Когда прошлое - это настоящее

      Доктор Рюггер, поддерживая девушку, которую ему привели пару часов назад, начал медленно идти к своему кабинету, чтобы провести последний на сегодня осмотр. Бедняжка, несмотря на сон, выглядела болезненно, а её тело всё так же продолжало дрожать. Похоже, медсестра, которая в этот момент должна была дежурить по палатам, даже не подошла к пострадавшей. Хотя, за ней не раз уже наблюдалось безалаберное отношение к другим людям, не немецкого происхождения. Настоящая нацистка. Как она вообще ещё находится здесь. Будь его воля, он бы её уже выгнал отсюда, за несоблюдение медицинского долга.       Потянувшись к дверной ручке, мужчина посмотрел на свою руку и увидел свежие следы крови. Багровые пятна начали проявляться уже на кофте девушки, которую она накинула себе на плечи пока спала. Приподняв её, он увидел окровавленную серую футболку. Незажившие раны на спине, оставленные побоями на допросах, открылись, как показывают другие пятна, вновь. — Чёрт! — Выругался он. — Хельга, скорее сюда! — Да, доктор? — Готовьте инструменты. Нас ждёт ещё одна работа.       Кивнув быстро головой, медсестра поспешила подготовить место и оборудование в операционном блоке, откуда вывезли только что прооперированного лагерного.       Тем временем, доктор повёл Алину в другую сторону, отдаляясь от кабинета. Она не сопротивлялась, доверяя человеку в белом халате, и лишь молча шла рядом с ним. Перед её глазами начали появляться тёмные пятна. Ей казалось, что всё кругом замедлило свой ход. — Давай, Алина, проходи. Вот так. Ложись на стол лицом вниз, — произнёс мужчина, помогая подняться на высокий операционный стол.       В палате включилась операционная лампа, освещая рабочую зону. Хельга, приготовив чистые хирургические инструменты, до этого обработанные спиртом, прошла в другую комнату за новым стерильными вещами. Когда все были готовы, они вернулись в рабочую зону. — Тактические изогнутые ножницы. — Есть тактические изогнутые ножницы. — Не бойся. Это будет совсем не больно, — успокаивающе говорил доктор Рюггер, разрезая футболку на спине девушки. Попробовав отсоединить перепачканную материю от плоти, он решает попробовать другой способ. — Хельга, приготовьте бинты, хорошо намоченные спиртом, — ассистент начала выполнять полученное задание, — а когда я начну прикладывать их на раны, будете держать её. Нужно освободить доступ к ранениям.       Попробовав ещё раз отсоединить ткань от раны, Рюггер взял уже приготовленный перевязочный материал, лежавший на столике с инструментами. Доктор посмотрел на Хельгу, которая в знак готовности кивнула. Немедля он приложил бинт, сложенный в несколько слоёв, к краям разрезанной ткани.       В палате раздался крик.

