«But I know I’ll never be alone. It’s alright, we’ll survive, cause parents ain’t always right». Yungblud — Parents. «Но я знаю, что никогда не буду одинок. Ничего, мы выживем, ведь родители не всегда правы».
***
Тодороки Шото родился золотым мальчиком. Отец — владелец крупной юридической фирмы, мать — дочь бывшего политика, а ныне обычного бизнесмена. Он был младшим сыном, поэтому получал от родных всю их любовь. Мама души не чаяла в сыне, отец возлагал на него большие надежды, старшие братья и сестра только и делали, что холили и лелеяли Шото. Казалось бы, сплошная идиллия, эталон семейных отношений, но яркая обложка книги их жизни совсем не соответствовала её содержанию. Конечно, всё было так, как описано выше, правда, с наличием подводных камней, которые сделали из Шото того, кем он является сейчас. Богатство развило в нём эгоизм, отец — ненависть ко всему живому, брат — способность использовать эту ненависть для собственной выгоды. Его родители заключили брак по расчёту, или договорённости, как обычно бывает в богатых и влиятельных семьях. Мать отца никогда не любила. Впрочем, в этом у них была полная взаимность. Тем не менее, она родила от него четверых здоровых детей. Хотя критерии здоровья у отца семейства явно отличались от общепризнанных норм. Своих старших детей он считал дефектными, неспособными продолжить его дело. И только Шото полностью удовлетворял запросы властного мужчины. Тодороки Энджи лично занялся его воспитанием, превратив сына в свою копию, свою тень. Он надеялся также на старшего сына, Тодороки Тойю, но Энджи потерял над ним контроль, когда у юноши начался пубертатный период. Свобода затмила тому голову, и он вырвался из-под излишней опеки отца. К тому же тогда Энджи был сосредоточен на проблемах в бизнесе и упустил Тойю. С Шото он подобной ошибки допустить не мог, поэтому стал намного строже, намного требовательнее. Малейшая провинность наказывалась им. Маленький мальчик искал утешения в нежных руках матери, в её добрых глазах и сладких речах. Она приговаривала: «Ты молодец, Шото» и гладила сына по голове. Отца Шото ненавидел, а маму бесконечно любил. Кроме матери мальчик сильно тянулся к старшему брату. Тойя был для Шото чем-то вроде сложной математической задачи. Он крайне отличался от всех остальных в их семье. Делал, что хотел. Ходил, куда хотел. Перекрасил волосы в чёрный, одевался мрачно, но весьма утончённо. Неделями мог пропадать невесть где и объявлялся, когда хотел. Он выслушивал от отца тирады, но совершенно на них не реагировал, что вызывало у маленького Шото лишь уважение и безмерную гордость. Он существовал как-то обособленно от родных, но при этом постоянно возился с Шото, проводил с ним всё свободное время. И Тойя был намного добрее Энджи, поэтому младший брат доверял ему. Для него в роли отца, каким тот должен быть на самом деле, выступал Тойя. Энджи был недоволен этим, он запрещал Шото общаться с Тойей, чтобы его отрицательное влияние не испортило сына, последнюю надежду мужчины. На глупые попытки отца ограничить их общение Тойя лишь смеялся и ещё больше монополизировал Шото назло строгому папаше. Но страдали от этого не сыновья, нарушающие правила, а мать, чья, по мнению Энджи, «дурная кровь так сильно портит детей». Он поднимал на неё руку, он оскорблял женщину, грозился выгнать или упечь в психушку. Последнее он выполнил с превеликим удовольствием, когда обезумевшая жена, доведённая до отчаяния бедняжка, униженная и оскорблённая, она ранила Шото. Она плеснула ему в лицо кипящую воду, на всю жизнь изуродовав сына. Именно пострадала та сторона, что так отчаянно напоминала ей о муже — бордовые волосы и голубой глаз. Ненавистная сторона. Сын не винил мать, он винил отца. Воспользовавшись этим, Тойя укрепил свою власть над Шото. Когда он самолично изуродовал и свою кожу, нарочно нанёс себе серьёзные