Dynasties

Сигюн ненавидела чувствовать себя беспомощной. Однако в последние несколько дней чувствовала себя именно так. Это чувство беспощадно пожирало ее, как ржавчина пожирает старое железо, и искоренить его не получалось никакими способами, потому что везде — куда бы она ни пошла и в какую нишу бы не заглянула — она могла охарактеризовать себя лишь одним словом «недостаточно». Недостаточно сконцентрирована, чтобы изменить свою человеческую форму в животную, недостаточно восхитительна, чтобы стать принцессой и женой асгардского принца, а не местной белой вороной, недостаточно сильна, чтобы отражать мощные удары леди Сиф. И это чувство постигло ее снова, когда она лежала спиной на тренировочном стадионе и меч воительницы указывал Сигюн в лицо острым концом. Снова поражение. — Ничего, — Сиф убрала меч и протянула руку. — Асгард тоже не сразу стал великим, — одним рывком она поставила принцессу на ноги и мягко улыбнулась ей. Сигюн поджала губы. Хотя Сиф и говорила каждый раз ободряющие вещи, Сигюн казалось, что она сама перестала в них верить и твердила это из снисхождения к капризному, но умилительно упрямому ребенку. — Мне пора идти, Фандрал ждёт меня, — сказала она, убирая тренировочный меч на место. — Хочешь, можем вместе пройтись? — Нет, спасибо, — ответила Сигюн, потуже завязывая расхлябанные после битвы передние пряди на затылке. — Я хочу еще немного потренироваться. — Хорошо, — Сиф кивнула, снимая легкую защитную амуницию. Почему-то у Сигюн всегда появлялось чувство диссонанса, когда она видела Сиф в обычной повседневной приталенной тунике и штанах. Казалось, доспехи вросли в нее, стали ее частью и выглядели на ней лучше, чем любое вечернее платье. — Если захочешь меня найти, я буду в гостевой комнате унижать Фандрала в карты. — В карты? — Сигюн удивленно приподняла брови. — Не знала, что ты увлекаешься азартными играми. — Я не увлекаюсь, ими увлекается Фандрал, — глаза Сиф по-лисьи прищурились. — Я увлекаюсь оружием, а одна из его девиц недавно отдала ему в дар меч из альвийской стали. Фандрал пользуется шпагой, меч ему ни к чему. Просто будет лежать как трофей и символ его любовных завоеваний, а такое оружие достойно большего, согласишься со мной? — Соглашусь, но при чем тут карты? — Сигюн потуже затянула налокотник на левой руке. — При том, что я заставлю его поставить меч на кон, — безжалостно ответила Сиф. — И он проиграет. — С тобой опасно иметь дело, — Сигюн впечатленно повела бровью. — Не говори, что ты поняла это только что, — Сиф улыбнулась Сигюн, и та невольно подумала о том, что ее окружают удивительные женщины: сильные, волевые и очень хитрые даже тогда, когда, казалось бы, хитрить — вовсе не в их характере. — Что ж, удачи в таком случае, — Сигюн хмыкнула, провожая Сиф взглядом. Черный хвост плескался у нее за спиной, а потом она повернулась и помахала рукой на прощанье. Сигюн вернулась к тренировке. Активировав манекена, она встала в стойку так, как учила ее Сиф, выждала пару секунд, а потом, сильнее сжав рукоять меча, замахнулась и ударила по манекену. Тот резко вскинул свой встроенный в руку меч и парировал удар Сигюн, смотря на нее равнодушно усталыми, бесцветными глазами. Казалось, ему осточертели попытки Сигюн оставить на нем пару зарубков. Сердито убрав парированный меч, Сигюн развернулась и замахнулась с другой стороны, но ее оружие снова наткнулось на блок металлического запрограммированного врага. Она усилила атаку, ее натиск нарастал, однако ей не удавалось добраться до манекена и хоть как-то ранить его, зато он успешно дотянулся до ее ноги и несколько раз полоснул по руке. Будь это настоящий бой, Сигюн бы уже вряд ли смогла хоть сколько-нибудь двигать конечностями. Она уставала. И уставала очень быстро. Ее лоб покрылся испариной, а дышать становилось тяжелее. Руки немели, но она упрямо продолжала бороться. Уже даже больше не с воображаемым противником, а с самой собой. Бороться, пока не получится хоть что-то. Ей так отчаянно хотелось перестать чувствовать себя беспомощной. Постепенно ее охватила злость. Злость на себя и на свою неспособность вырваться из этой колеи. Она замахнулась со всей силы, услышала свой крик со стороны и даже не сразу поняла, что это она кричала, хотела ударить, но кто-то перехватил ее руку и остановил манекена, деактивировав его. Сначала Сигюн ничего не видела, а в ушах звенели лишь отголоски ее ярости. А потом изумруд глубоко и богато брызнул своим соком ей в глаза, и она разглядела, как тонкая рука с массивным обручальным перстнем на безымянном пальце обхватывает ее запястье. Сигюн тряхнула головой, прогоняя наваждение, а потом посмотрела на нахмуренного Локи. По нему было не разобрать зол он, недоволен, разочарован или беспокоен. Но что-то точно плескалось в его серо-зеленых глазах. — Никогда еще не видел, чтобы кто-то так рвался покалечиться, — холодно заметил он, забирая меч из ее ладони. Мышцы протестующе заныли, когда Сигюн окончательно вернулась в реальность и позволила