Истории о монстрах, таящихся в темноте

      Проснулась Эванна, когда уже рассвело. За окном все так же грохотал дождь. Однако, разбудил девушку вовсе не он. Эванна проснулась от раздраженного голоса, который раздавался прямо за дверью гостевой спальни. Туго соображая, она натянула на себя теплое одеяло, будто оно могло спасти ее от чего бы то ни было. Девушка едва подавила позыв кашля, и мокрота неприятно осела у нее в горле. С удивлением Эванна обнаружила, что руки и ноги ее стали неподъемными, а во всем теле присутствовала такая слабость, что если бы она попыталась встать на ноги, то тут же немедленно упала бы. «Вероятно, это следствие лекарства, которое вчера дал мне доктор Джекилл» — подумалось ей.       Голос, разбудивший Эванну, являлся мужским. Он был молодым, но довольно грубым. В нем так и слышались надменные интонации, с коими вещал раздраженный молодой человек. Но разобрать, что именно он говорил, девушка не могла. Лишь по мере приближения она начала улавливать отдельные фразы. Тогда же Эванна поняла, что диалог он ведет с дворецким, Пулом. — Гости без моего ведома? — недовольно произнес мужчина. — Девушка появилась внезапно, сегодня ночью. Она искала ночлег, к тому же, оказалась довольно серьезно больна, — в своей спокойной манере отвечал Пул, — господин Джекилл не мог бросить ее в столь печальном положении. Мисс Эванна останется в доме до полного своего выздоровления. Такова воля моего хозяина. — Воля хозяина? Ты сказал, воля хозяина? Джекилла здесь нет! Так что будь добр слушаться человека, который его заменяет!       Голос мужчины звучал зло и угрожающе. Он был совсем близко, и Эванна в ужасе покосилась на дверь. Она корила себя за то, что, должно быть, поставила доктора Джекилла, человека, которому она была премного благодарна, в неловкое положение; за то, что Пулу приходится покрывать и защищать ее сейчас там, за дверью. В то же время в голове девушки никак не укладывалось, кем может приходиться доктору этот гневливый мужчина, и почему он так груб с дворецким. — Стало быть, эта спальня? — задал вопрос незнакомый молодой человек, стоя у самой двери гостевой спальни. Эванна уловила в его голосе металлические нотки. По ее коже пробежали мурашки, резко сделалось холодно. — Доктор вколол мисс сильное лекарство, она, вероятнее всего, сейчас спит, — отвечал Пул, — думаю, лучше Вам будет увидеться немногим позже, а сейчас девушке нужен покой. — Я сам разберусь, что и когда лучше делать в этом доме! — разъяренно парировал мужчина, — Оставь нас!       В следующую секунду дверь распахнулась. Эванна вцепилась ослабшими пальцами в одеяло. В спальню влетел молодой человек. Он был не очень высок ростом. Девушка сразу же отметила его слишком бледную даже для холодной Англии, почти синюшную, кожу, непослушные растрепанные и черные, как смоль, волосы, дорогую и красивую одежду, какую могли позволить себе лишь очень богатые джентльмены: на ногах его были черные брюки, торс скрывала белоснежная рубашка, на ней сверху — серая жилетка. На шее был повязан красный галстук. Сам мужчина был строен, но ходил, слегка ссутулившись. Как только он повернулся к Эванне, она смогла разглядеть его лицо. Оно могло бы быть благородным и даже красивым, но тонкие черты лица сочетались с мертвенной бледностью, под глазами залегли темные круги, а узкие губы кривились, выражая крайнее презрение. Весь его образ был неприятен и подозрителен. Но больше всего пугали его глаза. Они были черны, безумны; казалось, в них скопилось столько злобы и ненависти, что хватило бы на весь мир.       Как только джентльмен обратил свой взор на гостью, в глазах его загорелся какой-то недобрый огонь. Рот изогнулся в неприятной улыбке, открывающей ряд заостренных зубов, походивших на клыки. Эванна поймала себя на мысли, что ей неумолимо хочется сбежать куда-то, спрятаться, лишь бы этот странный господин ее не нашел. — Хотелось бы знать, — начал он, — кого имею честь принимать в этом большом и гостеприимном доме? — Эванна, — чуть слышно проговорила девушка, а затем добавила, прибавив голоса — Эванна Тэнклесс. — Ах, мисс Эванна, стало быть. Я — друг и соратник доктора Генри Джекилла. Я — тот, кому он доверяет ведение дел и дома во время своего отсутствия. Эдвард Хайд.       