В союзе с тьмой

...От неприятного чувства, возникшего из-за неожиданного падения, болезненно сжался желудок, вызывая лёгкую тошноту. Мозг и без того ужасно медленно обрабатывал информацию, что даже как такового испуга не вспыхнуло, а тело уже посылало ему множество сигналов о физических проблемах. Я вновь ощущала себя большим бесформенным куском плоти без костей, который для придания вида хоть какой-то целостности наспех сшивали неисчислимое количество раз. И каждый прокол иглы продолжал гореть невыносимой болью, а лишнее движение грозило привести к тому, что из-за натяжения нити начнут разрезать ткани. В попытках сжать ладони я неожиданно царапнула по деревянной поверхности, едва не ломая ногти до мяса, и только тогда, взглянув на них, осознала, что зрение всё же прояснилось, пусть и сохраняло свою «особенность». Мозг наконец-то получил важную деталь для хотя бы частичной расшифровки происходящего. Я вернулась в своё тело, которое уже таковым не ощущалось, так же неожиданно, как провалилась в чужое воспоминания. Мысль казалась настолько дикой, нереальной, словно всё это одно большое испытание, проверка на способность распознавать вторжение в разум. Пришлось прокрутить в голове собственное имя по буквам, но при его произнесении внутри ничего не шелохнулось, какой-либо связи не ощущалось, будто бы оно, странное и неблагозвучное, принадлежало незнакомке. Оглушающе звякнули цепи страха, стягивающие тело до такой степени, что оно немело, лишалось каких-либо сил. Ноги совсем ослабли – я, задыхаясь от ужаса и боли, осела на пол, всё ещё держась за двери. Недавнее погружение в чужое сознание и правда кардинально отличалось от всех прошлых. Я действительно перестала быть всего лишь наблюдателем. Мысли, воспоминания, чувства – всё это в полном объёме передалось мне. Наверное, именно о таком меня и предупреждала Синь Янь. Оставалось лишь пока предполагать, насколько же сильно сократился отведённый мне срок. Страх с торжествующей улыбкой сильнее натянул цепи, следы от которых, казалось, навечно останутся на коже, особенно на шее, и прижался ледяными губами к загривку в желании окончательно сломить. Я вздрогнула, предрекая, что ещё немного, и сильная дрожь завладеет всем телом, заставит забыться, пока рассветное время станет неумолимо приближаться. В попытках отвлечься от всего этого избытка негатива вновь сжала кулаки, покрасневшие и пульсирующие неприятным жаром, и продолжила привлекать внимание северян. Дерево трещало под ударами, а может, и собственные кости – ничего не различишь, когда кислорода едва хватало для поддержания хотя бы наиболее важных органов. В груди – потрескивающая полнота сильнейшего отчаяния. Разум полностью зациклился на поставленной задаче, и понимание потока времени напрочь стиралось. Северяне упорно отказывались реагировать и, вероятно, исключали возможность применения мной магии, но удары, вскоре приобрётшие методичный ритм, тоже не стихали. Мы словно проверяли выдержку друг друга. И в один момент они проиграли, а я опасалась смотреть на руки, возможно, сбитые в мясо. Снова пришлось заглядывать в «чёрные дыры», а усталость так сильно переломала моё тело, что оно не реагировало ни на какие команды страха. Колдовские глаза больше не имели надо мной какой-либо власти, даже, напротив, хотелось добровольно отдаться им на растерзание, сбегая от настопиздивших проблем и боли. Я, опустив руку, не спешила подниматься из-за неуверенности в собственных ногах, но упрямо вскинула голову и ждала, когда же Беллами заговорит первым. В лицо ударил запах морозной свежести и чего-то будто бы машинного. Мужчину окутывало темноватое ровное сияние, и если лучше сосредоточиться на «особом зрении», удавалось различить очертания, кажется, перьев на единственной руке (вторая, искусственная просто не отображалась), а на лице хищные щёлки вместо глаз. — Мисс Вандом, извольте узнать, в чём причина учинённого вами шума? — своим сдержанным голосом Беллами словно бы вновь желал погрузить в непроницаемый кокон, который со временем медленно тебя поглотит, а ты и не заметишь. — У меня встречный вопрос, милорд: почему никто не отреагировал на мой первый зов? А также почему вы лично пришли разбираться с проблемой? — будь я в ином состоянии, определённо бы прозвучало высокомерно и дерзко, а сейчас больше походило на жалобное, вымученное нечто. — Личный приказ Её Светлости: исключить любой контакт с вами до наступления рассвета. Правда, вы оказались излишне упорной, и я больше не мог игнорировать возникшую проблему. Действительно ли Беллами посмел ослушаться прямого приказа или же всё же успел выпросить разрешение на вмешательство у княгини? С ним не угадаешь. Слишком уж неоднозначным человеком представал: вроде бы казался наиболее разумным и уравновешенным северянином, а в Ордене «почётных убийц» явно не последнее место занимал, вероятно, дослужился до самого магистра (сдаётся, Фобос что-то такое упоминал, хотя в последнее время память нередко меня подводила), да и со временем собирался вступить в титул князя. Вряд ли бы Сильвер одобрила союз своей внучки с человеком, слишком уж противоречащим её собственным представлениям об идеальном Портрейте. Оттого сейчас и сложно было предсказать, как Беллами решит разбираться со мной. — В чём же дело? — Мне нездоровится, очень сильно. Хотелось бы впервые за эти несколько дней побывать на свежем воздухе, — я предпочла начать издалека, не раскрывая своей радости из-за того, что нужный человек сам явился ко мне и не пришлось закатывать очередной спектакль. Точно бы тогда головы лишилась. — И раз вы здесь, будете ли вы настолько любезны, чтобы сопроводить меня? — К чему же вам моя компания? — если странная просьба и смогла удивить Беллами, он привычного не выдал истинных своих эмоций. — Ваше присутствие успокаивает других северян, они не будут такими нервными из-за того, что мерзкая ведьма ходит свободной по их священной земле, и не убьют меня по глупой случайности, — дурацкая шутка, довольно сильно походящая на правду, никому не пришлась по вкусу, даже мне самой, но оно и не важно, лишь сильнее подчёркивало, насколько со мной всё не в порядке. В следующий миг я схватилась за горло, прохрипела, не опасаясь предстать ещё более жалкой: — Прошу, милорд, позвольте хотя бы на десять минут покинуть эти давящие стены, иначе ещё немного, и я будто бы задохнусь. Если боитесь показывать крепость или выходок, то я едва держусь на ногах. Всё это время Беллами будто бы меня изучал, стараясь уличить во лжи, дольше задержал взгляд на моих сбитых руках, которые, казалось, погрузили в кипящий котёл со смолой, и в конце вновь сосредоточился на глазах, словно предпринимая ещё одну попытку околдовать и отдать на растерзание страху. Моя невосприимчивость, возможно, послужила наиболее достоверным доказательством недомогания. Чужая рука, не обтянутая перчаткой, замерла близко от лица в приглашающем жесте, но первым импульсом из-за недавних воспоминаний стало желание с ужасом отпрянуть. Ослабленное тело, похоже, посчитало нерациональным использование сил на подобные глупости, только едва ощутимый холодок коснулся лопаток и исчез. Отринув ненужное, я крепко, ненароком царапая, вцепилась в чужую ладонь, настоящую. Разом выпало столько прекрасных поводов сострить, к примеру, что Беллами в принципе предложил помощь, или какую руку решил протянуть. Возможно, это являлось всего лишь показательным жестом бесстрашия или насмешки, а, может, и что-то иное. Правда, усталость, сильнее, до кости, вонзившая когти в плечи, не позволила разомкнуть губ, и без того злобно скрежетала зубами, что я посмела подняться и удержаться на ногах после её коварной подсечки. Надеюсь, небольшая прогулка меня окончательно не уничтожит. Громкое покашливание за спиной привлекло внимание – я, продолжая сжимать чужую мозолистую, грубую ладонь, повернулась к источнику шума. За всеми потрясениями о присутствии рядом Тарани, отчего-то бездействующей и, вероятно, всё же считающей меня окончательно спятившей, пришлось позабыть. Как выяснилось, я так же не заметила момента, когда наша компания собралась в одном месте. Сейчас они с мрачными лицами, словно им приходилось переживать страшную потерю, наблюдали за мной. Присутствие Элион, которая, казалось, ещё недавно собиралась всецело посвятить оставшееся время до рассвета своим печалям, удивляло. Хотя, возможно, все её мысли надолго распугал созданный мной шум, и она выбралась из своей норы, чтобы понаблюдать за «безумной». Или, может, я вновь проявляла к ней излишнюю строгость, и именно её стоило благодарить, что никто не стал вмешиваться. Всё слишком запуталось. Не нашлось слов, которые хотелось бы им сказать, даже слабой улыбки для небольшого успокоения. У них имелось полное право думать, что им заблагорассудится, считать меня и правда помешанной, не выдержавшей свалившейся на неё ответственности. Пусть так, но когда я добьюсь своего, докажу эффективность и таких неадекватных методов. Всяко лучше, чем опускать руки и ожидать какой-то божественной помощи. Медлить больше не хотелось – я отвернулась от друзей, отказалась от чужой поддержки и слабым кивком головы за спину мужчины намекнула на готовность выдвигаться. Беллами явно не собирался озвучивать принятого насчёт меня решения. Возможно, стоит только переступить порог, как на моих запястьях защёлкнут кандалы и, кто знает, влепят пару