себе расслабиться. — Я нападала, а не калечилась, — угрюмо ответила Сигюн. — Если бы ты была в реальном бою, тебя бы убили почти сразу, — сказал Локи с видом знающего человека. — Двигаешься медленно, замахиваешься долго, не следишь, чтобы живот, грудь и голова были под защитой, — двумя пальцами дотронулся поочередно до тех частей тела, что назвал. — Не считая того, что тебе бы прорубили руки и ноги. Прямо до костей, — и словно в подтверждение своих слов он сурово кивнул, безжалостно пуская Сигюн прямо в грудь стрелы правды. В ответ Сигюн лишь поджала губы. Она понимала, что Локи был прав, что она безнадежно проваливается в своем стремлении научиться хорошо защищать себя. От этого осознания грудь обожгло обидой на саму себя, и, отчаявшись, она вернула свой тренировочный меч на место. Локи угрюмо нахмурился, пронаблюдав за ее жестом, пропитанным горьким разочарованием в самой себе. — Кто учит тебя? Сиф? Тор? — Сиф, — ответила она бесцветно. — Тогда все ясно, — хмыкнул Локи, и Сигюн заинтересованно подняла на него глаза. — Что ясно? — Сиф учит тебя биться так, как привыкла сама. У них с Тором похожий стиль борьбы, даже несмотря на то, что оружие кардинально разное, — Локи достал меч, который Сигюн только что положила на место, изящно повернул его в руке. — Полагаться на силу и выносливость, бить посильнее, чтобы обезвредить противника одним ударом, — и Локи молниеносно высоко поднял меч и ударил манекена с размаху. Сначала ничего не происходило, а потом послышался треск, механическая шея заскрежетала, заискрилась и безжизненно свалилась с креплений, повиснув на несчастной кучке уцелевших проводов. — Но проблема в том, что в одном их теле мощи больше, чем в десяти твоих, и тебе такой стиль боя не подходит, — Локи пожал плечами и вернул меч на место. — Ростом не вышла, — его ладонь вдруг легла на ее белоснежную макушку, что едва-едва доставала до его плеча. Сигюн посмотрела на него снизу вверх своими непозволительно огромными глазами. Если бы взглядом можно было убивать, то Локи бы уже упал замертво. Сигюн увернулась от его руки и оказалась за его спиной, быстро вытаскивая первое оружие, что попалось ей в руки. Это были два акинака — укороченных меча. Невольно Локи отметил, что такое оружие предпочитала его мать. — Что ж… — Локи ухмыльнулся, встряхнув руками и материализовав в них два кинжала. Не тренировочных. Совершенно настоящих, блестящих на солнце, с красивой золотой филигранью на рукоятях. — Как леди изволит, — он вальяжно развел руками, приглашая Сигюн нападать. Сигюн замахнулась и нанесла первый удар. Локи играючи увернулся, а затем ловким движением, которое Сигюн даже не успела уловить, схватил ее запястье и молниеносно оказался за ее спиной, не сильно, но ощутимо заламывая чужую руку. Один такой же хитрый маневр, и Сигюн обезоружена, а акинаки лежат на земле. Руки крепко сжаты за спиной пальцами Локи, и его горячее дыхание у её щеки. Они почти касались друг друга лицами. Он мог почувствовать тепло ее кожи, она — прохладу его. — Что я говорил тебе, принцесса, — услышала она вкрадчивый шепот. — Не полагайся на силу, которой в тебе не хватает. Работай с тем, что уже есть, и превращай то, что считаешь недостатком, в преимущество, — последнее слово потонуло в болезненном вздохе. Сигюн смачно наступила тяжелым каблуком на кончик сапога Локи, тем самым ослабляя чужую хватку на своих руках, а затем ткнула его локтем в ребро. Локи выпустил ее, и Сигюн быстро подобрала клинки с земли. — Что ж… — Локи выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Уже лучше, — он выпрямился, все еще держа ладонь на ушибленном месте. — Хотя и очень низкий прием. Сигюн дразняще дернула бровью и невесомо улыбнулась. Теперь она не нападала, терпеливо ждала первого шага от Локи, не прерывая зрительного контакта с ним. Они описывали круг, а между ними, казалось, еще немного и пробежит белая молния. Локи сделал выпад. Он был молниеносным как змеиный укус, и Сигюн едва удалось увернуться. Рыбкой она нырнула за его спину, но стоило ей развернуться, как сталь блеснула в миллиметре от ее носа. Она вздрогнула и отступила, случайно цепляясь одной ногой за другую. Равновесие нарушилось, и она взмахнула рукой, пытаясь ухватиться за воздух. Воздух ей не помог, зато чужая рука легко перехватила запястье и резко потянула так, что Сигюн по инерции шатнулась вперед и уперлась прямо в грудь своего мужа. — Осторожно, нужно внимательно следить за тем, куда ты шагаешь и как, — прошептал Локи, внимательно рассматривая удивленное лицо напротив. — Можно заработать неприятности. Оступиться, например, или забрести под плакучую иву… Неприятный холод прошелся по всему телу Сигюн. Она оттолкнулась от Локи, но он перехватил ее длинными пальцами за руку, не отпускал. — К чему ты клонишь? — спросила Сигюн, стараясь, чтобы ее голос звучал ровнее. — Я никогда не скрывала от тебя, что ищу там уединения. — О да, — Локи одобряюще кивнул, но было в этом одобрении что-то ядовитое и даже