ожоговые повреждения, младший брат был покорён в самое сердце. И Тойя навсегда стал для него главным авторитетом. Второй их брат, Нацуо, тоже обернулся против отца, ведь был очень привязан к матери, а дочь, Фуюми, просто пыталась удержать эту семью от полнейшего краха. Это давалось ей с трудом, учитывая, что с Тойей их отношения не сложились, и девушка в этом вопросе поддерживала отца, соглашаясь, что Шото необходимо отлучить от брата. Она пыталась заменить Шото мать, но безуспешно. Годы шли. Тодороки Шото, конечно, исполнял всё, что говорил отец, но чаще всего водился с братом, с его компанией. Они много пили, много курили, и теперь Фуюми чувствовала на одежде Шото запах табачного дыма. Сестра качала головой, но достучаться до него не могла. Ей нужна была опора в виде матери и отца, она слишком рано стала взрослой, поэтому каждый раз запиралась в комнате и плакала, моля богов подарить их семье второй шанс. Боги были глухи к её просьбам. И депрессия сопровождала Фуюми на протяжении долгих лет. Она не бросала попыток вразумить Шото, хотя бы его остановить от падения в пропасть. Тойю уже не спасти, он погряз в этом слишком глубоко, но Фуюми не может позволить ему тащить за собой и младшего брата. Она собирала информацию о друзьях Тойи, узнала, что те занимаются продажей наркотиков, а также «варятся» в секс-индустрии. Это отпетые бандиты, прожжённые ублюдки, которым не место рядом с её родными. Тойя ничем от них не отличался. Он затыкал сестрёнку, стоило ей за ужином завести очередной разговор на подобную тему. — Фуюми, найди себе уже парня и оставь Шото в покое, — усмехался Тойя. — У тебя классический недотрах. Могу подогнать пару вариантов. Ты у нас красавица, любой согласится удовлетворить мою милую сестрёнку. — Как это по́шло, Тойя, я ни за что… — возмутилась тогда Фуюми, но брат лишь самодовольно улыбался, и она не стала ничего доказывать. От него можно ожидать чего угодно, он ни перед чем не остановится. На неё давили со всех сторон. Отец требовал невозможного: стать заменой матери, новой хранительницей домашнего очага, воспитательницей для Шото. В её годы ноша эта была слишком тяжела. Она всё равно несла её, как могла, спотыкалась, падала, но вновь поднималась и начинала путь заново. Когда мама попала в психлечебницу, Фуюми надеялась, что Тойя станет для неё опорой, поможет справиться с навалившимися внезапно проблемами, несмотря на их личные разногласия. Но она ошибалась. Фуюми из последних сил держалась за Шото, но к восемнадцати годам он полностью был перетянут на сторону Тойи. Тогда девушка узнала, что брат занимается съёмками порно-видео, чем и зарабатывает на жизнь. Страх закрался в её душу. Неужели он и Шото заставит присоединиться к столь отвратительному бизнесу? Этого нельзя допустить! В тот день Фуюми последний раз говорила с младшим братом. Было начало первого учебного года в университете, и Шото вернулся после занятий, но не задержался дома. Тойя, который только с Шото откликался на это имя, позвал братишку помочь со съёмками. Он ещё был чист и невинен, просто исполнял роль подручного. И вот Фуюми поймала Шото практически у дверей, останавив его для серьёзного разговора. Он понимал, какую тему собирается поднять сестра, и у него совершенно не было настроения для этого. — Шото, постой, нам нужно поговорить. — Сестра, я знаю, что ты хочешь сказать, и, думаю, тебе пора прекратить эти идиотские попытки выставить Тойю в дурном свете, — хмыкнул Тодороки, надев кроссовки. — Как ты не понимаешь, Шото? — возмутилась Фуюми. — Он использует тебя! Он делает всё только ради собственной выгоды. И когда ты перестанешь быть нужным, тебя просто выбросят за ненадобностью, как подпорченный товар! — Что за глупости, сестра? — вздохнул он, устало опустив взгляд. Вся эта тирада Фуюми порядком надоела ему. — По крайней мере, Тойя меня ценит. Неважно, как