Истории о монстрах, таящихся в темноте

Была середина октября. Дождь лил, как из ведра уже несколько дней кряду. Система дождевой канализации едва справлялась с нескончаемыми потоками воды, текущими по дорогам Лондона, словно сотни маленьких речушек, которые в скором времени неизбежно впадут в Темзу. Низкое небо, казалось, вот-вот упадет на город и придавит его всем своим весом. Расплющит огромный Лондон, как какую-нибудь мошку. А света даже днем, между тем, было настолько мало, что не сразу можно было заметить, как день переходит в вечер, а вечер — в ночь. Почти полностью голые деревья только придавали еще более унылый вид всей этой картине. Час был поздний, и время уже перевалило за полночь. На Болтон-стрит стало довольно пусто: исчезли случайные прохожие, не сновали туда-сюда мальчики, пытающиеся втюхать газеты или еще какой-либо мелкий товар, не стояли кэбы в готовности отвезти состоятельного гражданина в любой уголок Лондона, в какой он только пожелает быть доставленным. О мостовую ударялись лишь крупные капли дождя, подгоняемые сильными порывами холодного ветра. Стихия касалась всего: стучала в окна, хлюпала в лужах, била по крышам. Она царствовала на улице, загнав всех жителей и гостей города в теплые и уютные дома. На Болтон-стрит погода застала врасплох лишь одного человека. И только в одном доме, из находящихся на Болтон-стрит, не царствовал Морфей. Свет в некоторых комнатах по-прежнему горел. Уже спала кухарка, готовилась отойти ко сну горничная. Не смыкали глаз лишь хозяин дома, доктор Генри Джекилл, с головой ушедший в медицинские исследования в собственной научной лаборатории, а также его дворецкий — Пул, беспокоящийся за хозяина и не смевший отойти ко сну раньше него, пусть сам доктор того и не требовал, и считал, что все эти беспокойства совершенно излишни. Однако, по правде говоря, волнения по поводу излишней научной увлеченности господина Джекилла, порой доходящие до неистовой фанатичности, вполне имели место быть. Стоило лишь вспомнить тот не самый приятный факт, что каких-то два месяца назад, когда сам доктор запирался в своей лаборатории, сам будучи на грани жизни и смерти от странной болезни, его загадочный приятель, которому тот так доверял, поднял на уши весь город и, более того, само его присутствие рядом с Джекиллом ставило доктора под удар. Загадочный господин исчез так же внезапно, как и появился. Словно в никуда. Седовласый дворецкий доктора Джекилла, Пул, проверял, во всех ли помещениях особняка погашены светильники, все ли закрыты двери. Когда черед, наконец, добрался до входной двери, послышался отрывистый звонок. Он повторился раза три или четыре, а затем в дверь принялись молотить кулаками. Пул, пребывающий в легком шоке сначала от неожиданности, а потом уже и от нахальства ночного посетителя, вскоре поспешил открыть дверь и деликатно, в своей обычной манере выпроводить незваного гостя. Едва Пул приоткрыл дверь, незнакомец тут же обхватил небольшой бледной рукой, испещренной сеткой синих вен, дверь с внутренней стороны так, чтобы ее невозможно было тут же закрыть. На свой страх и риск дворецкий открыл дверь пошире, а незнакомец не преминул ему в этом помочь, судорожно раскрыв дверь нараспашку. Когда же Пул увидел столь запозднившегося визитера, он ахнул: перед ним стояла девушка. Росту она была небольшого, доходила Пулу лишь до плеча. Было видно, что промокла она до нитки: скверная одежда повисла под тяжестью воды, словно половые тряпки. К собственному удивлению Пул заметил, что одета девушка была совсем не так, как полагалась дамам: не было ни платья с турнюром, ни корсета, ни головного убора. Вместо этого всего на незнакомке красовалась свободная рубаха, мужские рабочие штаны, перепачканные в земле и саже и перетянутые толстым кожаным поясом; на ногах были обуты тяжелые рабочие ботинки, а поверх этого всего накинут огромный подпоясанный плащ с капюшоном. Лицо девушки было изможденным, бледным, почти зеленым. Под уставшими глазами красовались синяки, свидетельствующие о том, что она уже долго не спала. Щеки и лоб облепили мокрые волосы, цвет и длину которых во всем этом уже было очень трудно узнать. Кроме того, дворецкий заметил, что девушка хромала и не могла стоять без опоры на что-либо, а ее правая нога была чуть согнута в колене и зафиксирована в одном положении. — Помогите, умоляю, — прохрипела посетительница, и их ее горла тут же вырвался громкий кашель, сопровождавшийся хлюпающими звуками в