истеричное. — Ты не врала мне о том, что ходишь к иве. Это было очень умно. Именно поэтому я не понял всего сразу. — О чём ты? — Сигюн не торопилась, старалась совладать с паникой. Она высвободила руку и удачно блокировала выпад Локи. — Ты сказала, что ищешь уединения, — клинки скрестились, и Локи снова оказался близко. Его глаза ввинтились в Сигюн как два гвоздика. Обычно серо-зеленые, они вдруг потемнели и приобрели глубокий изумрудный оттенок. — С кем ты так стремишься уединиться раз в неделю, принцесса? «Он знает!» — красным паническим импульсом пронеслось у Сигюн в голове. И эта эмоция не ускользнула от цепких глаз-ищеек. — Значит, я прав, — Локи зло улыбнулся, приподняв уголок губ. — Интересно, кто этот идиот, что решил, будто приударить за асгардской, — он сделал какой-то особый акцент на этом слове, — принцессой — это хорошая идея. Первые пару секунд Сигюн не понимала, о чем говорит Локи. Просто смотрела на его злое лицо, глупо моргая, и пыталась сопоставить его слова с действительностью, пока наконец не поняла, в чем Локи пытался обвинить её. Она вдруг улыбнулась, чем ввела Локи в замешательство. Как же прекрасна была растерянность в его глазах. Она видела ее так редко, что каждый такой момент был для нее на вес золота. Но в следующую минуту на смену понимания пришла злость. Она разъединила их оружие и вновь напала. Локи защитился больше по инерции, чем осознанно. Они схватились, и на этот раз Сигюн решила применить советы Локи. Она все еще оставалась слабее, но старалась быть быстрой и незаметной, пользуясь своим маленьким ростом и проворностью. Прямо как мышка. — Да как ты можешь обвинять меня в неверности? — изумилась Сигюн. — Ты, — воспользовавшись моментом, когда Локи все еще был не очень внимательным, принцесса хитрым, но не самым честным приемом пнула мужа ногой в живот. — Меня! Локи охнул и отшатнулся. Резким движением головы он откинул волосы с лица и посмотрел на Сигюн. На секунду ей показалось, что его глаза сверкнули, а лицо стало очень похоже на змеиное. Но если раньше, в начале своего замужества, Сигюн пугалась, то сейчас только с готовностью отвечала взглядом не менее яростным и непоколебимым. — В своем глазу бревна не видим, зато в чужом ищем соринку. Грудь Сигюн высоко поднималась, пока она пыталась отдышаться. Капелька пота скользнула в выступающую ключицу и глянцево сверкнула в ней. Сигюн качнула головой и развернулась, чтобы уйти, но в следующую же секунду услышала стремительно приближающиеся шаги. Она развернулась и поставила блок по инерции. Рука завибрировала, когда клинки встретились, но это длилось недолго, потому что в следующую секунду Локи уже снова нападал. Больше он не медлил и не жалел ее, напоминая, чьими советами она пользовалась и что она всего лишь ученица. Очередной быстрый выпад, который на этот раз Сигюн не удалось отразить. Один из акинаков выпал из руки и отлетел на землю. Она думала, что сейчас ощутит ожог от прикосновения холодного, идеально наточенного металла к коже, и уже стиснула зубы, но этого не произошло. Она почувствовала лишь то, как ветер легонько облизывает ее плечо. Сигюн недоуменно повернула голову. Рукав ее тренировочного платья превратился в ошметок ткани и сейчас был совершенно бесполезен. Локи разрезал его, открывая виду уязвленно поблескивающее на солнце плечо. Пострадал только рукав ее одеяния, а нежная кожа осталась нетронутой. Локи все еще указывал острым концом на Сигюн, а переливы солнца, играющие на клинке, слепили глаза. Супруг смотрел на нее со злой усмешкой. Медленно он скользнул взглядом по плечу и ключице, а потом перевел глаза на ее лицо. — Я не люблю, когда меня пытаются обмануть, — сказал Локи. — Вопрос не в измене, — он жестом руки остановил едва не прорвавшийся наружу поток недовольства со стороны жены. — А в том, что ее пытаются от меня утаить. Я честен с тобой и не скрываю правды, хотя это, я напомню, даже не в моей природе. — Ох, как вы благородны, принц Локи, — Сигюн сузила на него глаза, а потом присела в издевательски низком книксене. Белоснежные завитки волос переползли со спины на высокую грудь, когда она опустила голову в деланной покорности. — Отступиться от своей природы ради меня и не скрывать своего распутства, как же это, должно быть, было сложно для вас, — едкая насмешка звенела в ее голосе и, казалось, накаляла весь воздух. А затем она резко выпрямилась и ударила акинаком по кинжалу Локи, выбивая его из рук. Взгляд у нее был такой свирепый, что встреча с фурией показалась бы игрой. — Да лучше бы ты врал, — голос у Сигюн дрожал от злости, но она не позволяла себе срываться на крики. Она преодолела расстояние между ними и оказалась так близко, что Локи мог бы коснуться кончиком носа ее лба, если бы слегка наклонился. — Лучше бы ни я, ни кто-либо другой не знали о тебе и твоей любовнице. Не смей прикрывать это честностью, — острие ее оружия уперлось прямо в металлическую вставку на его груди. — Будь ты честен, интрижки с Ангрбодой не было бы