Градиент

Иногда все идет не по плану. Эррор привык настолько часто слышать эту фразу от голосов, что теперь невольно презрительно фыркает каждый раз на подобные жалобы. Если твой план провалился, признайся честно — это был херовый план. Чтобы строить планы, нужен особый талант. Тонко прочувствовать ситуацию, улавливать каждое ответное действие от неподконтрольных тебе фигур и не ошибаться. Ни разу и ни в чем. По сути создать хороший, идеальный план — это целое искусство. Разрушитель всегда разделял три категории планов: выполнимый, плавающий и откровенно отстойный. Первый был самый редкий. Да-да, это такой мифический, что за все нытье Создателей он ни разу так и не услышал про идеальное выполнение. Что ж, жизнь полна разочарований! Хотя, возможно, когда-нибудь мир смилостивится и покажет монстру, что это такое. Хах. Ко второму виду по сути относилось большее количество ситуаций. Например, когда вроде бы все начиналось прекрасно, а потом — бах! И ты вообще не понимаешь, почему находишься в одних трусах с букетом черных роз и траурной лентой через плечо посреди галдящей толпы. Упс! Что-то явно пошло не так! Не исключено, правда, что закончишь ты свой день совсем не так, как хотелось бы, но… Такова жизнь. Смирись. А если твой план — с самого начала провальный? Что же, возможно, их составление просто не твое? Серьезно. Когда ты всего лишь захотел заказать на ночь пиццу, а в твоем доме внезапно выключился свет, и сел телефон, и ты не можешь найти кошелек, да перед твоим домом упало дерево и завалило дверь подъезда — не думаешь ли ты, что сама судьба на что-то намекает? Эррор, наслушавшись шизофрении, относил себя той категории существ, у которой каждый план — как раз-таки третьего вида. Просто так, по-наитию. И когда-то давно принял довольно категоричное решение — никогда не строить планов. В принципе, спокойное дрейфование по течению суки-судьбы его полностью устраивало. Он мог быть достаточно изворотливым, чтобы не попасться в западню. Мог быть непредсказуемым — нередко меняя свой маршрут, если в его сознании появлялись более интересные идеи. Мог не задумываться над завтрашним днем, в конце концов! И никогда нельзя было сказать, будто что-то идет не так. Сейчас же… О-о-о-о! Сейчас ему нужен был план! Срочно! И самый лучший, какой только вообще мог прийти в его голову. На Создателей надежды не было. Не то, чтобы он вообще когда-то возлагал надежды на их адекватность, но все же… В любом случае, до конца света замуроваться в гнезде или сдаться на милость психопата — были такими себе планами, даже по его меркам. А именно эти два варианта сейчас блуждали в инфопотоке. Нет, были, конечно же, и парочка адекватных персонажей, что предложили заточить куда-нибудь самого художника, раз уж от него нельзя избавиться. Или идея со спокойным разговором и обещанием не разрушать, если эта пиявка от него наконец отстанет. Она уже тоже не казалась такой уж плохой. Но его бедная психика! Столько воя в голове он не слышал уже так давно! С тех пор, наверное, когда впервые лишил хранителя его дурной головы. И ладно бы, причина негодования была бы адекватной! Не-е-ет. Для них, видите ли, эти варианты были скучными. Скуч-ны-ми! Черт! Как будто это они подскакивали спросонья от противного трещания замков на Антипустоте! Как будто это они судорожно наматывали круги по точкам защиты для того, чтобы активировать их вновь. Пешком. Потому что всего, на что хватило магии на данный момент — так это не дать, наконец, пробиться одному упорному дятлу! И если уж признаваться честно, хотя бы самому себе… Эррор устал. Прошло всего две недели с тех пор, как он смог поселиться в умиротворяющей тишине своего нового жилища. Да, ошарашенный, обозленный, в какой-то мере даже расстроенный выходкой художника. Ненадолго, впрочем. По сути, разрушитель довольно быстро выбросил все это дерьмо из головы, стоило только вздохнуть поглубже и почувствовать рядом со своей душой трепетание нового, еще хрупкого сердца. Нет, несомненно, как только будущий комок костей не будет нуждаться в его постоянном присутствии, он навестит чернильного идиота пару раз. Только для того, чтобы напомнить, как это нехорошо — пользоваться беспомощным состоянием мстительного, злопамятного монстра. В процессе перемалывания его костей. Одной за другой. С огро-омным удовольствием. А пока, ему не помешало бы хорошее настроение, окно в Андерновелу и кружка горячего шоколада. Благо, отпрыск недавно прекратил диктовать родителю, чем тот должен питаться. Первые два дня прошли замечательно. Божественно! Он даже поймал себя на искреннем недоумении, почему раньше довольствовался одним лишь гамаком, а в последствии диваном-подушкой? Последний и к настоящему моменту, впрочем, забыт не