После этих слов мистер Хайд без стеснения и какой-либо деликатности взял гостью за руку, побуждая встать. Она послушалась. Тогда джентльмен нагнулся и поцеловал кисть Эванны, чуть задержавшись губами на ее коже и глубоко вдохнув ее запах. Точно зверь. К слову, было в Хайде еще кое-что звериное, кроме повадок: Эванна обратила внимание на то, что, пусть этот мистер и держался, как франт, и был довольно ухожен, ногти на его руках были слегка заострены, и видом своим напоминали когти какого-то странного зверя.       Жест Хайда показался девушке неприятным. Хотелось выдернуть руку и забиться обратно под одеяло. Останавливало лишь одно: неучтиво будет вести себя так с близким доктору человеком. Поэтому Эванна просто склонила голову в приветствии и слегка улыбнулась одними уголками губ. — Я распорядился, придет слуга и принесет кое-что, от чего наша беседа пойдет активнее, — по-хозяйски устраиваясь в кресле возле кровати, сказал Хайд. — Не стоило, мистер Хайд, — максимально беззаботно сказала Эванна, присаживаясь рядом на кровать.       Хайд, как показалось девушке, лишенный всякого чувства такта и стеснения, пристально разглядывал ее. Глаза его неприятно сощурились, рот все еще кривился в гадкой усмешке. Эванне хотелось убежать, скрыться от этого взгляда, надеть на себя мешок из-под картошки, но чтобы он не смотрел на нее. Сама личность мистера Хайда излучала некоторую гадливость, недобрую ауру. Эванна даже не могла разобрать, что именно в нем вызывает у нее такие чувства. Несмотря на не слишком радушную манеру общения, неприятные повадки, она почувствовала мрачную, давящую энергетику этого человека еще до того, как увидела и в полной мере услышала его.       Не успела, казалось, еще пройти и минута как в спальню вошла Лиза. В руках у нее был все тот же круглый поднос, но на сей раз на нем не было ни чайника, ни чашек, ни ароматных тостов с вареньем. Служанка принесла бутылку какого-то вина неизвестной Эванне марки, два бокала к нему и красиво нарезанные и разложенные на тарелке фрукты. Едва Лиза поставила на журнальный столик поднос, Хайд тут же повелительным жестом велел ей покинуть комнату, что она поспешно и сделала.       Вести светских бесед Эванне не хотелось. Не хотелось совсем, не то, что в компании Хайда. Однако, дабы не ударить в грязь лицом, нагрубив другу доктора Джекилла, она решила все-таки уделить новому знакомому внимание.       По правде говоря, Эванна не совсем понимала, что может объединять доктора Генри Джекилла и мистера Эдварда Хайда. Пусть обоих она почти не знала, первое впечатление, произведенное обоими, говорило о многом. Джекилл представлялся ей весьма благородным человеком, добродетельным и склонным к состраданию. Хайд же показался Эванне прямой его противоположностью. Разумеется, девушке нравилось думать, что, быть может, она ошибается, первое впечатление обманчиво, и ему нельзя верить. Но в то же время интуиция подсказывала ей, что в этом случае можно ему довериться. Это, несомненно, огорчало. — Стало быть вы приходитесь доктору Джекиллу другом? — начала диалог Эванна. — Другом и поручителем, — самодовольно ответил Хайд, наливая в бокалы бардовую жидкость. — Вы тоже врач? — Я помогаю ему с опытами. Время от времени.       Хайд взял бокалы в руки, один вручил Эванне. Вся эта ситуация показалась ей какой-то непристойной и, как любила говаривать ее старшая сестра Кэтлин, «попахивающей дурновкусием». Эванна осадила себя: не пристало ей, в чужом доме, в одной сорочке, распивать вина с едва знакомым человеком. Тем более, таким, как Хайд. — Благодарю, сэр, — тихо заговорила девушка, — но я, пожалуй, откажусь. — Вот как? — понизил голос Хайд, — И почему же? — Мне нездоровится. Кажется, Пул говорил Вам об этом. — Немного хорошего вина не только не повредит Вам, мисс Эванна, но и окажет некоторую пользу для Вашего здоровья. Ну же, Вы же не хотите обидеть меня своим отказом?       «О да, как раз хочу», — пронеслось у девушки в голове. Она одернула себя: это ведь друг доктора Джекилла. Доктора, которому она безгранично благодарна. И если из-за этой благодарности придется терпеть его премерзкого друга (и поручителя!), она готова это сделать. Натянуто улыбнувшись, Эванна все-таки приняла бокал из рук Эдварда Хайда.       