Гробовая тишина нарушалась слабым сознательным криком из сна. Я постепенно приходила в сознание, но открывать глаза не спешила. Следом, я ощутила неприятную тянущую боль в районе плеча, казалось, что рука перебинтована. Тяжело вздохнув, мне пришлось приоткрыть один глаз, чтобы убедиться в этом. Яркий свет луны заставил снова зажмуриться.
Всё вокруг было в белых тонах. Это невольно заставило меня напрячься. Рука действительно была перевязана, и, что удивительно, без гипса. С трудом двигая забинтованной рукой, я сняла катетер, хотя не была до конца уверена, что мне можно что-то трогать.
Сделав глубокий вдох, я вдруг почувствовала сильную головную боль, а к горлу подкатила тошнота. Сдержав неприятный позыв, осторожно приподнялась на локте и огляделась. За дверью слышались торопливые шаги, неразборчивые разговоры.
Все попытки вспомнить, как тут оказалась, судя по всему, в лазарете, и как всё закончилось на поединке, окончились провалом.
Я опустилась назад на подушку и закрыла глаза. Помню, как дралась на тренировке, помню Капрала. А потом словно кто-то щёлкнул пультом, выключая телевизор.
Вроде бы ничего важного не случилось в этот день, но что-то не давало мне расслабиться, нечто важное. Но только вспомнить я не могла. Какое-то не завершённое дело. Должно быть я просто потеряла сознание во время спарринга, на что и сделала для себя единственный логичный вывод.
Я расслабилась. Такое умиротворение давно не ощущала. Сейчас бы многое отдала за то, чтобы как можно дольше насладиться тишиной.
Сколько прошло времени с момента прихода в сознание, сказать оказалось затруднительно. Но когда дверь открылась, я обрадовалась: хоть и сама всё выяснила, однако желала узнать подробности.
— Вижу, ты пришла в себя, — в палату вошла высокая женщина со светлыми волосами. — Я доктор Маргарет.
Я робко улыбнулась ей в ответ. Врач проверила пульс и завалила меня кучей вердиктов, прежде чем задать вопрос о самочувствии.
— Удар в плечо был довольно сильным, — доктор Маргарет сделала несколько пометок в медицинской карте. — У тебя повреждение плечевого сустава. Некоторое время тебе запрещаются какие-либо физические нагрузки, нужен покой, и старайся меньше двигать больной рукой. Думаю, ты уже заметила. Повреждение у тебя единичное, так что будет заживать не так долго. — Проинформировала женщина и продолжила разговор. — Также много ушибов и ссадин по всему телу и растяжение правой кисти. Ну и собственно всё. Отпущу тебя уже через неделю. Если ты хорошо себя чувствуешь, я могу выпустить тебя на свежий воздух. Но не надолго. При повышенном давлении будет полезно.
— Хорошо, — доктор Маргарет сделала ещё несколько пометок и дождавшись моего утвердительного кивка, вышла в коридор.
Предприняв попытку стать на ноги, я помялась на месте и повертела головой по сторонам. Осторожно подойдя к двери, я наконец оказалась в коридоре, полностью освещенный масляными лампами, примыкающие к стене с одной стороны. С другой стороны, огороженные красивыми дубовыми перилами - ступени.
В тёмном коридоре возле лестницы, покрытая бинтами, я, не имеющая прошлого, ловила каждый шорох, на каком-то паранормальном уровне казавшийся мне.
Подсознание перехватило бразды правления у сознательной части. Я аккуратно подалась вперёд, раскрывая свою ладонь и касаясь старых деревянных перил. Короткая, мягкая попытка покорить первую ступень вызвала жалобный скрип и следом недружелюбное рычание с моей стороны.
В общем, оказавшись, наконец, на улице, я с наслаждением вдохнула немного морозный воздух. Двор, к счастью, был пуст, хоть это и было немного странно. В пределах моей видимости не было ни одного караульного.
Ночь плавно опускалась, шагая медленно с крыш и небольших домов, начиная терять краски и яркость, но приобретая дополнительную глубину и оттенки.
Гулять — полезно, но делать это днём — невозможно из-за духоты и вездесущего палящего солнца. Ночью же ощущалась свежесть и лёгкая прохлада воздуха. Почему-то именно в это время суток восприятие так обостряется, и всё видится таким особенным.