отрезвляющих пощёчин. Очередной риск, на который приходилось идти без точного знания последствия. Наверное, выработался уже какой-никакой иммунитет к подобным ситуациям, и они совершенно перестали тревожить. Или, может, всё дело в том, что большая часть внимания уходила на уговаривание себя сделать шаг и устоять. Беллами пришёл без какого-либо сопровождения и при прогулке со мной от него отказался. Очередное показательное действо, или что? Множество вопросов продолжало наседать и устраивать полнейший хаос в голове – я бесстыдно изучала мужчину, надеясь усмотреть хотя бы небольшую подсказку, что же с ним не так? Беллами никак не реагировал, упорно сохранял молчание, словно и правда решил немного поиграть в моего телохранителя, даже, казалось, подстроился под мой неторопливый темп ходьбы. Пусть никто не следовал прямо за нами, кожей улавливались пристальные, настороженные взгляды, которые будто бы принадлежали самим стенам. Ничего не скроешь, ты, обезоруженный и сломленный, как на ладони. Стоит только случайно покачнуться в сторону Беллами, как всё случится без предупредительного выстрела. Подобная угроза исходила и от встречаемых по пути обычных стражей и солдат Ордена. Их желание расправиться с «осквернительницей» сияло так ярко, кровавыми цветами заполняло грудь, что в этом даже получалось находить некое очарование. И несмотря на то, что практически все северяне из-за своих восковых, лишённых жизни лиц казались одинаковыми, их ауры значительно разнились: кто-то имел более приятные оттенки, а кто-то явно давно её не чистил; у одних она приобретала дымчатую форму, у других – рассыпчатую. Каждый был так уникален, что хотелось тщательнее рассмотреть все вариации и понять, отчего же зависело то или иное её качество. Правда, из-за большей сосредоточенности на «особом зрении» сознание словно бы вновь становилось уязвимее, собиралось в любую секунду починить образующиеся трещины чужими воспоминаниями. Казалось, постепенно возвращались голоса, и так страх обнаружил брешь для попыток вернуть себе власть над моей душой. Морозный воздух болезненно царапнул щёки – я сразу же подняла голову к небу, такому чарующему, что от восторга кружилась голова. Ничто – ни неугасающие огни городов, ни бледная красота луны – не затмевало холодное сияние множества одновременно таких незнакомых и немного выученных за время путешествия звёзд. Никогда бы не подумала, что, безвылазно сидя в четырёх стенах, больше всего я стану тосковать из-за невозможности взглянуть на небо без лишних преград. Его вид и правда приносил покой, наделял дух странной воодушевляющей силой. Беллами, который в какой-то момент всё же надел перчатки, коснулся моего локтя и отвёл в сторону, подальше от посторонних глаз и света фонарей. Наверное, не считал нужным лишний раз нервировать своих людей, или желал меньше привлекать внимания к собственной персоне. Двор крепости оказался меньше, чем запомнилось во время прибытия, но всё равно достаточно просторным, вмещающим ещё несколько построек, кроме основной, самой большой с башнями. Я практически не вертела головой, сосредоточившись на ногах из-за опасения запутаться в них, да и нервировать лишний раз северян не стоило. «А поднимать на уши всю крепость – это так, мелочь? Совершенно не пахнет проблемами?» — едкость кислотой разъедала мозг. Снег под ночь вернул себе чистый белый цвет. Его успели расчистить для создания удобных дорожек, связывающих все постройки и ворота. Правда, вероятно, к утру всё вновь заметёт – зима отказывалась отступать. Нестабильность Меридиана без Сердца позволяла ей дольше наслаждаться собственным танцем, порой с плавными и чарующими движениями, а иногда и срывающимся в что-то яростное и хаотичное. — Десять минут, не больше, — отметил Беллами, подставляя лицо снегу и, кажется, следя за светом фонарей или же факелов (отсюда не разглядеть) караулящих на стенах. Он даже в этот момент показался на десять лет моложе, едва ли не мальчишкой. Его тёмные, смоляные волосы медленно белели из-за оседающих на них снежинок, мои, впрочем, тоже становились слегка влажными. То, что раньше казалось таким ненавистным, нежеланным, ныне, на удивление, приносило умиротворяющий покой, особенно когда я делала глубокие вдохи, заполняя весь объём лёгких. Наконец-то открытое небо над головой! Вероятно, при возвращении в столицу придётся несколько раз отречься от подобных заявлений, но только не сейчас. Взгляд оказался вновь прикован к чужому лицу – в нынешней полутьме Беллами больше не походил на палача. Возможно, из-за того, что ночь скрывала его увечья и глаза, или же дело в том, что он впервые едва заметно транслировал хоть какое-то чувство, с ошеломлением напоминающее о его принадлежности к людскому роду, а не к бездушным объектам. Кажется, сейчас Беллами позволил себе отдаться ласке умиротворения или, не исключено, чему-то вроде тихой радости. Похоже, за всю жизнь ему нисколько не наскучила снежная погода, наоборот, она его воодушевляла. И вновь его нисколько не смущало моё присутствие рядом. Странный, загадочный человек, который, наверное, никому и никогда не позволит себя хоть немного понять. Навсегда запер свою душу, чтобы лишить других возможности добраться до неё, но не из-за желания защитить, а потому что так комфортнее. По сравнению с ним, шансы понять Фобоса в разы возросли. При других обстоятельствах даже было бы жаль вырывать человека из этого кажущегося таким ему не свойственным состояния, понаблюдать за ним ещё немного, но внутренние стрелки часов продолжали раздражающе тикать, напоминая об ограниченности времени. Я шумно выдохнула, наблюдая за клубящимся паром, вырвавшимся изо рта, переступила с ноги на ногу. — Вы не одели на меня кандалов, — как бы невзначай бросила я и уставилась на свои руки. Ведь и правда, имелись все шансы ощутить холод металла, сдерживающего магию, на запястьях и следом то невыносимое, отвратительное чувство беспрестанного копошения чего-то под кожей. Немного позже пришлось бы столкнуться с побочными эффектами сдерживания, усиленными многократно, что сердце всё же не выдержит. Наверное, меня разорвало бы на части. А в итоге Беллами не просто не попытался устранить возможную угрозу, а и вовсе вёл себя так, словно её не существовало. — Насильное подавление бурлящей магии, особенно такой сильной, как ваша, способно подвести не только вас, но и многое, если не целую область королевства, к гибели. Солдаты Ордена не редко сталкивались с подобным при поимке магов, подверженных, как принято называть, «северной болезни». И у меня имеются веские основания считать, что с вами произойдёт схожая ситуация. К тому же если бы я после переговоров изменил решение насчёт вашей свободы, то возникли бы вопросы, что произошло, раз вас стали воспринимать как угрозу, и какое конкретное зло вы желали совершить? Оба варианта грозили подвести Север к конфликту с Кондракаром, а я уже ранее отмечал, что не желаю этого. Когда Беллами заговорил, мой взгляд оставался неподвижен, всё изучал руки, отмечая их степень повреждения (постаралась я на славу, что при сжимании ладони словно надувались и их пронзало множество мельчайших игл). Всё равно по его лицу ничего не прочитаешь, да и голос, как и прежде, таил в себе завидное спокойствие. И что удивительно, даже аура не колебалась, пребывала в каком-то застывшем состоянии, будто бы являлась всего лишь нелепой, отвратительной подделкой, иллюзией. — Всё это, в плане препятствие конфликтам, ради защиты Севера или же в первую очередь княгини, ради выслуживания перед ней? — дерзость, провокации, неразумность – о да, это определённо всё моё. Пусть Орден считался независимой структурой, но так или иначе фактические правители Севера, Портрейты, имели над ним существенную власть. О чём говорить, если сам Беллами являлся членом этой семьи и одновременно занимал должность магистра? Нет, отказываюсь верить, что Портрейты не получали больше привилегий от Ордена, чем остальные северяне, что тот не действовал чаще по приказу княгини и не пытался сохранить её расположение. Правда, при очередном беглом взгляде на Беллами сомнения снова радостно помахали рукой и протянули по слогам «чепуха» в ответ на предыдущие мысли. — Одной из первостепенных задач Ордена является защита всего Севера, а не конкретных лиц. Я ощутила на себе внимательный, несколько испытывающий взгляд. Нутро подсказывало, что сейчас пора бы впустить страх в своё сердце. Казалось, он уже настойчиво скрёб полусломанными ногтями по окружающему сознание барьеру, но тот никак не поддавался. Я, напротив, уверенно вскинула голову. Наше молчание нельзя было назвать неловким или напряжённым, мы словно предоставляли друг другу возможность просчитать дальнейший ход разговора. Периферическое зрение позволило заметить, как на стене появился новый слабый огонёк и медленно уплывал дальше по её протяжённости – один из караульщиков бродил, аура его сияла ярче, чем свет фонаря. Снег не прекращал своего танца и оседал на ресницах, сразу же тая. Атмосфера странным образом приводила в состояние ещё большего спокойствия, даже будто бы скрадывала всю боль. — А что вы думаете насчёт союза? Вы согласны с решением княгини? — я вновь первой прервала молчание, прекрасно понимая, что сам Беллами никогда этого не сделает. — Я не имею права с вами это обсуждать. Уголок моих губ так и дёрнулся из-за прозвучавшей формулировки. Не