай мне свой материал. — Непременно. — Я пойду, — вырываясь из слабых объятий Нейто, я по неведомым причинам иду вперёд, к лестнице, ведущей на второй этаж. Я чувствую, что мне нужно идти именно туда. — Куда ты ещё собралась? — обидно и слегка взволнованно спрашивает Мина, вырывая тетрадь из рук Нейто. — Я должна покормить птиц. — Наверху? У тебя мозги совсем уже расплавились? — В наших силах совершать невозможное. Мы сами ограничиваем себя. — Что-то Сецуна совсем раскисла, — позади слышится скучающий голос Мины. Она продолжает стоять у зеркала. Она продолжает искать неровности на своём идеально гладком лице. — Ох, Мирио в который раз зовёт меня на свою вечеринку! Как он не понимает, что я его то и дело отшиваю. У меня вообще-то вечером состоится незабываемое свидание с тем… Голос Мины потонул в тишине. Вокруг стояла невообразимая тишина. Из-за неё воздух режет уши и образует густую пелену вокруг. Я блаженно прикрываю глаза, слепо поднимаясь по ступеням, врезаясь то в одного, то в другого. Я поднимаюсь на второй этаж и встаю прямо посередине коридора. Я чувствую, что теряю что-то. Неизвестное скользит сквозь пальцы, шелком струится по ногам, пока не растворяется на полу, как лопнувший мыльный пузырь. Я не могу ухватить его, потому что даже не понимаю, что я собираюсь поймать. Но оно словно зуд в гортани: мучительно першит, чешется, но никакие лекарства не помогают избавиться от него. Я чувствую разрастающуюся тревогу. — Простите, — в неё врезаются и пыхтят, потирая ушибленный лоб. Возможно, в неё врезались из-за задумчивости. — О, Сецуна, это ты… У меня происходит резкая нехватка воздуха. Я быстро разворачиваюсь и хватаю Очако за запястье. Она испугана и взволнована. В отражении её глаз я вижу своё перекошенное страхом и неожиданно пришедшей мыслью лицо. — Очако, прошу, сходи со мной на свидание. — Я выдаю эти слова не раздумывая. Я не знаю, почему сказала это, но почему-то посчитала их необходимыми. Лицо Очако вытягивается от недоумения и испуга. Она оттягивает свою руку и отходит от меня на несколько шагов. — О чём ты говоришь? — дрожащим голосом произносит Очако, неверяще смотря на моё умоляющее лицо. Она не понимает меня. Я пытаюсь своими эмоциями показать причину своего неожиданного поступка, но я совершенный новичок в этом. Я не умею показывать требуемые эмоции. — Сецуна, ты хоть понимаешь, что ты го… — Прошу, Очако, — я пытаюсь подойти к ней ближе, но она в страхе отходит от меня ещё на несколько шагов назад. Её глаза прищуриваются, мимика лица болезненно морщится. Видимо, я задела её. — Я знаю, что я не должна, но… — Зачем тебе это? Что ты от меня хочешь? — Я не… — Очако, с тобой всё хорошо? — к нам подходит темноволосая девушка моего роста. Она немигающим взглядом впечатывается в меня, но я вижу её впервые. — Мы опоздаем на лекцию. — Да, Асуи, я иду, — криво кивает ей Очако, поднимая на меня быстрый взгляд и сильнее обнимая свой рюкзак. Она боится меня. — Просто меня задержали здесь… — Очако, не игнорируй меня, — я никак не отлипну от неё со своей просьбой, потому что по Очако понятно, что она хочет поскорее покинуть этот коридор. — Дай ответ. — Сецуна, прошу, хватит, — шепчет она мне. Машинально растягивает рукава на кардигане, оборачиваясь по сторонам в поисках отступления. — Я не хочу. — Это последняя просьба. — Твёрдо произношу я. Очако вздрагивает, неуверенно поворачиваясь на Асуи. Та продолжает смотреть на меня. Словно изучает. И я вижу, как Очако начинает сомневаться, облизывая нижнюю губу. — Хорошо, но это в последний раз, — вздыхает она, смотря на настенные часы. — Давай после пары? Хотя у меня ещё работа в студсовете, так что, может… — Мне нужно сейчас. — Что? — Очако недоумевает надо мной пуще прежнего. — А это не может подождать? У меня урок. — Мне нужно именно сейчас. А потом ты забудешь о том, что я когда-либо существовала. Я больше не буду иметь с тобой дело, как ты и хочешь. Очако уводит взгляд в сторону, опуская при этом голову. Она раздумывает. Спустя несколько секунд она кивает, тем самым давая согласие на мою просьбу. — Ладно. Пойдём. Я, не теряя ни секунды, хватаю её за руку и веду к лестнице. Я чувствую направленный на меня взгляд Асуи. Она не сводила с меня глаз всё это время. — Сецуна, куда мы идём? — бормочет позади Очако, пока я насильно веду её вниз по лестнице и прямо по коридору. Очако не вырывается, за что я ей благодарна. Я заворачиваю в угол и прохожу ещё один коридор, поворачиваю направо и останавливаюсь в углу, между женской раздевалкой и выходом на улицу. — Со мной происходит что-то странное, — я хватаю Очако за плечи и быстро тараторю слова, никак не связанные с мозгом. — Я не знаю почему, но в последнее время меня не покидает тревожное состояние. Словно я теряю что-то важное. — Ты совсем не в порядке, — обеспокоенно произносит Очако, осматривая моё лицо. — У тебя болезненный