долго это продлится. — Назад дороги не будет, — она бросила ему эти слова вслед, вновь попытавшись удержать братишку от непоправимого поступка. — Шото, ты выше этого. Я знаю, я верю. — Ты ошибаешься, — ответил он и вышел из дома. Именно в тот день Шото впервые был не просто помощником, а главным актёром. Именно после разговора с сестрой, после всех её предостережений и местами даже угроз Шото бросился в этот омут бесконечных съёмок, безумного секса, лёгких денег и праздной жизни. Возможно, Фуюми и подтолкнула его к этому своими словами. А может, просто Тойя решил наконец ввести брата в так называемый семейный бизнес. И видео с участием Шото и Тоги Химико: «Распутная шлюха соблазнила милого девственника» срубило кучу просмотров и огромное количество денег. Неумелый мальчишка, трахающий блондинку, стонущую от фальшивого удовольствия, пришёлся по вкусу извращённому зрителю. Тога умела завести публику стонами, а неопытность Шото добавляла некоей изюминки. Он боялся подвести брата, поэтому отчаянно старался удовлетворить Химико, облизывая её практически с ног до головы. И девушка поняла: из него можно слепить идеального любовника. Ко всему прочему природа наградила его естественной красотой и внушительного размера членом. Даже шрам на лице делал внешность ещё более выразительной. Уже через несколько таких съёмок Тога перестала симулировать, а искренне кончала под своим способным учеником. Он мог быть нежен настолько, что Химико текла от одного поцелуя и беглого прикосновения по обнажённой груди. Он мог быть груб, брал резко, драл жёстко, входил глубоко, кусал до крови и шлёпал по заднице. Это всё нравилось девушке. Она с нетерпением ждала очередного дня съёмок с Шото и восхваляла его перед старшим братом. Тога понимала, как мальчишке важно одобрение Даби. Пока приносишь ему деньги, ты для него представляешь особую ценность. А денег он получал море, ни в чём не нуждаясь. Тойя даже жалел, что так поздно подключил Шото к делу. Кто мог знать, что в паре с Тогой они сорвут куш. Тойя всегда искал что-то новое. Что-то, что принесёт большую выгоду. Так он решил снять несколько групповых порно. Тога отлично смотрелась сидя на коленях, запачканная с ног до головы в сперме, с членами в руках. Зрители оценили и заплатили за шоу деньги. Так Даби экспериментировал с БДСМ съёмками: наручники, плётки, гигантские дилдаки, всякие прищепки да примочки, вибраторы и другие игрушки. Тога принимала всё до конца. Кроме его главной актрисы у Даби ещё было пару знакомых девушек, иногда участвующих в съёмках. Они тоже не стеснялись пробовать необычные вариации полового акта. Но за пару лет традиционного порно Тойе всё наскучило. Деньги продолжали течь рекой, и это стало просто работой для юноши. А раньше, когда он начинал, Даби грезил этим, мечтал построить порно-империю, разрушив предыдущую династию, стать богом порнофильмов, единственным и неповторимым мастером в столь сложном искусстве. Теперь же он ничем не отличался от офисных работников, чьи действия доведены до автоматизма, чья жизнь ограничивается только домом и офисом. К счастью Даби познакомился с Мидорией Изуку примерно в тот период, когда его и постиг творческий кризис. Шото уже около года дружил с Изуку, общался с ним как в университете, так и за его пределами. Мидория ещё умел искренне улыбаться, он был влюблён в Мирио-сенпая, пусть и безответно, и хранил эти чувства какое-то время после его выпуска. Хотя, возможно, он обманывался, не желая забывать самый безболезненный опыт в отношениях. Всё-таки они с Мирио очень давно не виделись. С Тодороки ему было интересно. Правда, он пообещал себе больше не влюбляться в натуралов и старался воспринимать однокурсника только как друга. Конечно, Шото располагал к себе, и у Мидории, нет-нет, да возникало какое-то мимолётное чувство симпатии. Наверное, оно бы и