был и лежал на почетном месте — посреди комнаты на изумительно пушистом ковре. Уже через пару часов, отойдя от первого шока и растянувшись на полу, Эррор мог с новой стороны оценить мягкость и нежность темных ворсинок, ласково проходящих по усталым костям, словно паутина. Или как удивительно было хранить все продукты под рукой, не перебирая коды вселенных, чтобы просто определить в каком месте стоит, например, газировка. Ему нравилась ванная, в которой можно было просто полежать, расслабиться, утопая в горячей воде. До этого момента только Фрешу удавалось пару раз вытаскивать огрызающегося, ворчащего скелета силой в какие-то огромные бассейны теплой воды. Но в том месте вода имела такой противный запах и доходила практически до макушки, заставляя откровенно паниковать. Теперь же, плескаясь в большой белой ванне, монстр лишь со смущением вспоминал, как совсем недавно вообще не знал об этом прекрасном изобретении. И не знал бы дальше, если бы Саенс не разложил по комнатам подробные инструкции к каждому магическому прибору в доме. Иногда чернокостный скелет даже ловил себя на том, что с грустной улыбкой проводит по исписанным строкам очередной тетрадки, не представляя, как этот Санс мог считать его, психованного разрушителя, кем-то вроде… друга? Еще ведь и заботился, как мог. Ну что за дурак… Кровать также была удобной. Она не впивалась к кости, как твердый пол, но и не прогибалась подобно его предыдущему спальному месту. И была действительно большой для размеров скелета. Однако нашел себя Эррор, к своему сильному удивлению, в готовке. Голоса просто постоянно подзуживали, не замолкая, приготовить хотя бы что-нибудь. Заняться чем-то помимо часовых просмотров знакомой истории. Доступа к нитям все еще не было, так что он, лишенный ровно половины своих развлечений, подумал — почему бы и нет? И пропал. Оказывается, это было не просто. Очень. Первые свои кулинарные шедевры, монстр, конечно же, спалил к чертям, оставляя на безжалостно испорченной сковороде лишь черные угольки. Приходилось отдраивать посуду, начиная сначала. С попытки пятой-шестой скромную яичницу даже можно было есть, не боясь отравиться, получая с нее энергии меньше, чем от бесполезного угля. Что-то сложнее… приходилось учиться. Листать брошенные на полку по легкомысленной прихоти книги, учиться пользоваться градусами, отмерять время, узнавать, когда продукт считался готовым. И, звёзды! Определять, сколько нужно было положить этой чертовой соли! Сложно. Реально сложно! Но Эррор любил сложности. Наверное, поэтому ему нравилась запутанная история известной АУ, где с ходу определить, кто кому и кем приходится, не распутывая клубок нить за нитью, было не реальным. Поэтому он решился заняться вязанием мелких кукол, стараясь сделать их похожими на свой прототип. Поэтому решил оставить ребенка… Да. Эррор любил сложности. И ненавидел проблемы. Ха. Покажите ему хоть одного монстра, который их любил? Но именно из-за этого, впервые почувствовав робкие попытки знакомой чернильной магии пробиться на его территорию и уронив от неожиданности заготовленные овощи на тарелке из рук, он не вспыхнул тотчас бешенством. Скорее испытал заинтересованное недоумение, уже потом перетекающее в раздражение от ситуации. Какой глупый ход. Если хранитель пытался заставить поверить в свои озвученные намерения, испытывая его нервы на прочность, то это был полный провал. Хотел извиниться, чтобы не схлопотать обещанного плохого времени? Тогда Эррор тем более пошлет его… к дьяволу. Но с другой стороны неожиданная активность Инка могла нести и опасность, при условии, если защитник решил ещё раз воспользоваться его, разрушителя, текущей слабостью. Только вот теперь это могло быть с целью избавиться от постоянного соперника с концами. Мало ли, что бездушному идиоту могло прийти в его дурную голову. Стук в первый замок стал громче, показывая нервозность посетителя. Вообще-то, хозяин темной половины Антипустоты не хотел встречаться лицом к лицу со своим оппонентом. По крайней мере не так — не ослабленным приближающимися с каждым днем родами. Но шизофрения взвыла, предупреждая, что если Эррор не даст посетителю и малейшего шанса, они будут орать до тех пор, пока чернокостный не сдастся. Какой грубый шантаж. Он присел, собирая упавшие продукты в новую тарелку, взамен разбитой вдребезги. И вздрогнул, наткнувшись на острый осколок. — Черт! Кровь резво побежала к запястью по поднятой вверх руке, не переставая тонким ручейком вытекать из глубоких царапин. Ну и где теперь эта грёбаная регенерация? В нем вообще осталось хоть что-то от сильного монстра, кроме завышенной самооценки? Неделю назад не безосновательной, кстати говоря. Разрушитель ещё раз выругался, судорожно заматывая