Сегодня всё выглядело по-новому: ни звёзд не разглядеть, ни луны, только иссиня-чёрное небо с вкраплениями сапфировых оттенков. Травянистые запахи, разлитые вдоль улочек, исходили от густой зелёной листвы. Даже воздух застыл, готовясь к каким-то изменениям. Природа такие вещи отлично чувствует, а может быть, просто знает наперёд.
И вот, выбравшись в очередной раз на свободу, я запрокинула голову. Веки — прикрыты, рука — приподнята. И только улавливаю пальцами прикосновение встречного ветра. Словно лаская его, я почти парила над опустевшей улицей.
И стоило мне уйти в этот блуд с головой, как неожиданно дернулась, когда услышала за спиной уже знакомый, безэмоциональный голос:
— Что ты здесь забыла?
Резво обернувшись, я с удивлением обнаружила капрала в десяти шагах от себя. Он стоял около дерева, облокотившись плечом о ствол, скрестив при этом руки и недовольно взирая на меня, ожидал ответа.
Быть может это совпадение...
— Вышла подышать свежим воздухом, — промямлила я, все ещё ошарашенная его присутствием. Спустя несколько секунд, Аккерман тяжело выдохнул, и помассировав виски, уселся на траву, облокотившись спиной о ствол.
— На твоем месте я бы не расхаживал по штабу, как по своему дому и не забывал, что у тебя здесь нет прав. Твоя судьба еще решается.
— Это ожидаемо… — ответила я. Конечно, мне не доверяют. Свалилась, им на голову, как в прямом так и переносном смысле одновременно.
Леви одарил пристальным взглядом молча трепещущую перед ним меня. И, казалось, до боли сжав челюсти. Между нами повисла напряженная тишина.
Забив на неловкость, которая охватывала меня в присутствии этого человека, я уселась рядом с ним, и с ухмылкой спросила. — А вы, капрал, почему вы не спите?
— Отчетов было много, — лениво ответил Леви, переводя взгляд на небо. Луна была яркой, но её перекрывали густые облака, скрывая всю красоту этой ночи. Такая атмосфера позволяла закрыть глаза на все плохое, что недавно произошло, вот только я так же напоминала себе и о амнезии, заставляя вновь задуматься, о всё ещё тревожащих, неразгаданных тайнах.
Мы сидели в гробовой тишине. Каждый думал о своем. Я пыталась не утопать во вновь нагрянувших мыслях о сегодняшнем дне. Никак не могу понять, почему он не сравнял меня с землёй, или не избавился на тот момент, раз так мне не доверяет.
Возможно, потому что Эрвин запретил… Хотя то, что Леви бы за это не наказали — это точно. Может, потому, что перед ним девушка. А может, потому, что… Мысли мои нагло прервал мужской голос:
— Как твоя рука? Сильно досталось от меня? — поворачивая ко мне голову, спросил Леви.
— Повреждение единичное, до свадьбы заживёт, — лестно произнесла я, также посмотрев на него. Мужчина озадаченно уставился на меня, и только спустя несколько секунд, я поняла, что в этом мире такой фразы нет, поэтому пояснила: — выражение такое.
Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что, возможно, не следовало сейчас приходить сюда, но мне просто необходимо было побыть одной на свежем воздухе, чтобы переварить в голове случившееся. Разделить с звездным небом эмоции, чтобы стало легче.
Сидя довольно близко друг к другу, я не могла отделаться от мысли желанного прикосновения мужчины, которые бы развеяли все волнения. Мне хотелось узнать, о чём он сейчас думает, или просто расспросить его о жизни. Но, к сожалению, он был для меня чрезмерно недосягаем.
— Капрал, — я позвала, вдруг заметив в небе нечто особенное, — видишь вон ту, самую яркую звезду, — я указала рукой, понимая, что обратилась к нему только что на Ты — Кажется раньше я даже не обращала на неё внимание, а сейчас будто вспомнила… — перед глазами всплывали обрывки эпизодов, будто бы из прошлого. Я лежу на земле, как и в том самом запомнившемся сне, и рядом есть ещё кто-то. — Название не помню.
— Её называют главной звездой небес. Раньше люди следовали её направлению, до того, как оказались за стенами, — то, как Леви поддержал разговор, привело меня в полное заворожение. — Живя в подземном городе, мы с друзьями многое изучили про звёздное небо, и всегда мечтали его увидеть…
— С друзьями? — это слово поразило меня больше всего. Я подловила момент. — Кто они?
— Тц, — лишь послышалось из уст мужчины, — Я просто оговорился, Акира… — но на этой фразе я поймала его взгляд, полный растерянности, а мой же выражал совсем иное, не только удивление, в его основе присутствовала радость. Капрал не выдержал и, встав на ноги, проследовал в штаб.