переросло в нечто большее со временем, но встреча с Даби полностью всё изменила. Он наткнулся на младшего брата, пьющего кофе в компании какого-то миловидного паренька, в одной местной кофейне, находящейся недалеко от их университета. Даби был вместе с Шигараки Томурой. Они как раз шли к Шото, чтобы отменить сегодняшнюю съёмку, сорвавшуюся из-за внезапной простуды Тоги. Но, судя по братишке, не отвечавшему на телефон, он никуда не торопился, а внимательно слушал рассказ своего собеседника, так воодушевлённо размахивающего руками. Пары взглядов на это чудо-юдо хватило, чтобы Даби понял — перед ним весьма интересный экземпляр нетрадиционной ориентации. А по тому, как он смотрел на Шото, легко было прочесть пресловутую влюблённость. И тут Даби осенило! Секс, что он снимал раньше, был банальщиной. Пусть он и вносил что-то необычное в процесс, но от него веяло тривиальностью. Ему нужна свежая кровь. Ему нужен жалкий отброс, готовый вынести на себе что угодно. Ему необходимо показать самую низину общества, на которой обитают те, кто был им отвергнут. А кто подойдёт лучше непризнанных гомосексуалов? Он встречал подобные видео на сайтах, с которыми чаще всего работал. И они пользовались спросом. Если Даби возьмётся за эту жилу, то уж точно перевернёт её с ног на голову. С этими мыслями он направился в кофейню. А ещё стоило вырвать с корнем зарождающиеся в этом гомике чувства к его брату. Тодороки представил своих знакомых Мидории, и те не понравились ему с первого взгляда. От них несло опасностью. А уж на неё у Изуку нюх хороший. Не зря же он столько времени испытывал на себе все тяжбы нелёгкой судьбы. Особенно его пугал Даби. Не только своей уродливой внешностью, но и глазами пронзительно-голубого цвета. Мидория поспешил покинуть кофейню, извинившись перед Шото за это, но стоило ему встать с места, как он услышал слова Даби: — Наверное, непросто жить, когда общество не принимает твою сущность. Изуку остановился и вопросительно взглянул на Даби, что самодовольно ухмылялся. Стало по-настоящему страшно. Шото недоумевал, ведь был совершенно уверен, что Мидория — натурал, но Тойя раскрыл ему глаза. Это не вызвало у Тодороки отвращения, чему он был крайне удивлён. А Мидория покорно сел на место в ожидании, что же скажет брат его друга, как воспользуется полученной информацией. Но он никак не думал, что от Даби поступит столь ужасное предложение. — Ты с кем-нибудь встречаешься? — спросил Даби, но не дал Изуку ответить, резко добавив: — Стой, не говори, дай угадаю. Нет? Мидория кивнул и немного покраснел. Он все ещё не мог наладить прямой зрительный контакт с этим опасным юношей. Да и мысли в голове перепутались. Неужели так легко понять, что он гей? Мидории казалось, что он мастерски скрывает свою ориентацию. — Тогда как насчёт того, чтобы попробовать себя в порнографическом искусстве? — Что? — В гейском порно сняться не хочешь, говорю? — Что за бред? — возмутился Изуку, снова вскочив со стула. — Я что, похож на идиота? Собираешься меня шантажировать? — Нет, зачем мне это? — Даби развёл руками. — Просто спросил. Но если вдруг передумаешь и захочешь неплохо заработать, скажи об этом моему братишке. Даби не ожидал, что Мидория Изуку так скоро передумает. Не прошло и месяца, как он сам пришёл к нему, склонив голову перед своим новым работодателем. Изуку не сказал, на что ему необходима столь крупная сумма. Позже Шото обрисовал всю ситуацию брату, и Даби понял, что поймал золотую рыбку, которая исполнит намного больше, чем каких-то вшивых три желания. Денежные проблемы заковывают людей в кандалы, а ключ остаётся в руках тех, кто эти деньги имеет и эти проблемы решает. На этом же все кредиторы держатся. Пусть Мидория поставил пару глупых условий вроде отсутствия полового контакта и прочих мелочей, Даби знал: стоит сделать шаг на тёмную сторону, отсюда уже не