Brighter than the stars

Пробуждение после такого количества препаратов сложно было назвать приятным. Джиен приоткрыл один глаз, чувствуя безумную сухость во рту, потом открыл второй и охнул от пронзившей голову болевой вспышки. Его мутило, да и общее состояние было не ахти какое. Память тут же услужливо подбросила вчерашний разговор матери с доктором, и Джи прикусил нижнюю губу, изо всех сил стараясь не сорваться снова. «Никогда не сможет ходить» - эта фраза ложилась на его плечи словно приговор, придавливая к Земле гигантским грузом. А еще тяжести добавляло отсутствие каких бы то ни было вестей от Сынхена. Джи приподнялся на локтях и огляделся, мамы нигде не было видно, и, признаться, от этого было немного легче. Нет, он очень любил ее, но в последнее время в ее взгляде было слишком много жалости, будто она уже расписала его несчастливую судьбу на годы вперед и даже не рассматривала вариант, в котором он поправляется. Впрочем, он и сам, кажется, уже не брал его в расчет. Джи похлопал рукой по подушке и неожиданно зацепился за нее запястьем. - Что за? - широко раскрытыми глазами он взглянул на бирюзовый браслет, опоясывающий руку, и только потом сообразил осмотреться кругом. Сердце бешено билось в груди, неужели, пока он спал, Сынхен приходил к нему? Или просто медсестра сняла с него любимое украшение, а теперь вернула? Он дернул рукой, едва не свалив подушку на пол, и его глаза расширились еще больше: он заметил небольшой уголок белого конверта. Осторожно, словно самое большое в мире сокровище, Джиен вытащил конверт и приоткрыл клапан, доставая сложенный лист бумаги. Он хорошо знал этот почерк. Им Сынхен слишком часто правил его тексты, делая сноски на полях. Нахмурившись, Джи поднес листок к глазам: «Привет, Джиен. Если ты читаешь эти строки, значит, ты наконец-то пришел в сознание.» Джи сглотнул, непонимающе тряхнув головой. В сознание? Но ведь он очнулся уже очень давно, почему же Сынхен не заходил? Юноша склонился над письмом, жадно читая дальше. «Мне очень жаль, что ты так пострадал из-за моей беспечности. Я не хотел, чтобы все вышло подобным образом, но жизнь вечно ставит нам всем подножки. У меня было достаточно времени, чтобы подумать обо всем и понять, как же сильно я подвел тебя, отвернувшись тогда, когда тебе так необходима была моя поддержка. Сможешь ли ты меня простить после такого? Я столкнулся с большой стеной сопротивления в лице моих и твоих родителей, они все хотят лишь одного - чтобы мы прекратили общаться, они говорят, дружба нам лишь вредит. Я пытался докричаться, дать отпор, но что я мог еще сделать? Убежать - пробовал, меня ловили. И охрана очень строго следила за твоей палатой. Пока ты читаешь это письмо, мои родители, скорее всего, уже увезли меня в Европу, в закрытую частную школу, подальше от всех этих событий. Как они не понимают, что от проблем не бегут, их решают. Отец сказал, что университет заканчивать я тоже буду там. Я, к сожалению, не могу нести ответственность за свои желания, поэтому мне придется подчиниться ему. Но я бы хотел просто наслаждаться твоим вниманием, как раньше. Понимаешь? Петь с тобой или просто разговаривать. Когда меня не пускали к тебе эти две недели, о чем я только ни думал, но уверен в одном: Джиен, ты важнее, чем весь этот мир, и я никогда не откажусь от тебя, как бы меня не заставляли обстоятельства. Я так сожалею, что не могу сказать тебе это лично, и я сделаю это, когда мы вновь увидимся. Но... Мы слишком зависимы от родителей, мы никогда не сможем полностью насладиться обществом друг друга, будучи несостоятельными. И цена свободы будет огромной. Джиен, у меня безумная просьба, прошу, отнесись к ней серьезно и попытайся понять меня. Сейчас самое главное для тебя - поправиться и продолжить идти к успеху. Ты звезда, Джиен, и ты должен светить в этом мире ярче любых звезд на небе. Мне очень больно, что я не могу разделить с тобой и страдания, и радость, но такова жизнь, приходится жертвовать чем-то во