«I'm closer to the edge tonight. I'm standin' on the ledge, so why won't you reach out your hand to save me tonight?» Skillet — Save me «Сегодня я ближе к краю. Я стою на выступе, так почему же ты не протянешь свою руку, чтобы спасти меня сегодня?»
***
«Изуку, сынок, просыпайся… Мама тебя ждёт, скорее…» «Ты умер, Мидория. И больше не проснёшься, глупец. Как можно быть таким придурком и отравиться наркотой?» «Мне противна одна мысль о том, что я общался с наркоманом. Исчезни, Деку!» Мидория резко вскакивает на кровати, выкрикивая имя Бакуго. Его лихорадит, трясёт, словно лепесточек сакуры на ветру, — наверное, поднялась температура. Он сминает простынь под собой, чтобы успокоиться. На лбу выступил пот, а в голове поселился целый оркестр духовых инструментов. От озноба зуб на зуб не попадает, и Мидория поджимает губы, лишь бы утихомирить интоксицированный организм. Его мутит, тошнота подступает к горлу, и он закрывает рот ладонью, сдерживая рвоту. Воспоминания накатывают резко, стоит только совершить одно движение. Мышцы сковывает пронизывающая боль, будто тело зажато в каких-то тисках. И они всё сильнее давят, дробят конечности. Мидория осматривает свою обнажённую грудь и в ужасе обнаруживает, что вся она усыпана свежими ссадинами и царапинами, красными, фиолетовыми, где-то даже зеленоватыми. Отвратительное зрелище. Изуку прикрывает глаза, с трудом выдыхая, потому что грудную клетку ломит от тяжести. Он не помнит всего. Воспоминания размытые. Всё началось в клубе, Даби заставил его принять наркотик, и Изуку отключился. Ему снился сон. Но, судя по нынешнему состоянию Мидории, это вовсе не сон. И если с ним был не Бакуго (а с ним не мог быть Бакуго), то значит, Мидорией воспользовались, как дешёвой шлюхой. Пазл никак не собирался воедино. Картинка распадалась на кусочки, и образы возникали в голове частями. Он помнит, как его взяли на том диванчике, слишком грубо, но Изуку нравилось, раз это делает Каччан. Он хватается за голову, осознавая, что стал жертвой действия наркотика. Поистине страшное оружие. Мидория хотел бы забыть всё, что было в клубе, даже если память показывала лицо его возлюбленного. Это обман, такая сладкая ложь ему не нужна. Как Мидория теперь будет смотреть Бакуго в глаза? Его, грубо говоря, отымели как сучку во время течки, а он ещё и просил этого, стонал от удовольствия, наслаждался. И он хочет оправдать всё это действием амфетамина с кантаридином, но понимает, что глупо так думать. Изуку несчастен, но не невинен. Убеждать других и себя в обратном бесполезно. Получать удовольствие от секса — не грех, но брать за это деньги — отвратительно, снимать это на камеру — мерзко. Любой скажет — завёл бы отношения и жил себе спокойненько, спал с одним человеком, а никак не с десятком. Изуку смотрит на свои трясущиеся руки. На запястьях следы от галстука. Он помнит его противный розовый цвет, который в те мгновения казался ему самым великолепным. Сколько понадобится времени, чтобы зажили эти раны? Он пытается встать с постели и понимает, что не в состоянии этого сделать. Ноги не слушаются, а задница болит так, словно в него кол вогнали и отхлестали розгами. Мидория снова падает на постель и только сейчас задумывается — а как он попал домой? Ответ приходит сам собой, открывая дверь в комнату. На пороге стоит Даби, сложив руки на груди. — Очнулся? — в голосе ни грамма заботы, а больше раздражения. — Как самочувствие, мой дорогой товар? Как тебе ощущения от наркотика? Здорово, правда? Уверен, ты понял, как он действует. С кем бы ни трахался, ты будешь видеть лицо