цвет лица. У тебя что-то болит? Скажи мне. — Я… — мои выплывающие сомнения вмиг улетучиваются. Я тихо смеюсь, облегчённо опуская плечи. — Хотя, забудь, что я сказала. Просто не высыпаюсь. — Я не думаю, что дело во сне, — мотает головой Очако. Она дотрагивается до моей щеки, поглаживая ту подушечками пальцев. Тёплые, — проносится у меня в голове, и я прикрываю глаза. Словно в отдалении я слышу тихий голос Очако. — Что случилось? — Я не знаю, — правдиво отвечаю я, потому что действительно не знаю, что на самом деле случилось. Я целую Очако. Чувствуя, в каком напряжении она сейчас находится, я цепляюсь ногтями ей в плечи, буквально прижимая её спину к стене. Постепенно сопротивляющаяся Очако, стучащая мне по рукам, расслабляется, и я спокойно могу поцеловать её снова в недвижимые губы. Она больше не сопротивляется, но и не отвечает мне. Я словно целую безмолвный манекен. — Почему ты это сделала? — дрожащим голосом шепчет мне Очако. Я растерянно стираю слёзы в уголках её глаз. — Ты же знаешь, что до сих пор мне нравишься. Снова захотела унизить меня? — Я думала, что тебе нужно это, — встревоженно говорю я, в поддержке накрывая опущенные руки Очако своими. У меня сжимается сердце. Я думаю, что мои слова и мои догадки на самом деле не кажутся правильными. — Я хотела, чтобы тебе стало легче. — Ты сделала совершенно обратное, — шмыгает носом Очако. Она больше не смотрит на меня. — А теперь, пожалуйста, уйди. Я сижу на трибуне, безвольно наблюдая за тренирующейся командой по футболу. Слова Очако режут мне уши, я не понимаю, что сделала не так. Похоже, способность здраво мыслить я потратила на совершенно бесполезные мысли. Мои ногти скребут пластиковое сидение, признаки внимания и улюлюканий со стороны футболистов я провожаю безмолвным равнодушием. От меня отстают, посчитав, что ничего не добьются. Вокруг вдруг становится так спокойно и тихо. Словно не от мира сего. Я быстро одёргиваю своё равнодушное состояние. Отец не гордился бы мной за такое. Я и не заметила, как Волки ушли с поля, оставив меня один на один со свежим тёплым воздухом. Я останавливаюсь около открытой двери мужской раздевалки. Там находятся несколько парней, и я бы пропустила их разговоры мимо ушей, если бы не услышала знакомое имя: — Мина продолжает отшивать тебя? — Странно для такой, как она. Чирлидерши обычно только и лезут к тебе на шею. — Возможно, я ей просто не интересен, — я слегка наклоняю голову вперёд, запечатлевая у себя в памяти лучезарную и успокаивающую улыбку Мирио. — Так что не вижу здесь ничего удивительного. — Но ты от неё никак не отцепишься. Здесь есть какая-то причина? — Я хочу узнать у неё кое-что, — пожимает плечами Мирио. — Она может этого не помнить. Но я должен убедиться, что это действительно так. — Что приключилось? — Ничего такого. Просто хочу поболтать с красивой девушкой. Я нахмуриваю брови, впитывая заинтересовавшие меня слова Мирио. То, о чём Мина могла забыть и о чём так желает поговорить Мирио. Моё чутьё подсказывает, что здесь не всё чисто. Я знаю Мину: она запоминает каждого парня, с кем встречалась или с кем пару раз ходила на свидание. Что уж говорить: у одного она запомнила количество родинок на лице, а, значит, её якобы беспамятство по отношению к Мирио я считаю весьма странным. Или же… Я вижу, как Мирио направляется в сторону выхода. Он держит в руке стаканчик кофе. Я резко бросаюсь с места, возникая у него на пути. Его рука вздрагивает, и горячий кофе выливается мне на кофту, обжигая кожу. — Прости, прости, — торопливо выливает из себя извинения Мирио и машет на испорченную кофту рукой, только сейчас поднимая на меня глаза. Он удивлённо вытягивает лицо. Конечно, он не ожидал увидеть меня, и я вижу, как черты его лица кривятся от нервозности. — Сецуна, я не хотел, чёрт! — Ничего страшного, — кожа адски болит. Большие капли падают всё дальше, прокладывая себе путь через бюстгальтер по животу, останавливаясь ненадолго в районе пупка. Я, напротив, изливаю из себя слова, чтобы Мирио расслабился. — Это я не смотрела на дорогу, так что выигрышное очко засчитано тебе. — А, вот оно как, — легко смеётся Мирио, выкидывая полупустой стаканчик в мусорное ведро рядом с нами. Его глаза выдают крайнюю обеспокоенность. — Но всё-таки, я не оставил тебе ожог? Может, сходим в медпункт? — Мне бы не помешала новая одежда, — мило улыбаюсь я, чтобы не выдавать свою взвинченность. — Я оставила свою форму около инвентарной. Ты проводишь меня туда? — Оу, да, без вопросов, — хохочет Мирио, указывая мне и так известный путь. Я не знаю, почему язык дёрнул меня заикнуться про инвентарную. Я видела, как на мои слова удивился Мирио. Не многие знают о ней, это известно и ему, и мне. Но я имею отличный навык изображать равнодушие на лице, словно не слышу тихие шепотки вокруг себя. В эти моменты я всегда настраиваю свои органы чувств, словно