нарушал ли он случаем уже несколько правил: разговор со мной, отказ от попыток сдержать мою магию, предоставление возможности выбраться во двор? — Вы сами утверждаете, что защита Севера – ваша первостепенная задача. Но разве своим отказом княгиня не подвергает его большей опасности, ведь думает лишь о возможных рисках при союзе с нами, а не о уже существующих? Я, конечно, многого не знаю о мощи Севера и реальном положении его дел, но мне кажется, в конечном счёте вы без нас долго не протянете. Ваша тактика выжидания – а мне думается, княгиня рассчитывает, что мы, Стражницы, и Фобос исчерпаем свои ресурсы при сражении друг с другом, и у неё получится напасть на ослабевшего победителя и исполнить давно задуманное – не сработает. Если выиграет Фобос, у него будет Сердце, может, даже два, армия, куча чудовищ и ещё неизвестно кто. Если же принцесса, то за неё в любом случае уже два Сердца, армия, тот же народ. Вы, северяне, вроде как неплохо противостояли силе одного Сердца – хотя скольким же в итоге пришлось расплатиться? – с двумя вам уже не тягаться. За всю речь я сделала лишь пару коротких пауз, еле успевая вздохнуть, всё опасалась сбиться с мысли, остановиться хотя бы на секунду и тем самым разрушить нагнетающий эффект. Беллами даже не пытался прервать вываливающийся на него бурный поток слов. Вероятно, меня сейчас воспринимали крайне напористой, обнаглевшей девчонкой, ведущей разговор о тех темах, в которых едва разбиралась, оттого демонстрирующей одновременно поразительные глупость и отвагу. — Вопрос, какая же из сторон долго не протянет без помощи другой, довольно спорный. Вы уж точно очень сильно рассчитываете на Север. У Его Высочества уже есть своя армия. А Её Высочество крайне нуждается в создании собственной. И именно Север может стать для неё той необходимой мощью, — Беллами не злорадствовал и не насмехался, в отличие от княгини, сразу говорил сухо и по фактам, тем самым всё сильнее располагая к себе. — Тогда, — с большим воодушевлением продолжила я, — мы оба понимаем, что нужны друг другу. Вместе у нас больше шансов свергнуть Фобоса, — на удивление, получилось сказать это с таким пылким жаром, что сам принц заподозрил бы неладное и устроил бы мне очередную проверку на верность, — и построить иное будущее, не повторяющее печальные события прошлого. Как бы там ни было, я знаю Элион достаточно, чтобы утверждать наверняка: она выполнит обещанное, если вы будете ей верны. «…если меридианцы не промоют ей мозги и не вынудят предать союзников северян из-за своей многовековой ненависти, как и предрекает княгиня», — эту мысль по разумным причинам пришлось оставить при себе. — Чего вы пытаетесь добиться подобными разговорами? Считаете, что я после них решу заняться переубеждением Её Светлости? Я шумно втянула воздух через нос. Возможно, Беллами изначально догадывался, что на самом деле подразумевалось под моей просьбой о сопровождении, и сейчас лимит его терпения исчерпался. — Кажется, вы переоцениваете мою власть, не понимаете устройства нашего общества и почему-то полагаете, что моё мнение отличается от мнения Её Светлости и большинства, — его речь звучала спокойно, размерено, но каждое произнесённое слово словно бы вплеталось в постепенно разрастающуюся формулу заклинания, способного подавить волю к сопротивлению и оглушить. — Возможно, из-за моей должности и родственных связей меня позволительно считать самым влиятельным мужчиной на Севере, но, к вашему сведению, даже четырёхлетняя леди захудалого лордства стоит выше меня и её мнение приоритетнее моего. Чёрные глаза всецело сосредоточились на моих, наверное, чтобы сделать насылаемые на меня чары в несколько раз мощнее и опаснее. Правда, я ещё сохраняла хоть какую-то часть сил для блокировки чужой странной магии, ощущения боли и для сохранения вертикального положения. Передо мной вновь предстал палач – уже слышались первые отголоски разочарования из-за очередного провала. — Мне позволительно высказывать собственное мнение и давать рекомендации насчёт ситуаций, в которых я хорошо осведомлён, но окончательное решение всегда остаётся за выслушавшей меня женщиной. Я не смею как-либо влиять на него, настаивать передумать. Я ответственен лишь за Орден, его внутреннюю структуру, деятельность. А он, как вы уже знаете, был создан для защиты, а не правления. — Но рано или поздно вы станете князем. Разве тогда у вас не будет достаточно власти, чтобы принимать решения насчёт судьбы хотя бы княжества, которым правит ваша жена? Ответ выстроился в моей голове ещё до того, как вопрос полностью прозвучал, но я предприняла последний отчаянный шаг, цепляясь за жалкие, ускользающие крохи надежды на успех. Пусть его жена, вероятно, никогда не сможет самостоятельно править из-за в конец убитой психики, почему-то на подсознательно уровне существовало знание, что сейчас Беллами обязательно произнесёт что-то «правильное». — Ничего существенно не изменится. Князь служит своей княгине и её защищает – в этом и есть его роль. Разочарование жалящим разрядом принялось скакать от одной клетки к другой, вынуждая их сжиматься, напоминая о боли. Тело мигом погрузили в чан с расплавленным металлом, отчего-то слишком уж медленно сжигающим и причиняющим невыносимые муки. Мозг не выдержал огромного потока сигналов, посылаемых ему, резко отключился, что аж в глазах потемнело, мир и вовсе перестал восприниматься. Я старалась всё это время держаться, проявляла упорство во вред себе же, и в итоге осталась ни с чем, ничего не добилась. Стоило признать, что с самого начала затея поговорить с Беллами была глупой, скорее импульсом, жестом отчаяния. Всё же я прекрасно это осознавала, но гнала подальше подобные мысли, прятала за другими и болью, ведь решила стать хоть немного полезной даже не в своей войне и что-то кому-то доказать. Не думала, что окажусь настолько сильно разочарованной. Чувства захлестнули с головой, и поверхность всё отдалялась, пока вокруг сгущалась непроглядная тьма, в которой теряешься, забывая собственное имя. Надежды на спасение не существовало, оставалось только коснуться песчаного дна и ждать, когда больше не получится задерживать дыхание. Разве что странный белый свет начнёт отвлекать и помешает ухватиться за руку пришедшего смирения. Мозг словно бы обдало сильным разрядом, вынуждая его не просто вновь функционировать, а и вовсе ускорить свои процессы. Я мигом распахнула глаза – кажется, Беллами что-то говорил до того и ожидал ответа. Он тут же оказался проигнорирован, а мой взгляд устремился за его спину, откуда исходила мощная, прямо-таки убийственная энергетика. Её обладателя не наблюдалось, но всё моё существо уже противилось, восставало и желало избавиться от чувства, словно в лицо беспрерывным холодным потоком дул сильный ветер и заодно приносил с собой части деревьев, строений, которые на всей скорости врезались в тело. Кажется, меня вновь о чём-то спрашивали, но уши закладывало от свиста. И в воздухе повисло так много резких запахов, что ни один с точностью не определить и нос заложило. Пришлось хватать воздух ртом. Пока я боролась с собственным дыханием, позади Беллами появилась огромная и грозная фигура белого волка, точнее оборотня, с сияющими линиями по всему телу и со злыми фиолетовыми (намного темнее, чем у Седрика) глазами. Он скалился, угрожающе демонстрируя клыки, и слегка покачивал хвостом. Переключение на обычное зрение дало немного больше информации: девушка (или женщина?) невысокого роста с волосами белого цвета, которые, казалось, излучали сияние. Остальные детали внешности скрадывал ночной мрак. Северяне всё это время проявляли себя как очень внимательные и настороженные люди, оттого множество вопросов атаковало мозг. Например, как волчица смогла проникнуть в крепость, на что пошла ради этого, что случится, когда её заметят? Конечно, оборотни славились своей ловкостью и скоростью. Незнакомка, судя по ауре, и вовсе была невероятно сильной и, возможно, обладала какими-то особыми навыками. И всё же часть вопросов оставалась без вразумительного ответа, особенно на главный вопрос: не её ли случаем подослал Фобос? Не успел заподозривший что-то Беллами обернуться, как ему под ноги со странным, неприятным звуком упал какой-то мешок. Мужчина даже не отступил, похоже, не видя угрозы в волчице, не посмотрел на её «подарок», сразу же полностью сосредоточился на ней, не желающей подступать ближе. Я мельком взглянула на стены – интересно, как скоро её заметит караул? — Есть разговор, — её голос вполне получилось бы назвать приятным, если бы в нём не сосредоточилось так много злобы и ненависти, словно рык так и рвался наружу. — Я знал, что вы придёте, миссис Фенрос, — Беллами кивнул и подтвердил мою догадку о своём знакомстве с волчицей. Его плечи оставались расслабленными, ничто в нём не говорило, что он готовился к нападению. Моё же тело до сих пор продолжало остро реагировать на близость чужой сильной энергетики, всё испускающей ударные волны, а воображение яркими красками расписывало картины того, как снег вновь заалеет и украсится частями оторванной плоти. Повезло, что магия, кажется, не заполняла всё пространство каналов и сосудов, очень медленно циркулировала и оттого отказывалась как-либо реагировать. — Тогда ты знаешь, зачем я здесь, — утверждение звучало как настойчивый призыв к тому, чтобы Беллами сам озвучил причину её появления, но