***
Вечер выдался таким же душным, как и день, особенно на этой стороне города. После ливня стоило подождать с полчаса и вышло солнце, высушив асфальт где-то до сорока процентов, и зайдя обратно, снова затянулось штормовыми тучами. Зрелище по настоящему было завораживающее: облака «накладывались» друг на друга, создавая своего рода перевёрнутые вверх тормашками ступени; кое-где образовывались своеобразные воронки — казалось, ещё чуть-чуть и из них что-то вылезет; гром гремел без перерывов, а когда они случались, то всего лишь по несколько минут; конца синей темноты не виделось на горизонте, как обычно получалось с такой погодой (на горизонте по обыкновению цвет туч должен был сходить на нет, от тёмного к светлому, но сегодня, вчера, на той неделе это являлось не так). Фотографы, да и просто любители фото сновали туда-сюда по парку, выбирая удобный ракурс съёмки. Они готовы были залазать на деревья ради кадра! Духота длилась не долго. Стал завывать сильный ветер, из-за чего люди поспешили кто куда. Себастьян в силу погодных условий распустил работников офиса пораньше и сам сейчас был не на работе, а стоял перед зданием катка. Большинство их в холодное время года находились на улице или в торговых центрах, кроме нескольких, расположившихся в довольно старо выглядящих зданиях, но не менее красивых. Их часто арендовали команды, не желающие выступать перед глазами прохожих. Зайдя в здание и кивнув старой консьержке, принимавшей у стоящей пары коньки, Себастьян хотел идти дальше, но уходящие привлекли его внимание. Мужчина возрастом, казалось, Себастьяна, ожидал, пока миловидная блондинка закончит переобуваться. Он держал в зубах не запалённую сигарету. К удивлению, старушка даже не кидала на него неодобрительных взглядов, а мило болтала с девчушкой. Видимо, они являлись хорошими знакомыми. На девочке взгляд Михаэлиса как раз и задержался. Как Вы уже догадались, это была Элизабет. Та тоже заметила мужчину и странно зыркнула, выходя из здания. Она точно что-то знала, — решил он для себя и слегка приподняв бровь, направился дальше. Лёд освещался несколькими мощными прожекторами, но только он и освещался. На трибунах была темень-темнющая, за исключением первых рядов от низа, куда попадал холодный свет. Окна в помещении отсутствовали, разве что окошечки под самым потолком (Себастьян, правда, не понял этого великого архитектурного решения). Лёд вечером разрезал один Сиэль, при виде которого у Себастьяна появилась лёгкая улыбка. Его птаха был полностью поглощён откатыванием новой программы: глаза закрыты, на губах тень улыбки, хотя между бровями пролегла едва заметная складочка. Парень не заметил альфу, как раз после акселя¹ входя в каскад². Но мужчину заметил кое-кто другой — тренер Сиэля. — Он и вправду завораживающе катается, — Себастьян вздрогнул от внезапного голоса. — Да… не могу не согласиться, — на мгновение он растерялся — совсем расплылся в лужицу восхищения. О, ну, соберись! Перед ним стояла женщина, довольно красивая для своих лет. Почему-то мужчина был уверен, что она старше него. — Вы тренер Сиэля? Себастьян Михаэлис, приятно познакомиться, — на это она повела правой бровью, до ужаса напоминая жест обговариваемого и помолчав несколько минут, произнесла: — Да, тренер — Кэролайн Хел, взаимно, — сухо. Кэролайн Хел являлась строгой абсолютистской, не опускаясь до грязных методов достижения цели, но и святой назвать нельзя. В каком-то роде она напоминала Сиэлю одного из деканов книг детства — Минерву Макггоналл. Чёрные волосы с определённым количеством седых прядей вечно завязывали в пучки, и носила она исключительно тёмные юбки и брюки, не признавая современной моды. Хел требовалось контролировать всё, везде и всегда, поэтому она не замедлила осведомится, что требовалось мистеру на катке. — Решил навестить Вашего подопечного, — и подумав, он добавил, — если Вы не против. Кэролайн хмыкнула, оценив подобный ход этого орла (тренер имела неприличную привычку моментально давать собеседнику