отсоединяю части тела от себя, посылая их в разные стороны в поисках необходимой информации. Уши — в сторону болтающих о свежих слухах чирлидерш, глаза — чтобы вовремя проследить за кульминационным моментом одной из интрижек, нос — чтобы учуять мужской одеколон на одежде Мины, угадывая, кому он мог принадлежать. И поэтому я знаю про инвентарную. С умалчиванием некоторых деталей мне преподнесли необходимую информацию. И, узнав правду, я начала всё реже появляться в спортзале, наблюдая за тренировкой чирлидерш. Я возненавидела футболистов ещё больше. — Извини ещё раз, неловко получилось, — в который раз просит у меня прощение Мирио. — Не знаю, хорошо ли кофе отмывается от рубашки. Я слежу за каждым его действием, пытаясь отгадать блуждающую в закромах сознания его выползающую эмоцию. Если мои догадки верны… — Всё в порядке, правда, — я пытаюсь придать своему голосу более спокойное звучание, бросая взгляд на кофту. Тёмное кофейное пятно на миг напоминает мне кровь. Я быстрыми движениями остужаю ту, одновременно забывая резкое сравнение. — Мина, разве ты не хочешь узнать, кто сделал это с тобой?! Мы должны во что бы то ни стало узнать правду и найти его! — Я хочу забыть весь этот кошмар, понимаешь?! Хочу забыть абсолютно всё! И я больше не хочу впредь заикаться на эту тему! Если ты попробуешь провернуть что-то или, как обычно, засунуть свой нос куда не следует, я просто возненавижу тебя! Воспоминание тяжёлым грузом отзывается в груди. Мина в тот момент казалась такой отчаявшейся и одинокой, поэтому я подняла тему разыскивания того, кто посмел её изнасиловать. Но сейчас, находясь напротив того, кто вызывает у меня неподдельные подозрения, смогу ли я решиться на дальнейший шаг? Даже если Мина меня возненавидит… — Ну, тогда в следующий раз будь осторожней, — из раздумий меня вырывает весёлый голос Мирио. Он оборачивается на меня, обводит заинтересованным взглядом, словно невзначай скользит по виднеющемуся из-под кофты лифчику, и смущённо опускает глаза. Но это не было такой необходимостью: я знаю натуру мужчин. — Прошу, дамы вперёд. Мне должно быть противно и мерзко от его изучающего взгляда и пока ещё спрятанной внутри жажды. Я должна стыдить себя за то, что предстаю в таком виде перед мужчиной. Мне всё равно, даже если бы я стояла перед всем университетом полностью нагая. Я боялась до дрожи лишь того, как на меня взглянет Мина. Я боюсь только её реакцию. У меня есть план, как быстро и без нервов выпытать из него необходимую информацию. Для этого я стану ужасной версией самой себя. — Благодарю вас, вы такой галантный, — я игриво посылаю в его сторону улыбку, заходя внутрь. Мои пальцы дрожат. Я снимаю свою кофту прямо перед лицом Мирио, решая занять его пустой болтовнёй. — У Волков есть тот, кто знает манеры? Удивительно. — Ты ещё многое обо мне не знаешь. »…плохо себя чувствуешь? Наверное, опять допоздна засиживалась перед теликом. Сама виновата. Ну ладно, я поехала…» «Когда ты уже бросишь работу по ночам? Ты выглядишь как живой призрак. Даже хуже, чем я.» «Ты меня совершенно не слушаешь. Ты когда-нибудь слушала меня нормально?» «Почему ты вытащила меня оттуда? Зачем столько времени кичишься обо мне? Чего ты добиваешься?» «Ты же знаешь, что до сих пор мне нравишься. Снова захотела унизить меня?» — Ты не против, если я включу музыку? Я вздрагиваю, растерянно смотря на ожидающего моего ответа Мирио. Слабо кивнув, я не обращаю внимание на попытку парня настроить радио на нужную частоту. В моей голове бушующие мысли образовали густой комок, хаотично вертящийся во все стороны, отчего я не в состоянии не то что поймать его. Просто коснуться не могу. Возникшие голоса отрезвляют и одновременно приводят меня в замешательство. Мина, Хит, Нейто, Изуку, Очако… Почему я сейчас вспомнила об их словах? Почему я запомнила именно эти фразы, и ничего более? Я давно знаю на них ответ. Вопрос в том, смогу ли я отчётливо рассказать о них самой себе? — Переключи на девяносто третью частоту. Она должна работать, — мне нет дела до радио. Но я хочу послушать свою любимую песню, панически ощущая, что прослушаю её в последний раз. Моя нижняя губа в страхе дёргается. Я незаметно стираю слёзы в уголках глаз. Почему мне так страшно услышать голоса своих друзей вновь? — Так ты мечтатель? И какая мечта тебя преследует? — Мечта о том, как я спасаю людей. — Это не мои слова. Это не мои мысли. Это самая настоящая ложь. Я не хочу спасать людей. Я хочу лишь… — Я спасаю лишь тех, кого сама захочу. Кого считаю нужным спасать… Я не помню, что сказала потом. Слова потонули в тумане бессознательного, отсвечивая неоновым красным светом вывеску «Закрыто». Боюсь и не могу произнести того, что находится у меня в голове и не покидает меня столько времени. Жажда спасать людей? Зачем спасать людей, когда тонут не они? — И кого ты хочешь спасти? — Мирио наклоняется ко