в следующий миг она уточнила: — Мне нужна моя дочь. — Боюсь, я не могу её отпустить. Мисс Фенрос – опасная преступница, которая обвиняется в массовых убийствах, поджогах, помощи магам. Это лишь малая часть всего перечня. Итог здесь один – смертная казнь. Её не пристрелили на месте лишь по причине того, что она может многое рассказать о своих партнёрах. — Загляни в мешок, — кажется, волчица головой указала мужчине под ноги. Беллами медлил, ещё какое-то время не отводил взгляда от – всё же – женщины, а затем, продолжая наблюдать за ней, опустился на корточки и, не глядя, принялся развязывать мешок. Ему хватило всего пары секунд, чтобы даже в полутьме определить содержимое в нём и следом вновь закрыть его. Похоже, мои самые страшные догадки подтверждались, отчего возникшая от прежних образов тошнота стала ощущаться острее. — Ты получишь головы всех остальных, — продолжила волчица, когда Беллами поднялся, оставляя мешок лежать у своих ног, — если отпустишь мою дочь. Что такое жизнь одного глупого щенка против целой дюжины более опасных преступников, в числе которых и маги? — Она возглавляла их, направляла, творила вместе с ними бесчинства. Нередко один оборотень опаснее целой дюжины. — Людей, но не магов, — волчица явно теряла терпение – её невидимый для мужчины хвост стал раскачиваться сильнее, словно предупреждая. — К тому же, где же они все? Они её бросили, оставили на растерзание Ордена. Как только она это поймёт, то не простит ни их за предательство, ни себя за проявленную глупость и наивность. И я прослежу, чтобы щенок усвоил урок и больше не смел скалиться на тех, с кем ей ещё рано тягаться, — она рыкнула, вероятно, от возросшего раздражения, странно дёрнула головой, как-то совсем уж по-звериному, и слегка повернулась в сторону стен, похоже, прислушиваясь. — Разве ты не был ребёнком, не пытался бунтовать против взрослых, которые решают всё за тебя? — её голос стал звучать скорее и злостнее. — Я всегда знал, что был рождён для служения. Так и захотелось усмехнуться, от нервов, наверное – нечто подобное несколько минут назад Беллами говорил и мне. Он словно безупречно заучил всевозможные шаблоны «правильных» фраз, которые требовалось знать каждому мужчине на Севере или, скорее, на Меридиане. Правда, неверие в его искренность с комфортом обустроилось в моём сердце и с нетерпением наблюдало за дальнейшим развитием событий, надеясь однажды лично увидеть, как чужая игра в услужливого и благородного человека завершится на печальной ноте. — Пусть волчьи законы, — продолжил Беллами, когда тоже обратил взор ко стенам в тщетных попытках узнать причину заинтересованности волчицы, — отличаются от законов Севера, но вы живёте здесь и в первую очередь обязаны подчиняться именно им. Ребёнок не ребёнок, но для Ордена она хладнокровная убийца. Его тон заметно изменился, исказился из-за вобранных в себя стальных и решительных ноток, словно мужчина уже находился на суде и выносил окончательный приговор, а следом и приводил его в действие. Казалось, так и слышался звон вынимаемого из ножен оружия, звук покатившейся отрубленной головы. Даже как будто бы что-то изменилось в его ауре. — Беллами, я хочу решить всё мирно, прекрати исчерпывать моё терпение! — волчица вновь рыкнула, но более продолжительно и грозно, теперь даже в её позе открыто просматривалась угроза нападения. — Вы проникли тайно, а не зашли через главные ворота – этот жест уже нельзя расценивать как мирный, — его тон оставался пугающим, пробирающим до мурашек. Беллами пока не спешил что-либо предпринимать в ответ на угрозу, но, казалось, в следующий миг он всё-таки достанет оружие, закреплённое на поясе, и поднимет тревогу. — К тому же вы можете просто отвлекать моё внимание, пока другие волки проникают в темницу. Ругательства так и крутились на языке, но в итоге остались при мне. Конечно же! За путешествие к крепости и время, проведённое с лисами, стоило бы уже уяснить, что в качестве отвлечения оборотни нередко бросались в самую гущу событий, не боясь ни ужаснейших ран, ни превосходящих по числу или силе врагов. Но подобные мысли без чужой подсказки так и не пришли мне на ум! Блядь-блядь-блядь! Я же сама сейчас со стопроцентной вероятностью окажусь в гуще событий, когда северяне и волки вступят в бой, час которого неумолимо приближался! Хотелось взмолиться или просто взвыть из-за грозящего слишком уж неудачного расклада. Магия не сможет послужить мне оружием и защитой, никто другой ни за что не возьмётся обеспечивать «ненавистной ведьме» безопасность, и возможности для какой-либо выгоды пока не представлялось! Хорошим исходом здесь совершенно не пахло, напротив, я в большом дерьме! Конечно, существовал совсем крошечный шанс, что волки находились на стороне Фобосе и сейчас действовали по его указке (принц утверждал, что для желанного результата с Севером направит сюда кого-то из своих самых сильных оборотней, даже Рэй числился в том списке, но перед моим отъездом так и не назвал конкретного имени), но присутствовало множество нюансов, мешающих подобному верить. Нынешняя ситуация скорее сложилась без участия какой-либо известной стороны. Вероятно, её невозможно было в целом предвидеть, если только ты не являлся каким-нибудь крутым оракулом. Ха, как иронично, даже такой как будто бы не видел дальше собственного носа! — Разве я хоть раз заставляла тебя усомниться в своей честности? В мои планы точно не входила возможность вновь лицезреть очередной кровавое месиво. Я закрыла глаза для лучшей концентрации, постаралась почувствовать ещё несколько сильных аур поблизости, мысленно в поисках окинуть всю крепость. Ничего не выходило: либо моих способностей для большего охвата площади недоставало, либо более мощная энергия рядом блокировала эту возможность. — Уловки не для меня. А конфликта мне и правда хотелось бы избежать, хватит их с нас. — Но стоит отказаться от ваших условий, мирному сосуществованию уже не быть. Вы готовы из-за своих чувств подвести стаю к новым невзгодам? Я не бросила своих попыток хоть что-то разузнать, но полностью абстрагироваться от происходящего рядом разговора не вышло. Дело заключалось даже не в звуке чужих голосов, а в повысившейся тревожности, что по его завершению разверзнутся очередные врата в ад. Для какой-никакой готовности требовалось хоть немного за ним следить. — Сейчас стая большего всего обеспокоена возвращением одной из нас и настроена решительно. Мы никогда не… Сердце будто бы остановилось, покрывшись инеем и становясь источником лютого холода, распространяющегося по всему телу. Я мигом открыла глаза, желая выяснить причину неожиданно наступившего молчания, и заметила, как волчица вскинула голову, как если бы к чему-то принюхивалась. Не успели вопросы сформироваться в голове, как мою собственную спину опалил дикий жар, от которого, казалось, крылья разом почернели и начали медленно тлеть, а задняя сторона тела превратила в один сплошной ожог. Вдох вышел излишне поспешным, холодом разодрал горло и застрял на его середине, приводя к невозможности дышать в принципе. Наверное, я бы и вовсе рухнула в снег, если бы не стойкое ощущение, что тело оказалось зажато между двух противоборствующих сил, излишне отличающихся по своей структуре, но единых в своей смертоносности и дикости. Казалось, ещё немного, и меня просто расплющит от оказываемого давления. В следующий миг ночную тишь прорезал громкий протяжный звук, пробуждая крепость ото сна, наполняя её шумом и тревогой. Огни стали попеременно вспыхивать в окнах то тут, то там, на стенах они размножились и пришли в движение. Место, где мы разговаривали, залило тусклым светом, позволяя подметить, как Беллами ловко отцепил от пояса пистолет и направил его на волчицу. Но ту оглушило удивление – её темно-фиолетовые глаза теперь казались громадными, занимающими большую часть лица, молодого, изрисованного бордовыми символами. Она, вся в белом, напоминала призрака насмерть замёрзшего человека, который в конечном счёте стал частью стихии и являлся полупрозрачным видением лишь в снежные дни. Ещё один предупреждающей об опасности звук – основные события разворачивались в центральной части двора, о чём свидетельствовал доносящийся оттуда неспокойный гомон, который, к слову, совершенно не перекрывал наполненный чрезмерной весёлостью голос, поющий бодрую песнь об опасном походе в северные дали. Прошло достаточно времени с нашей последней встречи, но я могла с уверенностью назвать имя его обладателя. Противоречивые чувства вступили в ожесточённую схватку, где никому не выйти победителем, ведь их пристанище, дарующее им силы и жизнь, потерпит такой колоссальный ущерб, что восстановлению подлежать не будет. Пока остальные отвлеклись на глупую грызню друг с другом, отрешённость, которая одним касанием превращала всё в что-то блёклое, пустое, бесполезное, заняла пульт управления и отключила ощущение реальности, вынуждая воспринимать происходящее как что-то неважное, далёкое и не относящееся ко мне лично. Полученный новый факт стал центральной, важной частью общей картины и позволил рассмотреть её полностью, познать скрытые в ней смыслы и посылы. На самом деле изначально Фобос планировал отправить на Север именно Рэя, но сомневался, что тот успеет завершить не менее важные задания на Востоке, и не мог с полной уверенностью назвать его имя при обсуждении. И всё же лис выбрался. Теперь