тонким полотенцем руку. Да что же это такое?! Еще и радужный мудак — в бешенстве подумал скелет. Неужели, наконец, нельзя остановиться и просто уйти? Что такого важного было в его визите, чтобы быть настолько упорным? Эррор и правда надеялся, что не его смерть. На остальное он бы сейчас плюнул, со спокойной душой игнорируя постоянный раздражитель. Ладно. Он просто узнает цель визита и пошлет придурошного художника собирать цветочки на горе Эббот. На самую дальнюю гору. В другой стороне Мультивселенной. — Какого хрена тебе надо?! — точно так же, как и окно в Андерновелу, связь с Саенсом, или порталы — Эррор-параноик предупредил практически любую возможность использования своих сил… без сил. Хах, главное, чтобы в приборе хватало заряда, а так, почему бы не перестроить импровизированный телевизор на нарушителя, устанавливая возможность двухстороннего общения? От чего связью стало именно окно, выход которого успел практически прописаться в мире-сериале? Через него было невозможно пройти замки. Звучало крайне неплохо, не так ли? — Эррор! Звёзды! Я так рад тебя видеть! — зрачки художника менялись ежесекундно, никак не желая приходить к чему-то стабильному. — Я так волновался! Ты опять исчез! Слушай, я понимаю, ты сейчас на нервах и не очень настроен меня видеть, но все же… нам нужно поговорить! Давай, пусти меня! Слышишь? — Повторить вопрос, радужная отрыжка, или ты глухой? Какого хера я тебе что-то должен? Или говори зачем пришел, или свали отсюда! Но Инк некоторое время хранил молчание, разглядывая собеседника с подрагивающей улыбкой. Что опять с ним было не так? Этот идиот. Звёзды. Ладно. Разрушитель попросту закроет это чертово окно и продолжит делать свои дела. Перевяжет пальцы, например. В конце концов, он честно предупреждал собственную шизофрению: разговор с этим… хранителем — хреновая затея. — Ты поранился. — Ха-а-а? — непроизвольно Эррор одернул руку за спину, убирая из-под неожиданно потяжелевшего взгляда. — Впусти меня, — несмотря на все замки, от этого холодного, повелительного тона черный монстр вздрогнул, даже отступив на шаг, словно собираясь тотчас бежать. И тут же встряхнулся, напомнив себе, что здесь он в безопасности. — Впусти меня сейчас же, Эррор! Ещё чего! Он похож на дурака? Взмахом руки скелет резко закрыл окно и вздохнул. По костям едва заметно пробежали лаги, впрочем, тут же исчезая. Да, если бы он был в нормальном состоянии — несомненно ушел бы на перезагрузку. Хреново. Руки тряслись. Он никогда не обманывал сам себя, такой художник — пустой, бесчувственный — пугал его до дрожи. Разрушителю всего пару раз не везло встретить Инка в подобном состоянии, и, признаться, раньше он думал — все это обычная реакция закончившихся в его организме красок. Но что если дело было совсем в другом? Или, к примеру, хранитель мог по собственному желанию возвращаться в подобное состояние? Ведь в самом начале их общения все было в порядке, не так ли? Напрягает. Нервирует… Пугает! Блядь. Эррор же сейчас ничего не делает. Не разрушает, никого не похищает, даже не ворует души решимости! Почему же Инк не может, как и прежде в подобных ситуациях, попросту забыть хотя бы на время о его существовании? Словно в ответ на размышления раздался жалобный скрип ломающегося замка. Самого первого замка, начавшего эту выматывающую канитель, что тянулась вот уже неделю. Эррор устал. Он не спал нормально все это время, перекусывал на ходу, носился по всей Антипустоте. Перевернутое сердце ребенка под ребрами, казалось бы, обеспокоенно трепетало, поддерживая. Только из-за него, из-за этой крохотной души, разрушитель все ещё не сдался, опуская ситуацию на самотёк. Дзи-инь!!! Но, видимо, от него уже ничего не зависело. Гнездо резко прекратило быть безопасным в сознании скелета. Конечно, оно окутано ловушками… ха. Они могли сдержать кого угодно. Фреша, Кошмара, даже Рипера. Но не того, кто знал его уловки досконально. Не извечного противника. Эррор присел на большой диван, утыкаясь взглядом в открытое окно Андерновелы. И, чуть подумав, притянул колени к груди. Защитная позиция. Отвратительные ощущения. Что ему ждать от этого ненормального? Не думается, что художник так яростно хотел высказать свои поздравления, при этом клятвенно заверив в своем исчезновении с горизонта. Жаль-жаль. Лёгкая щекотка у шеи от чужой руки заставила вздрогнуть и только сильнее вдавить голову в колени. Надо было развернуться. Наорать. Попробовать защититься. Сделать хоть что-то! Помнится, Эррор недавно довольно размышлял, что предупредил все ситуации? Какая ошибка. Хотя даже в бреду ему не могло прийти в голову, что неожиданно сошедший с ума хранитель Мультивселенной ворвется в его гнездо, пока разрушитель будет наиболее уязвим. — Ты боишься