мне, убирая в сторону фотоаппарат. Я ощущаю гель для волос, лёгкий одеколон и тёплую кожу. Его лицо находится в непозволительной близости от моего. — Разве это так важно? Я выдыхаю в его губы. Моя рука конвульсивно сжимает осколок стекла, подобранный в углу комнаты. Острая боль пронзает мои нервные окончания. Он хочет, чтобы я поцеловала его первая. Совершила первый шаг, поскольку не сомневается в том, что я обязательно это сделаю. Я подавала ему столько открытых намёков и выдавала из себя отвратительный флирт, отчего вовсе не виню его за такую прямолинейность. Я не виню его за адекватное восприятие мира. Я корю себя за то, что не могу отличить мнимое от важного. Я прижимаю осколок стекла к его горлу, медленно оттягивая его шокированное лицо от себя. — Хватит притворства. Мне нужно знать о тебе и о Мине… Спустя продолжительное время я выхожу из инвентарной, укутываясь в куртку Мирио, которую я забыла отдать. Тело дрожит как проклятое. Раненая левая рука держит в ещё свежих рубцах стекло с капельками крови. Я уверенно прищуриваю глаза и выпрямляю спину. Я должна сделать тест ДНК. В моей комнате давно лежит в колбе несколько капель крови Мины. Я чувствую, что делаю всё правильно. ***How many years Сколько ещё лет I know I'll bear? Мне носить с собой это бремя?
На следующий день я всё-таки решаюсь прийти на вечеринку по случаю ухода Мирио из состава футбольной команды. Только чтобы отдать ему его куртку. Так себе причина, правда? После всего того, что я вытворила в инвентарной, он не станет со мной разговаривать как минимум. А как максимум, за выясненную информацию я могу поплатиться. Как и ожидалось, его дом заполнен множеством сокурсников, параллели и всех Волков, похоже, за все времена пребывания Мирио в роли капитана. Я даже могла высмотреть нескольких парней, которые давно закончили университет. Одним словом, Мирио по себе чрезмерно приветлив и дружелюбен. Неудивительно, что люди к нему так и липнут. Я глубоко вдыхаю и делаю шаг. Осторожно обвожу толпы людей, выискивая глазами светлую макушку. В доме людей только больше. От этого я чувствую детский страх клаустрофобии, но пробираюсь дальше. Что мне сказать Мирио? Как он поведёт себя рядом со мной? Очевидно, что он не выкинет ничего резкого в таком количестве посторонних. Зачем я вообще думаю насчёт его действий, если чётко прописала себе в голове не зацикливаться на каждой эмоции, пробегающей на лице человека? Вдруг он поговорит с Миной обо мне? Вдруг она находится здесь, вместо того, чтобы быть на очередном свидании? Я с силой проглотила ком страха, застрявший в горле. Мои глаза начали с удвоенной силой искать Мирио, чтобы поскорее покончить со всем выплывающим на свет дерьмом. Потому что я должна закончить его во что бы то ни стало. И пусть результаты ДНК будут не скоро, мои сомнения насчёт непричастности Мирио начинают испаряться. Я ненавижу громкую музыку. Орущий гомон басов и людей вводит меня в ненужную тревогу и ужас. Я никому не заикалась насчёт своих редких панических атак, но, если они начнутся здесь и сейчас… — Мирио! — он оборачивается ко мне с незаменимой улыбкой на добродушном лице. Но она резко искривляется, стоит ему увидеть меня в поле зрения. Он одет в водолазку с широким горлом и бежевые брюки. Видимо, скрывает оставленный мною порез в районе шеи. Я прищуриваю глаза и быстро отдаю ему пакет с курткой, не говоря совершенно ничего. Но смотрю на него. Он продолжает стоять рядом, не утруждаясь протянуть руку, чтобы забрать свою вещь. Лишь помешивает в бокале шампанское. — Зачем ты пришла сюда? — этого стоило ожидать, и я была готова к этому вопросу. Я сохраняю на лице прежнее хладнокровие, продолжая держать в протянутой руке пакет. — Чтобы вернуть тебе твою вещь. Разве не очевидно? Он хмыкает, снисходительно опуская взгляд. В его глазах я была унижена и оскорблена. Мне всё равно. Я бегаю бешеным взглядом по округе, чтобы не увидеть никого, имеющего розовые волосы. — Я думаю, тебе стоит уйти, — просто произносит Мирио, поддевая пакет пальцем и кидая его в сторону словно мусор. Я отчётливо вижу издевательское выражение лица, скрытое широкой улыбкой и прищуренными глазами. Я давно знала, что Мирио совсем не тот, кем является и кем предстаёт в глазах окружающих, потому что мы с ним в чём-то похожи. Мы тоже скрываем истинное лицо. Но дело в том, что я ничего не знаю о своем. — Я сделал тебе одолжение и не подал заявление в полицию, — продолжает Мирио. — Так что советую больше не показываться передо мной или даже заикаться насчёт того, о чём мы говорили. Если я узнаю… Мирио улыбается проходящим мимо. Его лицо светлое и чистое, совсем не то, которое показывает передо мной. Он не закончил свою фразу, но я не глупа, чтобы понять её значение. Я киваю. — Прощай, Мирио, — я тоже напоследок желаю ему совет. Я даже не замечаю, как в свете красных прожекторов по