оставалось загадкой, чьи же кости в этот раз затрещат под его сапогами? Для меня имелись краткие и вполне чёткие инструкции: не вмешивайся, держись подальше, воспользуйся суматохой и поверженным состоянием северян сразу же после окончания «представления». В мои планы не входило их нарушать. Прозвучал одиночный выстрел, но песнь ни на секунду не прервалась, напротив, начала звучать громче и задорнее. Волчица вздрогнула, сжала кулаки, и только белая вспышка мелькнула сбоку, заставив от неожиданности отпрянуть ближе к стене здания с башнями. Давление с одной стороны исчезло, но возросло с другой. Казалось, попытки поспешить в том направлении быстро завершатся неудачей из-за непреодолимого, неразрушимого барьера, который куполом покрыл центральную часть двора. Беллами тоже не желал терять времени, но прежде смерил меня пристальным взглядом, явно решая, как поступить со мной. От его сохранивших угрожающую суровость слов «оставайтесь на месте, не создавайте проблем» что-то так и заледенело в груди. Или, может, из-за проявления им очередного жеста доверия? Что-то так и подсказывало, что за него однажды предоставят крупный, неподъёмный счёт. Не успел Беллами скрыться из виду, я тут же ослушалась, желая воочию наблюдать разворачивающиеся события, несмотря на громкий протестующий и сетующий на неразумность внутренний голос. Быстро получилось определить оптимальное расстояние, позволяющее улавливать чужие разговоры и в случае чего не попасть под первые атаки, сразу сбежать. Честно говоря, я не заботилась о какой-либо скрытности, ибо внимание северян полностью сосредоточилось на другом. Лиса окружили плотным кольцом – ничего не разглядеть, кроме чёрных силуэтов на фоне яркого света, бьющего из центра круга. Мне ничего другого не оставалось, как рискнуть и поверить, что ослабевшие и слишком давно не используемые крылья выдержат, не подведут. Расстояние до земли было совсем небольшим, таким, чтобы видеть выше чужих голов. Правда, каждый взмах будто бы сильнее расшатывал ненадёжные крепления к спине и грозил вырвать их с целыми кусками плоти. Я сжала опухшие руки в кулак и отдала себе тем не своим голосом, непоколебимым и властным, приказ держаться до последнего. Боже, как моё тело ещё не развалилось на части после стольких потрясений? По возвращению придётся сцепить зубы и попросить Киару обследовать меня. Во дворе из-за неисчислимого количества зажжённых огней настолько сильно посветлело, что, казалось, солнце взошло намного раньше заведённого природой порядка. Крепость уже разлепила ото сна большую часть тускло-оранжевых глаз-окон. Правда, главной причиной для иллюзии наступления дня стал именно свет из центра, который, вероятно, северяне не могли видеть, иначе из-за такой близости к нему навсегда бы лишились зрения. Хотелось заворожённо выдохнуть от представшей картины, несмотря на чёткое понимание её опасности: пять длинных хвостов, охваченных более ярким, чем остальное тело, пламенем словно исполняли странный, с первого взгляда хаотичный танец, разбрасывая сноп искр и метя снег, имели собственные жизнь и душу и иногда всё же подстраивались под красивый, мелодичный голос своего хозяина. Рэя нисколько не смущало и не пугало направленное на него оружие и враждебный настрой «слушателей». Он, расставив руки в стороны и улыбаясь во всю ширину рта, казалось, вовсе искренне наслаждался вниманием, чувствовал себя как на сцене, которая явно ему благоволила. В это даже получилось бы поверить, поддаваясь тёплой, чарующей атмосфере и становясь участником сюжета бодрой песни, позабыть об оскалившихся северянах, если бы иллюзия в одночасье не разбивалась о жуткую деталь, резко выдёргивающую из забытья и наводящую на кошмарные воспоминания прошлого – кровь. Она полностью окрасила чужие ладони, брызгами запятнала лицо, вероятно, намертво въелась в одежду, из-за черноты которой этого не различить. Отрешённость не ослабляла своей хватки, до ломоты вдавливая пальцы меж рёбер, но её слабая дрожь мягко намекала на то, что паника с садистским удовольствием стачивала когти об её спину. Во двор стягивалось всё больше людей, которые рассредоточивались по его периметру и вооружились чуть ли не до зубов (кто-то заметил меня, но, как и предполагалось, отмахнулся). Среди них взгляд выцепил белую макушку – волчица отчего-то медлила, застыв в напряжённой позе, но лица не разглядеть для лучшего понимания её эмоций. Беллами, раздавая на ходу приказы, приблизился к кольцу, и когда пробрался внутрь него, похоже, отдал команду пока «не нападать». Даже тогда Рэй не оборвал куплета и завершил песнь на логичном конце. — О свет моих очей, — на удивление, лис, вновь напрочь игнорируя окружение, сосредоточил внимание на волчице. В его голос просочилось непомерные тепло и нежность, как если бы он обращался к горячо любимому человеку. И улыбка приобрела тот же окрас, приоткрыла вид на клыки, — я безмерно счастлив тебя видеть целой и невредимой. Как удачно, встретить тебя здесь и не бродить по недружелюбному Северу в твоих поисках. — Что ты здесь делаешь?! — волчица же явно испытывала совершенно противоположные чувства: угрожающе зарычала, слегка наклонилась вперёд, явно готовясь напасть, и вновь стала принюхиваться. — У нас ещё будет время для бесед позже, сейчас я должен уладить друг… Рэй подавился словами и издал сдавленный звук, когда волчица бросилась вперёд и сбила его с ног, немного проехав с ним по снегу. Она не дала ему опомниться, села на его бёдра и сжала ткань на его груди, дёргая на себя. — Что ты сделал?! — рычала она прямо в лицо Рэя и встряхнула его с такой силой, что удивляло, как только голова осталась на месте. Сам лис нисколько не сопротивлялся, даже, похоже, и мысли подобной не допускал. Он со странным смирением принимал обрушившиеся на себя ненависть и злость, словно всё время только этого и ждал, словно считал всецело заслуженным. Его руки безвольно повисли, хотя всё тело будто бы в одночасье лишилось каких-либо сил и отказывалось двигаться самостоятельно, делая хозяина полностью отрытым для растерзания. За волчицей я не могла разглядеть лица Рэя, но на подсознательном уровне чувствовала (точнее подсказали вспыхнувшая ещё ярче аура и неугомонные хвосты, которые потянулись к женщине и словно бы приобняли её фигуру) – он сохранял улыбку, такую же наполненную светом и лаской. Наверное, и вовсе, идиот, специально подставился под удар. Мне ли не знать его отменной реакции. Ещё сильнее встревоженные северяне не вмешивались, хотя то и дело бросали мимолётный взгляд в сторону офицеров и ожидали в любую секунду получить соответствующий приказ. Сам Беллами, на удивление, бездействовал и лишь наблюдал. Возможно, рассчитывал, что оборотни сами перегрызут друг другу глотку, и не придётся вступать в бой сразу с двумя противниками, чрезмерно сильными и опасными. Как бы северяне ни были хороши, при трезвой оценке ситуации их шансы пережить подобную стычку приближались к минимуму. Оборотни, встречающиеся по пути в крепость, по сравнению с хотя бы одним только Рэем представали всего лишь неопытными и не особо сильными щенками. В случае боя как минимум половина северян не увидят завтрашнего рассвета, последние женщины из рода Портрейтов тоже могут войти в этот процент – ставки были слишком высоки. И как бы Беллами не отыгрывал роль бесстрашного героя, он проявил себя в первую очередь как вполне рациональный человек. Хотя если разом выстрелить, то, наверное, получится нанести значительный урон, ослабить противника или, возможно, даже убить, но многое говорило против данной затеи. Оборотни пиздецки живучие: хоть кишки станут вываливаться, своего добьются, ослеплённые жаждой мести и крови. Ответа Рэя не расслышать, но тот явно не пришёлся по вкусу волчице – она ещё раз встряхнула лиса, вновь так сильно, что его голова ударилась о землю. Он продолжал пребывать в своём смиренном состоянии, разве что хвосты вновь зашевелились, будто бы выражая тщательно утаиваемое недовольство. — Я спрашиваю о другом! Что ты сделал?! Линии на ауре волчицы словно бы потемнели, резко стали контрастировать с основным, белым, цветом остального тела. Ко всему прочему ощущалось, как в несколько раз возрос выброс энергии, оттого, казалось, начинала дрожать земля. Даже воздух сгустился, цеплялся за слизистые носа и приносил раздражающую скованность крыльям, словно в воде плывёшь. Неожиданный заливистый смех заставил меня вздрогнуть. В нём чувствовалось что-то до ужаса неестественное, зловещее, отчего бросало в жуткий холод, выкручивающий кости и обращающий жидкости организма в лёд. Казалось, сама смерть вырывала эти чудовищные звуки из чужой гортани. — Ну-ну, Ами, ты всегда была такой нетерпеливой! Вечно портила интригу! — смех не прекратился, лишь зазвучал ещё громче. Волчица, Ами, резко вскочила на ноги и отступила от Рэя, запрокинувшего голову и едва не задыхающегося от своего приступа странного веселья, на несколько шагов, словно узнала, что он болен заразной болезнью со стопроцентным летальным исходом. Казалось, страх ухватился за пушистый белый хвост и прищемил – напряжённая поза выдавала её желание сбежать, даже аура подёрнулась лёгкой рябью. Северяне, похоже, ощутили эти эмоции столь явно, что позволили лёгкой тревоге затесаться в свои ряды, только вот оружие уже было приставлено к их виску. — Я больше не стану тебя покрывать, вы больше никуда меня не