человека, которого любишь. У тебя есть такой человек? Думаю, что есть. Какой-нибудь тупой натурал, с которым у тебя нет ни шанса. — З-заткнись, — хрипит Изуку, не желая слушать это ещё и от Даби. — Поблагодарил бы, мы притащили тебя домой, — недовольно цыкает он. — И скажи Тоге спасибо, она тебя от крови и бухла отмывала — жуткое зрелище. Но клиенту понравилось. Вон какие чаевые тебе оставил, — Тойя бросает взгляд на стул, стоявший у кровати, где лежат сложенные вдвое купюры. По верхним купюрам Изуку понимает, что сумма весьма внушительная. Но даже это не способно хоть как-то сгладить произошедшее. Мидория закусывает губу, чтобы не позволить слезам взять верх, что практически невозможно. Они всё равно текут по щекам, он тихонько всхлипывает, но держится. Нельзя показывать слабость Даби — он не оценит. — Не ной, — Даби подходит к стулу и кладёт сверху ещё какие-то деньги. — Вот твой процент. Заметь, я не присваиваю всё себе и ценю твой вклад в бизнес. Любая работа должна вознаграждаться. Купи маме лучших лекарств, ей это необходимо. Последние слова Даби звучат так непривычно. Изуку вскидывает голову, с удивлением глядя на него. На его лице застыла понимающая улыбка, и Мидория хочет потереть глаза, ведь ему точно мерещится. Тон, с которым Тойя произнёс это, абсолютно отличался от его обычного. Было в нём что-то такое проникновенное и на удивление не было подвоха. А в словах Даби всегда, всегда нужно искать подвох. Но сейчас Изуку никак не мог его найти. И это окончательно выбивает его из колеи, что он произносит тихое «спасибо», закрывая глаза. Мидория, чёрт возьми, благодарит Даби, сломавшего его жизнь, того, кто и втоптал его в эту грязь, превратил в жалкое подобие нормального человека. — Так-то лучше, — настоящий Даби возвращается вновь. — Я напишу тебе, когда ты мне понадобишься, Мидория, — после этих слов Тойя покидает квартиру.***
Урарака по-прежнему любила Мидорию, но стонала под Бакуго. Она думала, это поможет. Она думала, что так будет легче справиться с тем, что любимый никогда не ответит ей взаимностью. В традиционных отношениях проще. Когда ты безответно влюблён, в твоём сердце не умирает надежда, что однажды всё изменится, и человек посмотрит на тебя иначе. У Урараки так быть не может. Мидория — гей. Это не исправить, не излечить. Её даже смена пола не спасёт. Можно похоронить эти чувства и двигаться дальше. Если бы всё было так легко. В традиционных отношениях сдаться — значит проиграть. В её случае сдаться — значит освободиться. Но она выбирает сложный путь и отдаётся Бакуго. Он хорош. Несомненно. За вечно грубым Кацуки прячется нежный и очень искусный любовник. Да, он тянет за волосы и входит до упора, двигаясь очень медленно. Да, он сжимает горло, не позволяя дышать. Но затем он целует за ушком, опускается ниже, проводя языком вдоль шеи, где буквально минуту назад были его твёрдые ладони, касается ключицы, так невесомо, что Урараке кажется, будто она готова взорваться от одного этого прикосновения. Их первый раз, её первый раз, был совершенно не таким, каким он представлялся в фантазиях Урараки, когда она согласилась переспать с Бакуго. Она ожидала, что он будет жёстким, болезненным, как рассказывали все её подруги. Парней абсолютно не заботит, что чувствует девушка в такой ответственный для неё момент. Но Бакуго не повёл себя, как полный урод. Да, было чуточку больно, но он так внимательно следил за каждым её вздохом, чтобы не принести ещё большей боли. Заботливый Бакуго — это что-то из разряда фантастики. Тем не менее, это правда. В последующие их перепихоны он, конечно, стал