Just Can't Get Enough

Первое, что чувствует Блейн — боль. Боль пронзает его ребра, и даже туман обезболивающих не помогает. Трудно дышать. Через несколько минут Блейн открывает глаза. Еле-еле, потихоньку поднимая веки. Черное сменяется белым. Белым больничным потолком. Блейн чувствует панику. Горло сжимается, пальцы судорожно хватают простыни. О нет. Нет-нет-нет. Неужели все то, что было до этого, оказалось сном впавшего в кому?.. Неужели не существует Курта? Неужели ему придется выживать самому? Он же не сможет... Он же прямо сейчас доползет до окна и перевалится через подоконник. Теперь, увидев то, что могло бы быть раем, он осознает, что оказаться в пустой реальности еще больнее. Сердце колотится изо всех сил, Блейн поворачивает голову... В дверях — его мама. А рядом с ней... - Курт, - выдыхает он. Горло пересохло, да и сил на напряжение связок нет. Но он здесь. Он реален. Курт есть. И он сейчас с ним. А еще теперь Блейн понимает, что надо как-то объяснить ему происходящее. И как-то оправдать всю ложь и недоверие... От этого паника вновь набирает обороты. Курт, кажется, что-то спрашивает у медсестры. И подходит к нему... Блейн думает, что сейчас разрыдается от беспомощности. Он хочет пить и вымолить у Курта прощение. А Курт кладет ему одну ладонь на шею — легкий обхват, почти не чувствуется, только сам вес руки. Символ собственничества. Символ «ты мой». Вторую — так, чтобы чувствовать сердце, сейчас так сильно рвущееся на свободу. Символ успокоения. Символ «с тобой все в порядке». Медсестра приносит стакан воды и подносит к его губам. Блейн делает один глоток и морщится от ощущения холода, скользящего по горлу. Одновременно приятно и рвано-болезненно. - Блейн, ангел, - шепчет Курт, и у Блейна снова слезы подступают к глазам. - Я все знаю. - И внутри что-то обрывается, летит в бесконечную темноту. - Все?.. - Милый, - подает голос мама, о которой Блейн немного уже забыл. - Милый, так не могло больше продолжаться. Он еще не очень понимает, о чем они говорят. - Где отец? Он... Где он? Курт вздыхает и убирает руку с его груди, теперь перебирает кудри. - В полицейском участке. Вероятно, уже в камере до суда. Посмотрим. Мы все дали показания. У него на руках — последствия ударов, хотя, как сказала миссис Андерсон, больше он все-таки бил ногами. У них теперь хватает улик и свидетелей. Блейну страшно. А если не хватит? А если он выйдет... - Он не выйдет, ангел. Он уже никуда не выйдет, не после такого кошмара, - успокаивает Курт, будто прочитав мысли. - В любом случае я сделаю все, что смогу, чтобы защитить вас. И тебя, и твою маму. Ненадолго, думает Блейн. Несколько месяцев. А потом ты уедешь. - А когда уеду, то постараются сделать так, чтобы ты мог постоять за вас обоих. Блейн разбито усмехается. - Я? Постоять за кого-то? Я сломан до основания. Отпусти меня в свободное плаванье — я пойду ко дну в ту же секунду. Курт немного сильнее сжимает руку на горле, другой сжимает пальцы Блейна. - Это не навсегда. Ты сильный. Ты справишься и станешь во столько раз лучше! Честно. Я знаю это. Блейн не знает, да и не очень-то верит. Но Курт держит его так уверенно, так тепло, что хочется хотя бы попытаться. - Я попросил папу позвонить Куперу, чтобы он был с вами первое время. Я бы хотел сам все время посвятить вам, но, увы, школа... Мама стоит чуть позади и спокойно улыбается, хотя в глазах ее заметны льдинки боли. Блейн морщится, представляя, как ей пришлось сломить себя, чтобы рассказать все об отце, пойти против столько лет вдалбливаемых «истин»... Он не знает, как бы перенес это. А она стоит и даже не дрожит. - Блейн? - Курт замечает, как он уплыл в свои мысли. - Да, все нормально. Но... - восстанавливая нить разговора, - ты же будешь к нам заходить? - Конечно! Если не будет чего-то внезапно мешающего, то каждый день. В общем, у тебя не такое ужасное состояние, чтобы долго держать тебя в больнице, врач сказал, что недели, максимум двух хватит, потом поедешь отдыхать домой. Не знаю, сколько там времени понадобится... - Ничего страшного, - Блейну удается слегка улыбнуться. - Ничего страшного. Курт улыбается в ответ, но очень быстро его глаза меркнут, а он отворачивается