Just Can't Get Enough

Они живут вдвоем неделю. Это кажется таким... обычным. Словно так было всегда. Словно так должно быть. Они говорят до рассвета или же отключаются, едва их головы касаются подушек. В первом случае они с трудом разлипают глаза к часу дня, во втором — просыпаются с первыми лучами солнца. Блейн отнял у Курта право готовить завтраки (за ним все еще остаются другие приемы пищи), и они завтракают рядом, прижимаясь друг к другу. Август, и уже иногда идет дождь, и в такие дни они проводят дни на диване за просмотром фильмов. Они пробовали заниматься этим в обнимку, но спустя полчаса Блейн безмолвно опустился на пол, наклоняя голову. Курт улыбнулся и моментально положил ладонь ему на открытую шею, поглаживая и перебирая отросшие волосы. К концу фильма Блейн уже не знал, о чем он, кто герои и какая концовка, запутавшись в тумане сабспейса. В другие дни Курт готовит что-нибудь на перекус, и они идут гулять, постоянно забредая в тот парк, где сидели в первые дни знакомства. Они лежат на траве, жмурясь от яркого солнца или угадывая, на что похоже то или иное облако. Однажды Блейн настолько расслаблен, что начинает щекотать Курта, и все это заканчивается не самым приличным образом, с раскрасневшимся Куртом верхом на нем, и Блейн больше не рискует так, только из опасений самому послать к черту границы. Перед сном они вместе чистят зубы и умываются, по очереди принимают душ и идут в кровать, чтобы повторить все снова. Семь дней. Потом возвращается Берт, и ничего не меняется. Они по-прежнему встают то в пять, то в час; по-прежнему завтракают, сидя плечом к плечу; по-прежнему смотрят фильмы, когда Курт сидит на диване, а Блейн — возле него на коленях; по-прежнему гуляют и нежатся на солнышке в хорошую погоду; по-прежнему засыпают вместе. Происходящее становится привычным распорядком, что и является главной ошибкой в данной ситуации. Блейну спокойно. Так спокойно, как не было еще никогда. И это спокойствие не прекращается через час, два, день. Оно длится и длится, и Блейн привыкает, Блейн впитывает его кожей, пускает по своим венам, заражая сердце. Блейн привыкает, и когда через две недели ему приходится вернуться домой, это словно обрубает нити, удерживавшие его подальше от края. Режет по старым ранам, выпуская наружу поток затхлой отравы в виде атмосферы его дома, заставляя этот яд вновь проникнуть в глубину организма, в самую его душу. Блейн еще только прощается с Куртом в машине, обнимая его изо всех сил, а все его внутренности уже превращаются в плотный узел, вынуждая его выходить, чуть согнувшись. Курт машет ему рукой и вскоре исчезает за поворотом. Смысла ждать на тротуаре нет. Блейн опускает голову и осторожно толкает дверь, одновременно радуясь, что она не заперта (пришлось бы стучать и сталкиваться с неизбежным на десяток секунд раньше), и огорчаясь этому факту (можно было бы под предлогом «их нет дома, наверное» вернуться в теплое гнездышко Хаммелов). Никто не выбегает в коридор, обнять ли или ударить, когда Блейн неловко запирается, ударяя дверью о косяк слишком громко. Никто не ждет его в гостиной, куда он проходит, сняв кеды. Кухня также пустует, и Блейн решает сам зайти в кабинет отца, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что его однозначно настигнет. Кабинет мистера Андерсона, который напомнила Блейну комната Курта, запирается в очень редких случаях. Это либо приход клиентов, либо чрезмерная злость (что, впрочем, случается довольно часто) или печаль (что произошло лишь однажды, после смерти мамы мистера Андерсона). Поэтому сейчас, занося руку, чтобы постучать в закрытую на ключ дверь, Блейн надеется, что это последнее. Хотя главное — не первое, это сплошная агония, сидеть с бизнесменами и слушать их поучения. Из своей комнаты выглядывает миссис Андерсон с испуганным лицом. - Он почти не выходил оттуда все это время, милый, думаю, лучше... Блейн качает головой и стучит. Дверь открывается медленно, и Блейн думает, что, может, мама была права. Может, ему в принципе безопаснее было бы бежать. Неплохо бы из страны, но сгодится и к Курту. На сильно побледневшем лице мистера Андерсона — огромные синяки под глазами. Но его щеки вмиг покрываются красными пятнами, когда он видит, кто стоит перед ним. - Возвращение блудного сына, на-а-адо же, - тянет он, и Блейн четко ощущает сильный запах алкоголя из его рта. Он бы не удивился, если бы бар в кабинете отца уже был бы опустошен. - Что, я оказался прав? Такая никчемная шлюха, как ты, надоела и твоему юному Доминанту? Слишком много хочешь, слишком много жалуешься, а? Блейн вздрагивает и потупляет взгляд, желая исчезнуть. - Я все знаю, нытик. Все знаю о твоих стенаниях — «у меня ужасная семья, у меня жестокий отец». А ты знаешь? Знаешь, кто отец Курта, этот Берт Хаммел? Он конгрессмен! Представь себе, ему ничего не стоило подать на меня жалобу! Не то чтобы ты был в курсе этого, беглец, но да, твоего папочку чуть не засадили за решетку! Блейн