благо светлого будущего. И когда в пустой темноте загорится звезда, самая яркая на небе, я найду тебя, найду по этой звезде. Я стану независимым от родителей, я стану достаточно сильным, чтобы быть рядом с такой яркой личностью, как ты. Ты не думай, я не оставляю тебя одного, ты всегда будешь в моих мыслях, когда тебе будет особенно тяжело - слушай диск, на данном этапе времени это единственное, что я могу тебе подарить, а браслет на моей руке будет мне напоминанием о том, что я обещал сегодня. Если спустя пять, десять лет я увижу тебя, когда приеду, мне будет достаточно одного твоего взгляда. Если ты простишь меня, шагни мне навстречу, как ты обычно делал, улыбаясь глазами. Но, как бы тяжело мне ни было, я приму любое твое решение, даже отказ. Только обещай мне, Джиен, что ты не станешь меня искать, это повлечет много проблем, и меня, возможно, изолируют так, что я сам не в состоянии буду выбраться, не хочу испытывать судьбу. Просто будь самым ярким на небе, и пусть твой браслет будет свидетелем того, что это обязательно случится. До встречи, твой друг Сынхен». Джи прочитал это послание бегло, рвано, ловя отпечатки настроения друга самыми кончиками пальцев. Помотав гудящей головой и переборов первые эмоции, он вчитался глубже, не замечая, что уже искусал себе все губы. Стало быть, Сынхена просто не пускали? Он не забыл о нем, не бросил, не оставил? В носу что-то противно защипало, и Джиен поморщился, стараясь не позволить слезам мешать ему смотреть на такую родную хангыль. Только вот... Европа? Джи не заметил, как судорожно смял листок в дрожащих пальцах. Он еще надеялся, еще хранил глупую надежду на то, что, как только кризис пройдет, его единственный друг будет рядом с ним. Поможет своим плечом, даст сил двигаться дальше. - В такой момент, - прошептал Джиен, чувствуя, как одна горячая капля все-таки подло поползла по щеке к подбородку, - когда ты так нужен мне. Все эти разглагольствования о звездах и таком туманном будущем казались ничем перед пустотой, существующей внутри Джиена в данный, самый что ни на есть конкретный момент. До боли, до холодной дрожи, одной лишь безумной пустотой. Он окончательно смял письмо в кулаке и упал на подушки, поворачивая голову и смотря на одиноко лежащий под вазой с цветами диск. Сил хватило только на то, чтобы стащить пластиковый квадрат упаковки со стола и надежно спрятать его вместе с письмом под матрасом. Джиен отвернулся к стене и уставился на нее невидящим взглядом, мысленно посылая все к черту. Он чувствовал себя преданным, избитым куда сильнее, чем сапогами тех ублюдков в спортзале. Своим письмом Чхве словно бы достал из него душу, постирал ее и вывесил сушиться, только вот позабыл, что вокруг, кажется, зима. И вообще забыл снять ее, вернув обратно. Джиен забылся тревожным сном, невольно обнимая себя руками, морщась из-за боли в ребрах и тихо плача. Он заснул, чтобы проснуться поутру абсолютно лишенным какого бы то ни было желания что-либо делать. Мать просила его выпить лекарства, и он послушно пил, не особенно интересуясь результатом. Доктор подходил, просил пошевелить ногой, осматривал ребра, задумчиво стучал себя по подбородку и уходил, ничего не сказав. Джи следил за ним ничего не выражающим взглядом и раз за разом прогонял про себя почти выученный наизусть текст письма. Мать тревожно следила за тем, как он все глубже проваливается внутрь самого себя, и паниковала, не понимая, что должна предпринять. Поэтому, когда навестить Джиена пришла девочка, представившаяся его школьной подругой Чжимин, она с радостью запустила ее в палату, выйдя под предлогом того, что ей нужно выпить кофе. Даже самой себе она не призналась бы, что просто не могла больше находиться рядом с таким абсолютно пустым Джиеном. - Ты? - голос Джи звучал безжизненно и едва перебивал по громкости монотонное пикание медицинского оборудования. - Что нужно? Девушка сделала шаг внутрь и замерла, приоткрыв рот. Она не думала, что Джиен пострадал настолько