углам комнаты мои золотые глаза блестят слишком угрожающе. — Но у меня встречное предложение: подойдёшь к Мине ближе ста футов, я об этом узнаю. И уж точно сделаю всё, чтобы стереть эту улыбку с твоего милого личика. Мирио смеётся, отпивая из стакана, и уходит, не говоря ни слова. Я сглатываю: по моему лицу течёт пот, а в висках бьют вены. Музыка глушит все мои мысли. Не хватает воздуха. Я хватаюсь за блузку и стремительно выбегаю из дома, желая оказаться в открытом пространстве. Меня не по-детски трясёт. Необходимо уходить. И это не вызвано страхом рядом с Мирио или чего-то такое. Мне просто омерзительно здесь находиться. Я бросаю взгляд на знакомую макушку, уходящую к своей машине. Это отличный шанс. — Извини, Киришима — верно? — парень оборачивается на меня. Он хмурится, обводя мою фигуру слегка затуманенным взглядом. Похоже, даже в таком состоянии он замечает мою тряску, поэтому я скрещиваю руки, чтобы таким образом немного успокоить своё тело. — Да. А ты Сецуна, верно? На улице морозно. Моя тонкая блузка совсем не защищает от холодного ветра. Но сейчас он дарует мне лишь успокоение. Я криво улыбаюсь, чувствуя, как всё больше схожу с ума. — Я настолько популярна? Сможешь меня подкинуть, если ты уезжаешь? Киришима удивляется. Конечно, мы с ним толком даже не знакомы. Но сейчас не время затевать дружбу. Я просто хочу уехать домой как можно скорее. Хочу унять тревогу, однако, только начиная думать о доме, она только увеличивается. — Мне на Кросс-роуд. Тебе по пути? — я снова заговариваю с Киришимой, потому что замечаю, что он пребывает в некой прострации. Как ещё он за руль сядет? — Далековато будет, — хрипловато отзывается Киришима, открывая дверь машины и пожимая плечами. — Ну ничего. Подкину. Садись. Я расслабленно опускаю голову, выдыхая полной грудью. Поездка с Киришимой идёт на удивление благоприятно. Подвыпивший, он становится тихим и, кажется, весьма задумчивым. Никак не сходится с весёлым громилой, скрывающим на постоянной основе грустное выражение лица. — Не понравилась вечеринка? — решается на разговор Киришима. Я вздрагиваю. Машинально начинаю тормошить ремень безопасности и глядеть в боковое стекло, где я вижу лишь темень и отблеск от панели. — А? Н-нет, просто устала. — Мирио вроде упоминал, что вы знакомы, — я широко раскрываю глаза, не поворачиваясь на Киришиму. В моей голове проходит ужасающая мысль. — Хотя, зная его, он мог с лёгкостью позвать на вечеринку кого угодно. Киришима слишком хорошо общается с Мирио, это очевидно. Вдруг он рассказал ему насчёт того, что я вытворяю? Киришима сам по себе скромный и добродушный, но мало кто знает, что он может сделать в порыве гнева или же простого опьянения. Плохой идеей было садиться в его машину, действительно плохой. Если Мирио смог подговорить Киришиму… — Ну да. Вроде того, — я поворачиваю на него голову. Медленно, с осторожностью и чутьём жертвы в тисках хищника. Но Киришима не смотрит на меня: его лицо не потеряло прежнего выражения, с той же серьёзностью смотря в лобовое стекло. — Слушай. Если не секрет, то у Мирио есть девушка? Я проглатываю ком страха в который раз за этот вечер. Вдруг Киришима прознает, к чему я веду? — Нет. Сказал, что как-то не срослось, — нахмуривается Киришима, переваривая мой неожиданный вопрос, который и я не в состоянии объективно объяснить. — А что? Киришима бросает на меня быстрый взгляд и видит, как я прикусываю губу. Моё сердце бьётся сильнее. — Да так. Просто интересно стало, не занят ли такой завидный жених, — произношу я, пряча за твёрдо звучащим голосом истеричные нотки. Зачем я вообще заикнулась об этом? Киришима поймёт это как-то неправильно или же не придаст этому большого значения? — Хочешь сойтись с Мирио? — Киришима выдаёт тихую ухмылку. По моему телу проходится противный электрический ток. — Да, — вру я ему прямо в лицо и одновременно смеюсь надо всем происходящим. — Залетали в голову такие мыслишки. Киришима кивает, не отвечая на мою реплику. На этом наш разговор окончен, отчего я успокаивающе считаю до десяти. И впиваюсь глазами в пролегающую местность, чтобы точно прознать, по какому пути Киришима довезёт меня до дома. Мне приходит оповещение на телефон. Это Хит. «Твой уродец сбежал. Я в это время спал, поэтому он решил незаметно свинтить.» Я шокировано смотрю на сообщение, прогоняя его в голове сотни раз. Моя рука, держащая телефон, начинает трястись. — Киришима, пожалуйста, останови мне здесь, — низким голосом прошу я, чтобы он не заметил моего ужаса. Киришима удивлённо хмурится и обводит взглядом район. — До твоего дома ещё далеко. Почему здесь? — Прошу, останови машину. Он делает то, о чём я попросила. Прежде чем Киришима выговаривает причину такого неожиданного поступка с моей стороны, я выпрыгиваю из машину и опрометью несусь вперёд. Я не могла больше сидеть в машине и не спеша ехать домой. Я должна