вовсе. Но нет, ты продолжаешь оглаживать бока любовницы рукой, на которую надето обручальное кольцо, и об этом шепчется каждая собака в асгардском дворе, — она все еще была значительно ниже Локи, но сейчас ему казалось, что он смотрит на нее снизу вверх. — Ты не позаботился ни о моей репутации, ни о репутации женщины, которая тебе, вроде как, дорога. Это не честность, — со злым придыханием выдохнула она ему в губы. — Это эгоизм. Сигюн убрала оружие и попыталась обойти Локи, но он перехватил ее запястье, останавливая. — То есть по-твоему, прячась со своим любовником под старой ивой, ты проявляешь заботу обо мне? — Локи посмотрел на нее как на наивного ребенка. — Ох, нет, так я проявляла бы заботу о самой себе, — Сигюн подняла брови. — А тебе защита от злых языков ни к чему. Потому что в нашем обществе шишки достаются женщинам. Верна неверному мужу — дура, последовала его примеру — шлюха, а муж показушно проводит ночи у другой, потому что он, бедный, лишен от жены ласки или она в постели как полено. Как ему быть иначе? — Сигюн жалобно распахнула и без того большие глаза. — Но, к моему счастью, «любовник» — это всего лишь твои выдумки, не имеющие ничего общего с реальностью, — она вновь хотела уйти и закончить этот разговор, но Локи опять удержал ее, на этот раз положив ладонь на открытое его стараниями плечо. Прикосновение отозвалось шелковым теплом под холодной ладонью. — Тогда что ты делаешь там под этой ивой? — низко спросил Локи, скользнув пальцами по коже и убирая за спину молочно-белые пряди. — Пытаюсь собрать мысли в кучу, медитирую, — Сигюн напряглась от этого прикосновения, отчего линия подбородка стала четче, а впадина на ключице глубже. — Мне нужно много терпения, для того чтобы справляться с лавиной слухов, который ты и твоя благоверная породили вокруг меня. Ни слова лжи. И плечо покалывает. Локи в ответ сузил глаза. — Ты уверена, что тебя злят только разговоры? — вдруг его настороженный взгляд сменился, и лисья ухмылка расцвела на его лице. Его настроение снова поменялось, и Сигюн никак не могла понять, что в ее словах вдруг так развеселило и раззадорило его. Пальцем он небрежно отодвинул лезвие от своей груди и принялся неспешно описывать вокруг Сигюн круг. Прямо как змей окольцовывает свою жертву. Растущее удовольствие в его глазах настораживало, и она не смела отвести от него взгляда. Плечо покрывалось мурашками, а превращенный в тряпку рукав неумолимо сползал вниз, но Сигюн отчего-то не смела возвращать его на место. Для нее этот жест был сродни признанию поражения. Приличные девушки бы засмущались и поспешили укрыться, более дерзкие девицы наградили бы Локи звонкой пощечиной, но Сигюн не жалась и не уходила, жеманно махнув белой гривой Локи в лицо. Смотрела ему глаза в глаза. Растрепанная, с блестящей от испарины кожей и глазами, полными решимости гнуть свою линию. Это напомнило ему вечер обмена приданым, когда он ожидал увидеть похожую на белокаменную статую с молочным фонтаном из волос принцессу, а вместо нее в зал под звуки барабанов влетела дикарка, одетая в драконью кожу и шерстяную рвань. Тогда Локи посчитал это сумасшествием и моветоном, но против своей воли ловил себя на том, что образ той дикарки не раз посещал его воспоминания. Эта бешеная, страстная, танцующая среди лесных костров варварка жила где-то там за опаловыми ободками в волосах и летящими платьями. Она смотрела на него из-за оголенного плеча, выглядывала из порванного рукава. — Или тебя лишило покоя то, что я коротаю время с Ангрбодой? — он улыбнулся одними глазами. — Что? — Сигюн громко (и несколько нервно) хохотнула. — Да что ты мнишь о себе? — Это твоя месть? — продолжал Локи, склонив голову набок. — Зуб за зуб? Измена за измену? — Ты думаешь, я настолько мелочная? —у Сигюн все клокотало от наглости его заявлений. — Не суди людей по себе, — она вспыхнула как спичка, казалось, она могла бы вцепиться в него когтями, прямо как кошка. — Хорошо, — Локи миролюбиво поднял ладони вверх и рассмеялся с легкой хрипотцой. — Как скажешь, — он сделал шаг вперед и оказался очень близко, а она, упрямая как чибис, и все такая же растрепанная, не сдвинулась с места и смотрела на него снизу вверх. — Но раз уж нам не дано быть «одной сатаной», то я бы хотел, чтобы мы были честными друг с другом. — Сначала найди то, о чем меня просишь, в себе, — отрезала она, и ее дыхание щекотнуло его лицо. Уголок его губы как-то горько приподнялся. — Я еще ни разу тебе не соврал, — и он вдруг наклонился и коснулся сухими губами голого плеча. Сигюн зажмурилась, а внутри у нее все подхватилось, но, когда она открыла глаза, мужа перед ней уже не было. Осталось только пылающее место там, где он ее поцеловал. *** После этого разговора Сигюн перестала посещать иву, опасаясь поставить Миджиси под удар. Было бы очень наивно с ее стороны предполагать, что ее связь с колдуньей из Затерянного города никак не скажется на судьбе Миджиси и на доверии королевской семьи к Сигюн. С неосведомленной в ее