немного в сторону. Его руки подрагивают. - Прости меня, ангел, - тихо произносит он. - За что? - Блейн смотрит на него, параллельно пытаясь выудить из памяти какие-то события, в которых Курт был бы — или считал бы себя — виноватым. Ничего не приходит на ум. А Курт качает головой: - Я же видел, что что-то не так. Подозревал, но боялся спросить. Я понимаю, - продолжает он, когда Блейн порывается что-то объяснить, - что ты не мог бы ничего сказать. Поэтому я не виню тебя. Но мне стоило быть внимательнее к деталям. Стоило приехать к тебе, когда что-то казалось странным. И я буду помогать вам, как и говорил, но если ты разочаровался во мне и хочешь разорвать контракт... - Нет! - Блейн резко приподнимается на кровати (и тут же сожалеет об этом, потому что резкая боль в ребрах не дает ему ни говорить, ни нормально дышать еще пару минут). - Нет, - продолжает он, успокоившись, - ни в коем случае. Это не твоя вина. Это то, что просто было не в твоих силах. Если уж я не виноват в том, что не сказал тебе, ты не виноват тем более. Блейн знает — это не изменит за две секунды мнение Курта. Как и его слова не перевернули сразу мысли Блейна о его бесполезности, отвратительности и лживости. Но работу над самими собой нужно с чего-то начинать. В палату заглядывает врач. - Время, - говорит он. - Позвольте больному отдохнуть. Завтра можете прийти снова. Курт кивает ему и обнимает Блейна. - До завтра, ангел. Засыпай и ни о чем не беспокойся. Затем он выходит, оставляя Блейна на пару минут наедине с матерью. - Милый, - шепчет она, - мне так жаль. Так жаль... Прости меня, - она присаживается на край постели. - Тебя я тоже не виню, - слегка улыбаясь, отвечает Блейн. - Ты была еще большей жертвой. Не нужно. Мы все наладим, теперь-то, когда его нет. - Я люблю тебя, хороший мой, - мама обнимает его и целует в макушку. - И я тебя, - Блейн утыкается ей в плечо. Он не помнит, когда в последний раз им удавалось это сделать. Возможно, только в очень далеком детстве... - Ладно, я пойду, - напоминает она через несколько теплых мгновений. - Увидимся завтра. Отдыхай. - И ты, мам, - прощается он. Она машет ему рукой из дверей и уходит, пропуская в палату врача. Обычный вечерний осмотр, какие-то обезболивающие и пожелание спокойной ночи и от него. Блейн помнит эту рутину. Только теперь ему действительно есть, чего ждать после выхода отсюда. Теперь есть кому его ждать. Да и ждать не так долго. Неделя проходит вихрем постоянных процедур, визитов полиции и Курта. Прилетает Купер, они с мамой приходят несколько раз — Блейн не винит их, он знает, что матери нужно восстанавливаться, а Купер помогает ей, находится рядом каждую секунду, обнимает и медленно спускает с натянутой короткой цепи, потому что она насквозь пропитана необходимостью подчиняться сильной и жесткой руке, и ей нужно осторожно учиться независимости. Не полной, это сложно и в ее возрасте практически невозможно, но большей. И Купер старается изо всех сил, чтобы ей не пришлось искать терапевта. Все-таки родные лучше. И Блейн знает, что маме больно видеть его таким. Ей больно из-за его травм, ей больно из-за мысли, что она это допустила. И это не ее вина, конечно, Блейн сам не хочет, чтобы она занималась самокопанием, так что если им нужно пока поменьше видеть друг друга, пусть будет так. Скоро он в любом случае вернется домой. И впервые он думает, что это слово может нести свой истинный смысл. Это будет действительно дом. Курт же приходит каждый день, гладит по волосам и целует его заживающие руки. У Блейна от этого кружится голова, и пульс сбивается с и так неспокойного ритма. И Курт улыбается, и Блейн чувствует его улыбку кожей — синяками и царапинами — сердцем. Солнечные лучи греют меньше этого ощущения. Курт приносит ему домашнее печенье и свежие фрукты. Узнает у врача, что можно, и привозит каждое утро кофе. Иногда поет, и Блейн забывает себя. Иногда просит Блейна спеть — и тот слушается, его голос с каждым днем сильнее. А еще Курт говорит. Они давно не могли просто сесть и пообщаться, либо Блейн был занят (то есть, его избивал отец), либо нужно было репетировать, либо стресс от занятий мешал даже в перерыве что-то