***

      За окном только начинало светать, когда доктор Рюггер начал привычный для него утренний обход. Сегодня он, можно сказать, даже не уснул. Так, прилёг на пару часов за рабочим столом, пока не пришла медсестра.       Русский солдат до сих пор отсыпался после вчерашнего. Что ж, тем лучше. Это было настоящим шоком для его организма.       Будь у него средства, он бы делал так, чтобы больные не чувствовали боли во время медицинского вмешательства, а просто спали. Но кто ему даст эти средства, они же простая рабочая сила, которая после окончания срока службы будет выкинута, как старая и ненужная вещь.       Направившись к палате, куда поселили ещё одного русского, точнее русскую, военврач ненадолго задумался.       О жизни в современном мире, об отношении человека к себе подобным и о возможном будущем.       Он бы не хотел, чтобы у кого-то была такая судьба, как у этих людей, привезённых сюда силой.       Как бы он хотел уехать из этой проклятой страны.       Войдя в одиночную палату, доктор Рюггер посмотрел на незаправленную постель, где должна была лежать девушка. Но её там не оказалось. Она стояла у окна, устремив свой взгляд куда-то далеко за стены лагеря. Услышав, что кто-то вошёл, она повернула голову. — Вам не кажется, что вы встали слишком рано? — Нет. Я не могу больше спать, — повернувшись обратно к окну, проговорила Алина. Ответа не послышалось. Это не то, что от неё хотели услышать. — Я чувствую себя намного лучше. Спасибо вам, доктор. — Это моя работа, однако мои указания нужно соблюдать. Вернитесь немедленно в постель. Ваш организм нуждается в отдыхе.       Девушка, тяжело вздохнув, отошла от окна и, обхватив свои плечи руками, села на край кровати. Она была намного мягче, чем какая-то деревянная полочка, там в сыром и темном блоке. — Так, посмотрим как поживают твои раны. Конечно, прошло немного, но они уже стали чище, — он оценивающе смотрел на свою работу. Он долго решался что выбрать, зашить раны, оставив рубцы на теле на всю жизнь, или дать ранам самим затянутся, но это будет дольше по времени. В итоге он решил, что лучше не зашивать. Ему не хотелось портить нежную кожу, на которой не было серьёзных шрамов, кроме полученных ею когда-то в детстве, идущих ровно по позвоночнику. — Что ж действительно, выглядит лучше, чем было до. Но это всё равно не значит, что ты должна стоять, когда тебе было сказано обратное. Пользуйся возможностью спать на мягкой постели пока ты здесь, ведь когда ты поправишься, то к тебе не будут так относится как здесь. Я даже не знаю, что с тобой будет после, куда заберут и что будут делать. — Я поняла… — Вот и хорошо. — Однако, я так и не могу понять. Вы так относитесь ко всем лагерным или только ко мне? — Как? — Уважительно к собеседнику и по-доброму к больным и солдатам. — Почти ко всем, — спустя паузу произнёс мужчина. — Вчера я вроде бы говорил, что для меня все люди равны. — Да. Я помню это, хотя некоторые моменты вчерашнего вечера просто будто стёрли. — Это последствия болевого шока. — Может быть, но не это главное. — А что же? — Усмехнувшись произнёс военврач. «Какой неугомонный ребёнок…» — Подумал он. — Вас здесь держит, что-то… — Сформулировав дальнейшую мысль, она продолжила. — Вы будто на крючке, с которого пытаетесь удрать. Это место не для вас, вы не созданы для такого страшного места. Однако вы здесь. Значит в вашей жизни произошло что-то такое, из-за чего вы были вынуждены повиноваться и приехать сюда. Сюда, где за один день умирают несколько десятков человек. И вы им даже не можете помочь.       В момент мужчина погрустнел, а в голове начали мелькать картины прошлого.       Институт. Высказывание своего мнения на паре студентам. Встреча с представителями органов государственной безопасности. Предупреждение. Начало войны. Прощание с единственным сыном. Попытка тайно уехать в Южную Америку. Назначение в концлагерь. — Как ты узнала? — Шокировано произнёс доктор Рюггер, смотря на девушку напротив, что только пожимала плечами. — Как? — Не знаю как это объяснить, но просто знаю. Мне как человеку, который изучал психологию по поступкам и поведению людей, можно составить размытую картину прошлого человека. — Вот как… — Не обижайтесь, пожалуйста. Я не хотела лезть к вам в душу, но мне хотелось узнать верна ли моя теория. Простите… — Не стоит извиняться за это. Я доверяю тебе. Мне бы хотелось чтобы ты это выслушала, — он положил ей руку на плечо, горько улыбнувшись. — Раз уж ты догадалась о сути, то позволь мне открыть правду о нашей стране и об ужасной жизнь в ней.       Доктор начал свой рассказ сразу с момента, когда на одной из лекций, в берлинском институте на медицинском факультете, он высказал своё мнение о недавнем инциденте. Люди массово сжигали, неугодные новой власти, книги. Он, как человек науки, считает книги кладовыми знаний. Знания не должны иметь определённой политической направленности, тем более медицинские книги. Так вот, высказав своё мнение об этом, похоже один из студентов, сторонник нового режима, доложил об этом.       Затем его пригласили переговорить о его новых медицинских исследованиях, как ему тогда казалось. Но попал на учёт в государственную безопасность, получив запрещение о выезде из страны. С тех пор начались проблемы. В университете, на медицинских конференциях.       Его жена была учителем в одной из школ Монтессори, которую после в их стране закрыли. Но она продолжала заниматься любимым делом. А потом она пропала без вести. Её даже не стали искать, только поискав несколько дней, сложили её дело в долгий ящик закрытых дел.       Пришла война. Его сына, единственную кровинку, забрали на фронт. Из его писем он узнал, что тот служит санитаром и на счету уже 34 вытащенных рядовых. Но в какой-то момент письма перестали приходить.       В отчаянии он решился на опасный шаг. Сбежать из страны, чтобы та не заметила. Но она заметила.       Из-за того, что до начала преподавания в институте, он был хорошим хирургом, его направили служить в Аушвиц. Затем его перенаправили в Тюрингии. Каждый день кто-то умирал. Даже за время работы хирургом он ни разу не терял столько. Он даже не мог им чем-то помочь.       Доктору Рюггерю изначально не понравился новый строй. Власть в одном лице, строгие правила, жестокость и постоянный контроль.       Раньше было лучше.       Он старается больше никому ничего не говорить, мало кому доверяет, но всё равно не оставляет своих принципов. Люди остаются равны для него. И не важно, что об этом думают другие. Это их выбор. — В вашей стране также? — Грустно спросил доктор, заглядывая в глаза напротив. Девушка ничего не произнесла. Она не могла отойти от услышанного рассказа доктора. Она просто кивнула. Все считают что она из Союза, пусть будет так, но разве эта страна в начале своих времён не была такой?       Не верится, что жизнь так обошлась с этим человеком. А точнее не жизнь, а страна, в которой он живёт. — Я решил доверить тебе мой секрет, потому что в тебе есть что-то такое. Может потому, что вижу как ты тоже страдаешь? Я много видел людей и их глаза. У тебя другая печаль. Ты можешь рассказать об этом, — поправив очки, он продолжил, — когда захочешь. — Я сохраню ваш секрет. И мне жаль, что жизнь обошлась с вами так, доктор Рюггер. Но я не могу пока рассказать вам свою историю. Мне всё равно никто не верит, — мужчина поднялся со стула, на котором сидел. — Я пришлю Хельгу, она сменит твои бинты.