проблеме стороны это выглядело как сговор, преследующий не самые благородные цели. Но в то же время Сигюн боялась, что Миджиси решит, что принцесса не нуждается в ее уроках и больше никогда не появится под старой ивой. Эти мысли мучали ее ежесекундно, и она не могла их подавить. Беспокойство залегло складкой между бровями, усталостью взгляда и рассеянностью, которых не могла не заметить чуткая Уна. — Вас тревожит что-то, принцесса, — не спрашивала, а утверждала она, опустив руки в пенную голову Сигюн. Ванная комната наполнилась душистым запахом благовоний. Уна мыла ей волосы, массировала кожу головы нежными и одновременно с этим твердыми пальцами. Однако даже это не могло полностью расслабить Сигюн. — Уна, сколько раз просить звать меня просто по имени, — сказала она, не открывая глаз. — Простите-простите, — хохотнула Уна. — Все никак не привыкну. Меня всю жизнь учили, что нельзя обращаться к принцессе как к ровне. — И все же я настаиваю, — Сигюн мягко улыбнулась, но эта улыбка продержалась на ее лице недолго, уступая натиску задумчивой складки между бровями. Уна это заметила и мокрыми пальцами тронула переносицу. — Если много хмуриться, будут морщины. Сигюн расслабила мышцы лица и прикрыла глаза. — Сигюн, вы же помните, что всегда можете обратиться ко мне за помощью? Для того я и здесь. Единственная ваша фрейлина. — Я взвалила на тебя слишком много, Уна. С должностью моей фрейлины ты словно бы получила еще и должность двойного агента. Сколько раз я подставляла тебя под удар? Все только чудом обошлось. Не понимаю, чем заслужила от тебя такой верности. — Я и сама не знаю, — честно призналась Уна, смывая пену с длинных волос принцессы. — Сначала я просто хотела быть хорошей фрейлиной, а ещё… Ещё я пообещала кое-кому… Впрочем, это неважно, — Уна мотнула головой, смывая с длинных волос пену. Сигюн нахмурилась, зацепившись за ее недоговоренность, но снова почувствовала палец на переносице. — Морщины, — напомнила Уна настойчиво. Сигюн вновь расслабила мышцы лица. — А потом вы мне полюбились. Вы остались совсем одна, в трудном положении, в незнакомом окружении. Я не могла вас бросить. — Спасибо, Уна, — глаза у Сигюн защипало, а в горле образовался колючий ком, который было никак не сглотнуть. — И если я могу помочь и сейчас, то… — Уна выжала волосы. — Я готова рискнуть еще раз, — фрейлина расправила банное полотенце, предлагая Сигюн подняться и обернуться в него. Принцесса выбралась из ванны, роняя капли с тела на впитывающий влагу ковер под ногами. Уна помогла ей обернуться в полотенце и дала новое, чтобы Сигюн смогла вытереть волосы. — Ты ведь знаешь, что можешь тоже обратиться ко мне за помощью в любой момент? — Вы уже очень сильно повысили мне жалованье, больше мне уже не о чем просить, — хохотнула Уна, вытирая руки. — И все же, — Сигюн улыбнулась. — Это малое, что я могу. — У меня будет одна просьба, — Уна вдруг сделалась серьезной. Сигюн почти видела, как копошились мысли в ее голове. Она думала о чем-то очень и очень важном, но пока секретном. Сигюн не стала допытываться подробностей. — Но пока для нее не время. — Я буду ждать, — Сигюн также серьезно кивнула, пытаясь вселить в Уну уверенность в том, что она будет готова помочь, когда девушка будет в этом особенно сильно нуждаться. — И все же, что вас беспокоит? — мягко напомнила Уна. — Локи, — выдохнула Сигюн, растирая волосы с особым остервенением. — Это я поняла, как только увидела ваше смурное выражение лица, — Уна отобрала полотенце у Сигюн, препятствуя случайной экзекуции по отношению к волосам. — Он заподозрил, что что-то неладное есть в моих походах к иве, — Сигюн нервно смерила ванную шагами. Уна ахнула и прикрыла рот ладонью. — Неужели он узнал о Миджиси? — Нет, — Сигюн мотнула головой. — Слава Одину, нет. Он не видел Миджиси, он думает, что ива — место встречи с моим любовником. Уна изменилась в лице. Хитрая улыбка расцвела, как ранний подснежник. — Он ревнует вас? — спросила она. — Нет… Да? — она вздохнула. — Не знаю. Мне он сказал, что его не устраивает то, что я пытаюсь скрыть от него свои похождения, в то время как он сам по отношению ко мне честен. Уна недовольно прищурилась. — Я так разозлилась, когда он обвинил меня в измене. Клянусь, мне хотелось, чтобы он подавился собственным языком за эти слова, — Сигюн тряхнула сжатыми кулаками. — И он говорил это так, будто бы я должна быть благодарна ему за то, что он не прячется с этой Ангрбодой по углам, ты представляешь? — Сигюн нервно хохотнула. Получилось громче, чем она ожидала. Сигюн опустилась на пуфик перед туалетным столиком. — Говорил, что он не врал, что он честен. Стал бы честный вообще путаться с этой Ангрбодой, при этом нося обручальное кольцо на пальце? — Сигюн остервенело провела щеткой по волосам, даже не замечая, как выдирает несколько волосков из шевелюры. Уна кинулась к ней и спешно выхватила расческу из рук. Сигюн этого будто бы и не заметила. — С другой стороны, мы и супруги-то не настоящие. Так, — она