клички) и кивнула, направляясь к выходу. Незачем мальчикам мешать, — подумала она с ухмылкой, — и фиг Фантом узнает про это. Кто раньше встал и палку взял, того и капрал³, как говорится, — мстительно продолжала бета, входя в ближайшее метро. Оставшись на огромном катке один на один с Сиэлем, Себастьян взошёл на несколько рядов выше, дабы видеть происходящее на льду, по его мнению, лучше. Фантомхайв не подъезжал к бортикам, заметил он, предпочитая оставаться в центре, как это было возможно с комбинацией движений. У парня был печальный опыт с бортами — ужасное ему, вечно прощающему, неприятно вспоминать, из-за чего сейчас он делал кантилевер⁴, держась центровой эмблемы главного спонсора. После того, как разогнался, кружась по кругу и периодически подпрыгивая, перекручиваясь в полёте, он теперь ровно поехал, медленно наклоняясь назад и подгибая колени, сводя ноги в первую позицию; колени при этом «разлетались» в разные стороны, и будь спина не выгнутой назад, можно было представить на месте фигуриста огромную жабу. Спина выгнулась скорее дугой, чем полноценным мостиком, а кончики пальцев легонько пробежались по льду. Чувство страха, окутывавшего Сиэля всё время выполнения этого элемента, перебил экстаз, приходящий, когда у нас что-то долго не получавшееся, наконец, получается. Лицо и ладони горели, несмотря на холод, грудь тяжело вздымалась от восторга, сердце быстро билось в грудной клетке, кожа ладоней вспотела, но губы не дёрнулись для улыбки, а издали истерический смешок. Сильно напрягши пресс, аж до боли и лёгкого покалывания, Сиэль преодолел желание закинуть руки за голову, наоборот, так же сильно напрягши их, выгнул ноги для баланса, он приподнялся, выравнивая спину (на сколько возможно при его положении-то) и вот, в следующую секунду он перегрупповался в кораблик⁵ присестом. Долго медлил, — подумал омега, предчувствуя нагоняй от тренера. На самом деле, превысив время кантилевера, он замедлил движение и разгона не хватило на кораблик. Оттого сделав неимоверное усилие, причинившее чертовский дискомфорт, парень немыслимым образом (для Себастьяна немыслимым) провернувшись на восемьдесят градусов через правое плечо, поднялся на ноги и доделал несчастные сто градусов поворота. Обречённо, тяжело вздохнув, сразу задрал ногу, почувствовав болезненное горение везде и неприятный хруст бедра от резкого движения, вошёл в кэрриган⁶, энергично прокрутившись, а с него на простенький кроссролл⁷. Медленно-медленно проехав на середину эмблемы, Сиэль снова тяжело вздохнул, склонив голову, чувствуя острую боль, и набрав полную грудь воздуха, резко поднял голову, взмахнул элегантно руками вверх и солнечно улыбнулся. Шею пронзил очередной укол, перед глазами возникли на секунды разноцветные круги, но лишь дёрнулся глаз и чуть померкла улыбка. Правильно тренер говорила: олимпийский чемпион — не титул. Скорее — характер. Умение сделать максимум, когда всё вокруг противоречит этому. Способность отключить нервы, эмоции, забыть обо всём, кроме цели. ⁸ Для Себастьяна это было завораживающе. Сердце трепетало лишь ненамного меньше, чем у фигуриста. Мужчина не считал себя волнительной девицей, но руки остались бы сухи только у чёрствого, полностью отмороженного (мне кажется, или запахло иронией?) невежи, не разбиравшегося в искусстве. Между нами, Себастьян заволновался, когда Сиэль начал выгибаться спиной так близко ко льду. Журчащий скрежет после секунд тишины стал неожиданностью. — Себастьян! — вскрикнул обрадованный Сиэль. Вот это да! Он не ожидал увидеть мужчину здесь, прямо во время тренировки, потому-то его и охватил такая радость, такой восторг от одного вида, что боль оттеснилась на другой план. Омега сразу и поделился чувствами, хлопнув в ладоши и вскинув руки вверх. «Как маленький, честное слово» — даже не обидело его. Хотя Себастьян подозревал, что он просто не услышал, несясь по льду. Жёсткий звук тормозящих коньков был похож не на приятный журчащий, а на продолжительный пронзительно-скрипучий, будто экая «леди-кошка» начала вести своими когтярами по письменной доске. Сиэль виновато улыбнулся, но уже в следующую секунду прилипнул к бортику, протягивая загребущие ручонки в сторону Себастьяна. Последний улыбнулся, спустившись с третьего ряда, и попал в «ловко расставленные сети», как шутил при телефонном разговоре в среду. Тонкие руки сразу обвили шею, заставляя весомо наклониться, и Себастьян прикрыл глаза, подставляя щёку. На ухо тихонько фыркнули, но всё же быстро чмокнули и отстранились. — А вот теперь привет, — Себастьян разогнулся вместе с опустившимся с носков омеги: борт был высоким, а первый ряд на полметра возвышался надо льдом. — Привет, — он слегка прикусил губу и шустро покрутил головой туда-сюда, осматриваясь. Тренер куда-то запропастилась, — в первый раз за много лет с радостью подумал Сиэль. Не каждый же день к нему приходил какой-то взрослый мужчина смотреть тренировки. И если Хел не была стукачом, то просто верным сотрудником, получающим деньги за доклады, и новости о некотором мистере Михаэлисе не поспособствовали присутствию в родительском доме. Там и без того неприятности… — Она ушла, сказала, что ты полностью в моих руках, — первый опять посмотрел на хитро улыбающегося альфу, подозрительно прищурив глаза а-ля «ты кому лапшу на уши вешаешь?» Подозрительно, но именно эту лапшу снимать не хотелось. — Ну, если полностью в твоих руках, — протянул Сиэль, перегибаясь через бортик — то ты должен меня покормить, — заговорщически проговорил он, коварно улыбаясь. Себастьян хохонтул, согласно покивав, но, конечно, не забыл кинуть вдогонку, что такими темпами из птахи, Сиэль станет пирожком. Омега его услышал и, направляясь к выходу со льда, нагнулся и начал размахивать руками, крича: «Уху, уху!», периодически прерываясь на смех. Доехав до цели, чуть не упав, перецепившись за порог и снова прыснув, Сиэль доковылял до раздевалки, думая, что тот вкусный торт с миндалём и слоённым тестом обязан был остаться в его холодильнике и для чая вполне сгодится.***
На циферблате одного из зданий температура изменилась на время 08:24 p.m. В Исландии говорят, что, если тебе не нравится погода, подожди пять минут и, вероятнее, она понравится тебе ещё меньше. Так же можно было сказать о сегодняшней погоде в Лондоне: дождь, гром, молнии, ливень, солнце и вечером непроходимый туман. Шик, блеск, красота! Именно из-за непроходимого тумана на дорогах образовались пробки, в одной из которых сейчас стояла красавица BMW Михаэлиса. Таких Михаэлисов в огромной столице могло быть много, но в машине конкретного сейчас сидел Сиэль Фантомхайв и в наглую таскал из контейнера по одному пончику в пять минут. К слову, стояли они так около двадцати и уничтожились уже два пончика. Третий — черничный, самый любимый — уничтожался дольше; Сиэль растягивал удовольствие, подолгу задумчиво жуя, смотря перед собой и напоминая мужчине хомяка. В салоне тихо играла классика и не хватало только вина для полноценного свидания. Туман создавал прекрасную картину на улице, делая из фонарей светящиеся парящие шарики приглушённого тёплого света. Мысли Себастьяна мерно текли, он постукивал по рулю пальцами и мычал в такт мелодии, иногда переводя взгляд с дороги на пассажира. Раздались звуки, смутно подходящие на какую-либо французскую песню, крича во всю горлянку (кажется, водитель рядом стоящей машины услышал сие чудо: уж слишком подозрительно-испуганно повернулся) Пару кинуло, когда раздалось это нечто. Сиэль прокашлялся, едва не подавившись, кинул извиняющийся взгляд на Себастьяна и вытащил из кармана куртки издающий адски громкие звуки телефон. >Дьявол в Бентли< Издав нервный смешок, снова кинув извиняющийся взгляд, Сиэль отвернулся к окну и снял трубку, радостно завопив и протарахтев: — Папуууль! Приветик, мне сейчас немного не удобно говорить, ты что-то хотел? У вас с мамой всё хорошо? — Здравствуй, Сиэль, — отец как всегда спокоен и твёрд, — Хотел. Поинтересоваться, где ты ходишь на ночь глядя. Мы приехали к тебе, но дом