бежать. На улице становится всё холоднее. Близится дождь. Ветер продувает мою грудь сквозь тонкую блузку, старые кроссовки уже не предназначены для бега, но я выжимаю из них все остатки и бегу дальше. От непривычки лёгкие разрываются, мышцы на ногах ноют. Я оставляю позади себя переулки один за другим. Я не могу поверить в то, что Изуку сбежал. Не могу поверить, что он так долго желал этого, но из-за меня и моего контроля ему не удавалось это сделать. Ему не нужна была моя помощь. Я удерживала его силой всё это время. Отчаяние пронзает меня. Задыхаясь, я испускаю изо рта тонкие всхлипы, монотонно превращающиеся в глухие стоны. Я почти у своего дома. Он оказывается у меня перед глазами, но я его совсем не вижу. У подъезда стоит, прислонившись к стене, Хит и звонит кому-то. Я осознаю, что всё это время он звонил мне, но я не слышала звонка из-за шока. — Хит! — мучительно выкрикиваю я, приближаясь к нему. Его глаза всё ещё сонные. Он отключает звонок и раздражительно смотрит на меня. — Почему на звонки не отвечаешь? — Где он? — быстро задаю вопросы я, но по лицу Хита видно, что он не хочет отвечать на них. — Когда он убежал? — Пару часов назад, я думаю, — спокойно отвечает Хит. Его не заботит жизнь Изуку. Ему плевать на него. От такого отношения мне становится всё хуже. — Пока я спал, он стащил ключи и сбежал. — Почему ты не стал искать его? — Как будто я должен, — цыкает Хит. — Он убежал, потому что ему было наплевать на твою заботу. Мне изначально он не нравился, и искать его я не намерен. И тебе не советую. — Я пойду его искать, — уверенно отвечаю я, но моё горячее рвение перебивает недовольный голос Хита: — Ты с ума сошла? Сейчас ночь, кромешная тьма. Ты не найдёшь его. — Я сказала: я его найду, — твёрдо чеканю я, чтобы он понял всю суть моих слов и мои действия. Хит не понимает, потому что твёрдо не согласен со мной. Лишь равнодушно ведёт рукой и возвращается в мою квартиру. Я быстро соображаю, куда мог деться Изуку, куда он мог пойти ночью совершенно один и не полностью излечившийся. Спешно шагая по улице и освещая свой путь фонариком телефона, я поворачиваю голову по сторонам, пытаясь отыскать дёрнувшийся силуэт или услышать хоть малейший звук, тихий стон, который бы предназначался Изуку. Но он убежал пару часов назад, а значит, я уже опоздала. Возможно, он далеко впереди, или затаился в грязных переулках, в страхе сжимаясь в тени. Моё горло сдавливают невидимые тиски. Я, не разбирая дороги, иду вперёд. Я теряюсь. Я не знаю, где я и сколько времени ищу Изуку. В попытках найти его я кричу имя на всю улицу. Мой громкий возглас будоражит воздух и растворяется, не находя ответа. Я кричу ещё раз, вставая прямо посреди пустого перекрёстка, кричу, пока не хрипит голос. Повсюду зажигается свет, в домах ночной переполох, мне что-то грубо кричат, угрожают полицией, если я продолжу орать поздно ночью. Я убегаю, потому что здесь никто не отзывается. Я прихожу в немой ужас. Дрожащими пальцами я нахожу нужный контакт и прикладываю телефон к уху. — Нейто! Мне срочно нужна твоя… — «Привет. Это автоответчик прекрасного меня. Я занят, поэтому поговорите со мной позже». — Чёрт, — на чувствах выговариваю я и импульсивно завершаю звонок. — Нейто, где ты, когда так нужен? А что если позвонить Изуку? Возможно, он смог взять с собой телефон. Но захочет ли он разговаривать со мной? Сейчас это не имеет значение. — Да бери ты трубку! — восклицаю я осипшим голосом, слушая гудки одни за другими. Они скрипящим звуком отдаются в голове, оседают на мозгу. Просто невыносимо. Я стою на улице, слушая чёртовы гудки раз за разом, но они не хотели связывать меня с абонентом. Я прекращаю звонить только потому, что ослабевшая рука не может держать нормально телефон. Она безвольно падает по швам. В моей голове не осталось места для мыслей. «Он убежал, потому что ему было наплевать на твою заботу.» Я не могу поверить в то, что Изуку действительно сбежал по этой причине. Я не могу позволить себе думать, что я являюсь виновником этого происшествия. Рядом со мной бесшумно останавливается машина. Меня она не заботит. Я перебираю ноги и иду, как самой кажется, домой. Мне больше некуда идти, негде искать. Нет ни единой зацепки, где Изуку может быть. Я проиграла. — Сецуна, неожиданно здесь тебя встретить, — меня мягко останавливает чья-то рука и разворачивает к себе. Я расфокусировано смотрю на темноволосую девушку со знакомыми чертами лица. Вспоминаю, что она была рядом с Очако вчера. Её зовут Асуи. — Что-то случилось? Я не знаю причин, но, только услышав эти слова, моё тело словно разбивается. Я громко всхлипываю и не могу сдержать поток слёз. Так унизительно рыдать перед едва знакомым человеком, но мне нет дела до неудобств. Асуи не спрашивает причин моих слёз, не пытается рьяно успокаивать и разговаривать о возникшей проблеме. Она на удивление спокойно переносит мою истерику, не говоря ни единого слова. Только берёт за руку и ведёт к своей машине. Я не сопротивляюсь. Я просто хочу уехать далеко, но мои страхи будут преследовать меня везде, куда бы я ни шла. ***I found something in the woods somewhere? Что я нашёл нечто в чаще лесной?