смелее, но присущая ему своеобразная грубая нежность никуда не делась. Урарака жестока. Она знала, что между Бакуго и Мидорией что-то происходит. Ещё тогда, у Изуку дома, она понимала — что-то не так. Вероятнее всего, в Бакуго боролись его внутренние противоречия. Он вёл бой с самим собой, с непонятными чувствами к старому другу. Он испытывал что-то неясное и отказывался принимать это. Урарака жестока. Она резко обрубила порывы Бакуго, присвоив его себе. У неё был и другой вариант: подтолкнуть юношу к Мидории. Возможно, это был правильный вариант. Но Урарака жестока. Она никому не помогла. Месть ли это за разбитое сердце или нет? Урарака не могла дать точный ответ на этот вопрос. Наверное, да, но разве мог Мидория поступить иначе? Себя не перекроишь. Но преданная девушка — страшное оружие. Злость застилала ей глаза, заставляла действовать в корне неверно. Бакуго, скорее всего, признался бы себе в том, что Деку — не просто друг детства для него. Это заняло бы много времени, но ведь никто никуда не торопится. Урарака знала, на что давить: на стереотипы, на общественное мнение. Поэтому она постоянно шутила об этом, когда в универе они видели Мидорию, и Бакуго хотел поздороваться. Он огрызался, но проходил мимо Изуку, как того и добивалась Очако. Она ликовала. Но обещанного облегчения не приходило. Урарака делала всё, что обычно делают девушки в отношениях: сменила фото профиля на их совместное с Бакуго (парень долго сопротивлялся, так как ненавидел подобную ересь), поставила статус «в отношениях», постила в твиттере милые цитаты, готовила Бакуго бенто, ждала после пар, звала на свидания, болтала о нём без умолку со своими сокурсницами. Кто-то из девушек наплёл ей, что недавно в столовой люди видели, как Бакуго ругался с Мидорией. Они даже слышали, как Мидория кричал что-то о своих чувствах к нему, поэтому сокурсница посоветовала быть Урараке осторожной с этим геем. Мало ли, что он решит сделать, ещё повтыкает палки в колёса их с Бакуго отношений. Урарака поблагодарила за заботу, но в мыслях было лишь: «Это я воткнула палки в колёса их отношений». Иногда ей надоедало слышать, какая она чудесная молодчинка, раз смогла совладать с бешеным Бакуго. Но Урараке не особо верилось, что она смогла. Кацуки постоянно посылал её к чёрту, стоило ей заговорить о какой-нибудь дешёвой романтике. И по большей части их только секс и связывал. По ночам Очако плакала в подушку, понимая, что безнадёжно влюблена в Мидорию, и ничего не может с этим поделать. А утром она снова улыбалась Бакуго, прижимаясь своей тушкой к его плечу. Но он видел её насквозь, поэтому и грубил, пытаясь хоть так вразумить ополоумевшую дуру, решившую расправляться с чувствами таким дурацким способом. Вообще, они оба спасали друг друга от одного человека, хотя и не признавались в этом. Так прошло около трёх недель, и иногда к Урараке в голову закрадывались мысли, что стоит закончить эти странные отношения, а потом она видела Мидорию в компании Киришимы, Бакуго, Каминари, Сэро — и всё возвращалось вновь. Она всегда разрушала эту идиллию, с разбега запрыгивая на Бакуго и чмокая его в щёку на глазах Мидории. Она замечала, что в последнее время Изуку выглядит не очень, а при ней совсем чахнет. Да, конечно, это было связано и с его чувствами к Бакуго, но по большей мере Урарака понимала, дело совсем в другом. Она не решалась спросить, потому что считала, что не имеет на это права. Теперь не имеет. — Кацуки-ку-у-ун, — протянула Урарака, обнимая его, сидящего на стуле, сзади за плечи. Взяла привычку называть Бакуго по имени. Мидория