меня, — уже более смело чужие пальцы прошлись по открытым позвонкам, задели ключицу, надавили на лопатку. — Что такое, Эррор? Обычно ты более разговорчивый. И резкий. — Что ты делаешь? — чернокостный монстр попытался было отстраниться, чувствуя, как чернильная магия начинает активно вливаться в тело, проходя по костям и исчезая, впитанная ребенком. Однако тут же замирает, ощутив сжавшиеся на шее пальцы, не позволяющие даже двинуть головой. — Лечу тебя. Кормлю нашего отпрыска. Разве не чувствуешь? Звезды… как же ты ослаб, Эррор. Разрушитель хмурится. И слишком ярко ощущает собственным телом, как голова соперника утыкается к нему в затылок. Дьявол! Думал ли когда-нибудь скелет, что кости его начнут мелко, противно трястись, стоит только чужим пальцам сквозь одежду накрыть грудную клетку именно там, где в глубине магического тела ворочается основа насытившегося мелкого монстра? Предполагал ли, что вообще хоть когда-нибудь позволит до себя так нагло дотронуться? Что однажды — он совершенно ничего не сможет сделать, скованный бессилием и липким, пробуждающимся ужасом? — Не трогай! Прекрати, слышишь? Не надо! Чего ты хочешь? Хочешь, я больше не буду разрушать вселенные? Я могу пообещать тебе это. Или вообще исчезну с горизонта и никогда не появлюсь снова. Я правда сделаю! Оставь его! Инк! — Надо же, — разрушитель тут же замолчал и невольно закрыл глаза, почувствовав болезненный укус в шею. — Сколько лет я пытался дождаться из твоих уст мое имя, вместо тысячи дурацких кличек. Кто бы знал, что так повернется, да? Ты осознаешь, что только что признал свое слабое место? Эй, Эррор… Хранитель не обходит — перепрыгивает преграду, чтобы оказаться лицом к лицу. Яркий. Без пугающих белых зрачков. Но от этого легче не становилось почему-то. Совсем не становится. Разрушителю вообще только и остается, что не сопротивляться, не зная, чего можно ожидать сейчас от бездушной твари рядом с ним. Когда Инк дёргает его с сидения, подхватывая на руки и прижимая к себе, Эррор молчит. Спокойнее. Без резких движений. Не бежать. Не оскорблять. И не злить. Ни в коем случае не злить. Потому что Эррор может сколько угодно и как угодно мстить после своей смерти. Вот только крохотную душу, к которой он уже так прикипел, это, к сожалению, уже не вернет. Голова кружится. Она кружится от усталости, от резких передвижений. Она кружится так, что скелет даже не сразу осознает свое новое положение. Теперь хранитель сидит на диване, довольный, со счастливой улыбкой. Эррору же… он едва не ругается от понимания. Эррору достается место на его коленях лицом к художнику. Разрушитель в ответ на такую наглость смотрит тяжело, исподлобья. Но все ещё молчит. Даже когда чужие руки начинают блуждать по темным костям. Это его ждёт? Судьба подстилки хранителя Мультивселенной? Если бы не остатки гордости… он бы точно не сдержал вставший колом в горле отчаянный всхлип. Черт-черт-черт! Дерьмо! Он всего лишь хотел себе свою маленькую семью. Не лже-брата, вспоминающего о нем, когда что-то нужно! Не кучу безумных голосов в голове! Не отчаянно ненавидящих его ошибок Создателей! Просто кого-то, к кому можно было возвращаться после выматывающей работы или боя. Того, кто действительно бы ждал его, рад был бы видеть. Разве он настолько много просил? Монстр бы мог сказать, что лучше бы уж Инк убил его, чем это странное, мерзкое исследование тела. Но нет. Нет-нет-нет! После всего, что он прошел — потерять мелкого?! Он не хотел! Молчи, Эррор. Не вырывайся. Не зли. Если все ненормальные идеи художника наконец сбудутся, он ведь уйдет, правда? А Эррор. Эррор переживет. Но вопреки ожиданиям, белые пальцы остановились, не переходя границы откровенного домогательства. — Прости, — это было видно. Несмотря на то, что он сам не испытывал ничего подобного, Эррор знал, куда следовало смотреть. Сбитое дыхание, небольшой румянец, дрожь по костям и куча других мелких деталей, чтобы не оставлять сомнений — защитник был возбужден. Так почему он остановился? Передумал? — Не так. Не тогда, когда ты воспринимаешь это насилием. Разрушитель смотрит в ответ… пусто. Не с той, конечно, пугающей пустотой, как сам художник без эмоций. Просто стараясь закрыться в глубине себя. Неужели Инк настолько наивен, что предполагает, будто Эррор сам захочет чего-то… подобного? Тем более от него. Впрочем, разве это не было лучшим выходом? Если соперник хочет обманываться, пускай. Кто был бы против при таком исходе? — Убирайся, — его голос — едва слышный шелест. И все же он не остаётся неуслышанным. Инк отрицательно качает головой, поглаживая спину: — Нет. Я останусь с тобой, Эррор. Пока могу. Пока твоя сила не вернётся и ты вновь не убьешь меня. Да, — он издает глухой смешок. — Я знаю, на что иду.