сделала неопределенный жест рукой, — жалкие пародии. Имею ли я в таком случае права обвинять его в чем-либо и злиться? Ведь я ему чужая, — она вдруг посмотрела в зеркало, словно бы видела себя в первый раз. — А Ангрбода — нет. Ах, все так сложно, — проскулила Сигюн, спрятав лицо в ладонях. — Я не знаю, как себя вести с ним, не знаю, что мне делать. Еще и поцелуй этот… — Поцелуй? — Уна вскинулась, как гончая, почуявшая кролика. — Тоже ненастоящий, — Сигюн мотнула головой. — В плечо… — Он очень нежно к вам относится, — Уна еще раз мягко обмакнула белые волосы в полотенце. — Смеешься надо мной, да? — указательные пальцы Сигюн разъехались, и на Уну из зеркала уставились два васильково-голубых глаза. — Ну нет же, — Уна отложила полотенце. — Его отношение очень изменилось, и это так заметно. Я тоже не одобряю и не понимаю многих его действий, но он относится к вам иначе теперь, — Уна обернулась к Сигюн, что все еще прятала лицо за руками и смотрела на мир через щелочку между пальцами. Она порывисто подошла к ней и с улыбкой отняла руки от лица. — Вы не чужая ему. Теперь уже нет. Может, он сам этого еще не понимает, но вы ему стали ближе, чем просто чужеземка, на которой его заставили жениться по неволе. Вы кто-то больший. Не знаю, кто, но точно знаю, что кто-то важнее незнакомки. Иначе этого возмутительного разговора и вовсе не было никогда. — Какое специфичное проявление нежности… — Как и сам принц Локи, — Уна пожала плечиком. — Весь специфичный. Сигюн улыбнулась, соглашаясь с этим фактом. Пальцы все еще грелись в суховатых ладонях Уны, что ласково гладила напряженные костяшки Сигюн большими пальцами. Но улыбка вскоре увяла, а взгляд сделался стеклянным и невидящим. Осознание чего-то приходило к ней тягуче и нехотя. — Нужно было играть по его правилам и согласиться с тем, что он сам же себе выдумал. Любовник — такое прекрасное оправдание моему отсутствию. Он все мне придумал, а я отказалась от идеи, которую он же сам мне и подкинул. Моя гордость подставила Миджиси под удар. Теперь он будет наблюдать как коршун. — Он ведь до сих пор не знает о моем участии в этой авантюре? — уточнила Уна. — Думаю, нет, — Сигюн угрюмо нахмурилась. — Вот и прекрасно, — Уна по-лисьи улыбнулась. — Ему и не за чем. — К иве даже тебе подходить опасно, это сразу же нас выдаст, — запротестовала Сигюн. — Значит, не буду подходить к иве, — Уна легко пожала плечами. — Я расскажу об этом Дагру. Он сумел однажды связаться с Миджиси, думаю, он сможет сделать это снова. Он предупредит ее обо всем, что происходит, а она через него передаст, что думает об этом и как лучше поступить. — Звучит неплохо, — согласилась Сигюн. — Должно сработать, — Уна твердо кивнула. — Я снова подвергаю тебя опасности вылететь из замка. Сигюн было паршиво от этого осознания. Снова. Снова она недостаточно сильна, чтобы справиться со всем самостоятельно. — Неужели вы все еще думаете, что я пропаду без королевского покровительства? — Уна посмотрела на Сигюн почти недовольно. Ее волосы сверкнули червонным золотом, когда солнечные лучи из окна горячо поцеловали ее макушку. Разумеется, Сигюн так не думала. Она знала наверняка — Уна никогда и нигде не пропадет. Она была уникальна в своем широчайшем сердце и неповторимой изворотливости. Каким же упущением было то, что лисица Уна была всего лишь фрейлина при принцессе-чужеземке. — Я никогда не смела сомневаться в тебе, Уна, — от всего сердца призналась Сигюн. — Осталось только научиться не сомневаться в себе… — вздохнула Уна. Она подошла сзади, положила узкие ладони на все еще румяные после горячей ванны плечи, слегка сжала их в ободряющем жесте, а потом снова запустила руки в волосы и оттянула передние пряди назад. — Как всегда заплетаем несложно, чтобы просто не мешались? — буднично спросила Уна, словно бы и не было недавних ковыряющих душу откровений. — Да, не заморачивайся сильно, не люблю сложности в прическе, — Сигюн поддержала простоту тона. — Заплету косы по центру, а потом пущу их в хвост. Можно хоть бусами волосы украшу? — Уна просяще выпятила нижнюю губу. — Хорошо-хорошо, только не переусердствуй. — Ура! — фрейлина по-детски очаровательно хлопнула в ладоши и принялась за работу, выступая щитом из чистого света между Сигюн и котлом из безрадостных мыслей, в котором принцесса варилась последние несколько недель. *** Дагр справился очень быстро. Узнав о ситуации, Миджиси велела приходить как ни в чем не бывало. И еще раз наказала не забыть свежее мясо. У Сигюн было много вопросов и сомнений. Как она ни старалась, логику Миджиси она понять не могла, но отчего-то решила ей довериться. Поэтому, когда Дагр передал Уне слова Миджиси, Сигюн на следующий же день собралась к иве, как и было ей велено. Закрепив мешок с мясом потуже, Сигюн забралась на Жемчуга и поскакала в сторону Валькирского озера. Каждый ее нерв был на пределе. Цепкие глаза пытались выхватить признаки присутствия Локи рядом, но так и не могли. Ей казалось, что он был нигде и повсюду