горле. — Прошу, сэр! Мне нужен всего лишь ночлег, хотя бы в прихожей, хотя бы в подвале! Далее девушка зашлась в новом приступе мокрого кашля. — Вы можете зайти, мисс, — стараясь говорить максимально спокойно, произнес Пул, — но по поводу ночлега я обязан уточнить у хозяина… — В чем дело, Пул? — послышался мужской голос за спиной дворецкого. — Прошу, господин. Мисс ищет ночлега… — Пул, как Вам не стыдно?! — прервал дворецкого Джекилл — Девушка промокла до нитки, она больна! Заходите, будете моим гостем, мисс! Доктор подал девушке руку, провел в дом. От посетительницы оставались мокрые следы на коврике в прихожей, она дрожала так, что у нее зуб на зуб не попадал. Затем девушку вновь одолел кашель. — Боже правый, Вы больны! И что же произошло с Вашей ногой… Мисс, вы срочно должны хорошенько согреться. Пул, поднимай Лизу! Вели приготовить гостье ванну и гостевую комнату. А Вы, мисс, немедля должны пройти в мой кабинет и выпить горячего чаю! — О, сэр! — выдохнула девушка, — Это, поверьте, лишнее. Мне бы только переночевать где-то. А утром мне станет намного лучше, и я уйду. — Нет, об этом решительно не может быть и речи. Я считаю, нет! Я настаиваю, чтобы вы остались в моем доме до полного выздоровления. Идемте же в мой кабинет! Осторожно взяв за локоть, доктор Джекилл повел ночную посетительницу в свой кабинет. Девушке ничего не оставалось, кроме как последовать за радушным хозяином. Они поднялись вверх по лестнице, застеленной мягкой ковровой дорожкой. Если бы гостья попала в этот особняк при других обстоятельствах, она бы оценила его обстановку и атмосферу. Восхитилась бы дорогими картинами висящими на стенах как истинная ценительница искусства; похвалила бы гостеприимный дом за особый уют, коим он был исполнен; выразила бы заинтересованность великодушным хозяином. Ах, если бы не эти дурацкие обстоятельства… Когда за ними закрылась дверь кабинета доктора, Джекилл в спешке усадил гостью на тахту, накрыв ее теплым пледом. — Сейчас горничная принесет горячего чаю с тостами и вареньем. — Раз уж я не в праве отказаться, — слабо усмехнулась девушка, — могу ли я узнать имя моего благородного спасителя? — Ах, разумеется! — воскликнул Джекилл, а затем, прочистив горло, произнес — Доктор Генри Джекилл. Простите, в суматохе совсем забыл представиться! — Очень приятно, доктор. Мое имя Эванна Тэнклесс. — Взаимно, мисс Тэнклесс! — тепло улыбнувшись, проговорил доктор и аккуратно, едва касаясь пальцами руки Эванны, поцеловал ей руку. — Ах, прошу, доктор! Просто Эванна — хрипло произнесла девушка и одарила его в ответ улыбкой. В дверь кабинета постучали, после короткого «входите» Джекилла в кабинет вошла служанка, которую доктор, благодаря, назвал Лизой. Волосы ее были собраны в мягкую косу, а на накинутом наспех платье был не застегнут воротник. Эванне стало неловко, что из-за нее одной доктор переполошил своих слуг, которые, должно быть, собирались отойти ко сну. В руках у служанки был круглый поднос, на котором стоял чайник, две чашки, тарелка с ароматными хрустящими тостами и плошка с клубничным вареньем. Она аккуратно поставила поднос на стол и, коротко и с улыбкой поклонившись, вышла из кабинета. Доктор Джекилл и Эванна вновь остались в кабинете одни. Доктор взял чайник, разлил горячий напиток по чашкам, одну их которых придвинул ближе к новой знакомой. Эванна робко взяла чашку и, будто опасаясь чего-то, глотнула чай. Горячий напиток приятно обволакивал раздраженное и больное горло девушки, казалось, даже уменьшал тяжесть в ее горящих легких. Затем она аккуратно взяла тост с вареньем и принялась его есть. Тосте, эдак, на третьем, Эванна поймала себя на том, что, должно быть, ест очень жадно. Спохватившись, девушка пробормотала: — Простите, сэр. Просто я не ела уже… — Я понимаю, Эванна, — грустно улыбнувшись, сказал Джекилл, — понимаю. Подкрепляйтесь, Вам сейчас это необходимо. Вас еще ждет горячая ванна. А потом, если не возражаете, я Вас осмотрю. Я, все-таки, доктор. В ответ Эванна лишь благодарно кивнула. Когда чай был выпит, а тосты съедены, в кабинет постучал Пул и сообщил, что ванна для гостьи готова. Он проводил ее до ванной комнаты, где ее встретила служанка Лиза. Тепло улыбнувшись, она провела Эванну к ванне, полной горячей воды и приятно пахнущей пионами. На дверцу небольшого комода Лиза повесила теплый махровый халат и длинную белую ночную сорочку. Сорочка была довольно красивой; к воротнику на пуговицах были пришиты разнообразные рюши, рукава