сильно. Почему-то один взгляд на похудевшего и словно бы потускневшего парня, практически не выделявшегося даже на белоснежных больничных простынях, объяснил ей больше, чем неделя бесконечного обдумывания слов Сынхена. - Поговорить, - тихо прошептала Чжимин, и рот Джи чуть дернулся, видимо, обозначая улыбку. - Говори, - он отвел глаза в сторону, - он... Уехал, да? От бесконечной тоски в его голосе девушке захотелось сжаться в комочек. Она сделала еще один шаг поближе и кивнула. - Да. Неделю назад. - Ясно... Чжимин посмотрела на ввалившиеся скулы, растрепанные волосы, отросшие корни волос, нелепый гипс, торчащий из-под одеяла, и наконец собралась с мыслями. - Это я. Джиен не посмотрел на нее, он даже не пошевелился, но она все равно продолжила: - Я заставила Сынхена встречаться со мной. Он не хотел, но я сказала, что брат тебя не тронет, если он сделает все, о чем я прошу. А тем вечером... Я не знала, что все выйдет из-под контроля, я не просила его так делать, я просто хотела быть с Сынхеном. Брат поступил так, как захотел сам. Увидев меня плачущей из-за того, что Сынхен меня отверг, он созвал своих дружков и... Дальше ты знаешь. Я очень виновата перед вами, и я понимаю, как трудно простить такое, но мне правда очень, очень жаль! Девушка сглотнула подступившие к горлу слезы и согнулась в глубоком поклоне, не поднимая головы и не смея даже дышать. Джиен медленно повернул к ней голову и пару раз опустил и поднял ресницы. Это даже нельзя было назвать морганием, стольких усилий это ему стоило. - Но он же... - Беспокоился о тебе. Только поэтому не отказал мне сразу, - Чжимин усмехнулась, так и не распрямляя спину, - мне правда очень жаль, что все зашло так далеко. Я должна была рассказать все, потому что пытаюсь исправить все те ошибки, что наделала в этой жизни. Девушка наконец выпрямилась, пятясь к двери, и когда она уже практически ступила одной ногой из палаты, сзади раздался тихий голос Джиена: - Зайдешь ко мне еще разок, если что? Чжимин кивнула, едва удерживая слезы внутри себя, и быстро вышла из палаты, оставляя Джи наедине со своими мыслями. «Беспокоился обо мне? Все ради меня? Мучился ради меня? Вот дурак, ну, почему ты такой дурак? И смог проникнуть в больницу, когда я был тут, а меня не разбудил, не дурак ли? Глупый какой. Он не хотел, но получается... » - мысли ураганом крутились в голове у Квона, он даже прилег, чтобы унять головокружение. За недельную прострацию размышлений накопилось слишком много, чтобы осилить все сразу. Когда миссис Квон вернулась с чашечкой кофе, она увидела сына, деловито пишущего что-то в своем блокноте. И почему-то от этого зрелища на сердце стало чуть-чуть спокойнее. - Мама, - ясные глаза Джи, без намека на былую апатию, заглянули ей как будто в душу, - принеси мне завтра ноутбук, ладно? Мне нужно, - он улыбнулся, - послушать один диск. Случаются ли еще чудеса? Только с теми, кто сам старается сделать все для того, чтобы они случились. Несмотря на мрачные прогнозы докторов, Джиен начал заново учиться ходить. Он упорно раз за разом ковылял на своих неуклюжих костылях от кровати до двери и обратно, до тех пор, пока нога не начинала ныть. Порой боль была совершенно невыносимой, и тогда Джи валился на постель, втыкая в уши наушники, и, отвлекаясь от ноги, слушал, как родной низкий голос обещает ему встречу. Пусть и в далеком «когда-нибудь». Еще на диске были найдены неплохие записи аранжировки и треки, написанные самим Тэмпо, их совместные дуэты в концертном качестве. Сейчас для Джиена не было ничего дороже. Свой первый шаг без костыля он сделал только три месяца спустя. И в этот момент он прекрасно понимал Нила Армстронга, впервые ступившего на лунную поверхность. Мама плакала, прижимая руки к груди, и тихонько молилась. А потом принесла ему открытку без обратного адреса и без подписи. На открытке был изображен вид лондонского Биг Бена и небольшое послание с обратной страницы: «Тут мерзкая погода, но мысли о тебе дарят мне Солнце». Джиен