выбраться. И он легко согласился на эти условия, потому что понимал, что однажды разрушит их с помощью обычной угрозы разоблачения. Он с восторгом наблюдал за тем, как увядает личность Мидории Изуку, как из жизнерадостного юноши, что Даби встретил в кофейне, он превращается в безжизненную, пустую оболочку, безвольную куклу, бесхребетное существо. И Тойе была противна сама мысль, что однажды это существо ополчится против него. Взгляд, с которым Изуку посмотрел на Даби в своей квартире, вывел его из себя. Он злился. Все его планы перевернулись вверх дном. Он, конечно, всё ещё был лучшим в своём деле, но никому непозволительно переходить Даби дорогу. Больше мерзкого пидора Мидории его раздражал Шото, что первым затеял эту странную игру с разоблачением. Перед тем, как пойти домой к своему порно-актёру, Даби встретился с братом. Видит бог, он не хотел поднимать на него руку. Не таким он себя позиционировал по отношению к Шото. Он должен был стать лучше их отца. Но сказанное Тодороки младшим затуманило трезвый разум Тойи. — Мне плевать, что ты скажешь, Тойя, я люблю Мидорию и сделаю его своим! — Любишь? — прохрипел Даби. Свой ответ Шото не успел выдать. Тойя с размаху влепил братишке хорошенькую оплеуху по щеке. Из-за надетой на пальце печатки под шрамом осталась царапина, что слегка кровоточила. Что-либо ещё говорить Даби не хотел. Он оставил Шото наедине со своими мыслями и отправился на экзекуцию самого главного виновника произошедшего. А Шото вернулся домой, так как не нашёл Мидорию в университете. Он столкнулся с Фуюми на кухне. Шокированная внешним видом брата девушка бросилась к аптечке, быстро усадила его за стол и принялась обрабатывать рану. Последний раз они так сидели друг напротив друга пару лет назад. Фуюми молчала. Шото тоже. Но он первым прервал тишину, когда сестра закончила с обработкой и наложила цветной лейкопластырь поверх красноватого следа. — Кажется, я причинил боль тому, кого люблю, сестра, — глухо произнёс Тодороки, опустив голову. Его руки дрожали, как и плечи. — И я не знаю, что делать. Он меня теперь ненавидит. — Просто извинись, — осторожно ответила Фуюми. Сердце её наполнилось теплом, она впервые за долгое время говорила с Шото. А за советом он и вовсе никогда не обращался. — Извинись, этого порой бывает достаточно. — А что, если он не простит меня? — Шото резко поднял голову, испытующе взглянув на Фуюми. — Я не могу его потерять. Я хочу быть с ним. — Если ты желаешь ему добра, то отпусти, — девушка провела ладонью по его волосам. Она видела, как раньше так делала мама. — Когда любишь, нужно уметь отпускать. — Но… — он запнулся, проглотив едва подступившие к горлу слёзы. — Я не могу его отпустить. Я не смогу… — Тогда это уже не любовь, а одержимость, Шото. — Плевать, — отмахнулся юноша. — Я знаю, что нам лучше быть вместе, а остальное совершенно неважно.***
Мидория смотрел на широкую спину своего друга детства, чувствуя, как становится легче после всех этих дрязг по поводу слитого в сеть видео с его участием, насилия над ним собственными однокурсниками, избиения Даби, слёз расстроенной матери, никак не ожидавшей увидеть сына в таком состоянии, пары недель в одиночестве в своей комнате, с постоянно разъедающими мыслями по типу «а что, если бы всё сложилось иначе?». Все свои силы он истратил на то, чтобы выдержать очередной удар судьбы, который должен был отправить Мидорию как минимум в нокаут. Но он устоял, пусть желание покинуть этот бренный мир не оставляло Изуку. Впрочем, по сей день не оставляет. Наверное, он всё-таки повзрослел. Перерос, так сказать, то время, когда рука тянулась к острому лезвию и узкой петле с куском хозяйственного мыла по поводу и без. Теперь он стал мыслить более здраво, перебирать варианты, искать решение, понимая, какими могут быть последствия. Он больше не мальчишка, которого способно ранить