— Постой, — вскочила я, в испуге от его реакции, и проследовала следом, поспешно сокращая расстояние, — Леви Аккерман, пожалуйста, — брюнет остановился. — Почему? — голос задрожал в непонимании правильности моих намерений. — Из-за недоверия ко мне? — казалось, я услышала, как сильно сжимается его челюсть. Мужчина стоял ко мне спиной, но даже так, трудно было не заметить напряжение, охватившее его с ног до головы.
— Уже поздно. Возращайся к себе в комнату, — несмотря на состояние капитана, его голос вовсе не выражал наружной скованности. Он был слишком сдержанный, и тем самым — пугающий.
— Но… капрал… — Начала я, но он тут же резко перебил меня:
— Это приказ. — Аккерман обернулся ко мне с уже столь знакомым выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, но в этот раз в нем было что-то еще…
Я будто бы проносила через себя разряды молний, каждый их которых поражал в самое сердце. То, чего я никак не могла предположить.
— Капрал, — я попросту больше не могла этого вынести. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня так, но внутренний контроль был полностью разбит. Выходит, все это время, сколько бы я ни старалась, всё будет напрасно? — Какой толк оставлять меня подле Вас, если Вы даже и шанса мне не даёте? — Лунный свет отразился в янтарных глазах, полной горести и разочарования, которое, наверняка доставила и ему. — Да с чего Разведка вообще взяла, что я им враг?? — я сделала шаг назад, и еще один, — Не хочу вывозить столько недоверия, Капрал... — сильно сжав кулаки, я зажмурила глаза, понимая, как больно переносить через себя всю накопленную и осознанную боль. И что этот мир несёт в себе только страдания и недоверие. Больше не в силах испытывать подступившее к горлу давление растерянности, я резко развернулась, в намерении сбежать, сама не понимая куда.
Десять метров, и я все дальше отдалялась от Аккермана, который всё так же неподвижно стоял и смотрел мне в след. Тоска по диалогу случившийся ранее, сменилась тоской по камням, по земле, по шуму листьев, по северному дыханию ветров.
Изредка опираясь на деревья, шаткой походкой спешно выхожу на каменную дорожку, растерянно осматриваясь по сторонам и ёжась от холода. Вокруг ни души. Помимо деревьев, разной растительности и тонкой каменной дорожки, блуждающий взгляд нашёл ещё несколько домов поодаль.
Всё тело ломило, слабость увеличивалась с каждой секундой. Рубцы заживали, но под ними не срастающаяся никогда плоть изнывала и вибрировала, будто бы напоминая, что ничего не выйдет.
Однако рукой двигать всё же можно — боль терпима, да и сил достаточно. Держась за ноющее плечо, я наобум зашагала в сторону небольшой развилки, находящейся чуть дальше; не успела я к ней дойти, как взгляд тут же пал на реку, ведущую к мосту. Голова болезненно затрещала: кажется, что-то вспоминаю…
Я почти подкрадывалась, ведя рукой по стволам деревьев. Меня преследует лёгкое головокружение и кажется, будто реальность расслоилась, разделив и меня на две части, на две Акиры, которых так трудно умещать внутри.
Чем ближе я к реке, тем сильнее ощущала начинающийся ливень ударяющийся по моим плечам. Также слабо пошатываясь, окидываю взглядом крутой склон по левую сторону от моста и небольшой ручей под ним; похоже, протоптанный путь, чтобы спуститься к воде. Может, посидеть здесь и откинуть плохие мысли в сторону?
Хоть немного…
Добравшись до реки, я уперлась одной рукой о землю, и аккуратно опустилась на задницу. Измученно прикрыв глаза, хмурясь и шипя от головной боли, почувствовала как внезапно в памяти всплыла картинка: темноволосая женщина, из сна, мне что-то рассказывала. Силуэт её был размыт. Помню, как она обещала прийти. Но я не помню, как пришла…
Во вчерашнем сне, также появлялся обрывками и светловолосый мужчина. Было отчётливо видно движение его рук, которые резко замахивались и оставляли красный след на щеке. Тело невольно цепенеет от страха.
В голове всплывает сам Аккерман и какие-то крайне неприятные ощущения: чувствую себя подавленной и обиженной без каких-либо причин. Да, он был злой… Но я не могу понять почему он так растерялся при упоминание своих друзей. Что было не так в моём вопросе?