был уверен, это от Сынхена. Он специально в сообщении не указал ни пола, ни обратного адреса, чтобы родители ничего не заподозрили. От маленькой весточки и понимания, что его не забыли, хотелось кричать, словно маленькому ребенку. Хотелось прыгать и танцевать, но Квон ограничился только улыбкой. - Я хочу стать певцом, - однажды заявил матери Джиен, в очередной раз растирая лодыжку после долгой ходьбы. Женщина вздрогнула, но, взглянув в его решительные глаза, она просто не нашла слов возражения. - Когда нога заживет, - она качнула головой, но этого уже было достаточно. Двери музыкального агентства громко скрипнули, открываясь перед талантливым мальчиком, и Джиену пришлось еще раз учиться ходить, чтобы просто сделать шаг внутрь. Он никому не рассказывал о своем недуге. Делая все, что от него требовалось, он добавлял еще немного сверх того, оказываясь пусть на чуть-чуть, но все же впереди всех. Иногда, когда по ночам в общежитии он плакал от боли в подушку, стараясь не разбудить остальных трейни, пальцы сами находили полоску потертых бирюзовых бусин на запястье и перебирали их до тех пор, пока он не засыпал. Еще Джиен постоянно перечитывал открытки от Сынхена. Анонимные карточки всегда приходили на домашний адрес. Он выбирал совершенно разные достопримечательности, и Джи сбился с догадок, в какой же стране он все-таки жил. Ему было безумно интересно, как там Сынхен, есть ли у него новые друзья, он истерически хотел его увидеть, но это было невозможно на данный момент. У него были только слова без подписей, имен и обратного адреса. Но это были очень теплые слова: «Экзамен сдан. И я на радостях дарю случайному школьнику с розовыми волосами яблоко.» «Как часто ты смотришь на небо? Я часто, потому что жду.» «С днем рождения! Вот еще немного, и станешь совсем большой, совсем взрослой звездой.» «Каждый раз, когда мне тяжело, я вспоминаю, что кое-кому бывает тяжелее, и стараюсь работать усерднее.» «С новым годом. Видел китайского дракона в небе на празднике? Ты будешь светить еще ярче?» «Интересно, насколько теперь я выше в росте? А ты в рэпе?» «Моя надежда безумна, она уверена, что ты ждешь меня, а ведь я даже не знаю, приходят ли тебе эти открытки.» Джиен был благодарен судьбе, что они приходили, иначе он не знал, как бы жил без маленьких весточек от самого важного когда-то человека. Потом стало немного легче, у него появился новый друг по имени Ёнбэ, который был для него на удивление крепким плечом поддержки. А когда они стали лучшими друзьями, он неожиданно понял, что с Сынхеном все было совсем по-другому. Джи ценил Ёнбэ, готов был жизнь за него положить и всячески поддерживать, но... Но ему никогда не хотелось оказаться к нему ближе, чем уже было. И тем более ни разу не возникало желания сказать ему что он весь его мир. Следующие три года прошли в сумбуре тренировок и выступлений. Джи вспоминал о своих сокровищах: диске, открытках и письме, лишь когда оставался один-одинешенек. Последняя карточка была получена год назад, и Джиен переживал, что его забыли. Он проводил по сокровищам пальцами, улыбаясь, но только единожды решился открыть конверт снова. Слова, написанные четыре года назад, до сих пор обдавали его и теплом и горестью одновременно. Теперь он воспринимал текст совсем по-другому. Даже если у Сынхена уже есть или будет семья, даже если они больше никогда не увидятся - он был благодарен и такой судьбе. Ведь только благодаря выпавшим на его долю испытаниям его характер сложился в гибкую, но прочную струну. Иногда ему казалось, что он больше ни перед чем не согнется и не порвется, даже если Сынхен никогда не придет. Но потом он понимал, что все это ложь. Джиен все так же с детской наивностью продолжал ждать своего друга. Ждать, потому что ему обещали. Иногда он забывался и наслаждался жизнью, гуляя с девушками, ему было интересно попробовать, но особых эмоций женское тело у него не вызывало, впрочем, как и мужское, и он все больше ловил себя на мысли, что