отвёл взгляд, вновь уткнувшись в учебник. Они сидели в библиотеке с Ашидо и Киришимой. Бакуго пришёл не так давно, чтобы забрать Киришиму по делам. Урарака появилась внезапно. Всегда так появлялась, словно следила за своим парнем. Ашидо обратилась к Мидории, спросив о задании, которое её группе дал Айзава-сенсей. Изуку отвлёкся от Урараки с Бакуго, но с трудом воспринимал информацию от Ашидо. Она что-то тараторила над ухом, пока Очако тёрлась своей щекой о щеку Каччана. Голова гудела от всевозможных звуков, доносящихся со всех сторон. Урарака заметила, что Изуку немного качает, но он продолжал внимать Ашидо. — Ну и что дальше делать, Мидория? — спросила Мина, ткнув в свою тетрадь в самом проблемном для неё месте. — Мидория? Он не отвечал. Урарака отлипла от Бакуго, устремив свой взгляд к Мидории, который, казалось, едва находился в сознании. Она хотела что-то сказать, но осеклась, заметив, как напряглись плечи Кацуки. Ашидо снова повторила свой вопрос, но Мидория оставался глух. — Деку? — выпалила Урарака, использовав прозвище, данное Бакуго. Мидория резко обернулся на её голос. Взгляд его был абсолютно пустым, и Очако вздрогнула — тот пробрал девушку до косточек. Впрочем, не только её. Глаза Изуку застилала пелена, он завалился набок и с грохотом упал со стула. Ашидо вскочила с места, бросившись к другу. Киришима с Бакуго помогли приподнять его, Мина похлопала его по щекам, но он не приходил в себя. Она приложила ухо к его груди, сердце размеренно стучало, и Ашидо вздохнула с облегчением, что Мидория хотя бы дышит. До медпункта его довели Киришима с Бакуго. Он очнулся примерно через полчаса и увидел, где находится. Это был небольшой кабинет с парой кроватей, разделённых ширмами. Здесь пахло лекарствами, и Изуку закрыл нос рукой, так как запахи резко ударили в ноздри, отчего голова снова закружилась. Он не сразу увидел, что рядом с ним на стуле кто-то сидит. Мидория постарался полноценно открыть глаза, наконец, разобрав силуэт Бакуго. Он сидел, слегка согнувшись и сложив руки на груди, голова была опущена, а глаза — закрыты. Видимо, Кацуки дремал. Сердце Изуку заколотилось в груди от осознания того, что тот ждал его пробуждения и уснул сам. Он попытался подняться на кровати, отчего та заскрипела, и Бакуго встрепенулся, проснувшись. Слабость давала о себе знать, и Мидория едва сумел опереться о спинку кровати. — Ашидо попросила посидеть здесь, пока у неё пары, — объяснил Бакуго. — Киришима вышел, чтобы купить воды. — С-спасибо, — зарделся Изуку, но хлопнул себя по щекам, вспомнив их последний разговор с Каччаном. — А Урарака-сан? — Тоже на парах. А то давно бы уже крутилась вокруг тебя, как курица-наседка. — Вокруг тебя, скорее всего. Бакуго не успел ничего ответить, как из-за ширмы показалась медсестра. Это была женщина лет тридцати с яркими зелёными волосами. Весь университет знал, что у них с Айзава-сенсеем отношения, и они живут гражданским браком, пусть и не подают вида в рабочее время. Обычно Эми Фукукадо-сан всегда улыбалась и шутила со студентами, за что её и прозвали «мисс Шутка», но на Изуку она смотрела с укором и жалостью. Мидория пристыженно опустил глаза, понял, что сейчас его начнут отчитывать. — Когда ты спал в последний раз? — сразу же спросила Фукукадо-сан, и Бакуго бросил недоверчивый взгляд на скукожившегося Деку. — Небось уже несколько суток не спишь. А ешь? Хотя бы иногда отдыхаешь? У тебя бессонница? Изуку замотал головой, хотя медсестра была права. С той самой ночи в клубе Мидория не мог спать. Он засыпал, и ему снился сон: клуб «Empire», тёмная