До последнего вздоха

ВДОХ. Первый глоток воздуха, маленький и робкий, больно обжег легкие. Первое, что почувствовало тело – тяжесть чего-то, что навалилось на него сверху. Первое, что почувствовала душа – страх, переполнявший ее. Где я? Умерла ли я? Если да, то почему мне так больно? Если нет, то как я смогла выжить? Я попыталась пошевелиться, но то, что придавило меня, явно не желало так просто сдаваться и отпускать свою добычу. Может биотикой пальнуть? Это, конечно, безрассудно, но выбирать особо и не из чего. Решаюсь на компромисс: пальну, но настолько аккуратно, насколько смогу. Титаническими усилиями проворачиваю правую руку ладонью вверх, а затем концентрируюсь, собирая весь биотический заряд в одной точке на ладони. Когда энергии становится слишком много для того, чтобы продолжать удерживать ее, резко выхожу из сосредоточенного состояния. Ничем не контролируемая энергия шипит, пытаясь рассеяться, а затем оглушительно взрывается, разрушая большую часть того, что так упорно не желало меня отпускать. Образовавшуюся дыру мгновенно заполняет прохладный, а самое главное свежий, воздух. Жадно вдыхаю его пряный аромат, не обращая внимания на боль, которую несет каждый его глоток. Глаза открывать не хочется: вдруг идиллия распадется и окажется что… Нет, Джейн, мы думаем о приятном, красивом и вкусно пахнущем. Похоже, что сейчас ночь. Это заключение пришло ко мне тогда, когда я поняла, что сквозь веки не прорывается ни единого солнечного луча. Думаю, это лишь к лучшему: будь сейчас день – наверняка бы ослепла от света. Когда, наконец, решаюсь осмотреться, то с удивлением понимаю, что глаза я открыть не могу. Если бы меня спросили на что это похоже, то я ответила бы: «Как если бы я вчера выпила пару бутылок хорошего бурбона, а проснувшись утром обнаружила, что никак не могу продрать свой зрительный аппарат. Да и вообще у меня похмелье, идите лучше к Джокеру приставайте!» Я попыталась приподнять правую руку, чтобы помочь глазкам справиться с непосильным трудом. Двигалась она плохо и, по-видимому, я была настолько раскоординирована, что до глаз дотянулась попытки с шестой или седьмой. Глаза оказались покрыты какой-то противной вязкой жижей, как раз которая и не давала векам разомкнуться. Когда я стерла с глаз эту пакость, то с предвкушением, но не торопясь раскрыла их. Моему взору предстало зрелище, которое я каждый день видела из иллюминаторов Нормандии, но которое никогда не перестанет меня восхищать: мириады звезд, больших и маленьких, искрящихся и пылающих ровным светом. Они светились и переливались, словно чья-то могущая рука раскидала все драгоценности мира по темному полотну вселенной. «Как было бы пусто в небе без подобной красоты!» - подумалось мне. Поскольку голова у меня оказалась запрокинутой назад, с трудом отвлекаюсь от завораживающего зрелища, желая узнать причины давящей на тело тяжести. «Срань господня! Что за…» Да, удивляться есть чему: часть моего тела (включая голову), преимущественно с той стороны, где я применила биотику, была освобождена, а вот с другой… Бросая весьма интересные эпитеты о том, каких размеров оказалась куча камней, придавивших меня (а это все были камни и различного вида обломки) и в подробностях рассказав куда они, по моему мнению, могли бы пойти, понимаю, что нормальный человек выжить в таких условиях не мог. Прикинув, сколько эта «кучка» могла бы весить, прихожу к выводу, что не меньше полутоны. Вместе с этим приходит и понимание того, что моя биотика никогда не была настолько сильной, чтобы разрушить что-либо подобных масштабов. - Вставай! – раздался рядом знакомый детский голосок. - Катализатор? – недоуменно отозвалась я (точнее проскрипела, как столетний гет без ремонта). – Ты же… Разрушен. В попытке отыскать «мальчика», оглядываюсь насколько, насколько это позволяет мое проблематичное положение, но не вижу ровным счетом ничего. Тогда, проверяя сделанное недавно открытие, накапливаю мощный энергетический заряд в левой руке и выпускаю его точно также, как в первый раз, не забыв закрыть глаза. Гремят разлетающиеся во все стороны булыжники, а после того, как шум улегся, приоткрываю один глаз. От изумления автоматически открывается второй и я, в полном шоке оглядываю то, что осталось от той горы щебня: ничего. Наконец тело оказалось полностью свободным и я предпринимаю попытку сесть. «Пресвятые задницы турианцев! А не мало ли на сегодня странностей?!» И действительно: все мое тело покрыто некой темной и вязкой смесью, которая начала твердеть на открытом воздухе. Да так я скоро вообще пошевелиться не смогу! Пока пытаюсь встать, припоминаю набор отменнейших ругательств во всей вселенной (смотрелась я, наверное, как ребенок, почуявший зов молодой