— Так, значит, он убежал, — кивает Асуи, выслушав мой сбитый краткий рассказ. — Почему? Я аморфно пожимаю плечами, пустым взглядом смотря на пустую парковку около гипермаркета. Мне нечего ей сказать, потому что сама не знаю всего. — Скажи мне, что бы ты сделала на его месте? — неожиданно спрашивает Асуи. — Я никогда не ставила себя на место других, поэтому не знаю, — опустошённо признаюсь я. — Если бы тебя нашли без сознания и привели в неизвестный дом? Тебе бы говорили, что это ради твоего блага, ради того, чтобы ты почувствовала себя лучше. Ты находилась в пустой клетке, одинокая, без понятия, что делать дальше и как дальше жить. Когда ты настолько отчаялась в себе, совершила ли ты шаг, чтобы прервать этот замкнутый круг? Вернуться туда, где тебя не ждут? — Ты обвиняешь меня? — Нет. Я просто хочу узнать твоё мнение. Я задумываюсь. Пытаюсь встать на место Изуку, но, как только представляю его лицо, у меня сжимается сердце. Это слишком сложно. Слишком сложно быть другим человеком. — Я бы попыталась вернуться в прошлую жизнь. Даже если меня там не ждут. — Тогда зачем ты спасаешь его? — Потому что он мне дорог. Потому что я хотела спасти его. — Он просил спасать его? — Нет. — Почему ты спасла его? — Потому что я посчитала это необходимым. Чтобы помочь его жизни. — И это помогло? Виснет молчание. Асуи подаёт мне бутылку воды. Я залпом выпиваю половину и откидываюсь на спинку сидения. Мои глаза начинают потихоньку слипаться. Возможно, это из-за чрезмерной усталости. — Мы можем проехаться? — спрашивает Асуи. Я киваю. Она выезжает из парковки и медленно едет по тёмной дороге. Я ничего не могу сказать. Я просто устала. — Скажи мне: ради чего всё это? Ради чего ты всё это делаешь? — Не знаю, — честно отзываюсь я. В моей голове нет мыслей на этот счёт. — Я делаю необходимое. Делаю то, что считаю должным. — Я, пожалуй, понимаю причины твоих поступков, — отчасти я благодарна за то, что Асуи решается самостоятельно разобраться во мне. Но большая часть меня отчаянно не желает знать ответ. — Ты не можешь жить, не помогая другим, я права? Ты тот редкий типаж людей, которые делают для окружающих всё, и не делают для себя ничего. Жить для себя и жить для других. Ты избрала благородный путь, но отнюдь не правильный. — Жить для других? — шепчу я, прикрывая тяжёлые веки. И улыбаюсь. — Возможно, ты права. Я даже не помню, когда в последний раз смотрела на своё отражение. — Тогда сколько раз ты помогала своим близким? Сколько раз выручала их из трудного положения? — Бесчисленное количество раз. — А сколько раз ты просила их о помощи? — Не могу припомнить, — с грустью отвечаю я. — Мы с тобой не знакомы. Тогда откуда ты меня так знаешь? — Дело в том, что я очень люблю Очако, — признаётся Асуи, не сводя глаз с дороги. Я ошеломлённо вздрагиваю. — Она мне понравилась с нашей первой встречи. Я жаждала её общения как люди в пустыне жаждут о глотке воды. Она для меня всё. Но я не могу признаться ей. По одной причине. — И этой причиной являюсь я, верно? — обречённо усмехаюсь я. — Она не видит меня. Не смотрит на меня, особо не разговаривает со мной. Потому что ей нужна ты. Даже после всей той боли, через которую она прошла, Очако продолжает любить тебя. И это единственное, что меня беспокоит. — Прости уж, — легко говорю я. — Я не со зла. — Знаешь, какова самая главная твоя проблема? — тяжело вздыхает Асуи и выдерживает молчание. Я глотаю большой ком в горле. — Ты умеешь привязывать людей к себе. В тебе нет ничего удивительного, ты не блещешь умом, красотой или богатством. Ты простая девушка. Но всё равно тебе удаётся заслужить человеческое доверие. Но почему? — Возможно, я слишком эмпатична, — тихо отвечаю я. — Мой отец ещё в детстве говорил мне, что у меня сильно развитая эмпатия. Когда человек плачет, я тоже чувствую скорбь или грусть, когда человек веселится, я тоже ощущаю непонятное счастье, даже если мне в этот момент очень плохо. Отец говорил мне, что эмпатия — это нож с двумя острыми концами. Людям это нравится, но, если переусердствуешь, то превратишься в зеркало, которое просто копирует чужие эмоции, не имея за собой совершенно ничего… возможно, в этом моя ошибка. — И ты развила свою эмпатию до того, что была неравнодушна ко всем, кроме себя самой. Но я хочу указать на твою ошибку. Друзья отдавали части себя тебе, но ты не дала им ничего, что принадлежало бы тебе. Словно сотканная из различных заплаток кукла, в тебе нет ничего индивидуального, я ведь права? — Зачем тебе нужно знать это? Зачем задаёшь вопросы? — Чтобы узнать, что такого есть в тебе, чего