любое обидное слово вроде «жалкий гомик» — классическое оскорбление, оставшееся со старшей школы лишь напоминаем того, каким глупым был Изуку. Он больше не уйдёт из жизни столь бездумно. Им с Каччаном ещё о многом надо поговорить. Вот только сейчас они идут молча. На город давно опустились сумерки. Небо в их небольшом городке усыпано звёздами. Девственность природы здесь ещё не испачкана веяниями индустриализации. Никакой дымки, что заволакивает мегаполисы, не позволяя увидеть далёкие светила хотя бы краешком глаза. Здесь всё живёт. Мидории нравится наблюдать за маленькими огонёчками, разбросанными по тёмному полотну. Он ждёт, когда упадёт звезда, чтобы загадать желание. Он сохранит его в секрете ото всех, чтобы не сглазить. Правда, Бакуго сияет для него ярче всяких там звёзд. И до него тоже тяжело дотянуться, хоть и кажется, что рядышком совсем. Изуку хочется смеяться от того, насколько нелепой получилась их повторная встреча. Куда уж занесла жизнь старых друзей! Кому расскажи — не поверят. Мидории до сих пор стыдно. Но он боится спрашивать, как много Бакуго увидел в том ролике, или выключил уже на первых секундах, сдержав подступающую к горлу рвоту. Да, нормальных людей от подобного зрелища должно скрутить знатно. Сам Изуку с трудом пересиливал себя, когда сокурсники показывали ему видео. Да и что былое ворошить. Ашидо же ещё тогда сказала, что видео больше нет. Кошмар закончился, впереди только светлое будущее. Мидория не уверен, что видел Даби последний раз, но надеялся на благосклонность судьбы. Он вообще старался не думать о той компании. Тодороки Шото умер для него. Как и его извращённый брат. Теперь Изуку необходимо наладить отношения с Бакуго — других целей у него нет. Ну и в университет вернуться. Наверное, это будет сложно, пусть Каминари сказал, что никто Мидорию не тронет. Они с Киришимой, конечно, парни авторитетные, но нельзя дать гарантий, что та попытка не повторится. Взгляд Маширао Оджиро Изуку запомнил навсегда. До района, в котором раньше жила семья Мидории, оставалось минут десять ходьбы, а разговор так и не начался. Бакуго шёл впереди, иногда оглядываясь назад, когда шаги его спутника совсем затихали. Ему казалось, что он позорно сбежал. Но Изуку плёлся за ним с опущенной головой. Судя по задумчивому выражению лица, в голове его происходили какие-то глобальные мыслительные процессы, куда лучше не вмешиваться. Накручивает себя, как обычно. И какой чёрт дёрнул Бакуго состроить из себя заядлого альтруиста и псевдопсихолога, использующего в качестве терапии дурацкое дерево?! У Деку проблемы похлеще. Тут одним деревом не обойтись. А больше Бакуго ничем помочь не может. Не обниматься же лезть, в самом деле?! Хотя, вероятно, именно это обрадует Мидорию. И даст ложную надежду. Так поступить Кацуки не может. Во-первых, себя подставит. Во-вторых, посадит себе на шею влюблённого идиота. Таких проблем ему только не хватало. Бакуго признал свою неправоту за тот случай в загородном доме Ашидо, но большего от него ждать не следует. Кстати, он так и не извинился за это. Помнится, двумордый помешал. В дверях квартиры Деку. В трусах. Самодовольный ублюдок. Порноактёр доморощенный. Бакуго ударил себя ладонью по щеке, чем отвлёк Мидорию от размышлений о прошлом. Он недоумевающе посмотрел на Кацуки, не решившись первым нарушить эту приятную тишину. Бакуго тяжело вздохнул. Он старался не думать о видео, но иначе не получалось. Оно занозой засело в голове. Он смотрит на Мидорию и видит отрывки, где Деку нещадно имеют. И он злится. Вот только не понимает почему. И не понимает на кого. На Деку? Если общение с использованным всеми, кому не лень, Мидорией настолько противно, то стоило остаться в столице. Стоило отказаться от предложения Киришимы. Стоило не звать Деку прогуляться до старого района. Да, многого стоило не делать. Но тем не менее