пуст. — Эм… ну… — Сиэль сгорбился и прикрыв рот рукой, начал шептать в трубку, молясь, чтобы Себастьян не услышал, — пап, помнишь, я тебе рассказывал про мальчика? Так вот, я сейчас с ним, — на том конце подавились и закашляли. Упс… оказывается, мама тоже слушала, — мамуль, только не волнуйся, мы просто стоим в пробке. Вы до сих пор у меня? — Да, — отец на том конце хмыкнул, — смотри у меня, с пробки сразу домой. И ничего другого. А то, передай своему мальчику, какое-какие причиндалы оторву. Всё, до встречи. Как только послышались гудки, Себастьян не стал сдерживаться — заржал в голос, сначала откинувшись на спинку, а потом согнувшись пополам. Во время разговора он держался как мог, но услышав про причиндалы, готов был задохнуться. Весь красный, будто рак, он начал бить по рулю и сипеть, пытаясь успокоиться. Определённо, отец Сиэля начинал ему нравиться. Конечно, не так он представлял первый их разговор, даже односторонний, но разрушение ожиданий ЭТОГО стоило. Сиэль с ужасом развернулся, смотря на задыхающегося, находясь в тихом шоке. — С тобой всё хорошо? Воды? — он протянул бутылку, которую приняли с молчаливой благодарностью. Успокоившись, Себастьян озвучил, что таких припадков за собой ещё не наблюдал и поинтересовался, знает ли Фантомхайв-старший, как он записан в телефоне сына и почему так. — Оу… Понимаешь, мой папа странный человек. С одной стороны, полный, законченный засранец, холодная и принципиальная глыба льда. А с другой, любимый, заботливый папа со странным, но смешным чувством юмора, таскающий тебе втихаря от мамы мороженное, когда ты лежишь больной, с температурой тридцать восемь и четыре. Я… — Сиэль набрал побольше воздуха. Он никогда не любил разговаривать о родителях, будучи сентиментальным, — …никогда не понимал его, но люблю его. Именно поэтому он дьявол. А Бентли, это так, просто. Он без ума от этой марки, у него даже коллекция мини-Бентли, — он прошептал это, как самое сокровенное. Себастьян вскинул брови. Его симпатия к этому человеку увеличивалась не по дням, а по часам, как говорится, ведь, если тот собирал недешёвую продукцию компании Михаэлиса, у них будет минимум одна тема для разговора. — Да-да, — болванчиком закивал омега, — насколько я помню логотипы на машинах, именно твоей компании. Папа никогда не давал мне ими играться, хотя я с рождения тянулся к ним. Улыбка Себастьяна немного завяла: в такие моменты их разговоров он вспоминал, что между ними целая жизнь и даже являясь уверенным человеком, что-то съедала его внутри. Сиэлю всего лишь шестнадцать, но вот он, сидит такой мягкий и тёплый, с блестящими глазами на прекрасном лице. Никто не понял, как всегда бывало в такие моменты, кто потянулся первым за поцелуем. Сиэль готов был на серьёзный, прикрывая глаза, как вдруг… БИП! Они столкнулись лбами и носами перед тем, как отскочить друг от друга. Машины начинали продвигаться, и водители сзади BMW явно не довольствовали своими стоящими соседями. Момент утрачен. Сиэль просмеялся: — Радуйся: посторонние люди заботятся о тебе — пытаются сохранить твои причиндалы. В ответ мужчина криво усмехнулся, выруливая на следующую улицу.***
— Милый, а есть ли какие-то новости кроме твоих занятий? — Рейчел мягко поставила чашки чая на стол, опускаясь на некрупный угловой диван рядом с сыном. Она говорила как всегда мягко, не настойчиво, располагая к себе ласковой улыбкой матери. К сожалению, со своим ребёнком женщина общалась не часто, не желая вставать между двух огней: сына и отца. Сиэль при своей милой, открытой и часто смущающийся натуре был похож на Винсента: запальной, решительный, неотступный. После их ссоры трёхлетней давности (споры на всю улицу, разбитый цветочный вазон, французский сервиз со всем своим наполнением на великолепном персидском ковре и напуганный до полуинфарктного состояния кот), которую Рейчел вспоминала с болью на сердце, любимый и единственный отпрыск отдалился от родителей и рано вошел в самостоятельную жизнь. Сиэль не взял ни копейки от