обсудить. И теперь было время нагнать упущенное. Впрочем, многие новости были у них одни на двоих — так что вскоре темы свелись к любимым ими обсуждениям будущего. И Курт говорит о том, что, может, хотел бы не всю жизнь провести в Нью-Йорке. Он знает, что если и уедет, то вернется туда, рано или поздно, но ему хочется попробовать жизнь в каком-то еще месте. Курт, милый, солнечный Курт говорит, что хотел бы, чтобы у Блейна был тот же шанс. Что он верит, что Блейн встанет на ноги — и физически, и морально, что он сможет выйти за границы этого городка. Что он все сможет. Один или с кем-то. И у Курта мелькает что-то грустное в глазах, будто упавшая звезда, но он слегка улыбается и выводит круги большим пальцем по тыльной стороне ладони Блейна. Тот не позволяет мысли, что Курт хотел бы быть этим кем-то, даже зародиться в сознании. Не нужно. Лучше без лишней надежды. Хотя, скорее, не лучше... Проще. Курт показывает новые идеи дизайнов, скетчи в его блокноте, поспешно набросанные в порывах вдохновения линии, сложившиеся в интересные сочетания и формы. Курт воодушевленно рассказывает о том, что они придумали для региональных, говорит о том, что Рейчел решила взять любимую классику — Don't rain on my parade, а еще спрашивает, не хочет ли он — Блейн — соло. Блейн запинается и не понимает, почему Курт не возьмет его себе, если есть такой вариант. А Курт: - Тебе это нужнее. И Блейн падает немножечко глубже. А потом Блейна выписывают — из больницы, не совсем и не полностью, ему еще лежать-отлеживаться дома до Рождества примерно, как говорит врач. Купер с мамой встречают его, но у мамы нет машины, а Куп отказывается даже притрагиваться к рулю отцовской. Курт забирает их всех и везет домой. Он поддерживает Блейна, помогая ему добраться до двери — лестницы — комнаты — постели. Он поддерживает его и шепчет, что все будет хорошо. Что он все еще будет приходить каждый день — приносить задания, чтобы он не отстал, рассказывать о происходящем в хоре и вообще, будет рядом, когда ему нужно, (всегда, нужно всегда, думает Блейн, плотно сжимая губы, чтобы не выпустить эту фразу наружу), контролировать его восстановление. Блейн хочет, чтобы Курт прижал его к кровати, одной рукой захватил запястья, другой немного сжал горло (как тогда, как в больнице, боже, это было...). Блейн хочет, чтобы Курт поставил его на колени и убедил, что он еще стоит хотя бы чего-то, что Курт — Курт хочет его таким, каким он оказался сейчас, разбитым, разломанным на кусочки, Курт готов его собрать (...слишком прекрасно, чтобы быть правдой, больше похоже на сон, наркотический сон на обезболивающих). Блейн знает, что Курт бы не сделал ничего такого — просто из-за того, что сейчас Блейну нельзя ни на колени, ни выгибаться при заведении рук назад. Сейчас Курт заботится о нем. Блейн верит, что он не скоро перестанет. Надеется, что хотя бы до отъезда он будет рядом. - Ангел, - зовет его Курт. - О чем задумался? Блейн качает головой: это все говорить не стоит, и правда. - Просто пытаюсь понять, как все вот так получилось, - выдыхает он. Что же, это не ложь. Ему еще сложно осознавать, что все вроде как становится на свои места. В хорошем смысле этого слова — на свои нормальные, адекватные места, дает ему право на жизнь, возможность не умереть на полу собственной комнаты — от собственных ли рук или отцовских. - Это должно было произойти гораздо раньше, - уверяет Курт и обнимает его — осторожно сжимая плечи, уткнувшись носом в шею, Блейн вздрагивает и замирает, лишь бы не спугнуть момент, - ты заслуживал этого гораздо раньше. Уже сумерки, мама о чем-то тихо говорит с Купером на кухне, Блейн не может услышать. - Тебе нужно уезжать? - шепотом спрашивает он Курта. - Мм, нет, в принципе, если хочешь, я останусь с тобой на ночь, - отвечает чуть громче тот. - Хочу, - Блейн дает свободу хотя бы одному желанию, - пожалуйста. - Конечно, Ангел, - Курт целует его в висок и достает из кармана телефон, чтобы сообщить отцу. - Любое твое желание, - улыбается он, и его взгляд такой легкий и теплый, что Блейну хочется начать говорить обо всем остальном, но он сдерживается. Не время. Он еще сам ничего точно не знает. Не время.