венчали кружевные манжеты которые, должно быть, красиво обрамляли кисти рук, к подолу была пришита кружевная оторочка; длиной сорочка была, стало быть, до пят. Когда-то Эванна уже носила такие. После того, как служанка вышла из ванной, Эванна, устало вздохнув, решилась сбросить с себя промокшую и потяжелевшую одежду, которая так неприятно липла к коже, оставляя холодные зудящие следы. Девушка аккуратно сложила одежду на полу, не решившись пачкать вешалку. Затем она погрузилась в ароматную горячую воду. Какое это было блаженство! Чистая вода с добавлением масла пиона окутывала и укачивала на своих руках уставшую гостью. В какой-то момент Эванна почувствовала, как ее веки тяжелеют и еще вот-вот, и они захлопнутся. Потому девушка принялась наскоро мыться. Обтеревшись колючим полотенцем, Эванна облачилась в сорочку и сверху на нее надела халат. Затем девушка покосилась на свое отражение в зеркале. Она вдруг поняла что ей стало странно видеть себя в некогда привычном виде аристократки. Уж слишком долго ее тело не знало комфорта. Что уж тогда можно говорить о душе? Служанка проводила Эванну до гостевой спальни, где уже была приготовлена для нее мягкая перина, застеленная чистым накрахмаленным бельем. В комнате девушку поджидал доктор Джекилл. Сам доктор, надо признать, завидев Эванну, чуть было не ахнул. До этого он видел ее лишь в бесформенной рабочей одежде, явно с чужого плеча. Теперь же перед ним стояла весьма симпатичная особа. Она не была сказочной красавицей, но было в ней что-то такое, что цепляло взгляд. Эванна оказалась весьма стройной, однако сквозь сорочку и халат проступали округлости в подобающих местах. Лицо ее было похоже на лица с картин Эль Греко: благородно бледная кожа, слегка изогнутый профиль, тяжелые веки, маленький рот. А глаза — серые, но излучающее какое-то потустороннее тепло. Лицо девушки обрамляла копна светлых вьющихся волос, которые доходили ей аж до пояса. Доктор тепло улыбнулся гостье и жестом пригласил ее лечь на кровать. Эванна послушалась и удобно устроилась на постели полулежа, оперевшись на подушки. Джекилл присел рядом. Пока хозяин особняка на Болтон-стрит доставал все необходимое, девушка решилась заговорить: — Я хотела сказать, что безумно благодарна Вам, господин Джекилл. Вы даже не представляете, что сделали для меня… Эванна хотела было сказать что-то еще, но ее тут же поразил приступ страшного кашля. Джекилл, как бы в ответ на этот кашель поморщился и негодующе покачал головой. — Перестаньте, Эванна, — мягко сказал он, — так поступи бы любой на моем месте. К тому же, Вы довольно серьезно больны. Вам просто необходимо убежище! И я с радостью Вам предоставлю. — О, нет, доктор. Поверьте, не любой. Далеко не любой. Я знаю, что говорю. Доктор Джекилл ощупывал тем временем ногу Эванны. Диагностировав растяжение, доктор растер какую-то резко пахнущую мятой мазь по поврежденному месту, а затем заиксировал ногу тугой повязкой. Затем Джекилл достал стетоскоп. Расстегнув ворот сорочки Эванны, он принялся слушать ее легкие. То, что дело плохо, Эванна поняла по недовольным вздохам доктора и покачиваниям его головы. Из ее горла вновь вырвался жуткий хлюпающий кашель. — Боюсь, это пневмония, Эванна, — изрек доктор, доставая из кейса шприц и какую-то ампулу с прозрачной жидкостью, — теперь Вам точно придется остаться на продолжительный период здесь. — Нет, доктор, только не это! — взволнованно воскликнула Эванна, сжав в руках одеяло и наблюдая, как Джекилл набирает лекарство в шприц, — Я не могу! Вовсе не из-за каких-то своих предубеждений, нет. Я не могу потому, что… боюсь. Боюсь за Вас. — За меня? Что же за меня бояться, позвольте узнать? — Джекилл едва заметно усмехнулся. — Дело в том, что я… в бегах. Да, пожалуй, так можно сказать. В бегах. — Вот как? И в чем же проблема? Кредиторы? Навязчивый жених? Тиран-отец? — Нет, мистер Джекилл. Проблема, увы, куда глубже, — горько улыбнулась Эванна, — и в чем она, я пока что Вам сказать не могу. В свое оправдание скажу лишь, что я не преступница и не предатель. Но сейчас я вынуждена бежать. — Я верю Вам Эванна. И, как бы то ни было, я с удовольствием предоставлю Вам приют в своем доме. А о том, от чего Вы бежите, мы еще успеем поговорить, как только Ваше самочувствие улучшится. А теперь я вколю Вам лекарство, и Вы уснете. Доктор поставил Эванне укол. Пожелав друг другу спокойной ночи, они распрощались. В гостевой спальне погас свет. Эванна уснула в считанные секунды.