они здесь, в паре шагов от того дерева, что никому не покорялось. Бакуго резко отвернулся от Мидории и пробурчал под нос: — Комаров полно, — таким образом оправдавав неожиданный шлепок. Комаров вообще не было. Из-за вечерней прохлады эти мелкие мучители куда-то попрятались, и Изуку лишь пожал плечами, не переубедив Бакуго в обратном. Комары — значит, комары. Он не мог залезть в голову Каччана, даже если хотел узнать, о чём тот думает. Почему продолжает общаться с Мидорией, несмотря на всё случившееся? Почему проявляет доброту по отношению к такому отбросу, как Изуку? Из-за подобных знаков внимания Мидория всё сильнее запутывается в себе и своих нелепых чувствах. После их последнего разговора в университете он намеренно решил отказаться от Бакуго. А что ему делать теперь? Он поднял взгляд на огромное дерево, которое уже не казалось таким огромным, как в детстве, и почувствовал некое разочарование. В детство не вернуться — всё как бы намекало. Мидория поник головой, и Бакуго заметил это. Правда, он не знал причины столь резкой смены настроения Изуку. Не он ли светился от радости, когда Кацуки позвал его сюда? Бакуго схватился за верхнюю ветку, до которой теперь с лёгкостью доставал, и закинул на неё ногу, подтянув следом и всё своё тело. Услышав шум и прерывистое дыхание Каччана, Мидория поднял голову и увидел, как тот забрался на дерево. Бакуго качнулся на ветке, едва не упав вниз, но сумел удержаться, сжав руки на неровной поверхности коры. Он тихонько зашипел от неприятного ощущения, ведь эти неровности впились в кожу. Мидория вздрогнул, по инерции бросившись вперёд, словно он смог бы поймать юношу внизу. — Всё нормально, держусь, — прикрикнул Бакуго, заметив волнение на лице Изуку. Мидория выдохнул с облегчением, приблизившись к дереву. Он не отводил глаз от Каччана, выглядящего на удивление счастливым. Это невольно вызывало улыбку и у самого Изуку. Бакуго стал забираться выше, перескакивая с ветки на ветку. Иногда он оглядывался на стоящего внизу Деку. Их взгляды встречались, и Кацуки резко отворачивался, чтобы Изуку не надумал себе чего лишнего. А Мидория и не смел тешить себя надеждами. Было приятно, сердце трепетало, мысли спутывались, но он всё равно держал себя в рамках приличия, пусть и желание стать для Бакуго кем-то бо́льшим пересиливало. Но Мидория не настолько наивен, чтобы надеяться на развитие их отношений в романтическом направлении. Да, он не наивный глупец, но без раздумий схватился за протянутую Бакуго руку, предлагающим ему тоже забраться наверх. — Осторожно, Деку, — шикнул Бакуго, но помог залезть ему на массивную ветку. Мидория упёрся в неё коленом и крепче сжал чужую ладонь. Он попытался подняться, свободной рукой схватившись за плечо Бакуго. Изуку поднял голову, лицо Каччана было максимально близко, и от неожиданности он зашатался, завалившись вперёд. Ветка находилась недалеко от земли, и они с Бакуго рухнули вниз. Главный удар пришёлся на спину Кацуки, а Мидория упал на него, уткнувшись лицом ему в грудь. Он зажмурился, стиснув в ладонях его футболку, и слегка подрагивал от страха. Бакуго простонал от боли и провёл рукой по своему пострадавшему затылку. Землю устилала трава, что смягчило падение, но тяжёлый Деку только усугубил его. — Твою ж, — прорычал Бакуго, приподнявшись на локтях вместе с лежащим на нём Мидорией. Изуку наконец оторвал голову от его груди и с опаской посмотрел на недовольного Кацуки. Он медленно выпустил из рук футболку юноши, но слезать с него не торопился. Сердце отбивало бешеный ритм, хотя это можно было списать на страх от падения, ведь Бакуго чувствовал то же самое. Они смотрели друг на друга с минуту. Где-то недалеко горели фонари, и их свет проникал сквозь густые ветви дерева и отражался на лице Бакуго причудливыми пятнами. — И долго собираешься так лежать? — хмыкнул он и отвлёк Мидорию