комната, наркотики, Каччан, секс. Он просыпался с криком и теперь старался вообще не спать. Это, конечно, сказалось на здоровье. Фукукадо-сан тяжело вздохнула. — Тебя кто-то обижает? — это был неожиданный вопрос, и даже Изуку с удивлением вперился в медсестру. — Можешь не делать такое лицо. Я видела ссадины на груди и спине. Тебя домогаются? Я пусть и медсестра, но кое-какие слухи до меня тоже доходят. Мидория по инерции закрылся руками, сжав плотную ткань рубашки. Женщина раздевала его, она видела все эти засосы, оставленные тем клиентом Даби, и она говорит об этом при Бакуго. Вот бы провалиться на месте. — Слушай, — продолжила она, присев на край кровати, — если с тобой что-то происходит, то я могу дать адрес психологического центра, который работает с молодыми людьми нетрадиционной ориентации… — Мне ничего не нужно! — резко отчеканил Изуку, отвернувшись, но дрожь при этом не унималась. — Хорошо, — кивнула Эми, на удивление она не стала донимать его более. — Я выпишу рецепт на таблетки от бессонницы, хотя бы выспишься. Как только отдохнёшь, можешь пойти домой. После того, как медсестра ушла, повисла неловкая тишина. Мидория чувствовал себя виновато и не знал, как объяснить Бакуго сказанное медсестрой. В общем, у него не было причин оправдываться, но Кацуки мог надумать что угодно, учитывая прошлое. Сейчас он назовёт его слабаком, и они опять поругаются. Поэтому Изуку молчал, чтобы не начинать конфликт. Он попытался встать с кровати, но снова завалился вперёд, и Бакуго подхватил его плечи, не позволив упасть. — Она же сказала тебе отдохнуть, — хмыкнул Кацуки, взглянув на зелёную макушку. — Я в порядке, — отмахнулся Мидория. Бакуго быстро поддел пару пуговиц на его рубашке, расстегнув их. Из-за слабости Изуку был не в состоянии сопротивляться. Кацуки осторожно распахнул её и увидел эти ужасающие синяки со следами от царапин. Мидория держался за его плечи и дрожал. Его смущал пристальный взгляд Каччана, что неотрывно разглядывал каждую ссадину. — Это тот двумордый? — выдал Бакуго, почти невесомо коснувшись одного из светло-фиолетовых пятен чуть ниже ключицы, отчего Мидория покрылся мурашками, определённо приятными. — Н-нет. Атмосфера накалилась до предела, между ним и Бакуго всего несколько сантиметров, и Изуку чувствует его дыхание, слышит стук сердца, все его органы чувств словно обострились в разы. Или в крови до сих пор играет наркотик, хотя прошла неделя. Но он ощущал, как реальность искажается перед его глазами, ведь не может Бакуго находиться так близко и прикасаться к нему. И Мидория боится, что сделает что-то не так и спугнёт Каччана окончательно. Поэтому терпеливо ждёт следующего шага. — «Даби»? — это имя стало нарицательным для Бакуго. Мидория вздрогнул, услышав его, и медленно отстранился. По его реакции Бакуго понял, что попал в точку, но Изуку мотал головой, яростно это отрицая. Лжёт. Кацуки бы хотел вмешаться, но разве Деку не говорил, что покончит со всякими «Даби» и «двумордыми» тоже, а теперь что? Возвращается обратно? Привык? Понравилось? Подсел? Бакуго даже знать не хочет, но мозг заставляет рот открыться, обращая мысли в слова: — Может, тебе стоит воспользоваться советом Шутки и сходить в психологический центр? — Я что, похож на психа? — усмехнулся Мидория, но с горечью в голосе. — Не утрируй, Деку, — нахмурился Бакуго. — Да и в данный момент ты определённо похож на психа. Тебя же трясёт всего, — он положил ладонь на его влажный лоб, кажется, у Изуку температура скачет. Мидория отмахнулся, ноги подкосились, и он сел на кровать, вконец обессилев. Место, которого