одновременно. Она хотела, чтобы он за ней пошел, она надеялась на это, но в то же время ей было страшно. Она не была осведомлена о плане Миджиси и совсем не знала хорош ли он, но продолжала надеяться на это. Доехав до Валькирского озера, Сигюн привычно привязала Жемчуга, сняла цепляющийся к седлу мешок и нырнула за занавес ивовых деревьев. Миджиси ждала ее там, но не в своем человеческом облике. Орлица повернулась на звук, вновь невольно напугав Сигюн белизной своих глаз. — Здравствуй, — Сигюн застыла на месте, не зная, как ей поступать. Тогда Миджиси нетерпеливо захлопала крыльями, словно подзывая Сигюн ближе. Она подошла к ветке, где располагалась орлица. Она заклекотала и неуклюже потянулась головой к рукам Сигюн, в которых та держала мешок, промахиваясь и тыкаясь в кожу крючковатым клювом. Принцесса поняла намек и раскрыла мешок. Миджиси снова радостно крикнула, а потом, движимая звериным голодом, накинулась на содержимое мешка, терзая его сильным клювом и мощными когтями. Сигюн, не понимая ровным счетом ничего, опустила мешок вместе с орлицей на землю. — Что я должна делать? — шепнула она, низко наклонившись к птице-ведьме. Птица лишь коротко кивнула в сторону заползающего под иву берега, где Сигюн обычно садилась и медитировала, и снова вернулась к хлюпающе-хрустящему пожиранию мяса. Сигюн расценила это, как повеление снова приниматься за попытки очистить голову. Принцесса уже знала, что это кончится провалом, но перечить не стала и молча села у воды в позе лотоса. Она попыталась расслабить мышцы, прикрыла веки, слушала шум воды и шелест листьев. А еще чавканье Миджиси за спиной… Сигюн хотелось закричать во всю мощь голосовых связок от такого расслабления, и чтобы крик прокатился над озером и расшугал щебечущих птиц с их деревьев. Но Сигюн оставалась сидеть и сжимать зубы. Расслабление переросло в тотальную напряженность. И именно в этот момент чуткий слух уловил шелест — слишком громкий для дуновения, слишком осознанный для просто копошения залетной птицы. Сигюн обернулась. Локи просочился сквозь занавес из гибких ивовых ветвей и остановился там, удивленно оглядываясь. Растерянность на его лице была усладой для души. Она проследила за тем, как замешательство расцветало на его лице как сирень в начале мая, пока он смотрел на птицу, жадно потрошащую кусок мяса. И Сигюн вдруг поняла, для чего все это было нужно. Миджиси сразу разгадала натуру Сигюн. Ведьма поняла: ухаживать за беспомощной слепой птицей — это так в ее сердобольном характере. Мясо было их страховкой. Почуяв приближение чужака, Миджиси бы обернулась птицей и накинулась на мясо, спрятанное в мешке, чтобы обставить все так, будто бы Сигюн подкармливала бедную орлицу с больными глазами по своей душевной доброте. И никто бы не задал ни единого вопроса, потому что история была так похожа на правду. И, Сигюн знала, Локи тоже в нее верил. Миджиси он не чувствовал. По части скрытности она превзошла всех. Ее магия незрима. Даже всевидящий Хеймдалль оказывался не таким всевидящим, и Миджиси была живым тому доказательством. Прятаться от его очей она научилась еще ребенком. Сигюн была уверена: Локи увидит ровно то, что Миджиси ему покажет и ни каплей больше. Все остальное оставалось на Сигюн. — Кого-то потеряли, принц Локи? — спросила Сигюн, отворачиваясь к воде в деланном безразличии. — Да, свою сноровку, — ответил он, медленно пробуждаясь от оцепенения. — Досадно, — Сигюн пожала плечами. — Но сноровка дело наживное. Ее и заново обрести можно. — Поверить не могу, — Локи горько усмехнулся, проводя рукой по лицу. — Слепая птица… Неужели я мог так ошибиться? — Ты следил за мной, чтобы поймать меня с поличным? — сухо спросила Сигюн, так и не поворачиваясь к нему. — Прошу, не заставляй меня произносить в слух очевидные вещи, ты прекрасно знаешь мой мотив появления здесь, и я… — он замолк и вздохнул так тяжело, будто бы ему на грудь вдруг водрузили молот Тора. — Я приношу свои извинения. Сигюн поблагодарила Одина за то, что сидела в тот момент, когда Локи решился сказать ей эти слова. Иначе она бы рухнула на землю, ошарашенная и пораженная смыслом этих простых и одновременно с этим невыносимо сложных для любого живого существа слов. Она медленно повернулась, не зная, что сказать. Внезапно грудь ее словно сжали в тиски, и ей невыносимо сильно захотелось тоже извиниться перед ним. Может быть, она и не скрывала здесь молодого и страстного любовника, но она все еще вполне успешно обводила его вокруг пальца сейчас. Прямо в данный момент. Но за подобными извинениями следуют последствия. И эти последствия могли отразиться на человеке, не причастном к их семейным всклокам. Миджиси все еще была тут, и Сигюн не могла подставить ее под удар. — Больше не делай так, — сказала Сигюн, глядя наискосок так, чтобы Локи мог видеть ее, а она его — нет. — Перестань искать попытки уличить во лжи и устроить громкий скандал на «месте преступления». Я ведь умею спокойно разговаривать. И слушать умею. Особенно, если