неокрепшей весны, и решивший основательно обдолбаться в ее честь). Попытки сорвать с себя странную клейкую пленку решительно ни к чему не привели; она лишь быстрее твердела и на ощупь стала напоминать старую шершавую кору. Это уже порядком мне надоело, и, от испытываемого мной раздражения, руки начали светиться ровным синеватым сиянием. «Стоп. Светиться?» Руки, в отличие от остального тела (и глаз) пленкой не затягивало. Лихорадочно пытаюсь понять чем же руки отличаются от остального тела. Хлопаю себя по лбу: «Шепард, а ты стареешь. Память ни к черту: кто же этими самыми руками пару минут назад булыжники биотикой раскидывал?» С некоторыми трудностями, но все же сажусь обратно на землю, принимая позу лотоса, и пытаюсь вспомнить уроки Самары по медитации. «Глубокий вдох, выдох. Дыхание ровное. Мышцы расслабляются. Сознание очищается. Телом управляет спокойствие. Потоки энергии струятся по телу. Помыслы направлены на познание себя… Энергия циркулирует в теле все быстрее. Ей становится тесно внутри тела. Ее слишком много. Слишком…» Первый мощный взрыв, сотрясающий все вокруг в радиусе двух с половиной сотен метров, оказывается лишь звуковой волной, а вот второй, являющийся энергией в чистом виде, буквально испепеляет все, что попадается на его пути. Я почувствовала что что-то не так, когда мое тело в изнеможении затряслось. Биотика не желала погасать и с каждой секундой вытягивала из меня все больше энергии. В панике пытаясь рассеять поле, понимаю, что слушаться она не намерена. «Нет. Нет. Нет. Нет!» - Нет! – полный изумления вопль срывается с моих уст, и я в ужасе распахиваю глаза. Голубоватая волна немедленно рассеивается, прекращая дальнейшее продвижение. Я же в изнеможении заваливаюсь вперед и опираюсь на руки. От испытанного физического и морального перенапряжения тело содрогается мелкой дрожью, дыхание становится сбивчивым, а по обнаженной коже струится пот. Пока тело восстанавливается, я вновь открываю глаза и оглядываю себя. Кожа оказывается грязной и закопченной. Ну, по крайней мере, странной вязкой жидкости на ней уже не было. «Мне явно нужно поесть и отдохнуть. И душ принять», - заключаю я. - «Только вот где я вообще нахожусь?» Когда я наконец решилась поднять взгляд от земли, то от увиденного у меня просто перехватило дух: я сидела в центре обугленной темной воронки, а от земли тоненькими струйками в воздух поднимались завитки дыма. Невозможно… Что со мной происходит? *** Я пробираюсь через завалы уже около 30-40 минут и чувствую себя немного неловко без одежды. Судя по всему, я все же на Земле, потому что… не знаю почему. Просто чувствую, что это должно быть так, несмотря на то, что вокруг царят хаос и разрушение. Судя по всему, на улице прохладно, но я почти не чувствую этого. Катализатор все мне объяснил. «Причем тут Катализатор?» - спросите вы. Я отвечу без утайки: в момент, когда я концентрировалась на выработке биотического поля, в моей голове зазвучал голос. Он сказал, что последствия моего выбора оказались весьма… непредвиденными. Впервые в жизни я благодарна Церберу за то, что они напихали в меня столько имплантов, ведь именно из-за них в программе синтеза произошел незначительный сбой. Заключается он в том, что когда я, аки ясный сокол, сиганула в пропасть Горна, программа рассчитывала на жертву человека, а я, в какой-то мере, являюсь синтетиком. Поэтому, перед тем как взорваться, Горн непонятным образом слил мое разбитое на атомы тело с сознанием Катализатора и выстрелил нами куда-то на Землю. Довольно-таки сложная формула, но со временем усваивается. Конечно меня не устраивало, что теперь я делю свою черепную коробочку с кем-то еще, но, по-моему, это незначительная цена за еще один шанс на жизнь. Пока, однако, непонятно к каким еще изменениям в моем организме это приведет. Да и думать об этом не хочется. Не хочется думать в принципе. В голове какой-то сплошной туман, из-за которого мысли путаются и не могут согласовываться друг с другом. Все вокруг становится такое… текучее и искрящееся. Потом я, кажется, услышала незнакомый мужской голос. Сориентироваться, откуда он исходит и понять, что его слова вообще значат, у меня не получается. К несчастью, тело попыталось само среагировать на внешний раздражитель, а поскольку голова отказывалась его направлять, то совершенное им действие можно описать только как: «пируэт пьяной балерины-бегемота на скользящих по льду роликах». Ну или, как вы догадались, я позорно шлепнулась на бок. Перед тем как сознание ушло в небытие, я улыбнулась тому, что оно все таки смогло расшифровать непонятный ранее звуковой шум: - Внимание, вижу гражданского. Женщина, среднего роста, огненно-рыжие волосы, возраст около 30-35 лет. И… она голая.