будь это Сынхен, то все было бы по-другому. Даже спустя столько времени Темпо оставался для него особенным. Бывали минуты, когда он плакал, куря сигарету на балконе, и пытался вспомнить лицо Сынхена в ту самую ночь в подвале. С каждым годом картинка мутнела, и Джи мог воссоздать в памяти мелкие черты его лица только после просмотра фотографии. Иногда он представлял, каким стало лицо его друга теперь, спустя пять лет, но картинка так же не складывалась, и от этого хотелось выть на Луну. Впрочем, не только от этого. Талант Джиена достиг своего пика, и президент не намерен был его прятать. Джиен с успехом дебютировал под прозвищем Джи Дрэгон. Спустя полгода после дебюта он спрятал письма с диском подальше в темный ящик. Наверное, пока еще он не светил достаточно ярко для того, чтобы Сынхен вернулся. Либо же все его ожидания были тщетны. Он убрал их с глаз, обещая себе, что больше не будет отвлекаться на глупости из прошлого. И, разумеется, не сдержал обещание, внезапно получив новую открытку уже на новый адрес его родителей. На ней был изображен Париж и Эйфелева башня, с коротким, как обычно, текстом: «Я слышал тебя! У меня трясутся руки. Постарайся, пожалуйста, я верю в твой свет. П/с: Ты очень вырос...» На этот раз Сынхен писал открытку в мужском роде, не скрываясь, но адреса по-прежнему не было. У Джиена тоже тряслись руки после прочтения, но это только заставило работать еще усерднее, с гораздо большим энтузиазмом, который не иссякал. Когда год спустя толпа скандировала его имя на первом сольном туре по Корее, ему казалось, что кровь в жилах вздымается, вторя голосу тысяч людей. Он улыбнулся, унимая дрожь, и шагнул к слушателям. Все ради этого момента, все ради этого ощущения и... Еще кое-чего. Вот уже в который раз выходя на сцену, он все еще верил. Вернее, верил тот подросток, навечно засевший где-то у него внутри. Этот мальчишка упорно поджимал губы и упрямо твердил: он придет. Программа отскакивала от зубов, а песни от сердца. Он вставлял в них легкое «кое-что», что-то, что прежний Темпо сумел бы понять, почуять, пронизать сквозь пальцы. Он выплескивал из себя все чувства, обновляя каждое забытое и каждое недомученное из них. Спустя три часа усталый Джиен поднял руку к темному небу. - Вы готовы?! - микрофон разнес его многократно усилившийся голос над стадионом, и толпа взорвалась криками одобрения, озаряя тьму светом золотых лайтстиков. - Сейчас на небе зажигается самая яркая звезда. Скажите ее имя? - ДжиДи! - взорвался стадион в едином крике, и над головой толпы в ночной темноте огненными всполохами распались золотые фейерверки, складываясь в буквы GD. На этом последний концерт первого в его жизни тура был окончен, усталый Джиен прошел в гримерку, больше всего на свете мечтая о паре-тройке дней, посвященных исключительно сну. Поэтому, когда его остановил охранник, передавая, что его ждет известный актер Топ, Джи только нахмурился. Телевизор он не смотрел, график был слишком плотным, чтобы тратить время еще и на это, поэтому он понятия не имел, что это за Топ такой и что ему от него надо. Однако отказывать ждущему человеку было невежливо, поэтому Джиен вздохнул и все-таки пошел вслед за охранником. Сынхену в Европе было плохо, он очень скучал по Джиену и почти ни с кем не общался, изолировавшись от реальности. Потом в его жизни появилось два друга: Дэсон и Сынри. Они были очень шумными и вечно спорили, но всегда были рядом, когда становилось невмоготу. Сердце постепенно залечивало раны, но он ни на минуту не забывал, как тяжело сейчас Джиену. Дэсон посоветовал отправлять анонимные открытки, когда Чхве поделился с ним своей историей, с опущением подробностей, конечно. Почта совсем не отслеживала это дело, и был большой риск, что они не дойдут до адресата. Но Сынхен должен был сделать хоть что-нибудь, ему это было необходимо. Каждый раз он очень тщательно выбирал пейзажи для открытки и очень жалел, что не может получить ответ или послать что-то