втянете! Разбирайся сам! — даже её рык стал звучать совершенно иначе. И без того напряжённая атмосфера продолжала накаляться, ведь смех затихал лишь в моменты, когда в чужой груди заканчивался воздух. Стойкий запах крови вновь ударил в лицо, но от него не скрыться, везде настигнет, словно всё вокруг его источало. За короткий срок мне довелось наблюдать за Рэем в самых различных состояниях: я видела его чрезмерно игривым, впавшим в дикую ярость, тоскливо задумчивым и тонущим в ласке, но он никогда не представал настолько… Безумным? До остатка опустошённым, словно из него насильно выкачали всякий свет и тепло, погасив солнце и вынудив то взорваться? Неким доказательством тому хотя бы служило то, что аура Рэя заметно потемнела, испуская уже дикое, неподвластное пламя. Далёкий звериный вой, который на самом деле являлся сплетением нескольких голосов, раздался откуда-то с северной стороны, и Ами мигом устремила туда взгляд. Радостно взметнувшийся хвост указывал, что хотя бы на мгновение ей удалось выскользнуть из когтистых и уродливых лап страха. Меня же что-то продолжало терзать изнутри, разрастаясь, пронзая насквозь органы. И когда Рэй неожиданно замолчал и просто уставился в небо, беззвучно шевеля губами, я вдруг осознала, насколько же была тиха ночь, несмотря на большое скопление людей. Всё вокруг казалось мёртвым, застывшим во времени. Даже будто бы собственного дыхание не услышать. И собаки, лай которых нередко достигал наших комнат, в этот не раз не поддержали вой. Рэй что, их всех перебил? Хоть сколько-то объясняло кровь на нём, но вряд ли она принадлежала только животным. — Ваше Сиятельство, — Ами, запятнавшая своё одеяние кровью, развернулась к Беллами, нисколько не опасаясь подставлять Рэю спину. Похоже, она свято верила, что он ей не навредит. — Я не желаю вмешиваться в ваши разборки, да и сейчас вам ни к чему новые враги. Так что, наша сделка в силе? Хотелось тихо хмыкнуть из-за пришедшего понимания: недавний вой служил сигналом, что с дочерью Ами всё в порядке, она под защитой стаи. Кто-то освободил её, возможно, в то же самое время, когда сама волчица проникала в крепость и только собиралась договориться с Беллами. Мой взгляд, задумчивый и пристальный, полностью сосредоточился на Рэе, спасителе и убийце в одном лице. Я, возможно, надеялась, что недавно открывшаяся во мне способность позволит замечать не только чужие ауры, но и видеть секреты душ. Существа Иной стороны ведь как-то узнавали о самых потаённых желаниях и мыслях своей жертвы. За размышлениями я совершенно упустила из виду, как северяне отреагировали на дерзкие, звучащие неуважительно слова. Беллами же отчего-то тянул с ответом, хотя решение казалось вполне очевидным. Неужели он что-то задумал, всё-таки бою быть? Я тут же настроилась бежать, лишь бы не видеть этого зрелища и уж тем более не стать его участницей. — Всех до единого в течение следующей недели. И если снова её увижу, казню на месте. Облегчённый вздох застрял в груди. Ами, уже начавшая терять терпение, тоже приняла более расслабленный вид и лишь кивнула, вероятно, посчитав озвученные условия вполне справедливыми. Несколько северян без словесного приказа отступили в сторону, образуя в кольце небольшую брешь, позволяющую волчице его покинуть. Рэй вновь непредсказуемо переменился: сейчас он словно покачивался на волнах непреодолимой печали и надеялся утонуть в попытках избежать бóльших страданий, только вот солёная вода отказывалась раскрывать свои ледяные объятия. В эту же секунду его свет снова вернулся, всё силился пробиться сквозь мрачные тернистые заросли той другой, кажущейся столь неестественной стороны лисьей души и выжечь ту с корнями. Ами замерла перед самым рывком вперёд и, склонив голову, внимала каждому произнесённому шёпотом слову. Только она могла их расслышать. Впрочем, только ей они и предназначались. В какой-то момент по чужому телу прошла дрожь, как если бы Ами ощутила прикосновение холодного лезвия к коже, которое в следующую секунду обязательно несколько раз вонзят в её плоть, задевая сердце. Казалось, в ней пробудилась дикая жажда крови, способная ослепить, позволить второй сущности вырваться на свободу, не одевая на неё хотя бы одну сдерживающую от полнейшего безумства цепь. Может, сегодня лисьи мозги всё же уродливой кляксой останутся на снегу, пока его новый слой не сотрёт её. — Так много времени прошло, — кажется, Ами издала насмешливый смешок и даже не посмотрела на Рэя, — а вы сообщаете мне об этом только сейчас, когда вам снова что-то от меня нужно, — она медленно приблизилась к бреши. Лезвие уже поразило сердце, подводя его к мучительной кончине, но оно не желало с этим мириться, тратило остатки сил на разжигание лютой ненависти, что находило отражение в голосе: — Передай ему: «Молодец, ты всё больше походишь на своих ублюдочных родителей. Ведь этого от тебя и хотели, да?» Воды печали Рэя испарились без следа, не перебороли вновь вспыхнувшее пламя безумия в нём, вызвавшее очередной приступ жуткого смеха. Только тогда Ами позволила себе в последний раз взглянуть на него и затем, обращая взор к Беллами, покачала головой. — Вы, северяне, никогда не учитесь на своих ошибках, но, надеюсь, хотя бы в этот раз вы не станете будить лиса. Никаких разъяснений за тем не последовало – Ами скрылась из виду, только отголоски её ауры какое-то время ещё улавливались. Правда, даже уход одного из потенциальных зачинщиков драки не побудило облегчение выбраться на свет и убаюкать своим теплом. Всё же нынешнее состояние Рэя представало наиболее опасной угрозой. — Ну наконец-то настал мой час сделок! Лис легко вскочил на ноги, улыбаясь так озорно, словно находился в кругу друзей и собирался рассказать дико смешную шутку. Только вот северяне, на которых, кажется, с каждой секундой всё больше сказывалось гнетущее напряжение и, вероятно, не совсем понятное для них промедление, совершенно не были расположены к каким-либо забавам. Их очевидная враждебность, явно нашёптывающая им об активных действиях, оформлялась в что-то материальное, невообразимо уродливое и губительное. Рэй ощутил её смердящее дыхание, изменился в лице, разыгрывая сильное удивление, словно нисколько не ожидал столкнуться с этим чудовищем, и следом понурил голову в определённо мнимом разочаровании. Актёр из него действительно выходил непревзойдённый, и если абстрагироваться от имеющихся фактов, в его искренность вновь хотелось верить. И при этом до одури неприятно осознавать, что любое брошенное им слово или проявленный жест ранее, возможно, являлись такой же ложь, представлением, как и нынешнее. И тот его внутренний свет вдруг тоже всего лишь самый большой его обман. — Вы такие враждебные! — в тон Рэя, на удивление, затесались нотки осуждения и дикой обиды, смотри того разрыдается хуже малого ребёнка. Правда, в следующий миг он раскинул руки в широком жесте и вновь воспылал радостью: — Но вот он я перед вами, полностью открыт! Давайте же, сделайте своё дело! Хотя боюсь, ему это очень не понравится! Мы ведь должны попытаться решить всё мирно! Я удивлённо вскинула брови: и потом мне станут что-то говорить о дерзости и провокациях? Рэй мастерски выигрывал у меня по всем пунктам, так ещё и принимал возросший уровень чужой враждебности как некую форму поощрения. Вероятно, даже если бы сейчас ему органы разорвало от пуль, всё равно не прекратил бы развлекаться. Я бы сравнила нынешнюю ситуацию с той, в которой Рэй выбрался на лёд, что только-только покрыл водоём, и начал намеренно прыгать, и когда ужасно холодная вода сомкнулась бы над его головой, всё равно бы думал, как весело провёл время. Или, возможно, в столь наглых провокациях и скрывался главный смысл всего? Случаем не этого ли добивался Фобос? Убийство Рэя, его мирного посланника, послужит прекрасным поводом для прекращения каких-либо дальнейших переговоров, а их видимость всё же останется. Для кого, для чего? Для оправдания последующего геноцида? Отправил бы Фобос Рэя буквально на забой, несмотря на близкие отношения с Эйрин? И каким образом это поможет мне, ведь северяне могут и дальше не желать заключать с кем-либо союзы? Слишком много вопросов наседало на разум, путая все мысли, ответы на некоторые и вовсе не хотелось знать. — О каком мире может идти речь, когда вы проникаете в крепость и отпускаете взятую нами под стражу преступницу? Беллами, привычно непоколебимый и собранный, использовал вежливый тон даже в общении с врагами. Интересно, есть ли хоть что-то, способное выбить его из равновесия? Или за всю свою жизнь он слишком много дерьма повидал и повстречал различных психов, что теперь проще вовсе не реагировать? — Ничего не могу с собой поделать: никогда не получалось пройти мимо страждущих оборотней! — отразившееся на лице лиса раскаяние также говорило о некой обречённости, мол, желание помочь слишком сильно, напрочь туманит разум, но в искренность немой мольбы о прощении не стоило сомневаться. Рэй ещё немного для приличия потупил взгляд и следом взмахнул руками. — Но это наш личный конфликт, повременим немного с ним, пока не решим более важный, государственного уровня! Рэй вскинул указательный палец, желая придать своим словам ещё большей значимости, но вернувшийся к нему озорной тон создавал стойкое ощущение, что происходящее – одна большая насмешка над северянами, потешное представление для незримых зрителей. В знак некого