нет у меня. Почему Очако полюбила тебя, а не меня. — Вот оно что, — я смеюсь от самой себя. Странно, но от этих разговоров мне становится легче. — Что же, я не знаю ответа. Очако выбрала наихудший вариант в виде меня. — Ты любишь её? — Я люблю всех, но одновременно не люблю никого. Моя любовь не похожа на твою. Об истинной любви мне следует только мечтать. Редко встречаешь тех людей, кто не может жить друг без друга. Машина останавливается на окраине города. Я знаю это, поскольку такие же пейзажи находятся около кафе, где я подрабатываю по ночам. Редкие домишки, лишь сухая дорога и равнины на горизонте. Всё до омерзения скудно, но феерически завораживающе. — Твои друзья не беспокоятся о тебе? — спрашивают у меня. Я вдыхаю свежий ночной воздух и поднимаю раскрытую ладонь к небу, делая вид, что хватаю луну в свою руку. — Мина, наверное, ненавидит меня за моё же упорство. Нейто занят учёбой и другими девушками. Я нисколько не виню его за этого. Хит обижен на меня, потому что считает, что Изуку для меня дороже его. Я сама дала им возможность не волноваться обо мне. Им не следует этого делать. Асуи выходит из машины и встаёт рядом. Мы смотрим на дорогу, ведущую в темноту. — Ты права насчёт меня, — я всё поняла. И я хочу высказаться. — Я не представляю из себя ничего. Я отражение эмоций собственных друзей. Я не могу жить ради себя. Когда-то я взяла себе целью заполучить не только эмоции, но и человеческую боль. Проникнуться ею, испытать её на себе. Забрать её себе. Мои стремления полетели крахом, стоило мне зачерпнуть её настолько, что меня начали ненавидеть за это. Больше я не имею ничего. — Как думаешь, это конец? — Асуи странно смотрит на меня. — Тебя можно вылечить? — Я не думаю, что это возможно, — я приседаю на голую землю. Холодная трава слегка освежает моё сонливое состояние. — Потому что я не хочу меняться. — Я услышала тебя. — Асуи приседает рядом со мной на корточки. Мы молчим. Я чувствую, что должна что-то сделать. Я беру телефон в руки и набираю снова номер Изуку. Идёт автоответчик. Вокруг тишина и небывалый холод. Я начинаю говорить: — Привет. Это Сецуна. Сейчас уже ночь, но мне очень нужно поговорить с тобой… Горло сводит, а лёгкие сжимаются грубыми и заострёнными тисками. Мне больно произносить слова, но я должна. — Ты можешь проигнорировать это сообщение, но я всё равно хочу поговорить. Я хотела извиниться… — я не разбираю слов и говорю первое, что приходит в мой замутнённый разум. Выплёскиваю эмоции, которые принадлежат только мне. — …я старалась сделать этот мир лучше. Сделать людей лучше. Но это привело меня к тому, кто я сейчас, — я поднимаю глаза на Асуи. Она молча сидит рядом, слушает меня и кивает головой, поддерживая. Внутри меня вдруг резко холодеет: я чувствую, что часы медленно отсчитывают момент моей смерти. Похоже, у меня снова начались панические атаки. Мой голос дрожит, а глаза ничего не видят из-за потока несущихся слёз. — Здесь так холодно. И мне страшно. Страшно. Я думаю, что это моё последнее сообщение. Чёрт, прости меня, я уже не могу держать телефон. Изуку, я прошу в первый раз, потому что боялась просить всё это время: помоги мне. Прошу, дай мне свою помощь. Потому что у меня нет сил быть собой. Мой телефон вытаскивают из отвердевшей руки. Я чувствую укол в районе сгиба локтей, но никак на него не реагирую. Мне слишком плохо, чтобы задумываться о том, что происходит. — Ты сделала то, что должна была, Сецуна, — слышу я словно вдалеке. — Спасибо тебе за всё. — Можно… можно попросить тебя об услуге? — напоследок перед тем, как заснуть, спрашиваю я. — Проследи за моими друзьями. Я хочу, чтобы они продолжали жить. — Я сделаю всё, что в моих силах. А сейчас сладких снов, Сецуна. Ты должна поспать. И я засыпаю. Мне до сих пор холодно. И этот озноб не прекращается до тех пор, пока мои глаза не затмевает тёмная густая пелена. *** Повисла тишина. Шинсо в немом ужасе посмотрел на своё плечо, в то место, куда угодила пуля. Он упал на землю, шокировано наблюдая за льющейся кровью. — Я дала обещание Сецуне, поэтому я тебя не убью, — в доказательство своих слов Асуи стреляет ещё два раза, попадая в бок и ногу. Шинсо не двигается, но он и не мёртв. — Я даю тебе шанс. Теперь твоя жизнь зависит только от тебя, — девушка обвела пространство глазами. — До Спринг Сити около мили. Сможешь ли ты добраться домой? — Ты… не убьёшь меня? — хрипло прошептал Шинсо, попытавшись встать на ноги. — Нет. Мне не интересна твоя смерть. Я преследую лишь свою цель. И эта цель — счастье и покой для Очако. Всё началось с неё, на ней это и закончится. Прощай, Шинсо, — Асуи пошла в сторону машины. — Думаю, мы больше не увидимся. Она уехала в противоположную от Спринг Сити сторону. Шинсо проводил её ненавистным взглядом и снова поднялся на дрожащие ноги. Он должен выжить. Именно сейчас он понимает, насколько дорога ему жизнь.