Вино оказалось приятным: сладость его мешалась с терпкостью, а послевкусие отдавало приятными цветочными нотками. Напиток явно был очень дорогим, такого вина Эванне еще не доводилось пробовать. Однако под воздействием жидкости напомнил о себе кашель, а потому девушка зашлась в кашле, как только сделала один глоток. Хайд же потягивал вино и неотрывно смотрел на гостью все это время. В его взгляде читалась неприкрытая надменность и… заинтересованность. Эванна внезапно поняла, отчего ей так некомфортно под пристальным взором этого джентльмена: он ее изучал. Скользил глазами по ее лицу, волосам, силуэту. На момент девушке даже подумалось, что возможно он видит сквозь ткань сорочки, но она тут же отбросила эти мысли.       Хайд тем временем снова заговорил: — Кто же позволил юной леди оказаться под дождем посреди Лондона, да еще ночью, да еще в столь… неприглядном виде? — Ах, мистер Хайд, — проговорила Эванна, — это не столь интересная история, чтобы уделять ей много времени… — И все же, я настаиваю, что знать, кого доктор Джекилл столь тепло принял в своем доме, кому он протянул руку помощи — мой долг. Я все же его ближайший друг! — И поручитель. Я помню, сэр, — с едва уловимым раздражением сказала Эванна. Ей порядком надоели напыщенность и бахвальство собеседника, — что ж, раз вы настаиваете, я расскажу. Я родилась и проживала далеко от Лондона. И доктор Генри Джекилл протянул мне руку помощи тогда, когда я была в бегах из этого места. Я бежала от прошлой жизни, однако, где бы я ни была, прошлая жизнь неумолимо находила меня. И я не знаю, как скоро она обнаружит меня здесь, в особняке доктора Джекилла. Но точно знаю, что сделаю все, чтобы ему ничего не угрожало. Я уйду, как только излечусь, на этом настоял доктор. Если бы не он, меня бы, вероятнее всего, вскоре не стало бы в живых. — Чем же Вам так насолила прежняя жизнь, мисс Эванна? — едко спросил Хайд. — Устои и обычаи той, старой жизни, увы, совершенно не коррелируются с моими собственными. — У юной леди есть свои убеждения? Юная леди идет в ногу со временем? — вкрадчиво поинтересовался джентльмен.       Тон, которым это было сказано, отчего-то совсем не понравился Эванне. Девушке постоянно казалось, что собеседник пытается подловить ее на чем-то таком, что могло бы очернить ее в глазах Джекилла. А вот уж этого-то Эванне не хотелось. Потому, глубоко вздохнув и внутренне себя успокаивая, гостья сказала: — О да. Идет. Могу ли я поинтересоваться, где доктор Джекилл?       Лицо Хайда резко помрачнело, а глаза его загорелись каким-то неведомым доселе злым свечением. Казалось, что они даже стали светиться красным, словно у упыря. Именно таковым Эдвард Хайд и показался Эванне. Упырем. Его вид внушал девушке страх и отвращение, но из-за чего, она не могла понять. Хайд не был уродлив внешне, и вид его, если бы он не выражал вселенское зло и презрение, можно было бы даже с натяжкой назвать красивым. — Едва ли это Вас касается! — огрызнулся Хайд.       Эти слова больно ударили девушке в голову, как суровое напоминание прошлого. Слишком часто ей, маленькой глупой Эви, давали понять, что прочие дела, кроме как сидеть в шикарном отцовском доме, выряженной в шелка и молча соглашаться с каждым поворотом судьбы, ее не касаются. И если Кэтлин готова была с этим мириться, то Эванна шла наперекор, поддерживая суфражисток и слом давних устоев. — Позвольте, мистер Хайд, — обиженно ответила Эви, — ни к чему грубость. Я всего лишь интересуюсь. — Тем не менее, мисс Тэнклесс, есть вещи, о которых лучше не знать. Ибо кто ведает, какие монстры могут таиться в темноте?       Хайд сверкнул глазами, а затем, осушив бокал залпом, спешно поднялся с кресла. — Вынужден покинуть Вас, мисс Эванна. Надеюсь, наше общение доставило Вам столь же великое удовольствие, что и мне.       Коротко поклонившись Эви, джентльмен вышел, оставив после себя какое-то давящее неприятное чувство в груди гостьи. Она с удивлением обнаружила, что в горле отчего-то образовался тугой ком.