это не обвинения с порога. — Иногда у нас с тобой даже это получается, — Локи сел рядом, уперевшись локтями в колено и сцепив руки в замок перед лицом. — Что получается? — Сигюн поменяла позу. Села, оперевшись на одну руку и сложив ноги, скрытые за подолом легкого желтого платья, на манер русалки. — Разговаривать, — пояснил Локи. — О да, в такие моменты ты даже кажешься приятным собеседником, — Сигюн засмеялась, бездумно тронув пушистый кончик мятлика. — Ты тоже, — Локи посмотрел на Сигюн, а потом вдруг зажмурился и почти болезненно простонал. — Если бы не твое упрямство… — Если бы не твоя заносчивость… — не осталась Сигюн в долгу, в точности скопировав манеру Локи. Они пересеклись взглядами и вдруг тихо рассмеялись. — Как ты нашла его? — спросил Локи, указывая себе за спину. — Её, — уточнила Сигюн. — Это девочка. И она сама меня нашла, если можно так сказать. Влетела в мое окно, — и снова ни капли лжи. — Это удивительно… — выдохнул Локи. — Тебе удалось ее приручить? — Нет, такую как она уже не приручишь, — Сигюн мягко улыбнулась. — Я просто приношу ей мясо. — Интересно, как она лишилась зрения? — задумался он, обернувшись и рассматривая то, как птица все еще разделывалась с мясом. И вправду интересно. Сигюн тоже обернулась. Она так и не спросила у Миджиси этого, хотя и сама задумывалась над этим вопросом. Ей все казалось, что она всковырнет болезненную рану в душе Миджиси, если спросит, поэтому Сигюн никогда не поднимала тему ее прошлого. — Знаешь, мне иногда кажется, что она видит гораздо больше, чем любой зрячий. Некоторое время они молчали. Природа жила, дышала и копошилась вокруг них, редкие заползающие в ивовую тень лучи солнца ластились к ним, как ласковые зверьки. Молчать вместе было на удивление легко и комфортно. — Ты и вправду медитируешь? — спросил Локи вдруг. — Я делаю попытки, — Сигюн безрадостно скривила рот. — Безуспешные. Видимо, моему беспокойному мозгу просто не дано утихомириться. — Я тоже так считал, когда мама учила меня медитации, — он мягко улыбнулся своим воспоминаниям. — У тебя тоже были проблемы с этим? — удивилась Сигюн. — Были до тех пор, пока я не перестал бежать за результатом и не обдумал, в чем причина неудач. — И в чем же? — Общепринято, что медитация — это очищение головы от мыслей, — он неопределенно махнул рукой. — Когда ты пытаешься не думать ни о чем, а потом уже с трезвой, свободной головой находишь ответы на свои вопросы. Я не понимал, как это возможно. В моей голове было слишком много мыслей, и их невозможно было утихомирить. — Мне это знакомо… — Сигюн узнала в словах Локи себя. — Как можно вытряхнуть из головы все, когда в ней всего так много и все еще и запутано в клубок. И что же ты сделал? — Поменял подход. Я понял, что то, чему меня пытаются научить, мне не подходит. Медитация для меня — это не очищение от мыслей, а структурирование. «Распутывание клубка», как ты сказала. Тогда мне приходят ответы на вопросы, а что-то и вовсе теряет значимость и больше не стоит беспокойства. Сигюн задумалась. Миджиси учила ее, что во время медитации в голове должен быть вакуум, пусто. А Сигюн казалось это невозможным. Как можно вытряхнуть все из головы, когда оно требует внимания, зудит, скребется и заботит? Она думала, что делает что-то не так, но что, если ей и вправду просто не подходит подход Миджиси? Так же, как и не подходил стиль борьбы Сиф, которому она пыталась тщетно научиться. Критическое мышление Локи позволяло ему ставить информацию, которую ему преподносят как единственно правильную под сомнение. Что правильно и подходяще для всех, не всегда являлось таковым для него. И он менял подход, взращивал свое понимание ситуации, тонко анализировал себя и все, что происходило вокруг. Сигюн невольно глубоко восхитилась им. — Я очень давно не медитировал, — признался Локи после. — С некоторых пор я не люблю оставаться наедине с собственными мыслями. Сигюн вдруг стало грустно. Она представила потемки его сознания, где все проросло терновником и больно кололо его, когда он пытался разобраться в себе. Проще было оставить все как есть, чем попытаться что-то исправить. Она повернулась к нему лицом и в приглашающем жесте вытянула ладони. Он посмотрел на нее недоверчиво и даже опасливо, не до конца понимая, что ей нужно от него. Сигюн ждала, все еще предлагая свои руки. Тогда Локи тоже медленно повернулся к ней, еще раз с сомнением глянул на нее, но все же вложил руки в ее ладони. Сигюн прикрыла глаза, теперь уже не отгоняя поток своих мыслей, а бросаясь в них с головой, схватилась за ниточки и пыталась найти их начало и конец. И Локи последовал за ней, наконец осмеливаясь заглянуть в себя. Чужая ладонь в руке напоминала: он здесь не один. А Миджиси, все это время находившаяся рядом, взлетела на ветку, каждым перышком ощущая сильную энергию, что наполнила собой ивовый купол. Что-то рождалось этот момент. Что-то сильное, что-то способное изменять людские судьбы. Что-то способное спасти или уничтожить целый мир.