***

Не так. Все было не так! С Инком абсолютно каждая комната преображалась во что-то несуразное. Первый этаж будто пропитался запахом красок, всюду же виднелись мелкие напоминания — в гнезде он не был одинок. Кинутый измазанный шарф, светлым пятном лежащий на полу, или кисть в довольно… неожиданных местах, особенно удивило Эррора уменьшенное оружие в холодильнике. Или банки… грёбаные банки с эмоциями, словно насмехаясь над ним, постоянно попадались на глаза. Жить с Инком под одной крышей — было психологически трудно для разрушителя. В большей степени выматывало то, что скелет никак не мог расслабиться, оставаясь настороже даже во сне, просыпаясь от малейшего шороха. Нет, конечно, Эррор вовсе не пустил художника в свою кровать! Ни за что! И все же каждое мгновение он ждал от него подвоха. Почти не ел, перекусывая быстрыми бутербродами или едва не насильно влитой магией. Не развлекал себя ни просмотром чужих жизней, ни плесканием в полюбившейся ванне, ни тем более готовкой. Ничего из того, что могло бы отвлечь его от грёбаной блуждающей по гнезду угрозы. О да! Хранитель, как бы мило и тихо он себя ни вел, был самой настоящей угрозой! На успокаивающие улыбки, появляющиеся, стоило только Инку поймать взгляд настороженных глаз, Эррор не вёлся. Почему? Серьезно? Да хотя бы из-за того, что из художника был тот ещё дерьмовый шифратор! Черт, чернокостный скелет каждый раз нервно вздрагивал, чувствуя на себе этот раздевающий, возбуждённый взгляд. Хотелось схватить что-нибудь тяжёлое и треснуть хорошенько по этой дурной башке, или лучше призвать кости и вогнать их на место отвратительно цветных глаз. Только бы не ощущать на себе…. Это. Только бы… не допустить даже искры веры в то, что он мог быть интересен… Чувства от Инка?! Смешно! Нелепо! Жестоко… Иногда монстр все же недоверчиво качал головой, в ответ на явно выраженную заботу. Чернильница специально прикладывался каждый день к розовой краске? Зачем? Придурошный скелет! Идиот! Впрочем, нужно было отдать ему должное, за самим процессом… поглощения Эррор его так ни разу и не застал. Хотя бы что-то. Дни тянулись, как резина. Прошло всего сколько? Три дня? Пять? Неделя? Потерявшись во времени, он не мог ответить точно. У них не было никого распорядка. Когда вставать, есть, ложиться. Инк мог в любой момент, когда ему только приспичит, подойти и дотронуться, передавая магию. С ней мелкий рос намного быстрее, заставляя выдыхать спокойнее. Нужно подождать, и все закончится. Для хранителя. Уж это-то он точно обеспечит! Что касалось самого ребенка. Эррор не мог сказать, будто Инк был в нем так уж заинтересован, вовсе нет. Даже подкармливая, он больше уделял внимания облапыванию черных костей, отдавая магию как бы мимоходом. Но вроде бы он и не горел желанием уничтожить их с Эррором смесь. В моменты этого осознания разрушитель чуть подуспокаивался, прекращая, наконец, хмуриться. В другие моменты он задумчиво прикладывал руки к грудине и вздыхал. Завороженно, счастливо. Показывая маленькому троглодиту внутри, что его ждут. Да, он разговаривал с маленьким сердцем, и что такого? Чем это отличалось от диалога с голосами? Эррор даже иногда придумывал, что ему могли ответить, робко посмеиваясь. И все же… Время тянулось как-то слишком медленно на его вкус, вызывая все больше дискомфорта. А предчувствие… то самое, что заставляло едва ли не дергаться от каждого взгляда художника, все сильнее давило, приводя к простому пониманию: долго это хрупкое равновесие не продлится. Это должно было случиться, Эррор знал. Не хотел, правда, думать, но признавал, что однажды еда, которую можно было есть не приготовленной, закончится. Ха-ха. Собирая запасы нескоропортящихся продуктов, он рассчитывал только на одного — себя, так что же удивительного было, когда они наконец закончились? На данный момент следовало глубоко вздохнуть и выбрать — какому пути следовать: можно было сходить за новыми припасами в какую-нибудь АУ… либо попросту приготовить что-нибудь съедобное. В принципе, в чем проблема? Да, Инк не согласился бы куда-то отходить от него, с этим разрушитель уже даже смирился. Но почему бы просто не перенестись с ним к тому же Саенсу? Идея даже была бы… неплоха. Если бы черного монстра уже в конец не задолбало однообразное питание. Хм… Ребенок на удивление его разбаловал. И ведь, кажется, совсем недавно скелет мог питаться одним шоколадом! А сейчас? Какой кошмар — однообразная еда… Эррору даже хотелось рассмеяться. Ведь получалось, еще не появившись на свет мелкий заботился о нем. Ну или Эррор всего лишь хотел верить в это. В любом случае, он все же сделал свой выбор, решив приготовить что-то для себя… ладно, возможно, только возможно! Хватило бы и этому чернильному идиоту. Но только от того, что скелет совсем не был уверен, что Инк в наглую не заберет у него половину уже готового блюда под любым, даже самым дурацким предлогом. Вот только идея, кажется, оказалась не настолько гениальной, как он думал. Как и все его последние решения, не так ли? Эррор и до этого момента замечал, как сильно он отвлекается от окружающего мира, когда сосредоточен на чем-то. А с готовкой ему невозможно было не следить за каждым своим действием. Вода, постоянно пытающаяся выкипеть, или части блюда, что так и желали сгореть, стоило ему только отвлечься. Куча