родителей, отмалчиваясь и отмахиваясь от помощи с упрямством молодого бычка. Но муженёк тоже хорош! Когда Винсент остыл, всё переосмыслил, всё равно не извинился перед сыном (Рейчел была полностью уверена, что сделать это должен именно он) из-за нанесённого ущерба гордости. По правде, услышав такое заявление, миссис Фантомхайв потом часто раздражённо парадировала мужа, естественно, лишь в голове. Ещё одной масштабной ссоры семья точно не перенесёт. Поражало Рейчел то, что каждый делал вид, будто ничего не произошло. — Мааам, я же знаю тебя, ты что-то хочешь узнать конкретное, верно? — Рейчел улыбнулась в ответ, выдавая карты. Да, она хотела услышать про кое-что конкретное. Точнее, кого-то. Сиэля удивляли такие резкие перемены в характере мамы: то она милейшей души человек, то сущий хитрый дьявол. Теперь омега понимал одну из причин, почему его матери удалось придержать такого волка как папа при себе. — Сиэль, милый, как добропорядочная мать, я должна узнать хоть имя счастливца, заставляющего приходить моего сынка с сияющими глазами и широченной улыбкой. Да, да, и не пытайся возражать, выглядел ты как Чеширский кот — улыбка от уха до уха была. Он густо покраснел — так спалиться уметь надо. Перед тем, как выйти из машины, он сам (о Господи, счастье-то какое!) поцеловал Себастьяна. Сам! У него чуть сердце не остановилось от волнения. До сих пор при воспоминании потряхивает и, скорее всего, будет продолжать около недели. Прикосновением губ в чуть ли не в детском поцелуе всё и ограничилось, но божечки-кошечки! Сам! В свои шестнадцать он только и знал, что про поцелуй в щёчку, а здесь такое! Рейчел довольно улыбнулась, наблюдая за сменой эмоций. От смущения до какого-то странного воодушевления и решимости. Сиэль глубоко вдохнул, готовясь выпалить на одном дыхании: — Мы!.. — …целовались, — закончила Рейчел, вызывая моментальный и продолжительный ступор, — Милый, я по сей день помню момент, когда мои родители, твои бабушка и дедушка, заставили меня признаться о кавалере. И в тот день мы с твоим отцом впервые поцеловались. Я готова была от смущения и страха сквозь землю провалиться, — она протянула руку к руке поменьше и накрыла её ладонь своей, сжав, как казалось Сиэлю, умела только мама, — И они приняли его, приняли моего «кавалера», и сейчас у нас с ним прекрасная семья, чудеснейший ребёнок, кот, собака и дом, как я и мечтала. В любом случае, не бойся, ведь я всегда буду на твоей стороне. Сиэль готов был разрыдаться. Не нужно его, сентиментального такого, подобными речами без подготовки заваливать. Не по-человечески это! Не по-человечески или по-человечески, но по-матерински точно. — Он очень милый, он вам понравится, правда, — о Боже, сразу же глаза на мокром месте. — Верю. Они так душевно не проводили время три с половиной года. С объятьями, чаем, сладостями и разговорами. Оказывается, мама привезла с собой целую коробку конфет, а Сиэль достал несъеденный торт, забывая о намерениях угостить Себастьяна. Да какой Себастьян? Про него вечером более не вспоминали, не отправив после позднего расхода по комнатам хотя бы поцелуйчик. До полуночи они проболтали, осознавая, сколько тем собралось. И болтали б ещё дольше, если бы Винсент не вышел на кухню и не разогнал их, в шутку называя подружками-балаболками. Сегодня они были семьей, — осознавал Сиэль, лежа в кровати с пылающими щеками и блестящими глазами. Первый шаг к примирению с отцом был положен — искренняя улыбка обоих сторон, шутки и подколки в мелком споре о «подружках-балаболках», с возмущенно-шуточным: «Кто балабол? Я?! Не в жизнь, сэр!». За последние недели Сиэль засыпал с мыслями не о Себастьяне и улыбкой из-за него, а с блаженным спокойствием и полной уверенностью — скоро всё наладится. За окном двор целиком освещался лунным светом, а небесные звёзды на фоне земных выглядели прекрасно, только сильный ветер завывал, громыхая тонким металлом водоотлива. 09:46 p.m. >сладкий снов: * 01:02 a.m. > возможно, когда прочтёшь, доброго утра и хорошего дня: *