от смущающих мыслей. Нельзя было не заметить, как тот покраснел. — Ты не в мелодраме, вообще-то. — Ах! Прости, — выпалил Изуку, резко отскочив в сторону и сложив руки на коленях. — Ты в порядке? — вкрадчиво спросил он у Бакуго, чьи движения были заторможенными из-за боли. — Это я должен спрашивать, — Кацуки согнул ноги в коленях и упёрся ладонями в траву, откинувшись назад. — Твои раны, наверное, ещё не зажили, — он бросил взгляд на ту область тела Мидории, где были перевязки. — Всё нормально, уже не болит, — Изуку замотал головой. — Просто мама заставляет постоянно менять повязку и принимать лекарства. — Собираешься восстанавливаться в универе или уйдёшь в академ? — спросил Бакуго, вальяжно развалившись на траве. — Не знаю, не уверен, что всё будет так, как сказал Каминари, — Мидория пожал плечами. — Прежде чем всё забудется, должно пройти время. Год? Больше? Или хватит и месяца? Бакуго ничего не ответил. Да и вопрос был скорее риторический. Он не мог утешить Мидорию словами: «Всё будет отлично!» Потому что он тоже сомневался в оптимистичном настрое своего друга. Кость уже брошена, псы будут обгладывать её, пока не получат что-то новое. Мидория — свежее мясо, что ещё не распробовано до конца. Сколько времени им понадобится на развитие сей интересной темы — никто не знает. Людям всегда мало зрелища, мало сплетен, мало скандалов, мало интриг. Сказанное Каминари — утопия. Потерпеть косые взгляды в любом случае придётся, если Деку всё-таки решит вернуться. Воцарившуюся тишину разбило уведомление, пришедшее на телефон Бакуго. Он замешкался, достав мобильный из кармана. Это было сообщение от Киришимы: «Вы там провалились, что ли?» Бакуго хмыкнул, убрав телефон обратно. Мидория недоумевающе посмотрел на юношу, и тот закатил глаза, отмахнувшись от немого вопроса. — Да Киришима пише- Закончить он не успел. Рядом послышались чьи-то шаги, и до парней донёсся удивлённый женский голос, который Бакуго не планировал слышать ещё лет эдак пять. Но судьба распорядилась иначе. — Кацуки? — Мам? Женщина стояла перед ребятами, сидящими на траве, сложив руки на груди. Бакуго нахмурился и демонстративно отвёл взгляд, придав рукам то же положение, что и мать. Изуку чувствовал себя ужасно неловко, вжимая голову в плечи, чтобы стать максимально незаметным. По взглядам этих двоих было ясно, что сейчас лучше в их диалог не вмешиваться. В руке Мицуки-сан держала пакет. Вероятно, она вышла в магазин, а так как дом Бакуго находится совсем рядом с этим местом — немудрено, что Мицуки проходила мимо, заметив сына, который приехал в родной город инкогнито. — Ты что здесь делаешь? — она перевела взгляд с сына на юношу, находящегося рядом, и он смягчился, а глаза оживились: — Изуку? Изуку, ты, да? — Да, — неуверенно произнёс Мидория, спрятавшись от пристального взгляда женщины. — Боже! Я совсем недавно общалась с твоей мамой, и она так нахваливала тебя передо мной, — затараторила Мицуки. — Она тобой гордится. Так! А что вы здесь вдвоём забыли? Детство вспоминаете? Ну-ка, живо поднимайтесь, — она подошла ближе к своему сыну, потянув его за футболку на плече. Бакуго оттолкнул её, сильнее насупившись, а Мидория беспрекословно выполнил данный приказ, встав с травы. Улыбка слетела с лица Мицуки, и она дала сыну подзатыльник, ударив именно по тому месту, которым он несколько минут назад упал с дерева. Изуку сморщился, словно сам почувствовал эту пронзительную боль. — Давай-давай, Кацуки, вставай, я вас просто так не отпущу, — снова оживилась Мицуки. — Папа тоже будет рад. Чай вместе попьём. Ну же! Живее, Кацуки! — она хлопнула его по плечу и развернулась в сторону дома, в очередной раз махнув ребятам рукой. Бакуго с Мидорией переглянулись. Изуку лишь пожал плечами, а Кацуки тяжело вздохнул, почувствовав приближение очень сложного чаепития в компании своих родителей и… старого друга.