посуды, которая, кажется, только и ждала, чтобы быть задетой и разбиться, упав. И конечно же, острые ножи, что не могли не резануть по костяшкам пальцев в свое удовольствие. Именно один из них был в руке разрушителя, когда Инк посчитал великолепной идеей прислониться к нему со спины. Это произошло рефлекторно. Действительно на рефлексах. Монстр не мог бы и сказать точно, что произошло. Просто вот, в один момент он вздрагивает от неожиданности, напуганный. А в другой его руку со стиснутым в руках ножом сжимает сосредоточенный хранитель в миллиметрах от своего черепа. Ах, как жаль. Как жалко в тот момент было, что его скорость настолько сильно упала, раз бездушный мудак смог остановить внезапный выпад. Сейчас Эррор ощущал себя практически Киллером с его вечной манией кого-нибудь прирезать. — Тебе нужно быть осторожнее, — приблизившись практически вплотную к черному лицу, прошептал Инк. — А то ты можешь покалечиться, Эррор. Одним резким движением, он выдернул нож из разноцветных пальцев, отбрасывая его на стол, и смыкая капкан рук вокруг скелета. — Ты очень напряжен. Возможно тебе следует все же расслабиться? Не съем же я тебя, в конце концов? О, разрушитель бы поспорил насчет этого! Если учитывать то рвение, с которой Инк прижимался к нему, проводя магическим языком по шейным позвонкам, или незаживающим укусам, которые так любил обновлять при кормлении, казалось, Эррор — действительно какой-то десерт, а не живой монстр. Разрушитель поморщился, когда белые пальцы прошлись по отметинам острых зубов на кости, непроизвольно отодвигаясь. Почувствовав это, художник остановился, тяжело дыша. — Почему ты не принимаешь меня? Зажимаешься, отдаляешься, бежишь… Разве быть со мной действительно настолько противно? Эррор, я же любл… — Заткнись! — не выдерживая, не собираясь это выслушивать, разрушитель зло вскинулся, впиваясь взглядом прямо в едва мерцающие зрачки в виде сердец. — Сколько еще ты будешь продолжать этот фарс?! Чего ты добиваешься, ублюдок? Любовь? Ты все еще думаешь, что я этому поверю?! Можешь рассказывать свои сказки этим ошибкам Создателей. Это они все еще убеждены в твоей непогрешимости, доброте, честности, справедливости. Это они еще не знают насколько ты лживое, бесчувственное существо по своей природе. Насквозь эгоистичный, бездушный мудак. И говоришь мне о какой-то любви? Что же ты замолчал? Правда стала поперек? — Инк действительно молчал, хмурясь, но не отводя взгляд от пылающего бешенством разрушителя. — Чего ты на самом деле хочешь? Тебе в очередной раз стало скучно, и ты решил поиграть со мной? И как? Насколько это весело? Ну же, поделись! Мне тоже внезапно стало интересно! Ведь больше такой возможности тебе не представится! Черт! Тело резко встряхивают, заставляя замолчать. Эррор дышит тяжело, загнанно. Он хотел бы впиться клыками в горло соперника. Не нежно, отнюдь. Со всей возможной силой, чтобы перегрызть эту чертову шею! Лишить хранителя, наконец, его дурной головы! — Ты прав! — черный замирает, под прицелами глаз, слово в патоке увязая в яде, сорвавшимся с языка художника. — Я бездушный. Сам не могу ни любить, ни ненавидеть, ни радоваться, ни плакать — ничего. Как наркоман с этой грёбаной краской. Но что с того? Считаешь, что откажись я сейчас от всех этих эмоций — то кем я буду? Трупом? Куклой? Ты ведь так думаешь? Тогда идиот здесь — ты, Эррор! Тебе в голову никак не приходит простая мысль, что это я выбираю, какую краску пить. Да, основываясь на чистой логике и что? Посмотри на меня! Вот это — я! Каждый мой выбор — это я! Каждая выпитая мной краска — это тоже я! Она не выбирает за меня чего бояться, от чего радоваться, и кого любить тоже не выбирает! Я тебе больше скажу. Даже отказавшись пить краски, я все равно думал о тебе! Я помню каждую мелочь, связанную с тобой, и это несмотря на мою память! Я все равно искал тебя! Все равно хотел находиться рядом! Без красок! Без эмоций! Ты прав, Эррор. Это не любовь! Это намного больше, чем она может дать! Ты представить себе не можешь, что я испытал, когда увидел тебя беременным. От меня, Эррор! И ты действительно думаешь, что я упустил бы свой шанс, хотя бы просто какое-то время побыть рядом, не боясь, что ты вдруг исчезнешь? Или что я отпустил бы тебя без защиты в таком состоянии? Нет, я точно не хочу, чтобы ты потерял этого ребенка. Даже если бы не был к нему так привязан, даже если бы ненавидел его! Это единственное, что нас связывает настолько сильно за все время нашего знакомства. Не говори мне, что я вру! Черт! Не смей! Я еще никогда не был настолько честен! — он тяжело дышал, не отводя взгляд от испуганного разрушителя. Помолчав, Инк продолжим вкрадчивым голосом: — Каждый раз… каждый грёбаный раз ты спрашиваешь, что мне от тебя нужно. Так не отворачивайся! Не отмахивайся от ответа! Я могу повторять это снова и снова, пока не вобью в твою сумасшедшую черепушку. Мне нужен ты сам, Эррор. Со всеми твоими тараканами, приступами агрессии, ненавистью. Я готов мириться даже с разрушенными АУ, лишь бы ты был со мной. Дай мне хотя бы один шанс. Я большего и не прошу! Ты просто не можешь себе представить, как сводишь меня с ума! Черный, не выдержав напряжения, всхлипывает, тем самым окончательно уничтожая выдержку художника. Поцелуй получается страстным, ярким, полностью выбивающим из