подтверждения лис, усмехаясь и не опуская взгляда, сделал галантный поклон. — Ваша Светлость, позвольте же представиться как следует: Рэй, бескланный лис, всего лишь бродяга, развлекающий публику, но ныне посланник самого принца меридианского, Фобоса Эсканора! Мизансцена сменилась другой, разительно отличающейся от предыдущих и по настроению, и по отыгрываемой роли – лису словно кто-то из-за кулис, которые вместе со сценой существовали лишь в его нездоровом воображении, подсказывал, сколько личин за всё представление ему стоило примерить, чтобы его талант раскрылся в полной мере перед выдуманными зрителями, критиками и все те признали его гением. Рэй приосанился, напустил на себя чопорный вид. Даже его аура стабилизировалась, начала колебаться едва ощутимо – хвосты раскинулись веером по снегу, лишь изредка подрагивали кончики. — В ходе последних событий, думаю, хорошо вам известных, Его Высочество хочет окончательно прояснить ситуацию с Севером и распределением сил. К сожалению, Сильвер Портрейт все эти года отказывалась от каких-либо переговоров, за что и несла наказание, — враждебность, усиленная возмущением, вновь предприняла отчаянную попытку сломить Рэя, но тот ни на секунду не запнулся, продолжил говорить неспешно, но одновременно так, чтобы северяне не успели вставить слово. — Но мы уже неоднократно убеждались, что снежная королева, — всё же даже в этой серьёзной роли он проявил свою преобладающую большую часть времени озорную натуру, но, прибегая к небольшой шалости, нисколько не изменился в голосе. Северяне определённо интерпретировали её как очередную издёвку, — до последнего непоколебима и остаётся верна своим принципам. Его Высочество выражает надежду, что вы, Ваша Светлость, окажетесь более благоразумны и примите его условия. Я передаю их вам прилюдно, чтобы не возникло сомнений в том, что вы находились в трезвом уме и не под принуждением при ознакомлении с ними. Рука лиса скользнула за пазуху под пристальными, злобными взглядами, и в следующее мгновение в ней появился небольшой свиток. Рэй, похоже, желал было протянуть его, но в самый последний момент передумал и ненадолго замер, раздумывая. Беллами принял решение за них обоих: уверенно приблизился к своему врагу и жестом попросил передать ему свиток. В очередной раз неожиданные поступки мужчины удивили лишь меня, даже в лёгкой лисьей улыбке проглядывалось довольство, знание, что такое развитие событий было единственно верным. Передав свиток, Рэя осторожно вскинул руки в сдающемся жесте и отступил ближе к кольцу в знак ещё одного заявления о мирных намерениях, хотя кровь не переставала портить это впечатление. Беллами остался на том же самом месте и полностью сосредоточился на чтении, подставляя текст к свету огней, льющихся по большей части со стороны самого крупного здания. Пугающая, мёртвая тишина вернулась и теперь своим парализующим ядом травила каждого, вызывая спутанность мыслей. Северяне ещё хорошо держались, лишь несколько из них (и то те причислялись к обычным стражникам) открыто проявили некую нервозность, возможно, даже испуг в ожидании вердикта, от которого зависело так много судеб. Я же вновь впустила страх в своё сердце, позволила ему неконтролируемо разрастись и расцвести хищными цветами, питанием для которых служили мои органы. Мышцы на спине отзывались болезненным жаром, и мне пришлось ненадолго вернуться на землю, опуститься прямо в снег и тупо уставиться перед собой, ничего не видя, ни о чём конкретно не думая, зато нежеланно вновь погружаясь в свои ощущения. — О-хо-хо, я люблю шутки, но Его Высочество в отношении Севера больше к ним не расположен. Громкий голос Рэя вынудил вскинуть голову. Видимо, Беллами после прочтения отреагировал на изложенные условия, но эти слова не дошли до меня. Требовалось подняться и вновь стать зрителем, но сначала собраться с духом, в очередной раз уговорить себя продержаться ещё немного. Я остужала пылающие руки в снегу и пока просто полагалась на слух. — Посмею Его процитировать: «На удивление, я и так слишком долго мирился с их дерзостью, не желая повергать королевство в очередной хаос, но довольно. Либо они примут мои условия, либо я закончу начатое королевой Ималион дело и не буду, как она, столь милосердным», — недолгая пауза, вероятно, возникла из-за желания Рэя оценить реакцию на свои слова и дальше уже отталкиваться от неё. — Ваша Светлость, не переживайте, у вас есть время для размышлений. Скажем… неделя. — Позвольте узнать, — после ещё одной небольшой заминки произнёс Беллами, — почему вы ведёте разговор со мной, а не с Её Светлостью? И я не хочу показаться грубым, указывая на вашу необразованность, но вы обращаетесь ко мне неверно. — Фух, я уж думал, вы не поднимите этот вопрос! Как прекрасно! Позвольте в свою очередь показать вам небольшое представление! Ничего смертельного, всего лишь немного иллюзий! Из-за излишнего возбуждения, явно таящего под собой что-то ужасное, в чужом голосе и присоединению к враждебности северян, вероятно, тревожности, вносящей ощутимые изменения в их ауру, подозрение зашевелилось в груди и довольно оскалилось. Это послужило сигналом, что с отдыхом покончено, требовалось досмотреть финальный акт, заявленный как лучшая часть представления. Пока я поднялась, «на сцене» новые «актёры», от которых не исходило никакой энергии, разве что в центре их тела имелся небольшой сгусток, похожий на тлеющий уголёк, уже заняли свои определяемые ролью места. Беллами и Рэй, будто бы сговорившись, отошли ближе к границам круга, давая им необходимый простор. Враждебность северян стремительно увяла, её сразил какой-то страшный недуг, и павшее тело стало источником для лучшего роста тревожности, медленно трансформирующейся в что-то всесокрушающее. Как будто бы зона, полнящаяся мёртвой тишиной и напряжённой атмосферой, всё же привлекла существ, которые питались негативными эмоциями и намеренно их вызывали, дурманя разум. Я сосредоточила внимание на «актёрах»: первым делом в глаза бросились ярко-рыжие волосы, собранные в простую и одновременно изящную причёску, а затем взгляд стал изучающе скользить по фигуре высокой женщины, одетой в определённо дорогой бело-голубой наряд с замысловатой вышивкой. Сложно было сказать, что конкретно – выражение лица, имеющаяся в каждом жесте уверенность, в целом стать – выдавало в ней личность, которая обладала большой, если не безграничной, властью. Правда, внимание северян полностью приковали стоящие на коленях в снегу два заплаканных ребёнка. Беловолосая девочка – совсем кроха, едва ли достигала шести лет, – склонив голову, дрожала всем телом и что-то крепко прижимала к своей груди. По левую её руку застыл в оцепенении, наверное, и не дыша толком, мальчишка постарше с тем же цветом волос. Рэй, придирчиво до этого всматривающийся и ныне выглядящим вполне довольным, щёлкнул пальцами, словно давая команду «Камера! Мотор!». Женщина сразу же приблизилась к девочке и грациозно опустилась перед ней, кажется, беря её лицо в свои ладони и поднимая её взгляд на себя. — Ох, малышка Сильвер… И тут всё резко встало на свои места, словно показали главный сюжетный поворот, который отвечал на многие ранее поставленные вопросы произведения и делал его совершенно понятным! Хотелось нервно рассмеяться и сбежать без оглядки, ведь дальше всё-таки открывались врата в ад, стоило только его пламени растопить лёд, сковавший тела и души северян. За время поездки в Киршрейт также удалось выяснить, что лисы назывались мастерами обмана не только из-за своей второй сущности: они умели создавать иллюзии. Фобос однажды даже заявил, что если охота по-настоящему овладеть такой магией, нужно учиться у них, лучших из лучших. Я ни разу не проявила должного внимания к этому и сейчас ужасно корила себя за проявленную беспечность, ведь совершенно не понимала принципа работы способностей Рэя. Особенно вводило в замешательство то, что иллюзии имели голос. Разве такое вообще возможно? Зато становилось предельно ясным, каким образом Рэй проник в крепость. Хотя странно, что магия иллюзий действовала на северян или у них за всё время не нашлось защиты против неё. И без того бедная моя голова сейчас готовилась наконец-то взорваться. —… я была столь мягка, что предоставила твоей семье шанс одуматься, выбросить из головы неразумные мысли о непокорности, но они меня не услышали, нагло воспользовались проявленной мной добротой, — грубоватый, излучающий торжество и властность, голос женщины напрочь уничтожал её попытки звучать мягче, предстать сочувствующей и ласковой. — Разве я могла поступить иначе? Неподчинение недопустимо! Мятежам не быть в моём королевстве! Не задуши я их в зародыше, другие пустоголовые, так легко внушаемые дураки подхватят эти дурные мысли, как смертельную заразу, и погубят всё. Какая из меня будет королева, Свет Меридиана, если допущу подобное? Ну ебануться! Ночь становилось всё более «томной» и откровенно пиздецовой. Лёгкие разом опустели из-за резко нахлынувшей, тянущей на дно волной шока. Сейчас Рэй разыгрывал перед северянами историческое событие, где одна из главных ролей досталась Ималион, Алой королеве, наглухо отбитой тиранше, что по имеющейся у меня информации пыталась утопить королевство в реках, нет, океанах крови! И теперь к тому же выяснилось, что она не просто причинила огромный ущерб Северу, а и вовсе была тем человеком, который перебил