большее, например, посылку. Еще в то же время Сынхен понял, что ему очень нравится актерская деятельность, и он хочет двигаться в этом направлении. Читать рэп было слишком больно, он сразу вспоминал про Джиена, и слова просто не лезли в голову, заполняя все сознание только болезненными воспоминаниями. Школа была многонациональная, и проблем с языковым барьером или недопониманием у ребят не возникало. Успешно закончив ее, Сынхен поступил в институт, упорно и старательно обучаясь актерскому мастерству. Шли дни, а затем месяцы, которые складывались в годы. Время было беспощадно, оно шло, медленно затягивая парня в серые будни. И одновременно быстро высасывая из него молодость и оптимизм. Было тяжело, он был совершенно изолирован от родины благодаря отцу, и, все кто были рядом - его мама, сестра и Сынри с Дэсоном. А еще бескрайняя надежда, что его открытки доходят до адресата, что его помнят и даже ждут. А если его забыли? Ему было так больно и страшно, он боялся самого себя, вдруг в душе поселится чувство безразличности к обещанию и Джиену. Кто выдержит столько времени? Это детские мечты, а теперь они взрослые люди, неужели они будут продолжать верить в это? Но несмотря на свои мрачные мысли, раз в полгода Сынхен старался отправить весточку в пустоту, куда-то на край света, а быть может, и в самое сердце бездны. Когда Сынхен снялся в небольшом сериале в качестве студента по обмену, он получил большое одобрение и своей игре, и запоминающейся внешности. Тогда парень придумал себе новый псевдоним T.O.P, что означало - его творчество и работа на ступеньку выше. Выше своих возможностей. Но сердце всегда помнило молодого и своенравного бандита Темпо. Все резко поменялось, когда по радио Чхве услышал Джи Дрэгона и узнал его голос. С трудом узнал, ведь вокал у него так изменился. Он до конца не верил, но диджей назвал имя, и имя его было Квон Джиен. А потом он, наконец, увидел его выступление по корейскому каналу в интернете и не мог поверить, как тот вырос, вроде он оставался его Джиеном, таким маленьким и улыбчивым, но то, что вытворял этот черт на сцене, до глубины души поразило Топа. Трясущимися руками он написал открытку, находя через агентство новый адрес Квона, благо, связи у Сынри были отличные, и он помог другу. Сынхен пообещал себе, что, когда закончатся все три контракта, он уедет в Корею, потому что пришло их время. Фильмы с участием Сынхена отсняли только через год. Как оказалось, у взрослых ограничений и ответственности в три раза больше, чем у школьников, но сила воли за эти года выросла, и Сынхен готов был рваться в бой. Все это время он упорно следил за деятельностью Джи через интернет. Читал его твиттер, смотрел с ним шоу. Он чертовски боялся, что этот совершенно чужой ему парень не помнит его и, более того, не захочет его видеть. Как же он боялся этого и проклинал себя, что бросил его, что не приехал обратно сразу же, как только исполнилось восемнадцать. Правда, все поменялось, когда Джиен выступил с сольным концертом, где кульминацией шоу было выкрикивание его имени как самой яркой звезды на небе. - Он не забыл, - ошеломленно сказал Чхве сам себе одними лишь губами и, проглатывая ком, державшийся у самого горла, заказал билеты до Сеула. Сразу выехать из Европы не получилось, и Топ пропустил почти весь концертный тур Джиена, но его самолет успевал как раз к последнему концерту Джи Дрэгона, и в этом Сынхен видел знак судьбы: в этот раз у них все получится. Видеть это выступление живьем было невыносимо. Сынхен держался из последних сил, чтобы оставаться спокойным. Но внутри все разрывалось, и руки тряслись от волнения, хотелось и улыбаться, и подпевать, и танцевать, и плакать, и все одновременно. Эмоции клочками отрывались от парня, и в глазах просто темнело. Тогда голос Джиена врезался в его сознание, рисуя в пустой и одинокой душе разноцветные круги. Фейерверк из букв GD был финальным аккордом концерта. Ярким, самобытным, как и сам Джиен. Стоя там, в толпе, где все вокруг