колеи. Эррор понимает, что ему не особо есть с чем сравнивать, но когда у тебя от одного действия подкашиваются задрожавшие коленки, не выдерживая накал страсти, это больше чем обычное касание губ. Тронул ли его монолог художника? Да, бесспорно, даже у разрушителя со всем его скептицизмом что-то внутри сладко замерло, позволяя сорвавшемуся хранителю не просто довольствоваться замершим телом, но и почувствовать слабый пока отклик на свои действия. Эррор вздрогнул, когда его подхватили на руки, перетаскивая на диван. Черт! Он не… не… он мог бы придумать кучу этих «не»! — Я… я… я готовлю! И-инк… не надо! — сопротивление было предотвращено практически мгновенно. Слабые руки чернокостного скелета, только что пытавшиеся сбросить с себя художника, были тут же безжалостно прижаты над головой чужими пальцами. Вторая рука Инка зафиксировала таз, не позволяя сдвинуться с места. Эррор еще раз отчаянно дернулся: — Не надо. — Прости. В прошлой ситуации это слово стало для разрушителя спасением. Теперь лишь забило последний гвоздь в крышку гроба его надежды. Надежды на то, что художник одумается, остановится. — Не могу. Не сейчас. Прости-прости-прости, — с каждым словом на темном теле, словно метки, красным расцветали следы от небольших укусов. Футболка поползла вверх, позволяя ловким пальцам гладить темно-бордовые ребра, посылая незнакомую дрожь по всему телу. — Ты просто не знаешь, насколько прекрасным выглядишь, — соперник сбивается, мычит хриплым голосом, языком повторяя путь пальцев. — Опасный, непредсказуемый, безжалостный, — Эррор вскрикивает, когда острые зубы прикусывают ребро. — И в то время невинный, непорочный. Безумно красивый. Звезды, как же мне все это время хотелось завалить тебя. Где-нибудь посреди боя. Страстного, разгоряченного битвой, чтобы все знали, что ты только мой. Ты видел? Как Дрим пялится на тебя? А его брат? Нет, конечно нет. Ты всегда так поглощен сражением, что даже не замечаешь, как я мысленно тебя раздеваю. Хочешь узнать, сколько раз я уже в своем воображении трахнул тебя прямо там, посреди толпы? Может, тогда они все поняли бы, что ты мой. Только мой, Эррор! — Ты ненормальный! — разрушитель дрожит, разгоряченный, возбужденный умелыми руками. С огромным стыдом осознавая, что магия в этот раз и не думает сбоить — заливает лицо румянцем и томно тянет внизу, формируясь. — Единственное, чем я болен, так это тобой, — монстр, не сдержавшись, громко стонет, когда первый палец аккуратно проталкивается внутрь, массируя, нажимая на стенки. — Видишь, даже наш ребенок не против меня. Ну же, Эррор. Я же вижу, что тебе приятно. Просто прими меня. Просто будь со мной. Эррор знает, чувствует, что при всей своей страсти, торопливости, Инк сдерживается. И не может это не оценить. Прикусывает собственные языки, чтобы не стонать как шлюха, громко, протяжно, в ответ на каждое движение, пробуждающее, распаляющее тело еще сильнее. Когда чужие руки наконец отпускают, он не вырывается. Наоборот, впиваясь острыми костяшками в плечи художника и еще сильнее насаживается на пальцы, теряясь в ощущениях. Со стороны Инка в этот момент даже слышится счастливый вздох, перед тем как он впивается поцелуем и сменяет пальцы собственным членом. Странно. Эррор не интересовался романами, парами, сексом, да и предпочитал ранее не сталкиваться со всей этой сферой жизни напрямую, но даже он хорошо наслышан, что… как там? А, первый раз — всегда больно. Так вот. Больно не было. Было тянущее, распирающее ощущение, которое было не в состоянии погасить разожженный в груди огонь. Инк зачем-то замедляется. И на смену былой страсти приходят толчки. Медленные. Размашистые. От которых голову сносит окончательно. А Эррор… Эррор стонет. Томно. Протяжно. — Бы-быстрее, И-и-и-инк, — он так хочет вернуть эти яркие ощущения, что уже даже плюет на гордость, лишь бы получить желаемое. — Пожа-а-алуйста, Инк! Ах! Сильнее! Эррор теряется во всем этом, не может мыслить здраво. Он вообще не может мыслить. Только всхлипывает, не получив отклика. — Пообещай мне, что останешься со мной, когда родишь. Эррор, давай же. Скажи, что всегда будешь со мной! — Да-да-да, — разрушитель готов пообещать все, что угодно, лишь бы этот идиот не тормозил. — Так не пойдет, Эррор, — сильный толчок заставляет вскрикнуть и снова застонать. — Произнеси это. Скажи: «Я всегда буду с тобой, Инк». Давай же, и я сделаю все, что ты захочешь. — Я. Я-а… я всегда буду с тобой, Инк! — Умница, — разрушитель нервно вздрагивает, когда его магия закручивается в груди, и тут же все забывает, теряясь совсем в других ощущениях. О, да! Хранитель сполна сдерживает обещание, вбиваясь до звезд в глазницах, заставляя судорожно хватать воздух в попытках вздохнуть и до царапин на чужих ключицах впиваться пальцами. Когда оргазм накрывает разрушителя с головой, он вскрикивает, не в силах совладать с яркой вспышкой удовольствия, и до упора выгибая свой позвоночник. Потом скелет еще долго не может прийти в себя, тяжело дрожа, вжимаясь в светлые кости рядом. А когда, наконец, сознание проясняется, не уворачивается от гладящей его кости руки, умиротворенный. — Все будет хорошо, Эррор. Теперь все будет хорошо. — Пф-ф-ф… Из-за секса? — разрушитель хрипло смеется. — Не будь таким наивным, чернильница. Инк только ухмыляется, даря легкий поцелуй: — Посмотрим.