не говорит, но думает, что был бы только рад этому. Он думает: «Ты заслуживаешь смертной казни, сволочь». - Благо, у них не нашлось доказательств. Твоих слов мало, понимаешь? И слов твоего этого Курта, ему еще нет двадцати одного, да и про ваш «контракт», - кавычки в воздухе давят на Блейна едва ли не вровень со словами, - им известно, такие серьезные обвинения не подтверждаются двумя подобными людьми. Но черт, и потрепало же мне это нервы! И во всем виноват ты, сукин сын! - тон отца снова грубеет и жмет тисками. - Ты, мразь! Будешь сидеть на цепи в подвале, чтобы не ушел еще к кому-нибудь и не нажаловался на тех, кто дает тебе все, чтобы выжить! Как у меня мог появиться такой выродок? Позор на всю фамилию, гребанный педик! Одна его рука опускается на щеку Блейна, другая ударяет по ребрам. У Блейна подкашиваются ноги, и он невольно падает на колени, обнимая себя руками за плечи и впиваясь ногтями под кожу. - Вот так, маленькая шлюха. Стоит только проявить строгость — и вот, пожалуйста, весь в моем распоряжении! - Блейн хочет сказать, нет, нет, у меня просто не хватает сил выдержать это все, я не хочу тебя, только не тебя, уйди, уйди, уйди. У Блейна связки обратились в железо, которое не подчиняется сигналами его мозга, и он молчит, позорно молчит, пока мистер Андерсон продолжает осыпать его оскорблениями, и по его щекам стекают горячие потоки слез, и он кусает губы, сдерживая всхлипы. - Ты понимаешь, да? Тебе запрещено видеться с этим сыном конгрессмена. Удачно устроился, мразь, а. Блейн наконец обретает хотя бы какой-то контроль над голосом и тихо зовет: - Отец... Тот наклоняется и, обжигая его ухо спиртным дыханием, ухмыляется: - Что-что? - Отец, я буду молчать, клянусь. Только... Только позволь перевестись в школу Курта. Ты не можешь заставить меня не видеться с ним, я умру, и это будет твоих рук дело. Этому найдутся доказательства, будь уверен. Но лишь разреши мне это, и он, и все вокруг, они будут считать, что все наладилось, что эта ситуация открыла тебе глаза, - голос Блейна пропитан отчаянной ненавистью с легкой примесью сожаления. Мистер Андерсон несколько минут молчит, выпрямившись и прислонившись к двери. - Ладно. Мне просто не нужен труп в доме, вот и все. Будешь ходить в школу к своему любовничку. Но — скажешь хоть слово, я своими руками тебя придушу. Блейн глотает слезы и судорожно кивает головой, соглашаясь хотя бы на такой компромисс. Можно ли его вообще так назвать? Он проводит остаток вечера, заперевшись в своей комнате и забивая боль обезболивающими с травяным чаем. Каждые полчаса он густо мажет уже формирующиеся синяки специальным гелем и беспрерывно лежит, свернувшись в клубочек на кровати, в полной тишине. Только к одиннадцати звонит Курт. - Эй, ангел, - Блейн морщится, невольно прикасаясь к красным пятнам на груди и думая, какой же ангел носит такие свидетельства своей нечистоты. - Как ты? Как все прошло? У Блейна сжимает горло во второй раз за день, ему хочется рыдать и выплакивать Курту все, что случилось, но — он обещал, так будет лучше всем, да, точно. - Просто замечательно, знаешь, - выдавливает он. - Думаю, отец все осознал за эти две недели. Представляешь, он разрешил мне перевестись в МакКинли. И даже обнял, когда я зашел домой, - замена ударов объятиями в рассказе — не имеет же значения? - Мама тоже скучала. Правда, ей еще про перевод не сообщили, но не думаю, что для нее это что-то особенно значит. Все равно со всеми школьными делами связан лишь отец. - Я очень рад это слышать, Блейн, - искренне заверяет Курт, действительно поверив, и Блейн вздыхает, одновременно раздосадованно — он бы поддался расспросам, он бы умолял его ничего не говорить Берту, но рассказал бы сам, и радостно, что ему не приходится слишком уж сильно стараться, чтобы сохранить этот фасад. - Как у тебя проходит вечер? - интересуется Блейн. - Без тебя скучно, - признается Курт, - я даже посмотрел с отцом футбол от этой скуки. - Оу, неужели все настолько плохо? - Вроде того. - Не скучай так сильно, Курт, - бормочет Блейн, - сейчас нам с родителями надо будет нагнать все упущенное. - Ла-а-адно, - тянет Курт. - Не будешь, обещаешь? - Не буду, ангел, не буду. На самом деле я уже собирался спать. Это ничего? - Я тоже, - врет Блейн, он не чувствует сонливости. - Так что — спокойной ночи? - Спокойной, Блейн, - вторит Курт и отключается. Блейн вздыхает и откладывает телефон на стол. После этого его накрывает. Он плачет, и плачет, и плачет, давая наконец волю в с е м у, что скапливалось в нем еще с того момента, как Курт забрал его. Это и утешение, и забота, и любовь, показанные ему; это уже ностальгические воспоминания о днях с Куртом; это безысходность его положения сейчас; это боль от ударов; боль от слов. Это все, смешавшееся в глубинах его души и теперь нашедшее выход через его глаза. Блейн плачет, пока это не выматывает его, и он не замечает, когда засыпает, еще иногда роняя слезы на промокшую подушку.