целый род, Портрейтов, оставляя в живых лишь Сильвер и, похоже, её брата. Рэй явно шёл ва-банк, полагаясь лишь на свою удачу: либо его враги совершенно озвереют и наконец-то прикончат безумного лиса, либо это всё же их подкосит и они упустят его. Единственное, в чём не стоило ни на секунду сомневаться – северяне, увидевшие воочию тёмную страницу своего прошлого, сокрушительное поражение, теперь ни за что не примут условия Фобоса. — Признаться, я подумывала, избавиться и от тебя, малышка, чтобы другие точно вняли моему предупреждению и больше не играли с огнём, но я же не какое-то там чудовище, что убивает невиновных. Ты столь мала, что вряд ли осознавала, о каких ужасных делах помышляет твоя семья, вряд ли помогала им воплощать их в реальность. Поэтому я проявлю очередной милосердие и предоставлю тебе второй шанс. Прилежно выучи урок, малышка, и не забудь проследить, чтобы другие тоже уяснили. Не заставляй меня жалеть о своём решении: вторые шансы я редко кому даю, но третьих никто не заслуживает. Эффект от представления выдался настолько мощным, что оцепенение продолжало вязать сложные узлы на канате, который до боли впивался в кожу и мешал нормальной циркуляции крови. Северяне наблюдали как зачарованные и будто бы не имели никакого права на разжигание в своей душе даже небольшой искры злости. — А ты, калека, — Ималион поднялась, обращаясь к мальчишке, отошла немного в сторону и принялась отряхивать свой тёплый плащ от снега, — недолго протянешь, но надеюсь, за отведённое тебе время ты позаботишься о том, чтобы твоя сестра выросла послушной девочкой и не создавала никому проблем. За спиной Ималион я не видела, как Сильвер реагировала на сказанное ей. Теперь она будто бы лишилась чувств и рухнула лицом в снег, но её хрупкое тельце продолжало подрагивать то ли от рыданий, то ли от непреодолимого страха. Честно говоря, её выдержка всё же поражала: на её месте я мгновенно бы умерла от разрыва сердца, никогда бы не посмела ослушаться, развязывая очередную войну, и уж точно не соглашалась бы на родство с семьёй, однажды погубившей мою собственную. Ещё одно доказательство, что с северянами однозначно что-то не так. Вероятно, мальчишка согласился приложить максимум сил для исполнения приказа своей королевы, ибо Ималион, слегка приподнимая уголки губ, довольно кивнула и утратила всякий интерес к детям. Правда, сцена на том не закончилась, а заданный тон безысходности уже достигал недопустимых отметок. Не самое приятное зрелище, а глаз, на удивление, всё равно не оторвать. — Мой милый лисёнок, — что-то в её голосе и правда изменилось, ведь теперь в искренность ласки хотелось верить. Ималион повернула голову в сторону Рэя и явно обращалась к нему, — ты славно постарался сегодня, но ты же не откажешь мне в ещё одной просьбе? — Как я могу посметь, Ваше Величество?! — Рэй, смеясь, поклонился в знак почтения. — И правда! — Ималион поддержала его в смехе, а затем резко переменилась в лице, придав себе угрожающий и несколько раздражённый вид. — Просьба же моя проста: если после моей смерти Север вновь посмеет считать себя свободным, быть непокорным, вернись же и сожги здесь всё, сделай земли безлюдными и непригодными, заставь даже Ледяную пустошь пылать! Я верю в тебя, мой верный друг, ты сделаешь всё безупречно! Если они, эти варвары, не способны избавиться от своей ограниченности, глупости и научиться покорности, такие люди не нужны королевству! — от таящегося в каждом слове безразличия – её определённо устроил бы любой исход – чужие сердца сами не могли остаться хоть сколько-то равнодушными. Но ещё больший всплеск эмоций обеспечивала последующая реплика. — А теперь спой же мне что-нибудь задорное! И вдруг «актёры» замерли, превратились в марионеток, которым кукловод дал покой до следующей сцены. Судя по всему, той скоро быть, только требовалось немного времени для подготовки. И нам ужасно «посчастливилось» её наблюдать: Ималион вмиг сменила наряд на пышное платье изумрудного цвета с глубоким декольте и волосы оказались собраны иначе; Сильвер подверглась колоссальному преображению, стала выглядеть в точности так же, как довелось её лицезреть несколько часов назад; мальчишка и вовсе исчез, полностью отдавая сцену двум женщинам. И одновременно с этим происходило кое-что ещё, неуловимое для людского глаза: пылающая аура лиса начала медленно отдаляться, вот только для остальных Рэй продолжал стоять всё так же в кольце и усмехаться. Он решил не дожидаться, когда «занавес» упадёт, поручил это своему «дублёру». Вероятно, готовил настолько отвратительный финал, что его не просто живым не отпустят, а ещё и труп до неузнаваемости изуродуют. — Мне не передать всей силы моего разочарования и гнева! Не могу поверить, что моей добротой вновь воспользовались, приняли как должное! Хотя чего ожидать от дочери своих родителей?! Нужно было ещё тогда свернуть твою маленькую шейку, Сильвер! Вместо подчинения развязала новую войну! Ничего для себя не уяснила, решила быть мятежной до последнего! И Айрис, глупышка Айрис, это допустила, ещё и охотно склонила голову! Вот во что вновь превратилось королевство без меня, без моей твёрдой руки! Купол покрылся беспрестанно ветвящимися трещинами и рухнул, не причинив вреда. Воздух наконец-то медленно возвращался в норму и всякое оказываемое на тело давление исчезало, отчего получилось задышать полной грудью. Я провожала взглядом всё удаляющееся пламя с облегчением, разливающимся по грудной клетке и приятно шипящим при столкновении со стенками, и внимательно слушала голос, полный дикой ярости и ненависти, но его резкое прерывание вынудило вновь сфокусировать внимание на сцене. Оказалось, причина заминки заключалась не в том, что из-за ухода Рэя его магия ослабевала. Ималион, подобрав юбки, уверенным шагом приближалась к отступающей Сильвер, которая ныне напоминала ту самую дрожащую от страха девочку, коей представала перед нами каких-то пару минут назад. Для неё же то роковое событие произошло, как минимум, пятьдесят лет назад, за это время её злейший враг сгинул и давно покоился в могиле. И ныне он снова перед ней, такой же молодой и устрашающий, когда сама она превратилась в больную старуху. — Всего мне уже не исправить, но кое-что я могу! — Ималион наставила указательный палец на отчего-то остановившуюся Сильвер, словно сзади неё из ниоткуда выросла стена, и приблизилась к ней вплотную. — Малышка, помнишь, третьих шансов никому не дано! В чертогах Мирахест места хватит для всех! Следующие события происходили будто бы в замедленной съёмке: Ималион резко выбросила вперёд руку, охваченную сиянием, и с лёгкостью пробила чужую грудную клетку в точности в том месте, где располагалось сердце. Сильвер, на лице которой страх оставил свой уродливый отпечаток, неверяще опустила голову и зашлась в кашле, брызжа кровью. Из-за чёткости иллюзии и ощущения словно «актёры» играли под лучами палящего солнца каждый мог заметить, как рана вокруг дыры начала опаляться, краситься в чёрный и из неё забил яркий оранжевый свет, словно тело изнутри собирались подорвать. Так и представлялось, как мелкие куски плоти разлетятся на части, подобно мокрому снегу падут на головы северян. Но вместо этого Ималион с излишне громким, омерзительным звуком выдернула руку, зажимая в пальцах чужое пульсирующее и дымящееся сердце. Кровь быстро стекала вниз по её предплечью, пятная платье, а на губах вновь заиграла торжествующая улыбка. И именно на этой жуткой картине всё в одночасье замерло, словно кто-то поставил на паузу. — Говорят, у северян нет сердца, но мы-то теперь знаем, что это не так, — тот самый «кто-то» привлёк к себе внимание, выглядя ещё более возбуждённым, чем раньше. — Жаль, вы не знали Ималион лично, чтобы восхититься правдоподобностью иллюзий, — он склонил голову набок, возводя взгляд к небу, задумчиво постучал пальцем по губе и следом рассмеялся. — Но знаете, не важно, главное, что Сильвер смогла. «Рэй» довольно оскалился, вкупе с жестокостью во взгляде придавая себе зловещий вид. Он только что подтвердил страшную догадку многих, что последняя иллюзия тоже основывалась на реальных событиях. И если до нынешнего момента северяне ещё сопротивлялись страху, придерживались какого-никакого хладнокровия, то сейчас эта новость пронзила копьём их сердца, сломила всякую волю в них. Их боль и страх сплелись воедино, насмехаясь, приступили поглощать их энергию, что ауры становились едва различимыми. Сейчас они впервые представали поистине живыми людьми, способными что-либо испытывать, а не ледяными бездушными стражами. Многие опустили оружие, не в силах справиться с внутренними демонами, и сначала совершенно не реагировали на команды Беллами, наверное, единственного, кто выстоял после атаки. Казалось, он и вовсе уже вытащил из своего тела копьё и без тени эмоций заявил, что и правда лишён сердца. В его руке появился снежнок, который тут же полетел в сторону «Рэя» и прошёл сквозь него, разбиваясь в итоге у ног одного из солдат. — Помните, Ваша Светлость, у вас неделя! — «Рэй», кланяясь, разразился насмешливым смехом и в следующую секунду просто исчез вместе с другими иллюзиями, как будто бы их здесь и не бывало. Удаляющееся пламя тоже пропало из виду, оставляя на мне разбирательство с последствиями «пожара». Надеюсь, на пепелище и правда найдётся чем поживиться, иначе призыв огненного духа себя нисколько не оправдал.