***

— Не понимаю, почему ты не хочешь пойти к Саенсу? А вдруг что-то пойдет не так? А если ты пострадаешь? А вдруг ребенок не проявится? — Да заткнись ты, безмозглый идиот! Черт! Вообще, пошел нахер отсюда! Эррор раздраженно запускает в увернувшегося хранителя одну из подушек, отвлекаясь от сосредоточенного утрамбовывания на кровати остальные пару сотен разноцветных мягких квадратов, вытащенных Инком из рандомных миров. Ученый, к которому с паникой ввалились оба родителя сегодня утром, совсем не удивленный наличием художника, посоветовал покоя, тишины, чего-нибудь вкусного для черного скелета и перестать паниковать для обоих. В принципе, все что могло пойти не так на последней стадии — не произошло. Так что доктор ни мамочке, ни ребенку не требовался. Вот разрушитель и успокаивал себя как мог, перекладывая подушки под задницей с места на место и временами посылая надоедливого мудака, внезапно начавшего изображать из себя паникующую курицу. Эррор замер. Началось, да? Он чувствовал, как маленькое сердечко задрожало и осторожно потянулось наружу, выскальзывая из-под защиты ребер. Тихо подошедший Инк замер, вместе с разрушителем разглядывая, как медленно формируются маленькие косточки. Тонкие, черные, покрытые лагами. Эррор усмехнулся, протягивая руку к маленькому черепу и, осторожно, кончиками пальцев, проводя по прямоугольнику под глазницей. — Ничего от тебя, идиот! Маленький паразитик выбрал только самое лучше! Да, чудовище? — он провел пальцами по ребрам, щекоча, отчего дитя захлопало глазами, демонстрируя желтые глазницы и разного цвета зрачки. — Это мы еще посмотрим, — пробурчал художник. — По крайней мере в нем очень ярко ощущается магия создания. Ты уже думал насчет имени? — когда разрушитель отрицательно покачал головой, Инк хмыкнул. — Как насчет — Градиент? — Что за дурацкое имя! — А по-моему замечательное, Эррор. С какой стороны не посмотри, наш ребенок и так является настоящим градиентом. От белого к черному, от создания к разрушению. Уникальное дитя. — Град, хм. Может ему и подходит. Стой! Что ты делаешь?! Не прикасайся ко мне!.. — чернокостный замер, недоуменно замолкая, наблюдая насколько спокойно рука хранителя лежит на его собственной. Придя в себя через пару долгих минут, разрушитель резко стряхнул с себя чужую конечность, пробуя призвать нити. Получилось. Черт! Слава звездам! Но что тогда случилось с его гаптофобией? Исчезла из-за родов? Нет, не может быть! Он привык к Инку? Что за бред! Эррор точно знал, что это не сработает! Тогда… КАК? Что этот придурок опять сделал?! Горящий взгляд Эррора заставил Инка отойти на шаг назад и робко улыбнуться. — Ты только не горячись сразу, Эррор. Подумай, ты же сам пообещал мне быть всегда вместе. Разве это так плохо, если ты не будешь больше перезагружаться от моих прикосновений? А они будут. Много. — Что. Ты. Сделал? — монстр выплевывал буквально каждое слово, одной рукой придерживая ребенка, а другой затягивая на шее хранителя нити. — Брак. Магический. Полноценный, — Инк не боялся. Ни опасности собственного положения, ни реакции разрушителя. Словно налакавшийся сметаны кот, довольный своим поступком. — Теперь ты всегда будешь только моим, Эррор. Его собеседник лишь изломано улыбнулся, резко сжимая пальцы. — Что ж, подловил, — хрипло прокомментировал он чернильной луже, с каждым мгновением испаряющейся из пространства. — Посмотрим еще, чем это закончится. Он убаюкал мелкого, стараясь не обращать внимания на вой шизофрении в голове. Этого хитрого ублюдка все равно воскресят, никуда не денутся, а у него было сейчас и так полно забот, чтобы еще и с сумасшествием хранителя разбираться. — А теперь, давай я познакомлю тебя с дядей Саенсом. Единственным адекватным персонажем в этой блядской Мультивселенной. Ты же не против, Градиент? Чего Эррор действительно не ожидал, так это наткнуться в лабораториях на Фреша. Впрочем, он не особо обратил на него внимания, передавая Града на осмотр. И только когда сверлящий напряженный взгляд стал совсем уж нестерпимым, обернулся. — Ты выглядишь по-другому, бро, — искренне произнес паразит. — Более спокойным, счастливым. Неужели все же нашелся тот, кто в кой-то веке вбил тебе мозги на место? Я правда рад за тебя, брат. Эррор решил не отвечать словами, с удовольствием демонстрируя средний палец. Они еще посмотрят, кто кого, когда этот чернильный идиот вновь явится. А в том, что Инк вернется, разрушитель не сомневался.