коснулся Бакуго, пылало. Ладонь Кацуки горела. Опять он вмешивается. Опять строит из себя хорошего друга, каковым совершенно не является. Он не умеет быть заботливым, так зачем старается? Зачем кормит Деку ложными надеждами? Бакуго подошёл почти вплотную, но резко остановился, вспомнив слова Урараки: «Я уже могу объявить о ваших отношениях официально?» Мидория почувствовал резкую смену его настроения. — Я же говорил, что справлюсь сам, — Изуку посмотрел Бакуго прямо в глаза. — Тебе нет необходимости играть в дружбу, Каччан. Вдруг я себе что-то лишнего надумаю, — с сарказмом добавил он. — Да, чёрт! — зарычал Бакуго. — Признаю, тогда я погоря... — Мидория! — Ашидо с криком залетела в кабинет, не дав Кацуки договорить. Вместе с ней Урарака и Киришима. Очако заметила некоторое напряжение, возникшее здесь во время их отсутствия. Она увидела распахнутую рубашку Мидории, которая была полностью застёгнута, когда они уходили на пары. Она это точно помнила. И Бакуго выглядел раздражённым, это же можно сказать и об Изуку. Кажется, они поругались, но почему рубашка расстёгнута? Урарака стеснялась спросить. — Что это за ссадины, Мидория? — выпалила Мина и перевела свой взор на полуобнажённую грудь юноши. — Ты что, упал? — нелепая версия. — Что медсестра сказала? — Переутомление, — резко запахнув рубашку, ответил Изуку. — Ничего серьёзного. — Фух, — Ашидо прижала ладонь к груди, выдохнув с облегчением. — Я так испугалась, — она обняла его. — Больше не переутомляйся. Спи хорошо и питайся правильно. Мидория улыбнулся, обняв её в ответ. Он постоянно заставляет волноваться людей вокруг. Вот даже легкомысленная Ашидо включила режим «мамочки». Ему пора взять себя в руки и не допускать такого больше. Возможно, совет мисс Шутки действительно был не таким уж плохим?***
Когда все расходятся, Мидория всё-таки берёт у Фукукадо адрес психологического центра. Женщина убеждает его, что там сохраняется полная анонимность, и никто не станет распространяться об его ориентации. Он является филиалом главного психологического центра, что работает во многих направлениях, поэтому это небольшое здание, где целенаправленно занимаются только проблемами ЛГБТ. Пока медсестра рассказывала ему про центр, Мидория вспомнил, что о чём-то подобном ему говорила и Яойорозу Момо. Кажется, её мама работала там. Видимо, это один и тот же центр. Тогда Изуку лишь пожал плечами на предложение Яойорозу-сан, ведь не нуждался в специализированной помощи. Его поддерживали друзья — о чём ещё можно было мечтать? Они и сейчас его поддерживают, находятся рядом. Но он подумал, что, возможно, ему нужно пообщаться с такими же людьми, как он. С теми, кто его поймёт. Нет, Мидория ни в коем случае не считает, что Ашидо и остальные ребята как-то предвзято к нему относятся. Но они всё равно далеки от этого мира, в котором живёт Изуку с двенадцати лет. Он должен встретиться с теми, кто не понаслышке знаком с ним. Мидория приходил к центру каждый день после занятий, перед работой, но так и не решался войти. Это происходило в течение трёх дней, и в конечном итоге он заставил себя потянуть за ручку двери. Колокольчик над ней зазвенел. Голубоволосая девушка, сидящая на регистратуре, приподнялась с места и широко улыбнулась, приветствуя его. Изуку неуверенно подошёл к ней. Лицо девушки казалось ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где видел её. Она внушала доверие своей улыбкой и радушным отношением. На бейджике, висящем на её синей медицинской форме Мидория прочёл имя «Хадо Неджире». — Здравствуйте, чем могу вам помочь? — голосок её