него кричали имя Джиди, Сынхен осознавал как никогда, что его друг сдержал обещание. И что он ждет, он зовет его. Когда Чхве прошел за кулисы, его ждал свой специальный человек (опять же спасибо Сынри, который помог организовать встречу юному актеру с юной звездой к-попа). Оставшись наедине с самим собой в одной из случайных комнат, Сынхен чертовски нервничал и протирал ладони платком. На правой руке по-прежнему был надет его счастливый бирюзовый браслет, потрепанный временем. Этого момента Топ ждал шесть лет, он ведь не видел Квона с той самой ночи в больнице, и от напряжения хотелось просто трусливо убежать. А что, если Джиен просто ударит его? Хотя, правильно сделает, разве Сынхен не заслужил подобного? Да и он сейчас большая звезда, Чхве не удивится, что Джи его не узнает или сделает вид, что не узнал, в любом случае, каков бы ни был итог встречи - он заслужил его. Но если не кривить душой, в голове отчетливо всплывали собственные слова: «Если ты простишь меня, шагни мне навстречу, как ты обычно делал, улыбаясь глазами». Сынхен не желал ничего на свете так сильно, как этого шага. Набрав побольше воздуха в легкие, он услышал, как два человека, разговаривая, заходят в гримерку. Топ медленно перевел взгляд своих черных глаз на дверь, концентрируя внимание на вошедших. Джиен замер, так и не занеся вторую ногу внутрь узкой гримерки. Охранник тут же ретировался, поклонившись, словно бы почувствовав вспыхнувшую в Джи электрическую искру. Квон глупо сморгнул, не понимая, спит он или все-таки нет. Может быть, он просто переутомился и теперь видит галлюцинации? У его миража почти забытое и все же навсегда оставшееся в памяти лицо Сынхена. Чуть вытянувшееся, чуть более угловатое, но все же именно его. Его брови, губы... Прическа немного неожиданная, впрочем, зачесанные набок волосы очень ему шли. Джи сглотнул, не решаясь пошевелиться, и все рассматривал его жадно, словно картину, которую так давно хотел увидеть в галерее. Он, кажется, стал еще выше, теперь Джиен ему разве что по плечо. На нем стильный синий костюм, хоть тут полная стабильность - костюмы ему по-прежнему идут. Сердце бешено билось о ребра, намереваясь, кажется, их сломать. Вот оно, Чхве приехал к нему, он все-таки это сделал. Но что они должны сказать друг другу? Все слова, о которых Квон размышлял, представляя себе эту встречу, разом вылетели у него из головы. Сынхен стоял, кажется, забывая даже дышать. Джи выглядел уставшим и измотанным, и еще более худым, чем казалось по телевизору или на фотографиях. Но по-прежнему таким домашним и родным, даже больше, чем во времена школы. Сынхену хотелось подбежать, обнять, но страх, что его оттолкнут, был сильнее. Они молчали, прислушиваясь к себе, чувствуя, как между ними стягивалось то, что слишком долго было растянуто между континентами. Чхве облизнул сухие губы и приветливо улыбнулся, показывая ямочки на щеках: - Ты действительно светишь ярче всех. Прости, что так долго искал тебя в этой темноте, я немного заблудился. Но благодаря тебе нашел дорогу обратно. Его голос... Голос да глаза - единственное, что осталось от того, прежнего Сынхена, единственое, что так и не изменилось. Джиен вздрогнул, чувствуя, как с его сердца свалился груз, державшийся там целых шесть лет, и улыбнулся. И шагнул вперед. Конец. [Тут открытый конец. Потому что это была слишком тяжелая судьба и решение. Пусть каждый из вас сам решит, что было дальше. Остались ли они друзьями, завели себе жен или, быть может, между ними вышло что-то большее, чем просто дружба. Спасибо, что читали нас так много времени. Мы вкладывали всю душу и очень надеемся, что вы не разочарованы от прочтения. Отдельно хочу поблагодарить Zileph. Это история не была бы написала, если бы не он <3 Спасибо нашей бете, что проверяла не только текст, но и давала дельные советы по сюжету. И спасибо всем, кто лайкнет и напишет отзыв ^___^ Саранхэээ~] Процесс создания этого фичка читайте в паблике: http://vk.com/bananasplitfic