был такой же приятный, как и внешность. — Эм, мне сказали, что здесь… — Изуку замялся, и Неджире мягко улыбнулась. Она понимала, что ему тяжело это говорить. — Вы хотели записаться к психологу или в группу? — В группу? — Да, раз в неделю собирается группа, где ребята делятся своими проблемами и переживаниями, а общение помогает им справиться с ними. Конечно, психолог тоже присутствует на таких занятиях. Думаю, вам стоит для начала записаться на индивидуальную консультацию. Как ваше имя? Но если вам неудобно говорить его, то... — Мидория Изуку. — Хорошо, Мидория-сан, сегодня психолог освободится только через пару часов, поэтому я могу записать вас на завтра, если вы не сможете дождаться, — Неджире достала какую-то тетрадь из своего шкафчика и пролистала до последней занятой страницы, что-то чиркнув в ней по-быстрому. Мидория следил за её действиями, и волнение его усиливалось. Он уже потерял всякую уверенность в правильности того, что пришёл сюда. Что он скажет психологу? А что он скажет группе? Какими переживаниями поделится с ними? Он же не сможет рассказать о работе на Даби, о съёмках, о сексе с Тодороки, о чувствах к Бакуго, о шантаже Оджиро, о наркотиках. Он будет молчать, а когда очередь дойдёт до него, то промямлит что-то вроде «мне сложно об этом говорить» и получит лишь осуждение в ответ. Искренние люди желают видеть искренность и от других. Здесь Мидории делать нечего. Неджире ещё что-то сказала ему насчёт записи к психологу, но Изуку пропустил её слова мимо ушей, погружённый в собственные мысли. Он запутался. Ему хотелось кому-нибудь высказаться, но он боялся. Наверное, в центре ему должны помочь справиться с этим страхом. Мидория уже не знает, так ли ему хочется избавиться от него. Когда привыкаешь, уже сложно изменить что-либо в своей жизни. Он переоценил себя. — Извините, — пропищал Изуку, попятившись назад от регистратуры, и Хадо с недоумением посмотрела на сомневающегося клиента, — я лучше пойду. Я передумал, можете не записывать меня к психологу. Он развернулся к выходу и, опустив голову, поплёлся вперёд. Девушка уже хотела как-то остановить его, ведь понимала, что это сомнение подпитано внутренними коллизиями, но чей-то знакомый голос окрикнул Мидорию, назвав его фамилию. Изуку обернулся, увидев рядом со стойкой регистратуры своего напарника по подработке Йо Шиндо. Парень широко улыбался и махал Мидории рукой. Он подошёл к коллеге и внимательно оглядел бледного Изуку снизу вверх. — Шиндо-чан, это твой друг? Останови его, я же хотела записать его к Рюко-сан*, — хмыкнула Неджире, недовольная таким поведением юноши. — К Рюко? — как-то задумчиво спросил Шиндо, а затем удивлённо выпалил, обратившись уже к Изуку: — Мидория, ты гей? Изуку отвёл взгляд, закусив нижнюю губу, и покрасневшее лицо выдало его с головой. Он что-то бубнил под нос, не решаясь посмотреть знакомому в глаза. И надо было так пропалиться перед ним. Теперь хоть из комбини увольняйся. Постойте, а что Шиндо сам здесь делает? — Воу, — выдохнул Йо будто с облегчением, — значит, у меня есть шанс. — Ч-что? — Мидория смотрел на сменщика, беспрестанно хлопая глазами. — Я хотел подкатить к тебе, но связываться с натуралом себе дороже, поэтому и отказался от этой затеи, но если ты такой же, то у меня определённо есть шанс, — подмигнул Шиндо, немного смутившись. — Такой же… — словно робот, повторил Изуку. Возможно, Мидории нужен тот, кто не будет знать ничего о его прошлом. Возможно, если такой человек появится, то он сможет отпустить свои чувства и будет спасён. Возможно, этот человек сейчас стоит перед ним?