Почувствовав, как тело обволокла ледяная влага и ливень уже беспрепятственно застучал по черепу, рука поскользнулась об влажную почву. Головой, благо, не треснулась… зато на плечо, как всегда, больший урон — оно так никогда не заживёт.
С тихим шипением принимаю сидячее положение — позвоночник и рана в плече теперь болят не меньше, чем повреждённая рука. Я быстро отдёрнула кофту, чтобы осмотреть повреждённый участок, так и застыла, ошарашенно округлив глаза. На плече образовался огромный темный синяк, что выходил за границы повязки.
А между тем конечности начали неметь от ледяной воды. Я тянусь дрожащими руками к пятнам на штанах, активно пытаясь стереть грязь. На самом деле, изначально было очевидно, что до конца оно никак не сотрется.
Мне понадобилось какое-то время, прежде чем я поняла, что уже на протяжении десяти минут просто бездумно пялюсь в своё отражение, пока дождевые капли разбиваются о голову и плечи.
Разбудил меня очередной раскат грома и молния, ударившая где-то, но, тем не менее, спустя ещё пять-десять минут, я, трясясь и стуча зубами от холода, пыталась забраться обратно на тропинку, игнорируя боль в спине, плече, голове и руке. Список «боли» пополняется, а я ещё и из рощи-то не вышла… и уже потеряла карту.
Обняв себя за плечи, спешно побрела через лес опасливо дрогнув, когда сверкнула молния. Ливень сильно шумел, размывая вид перед глазами и добавляя мрачности и без того невероятно отвратительному дню.
Стоило мне только выйти во двор и заговорить с Аккерманом, как я уже смогла рассмотреть всю честность этого мира. Сама идиотка, задела запретную для него тему. Я никогда ещё не чувствовала этой дыры внутри.
Искры каких-то эмоций вроде агрессии, злобы, печали, скорби — все они оказывались в чёрном зеве. И теперь была только пустота и боль. Почему-то первая не забирала за собой вторую, и приходилось терпеть. Просто взять и смириться.
Я двигалась так не меньше десяти минут, пока вдруг не задалась вопросом: куда я вообще иду? Мне нужно попасть в штаб, а это, похоже, окраина леса… и видимо, как назло, я заблудилась.
Чтоб его.
— Так и знал, что оставлять настолько безмозглую девчонку, будет проблемно, — неожиданно послышался хорошо знакомый голос позади, заставив меня резво обернуться и посмотреть. Но моё поле зрения перекрыла ткань, зелёного цвета и с эмблемой крыльев, — Надень, не то простынешь. — Всё также безразлично произнёс Леви.
— Это было глупо… — почти что шёпотом, сказала я, прикрывая себя от дождя плащом. Но он услышал. — Возможно, я коснулась запретной темы. Я не думала, что…
— Не важно. Но если надумаешь ещё раз потеряться, мне придется посадить тебя на цепь, заставив драить туалеты.
— Хах… — усмехнулась я, отводя взгляд в сторону и следуя за мужчиной.
Мне везло, капюшон защищал мою голову от влаги, что упрощало ситуацию. Только вот мне всё равно было холодно, даже плащ, выделенный Аккерманом совсем не спасал. А сам он мокнул под дождём, игнорируя холод.
Проанализировав себя вновь, я заметила, что дышу часто, но едва слышно, а голова кружится сильнее и я постоянно шмыгала носом. Ещё кажется, что ноги не удержат, но поступь моя тверда. Подойдя ближе к мужчине и сняв с себя плащ, обращая тем самым на себя внимание, аккуратно повесила ему на плечо.
— Плащ, мне не нужен. — Я поджала губы и отошла от него, замедляя шаги. Он остановился и повернулся ко мне.
— Акира, ты вся продрогла, перестань капризничать, — у Леви голос был уставшим, но и нотка раздражения присутствовала. Гром снова загремел в унисон с моим ответом:
— Не надо. — Брюнет помотал головой, странно как у него волосы ещё не побелели от возни со мной. Я чуть вздёргиваю подбородок, пряча отчего-то лёгшую на губы улыбку. И снова наши взгляды сталкиваются. Однако, словно на зло, с моей стороны раздался очередной чих.
— Чудесно, Акира. Это именно то, чего тебе не хватало ранее, — Сероглазый мужчина стремительно подошёл ко мне, обратно накидывая плащ на плече и схватив за локоть, потащил за собой, — пошли давай скорее.
— Я не могу, — вырывая локоть с рук мужчины, отвечаю ему чуть резче, чем рассчитывала, но, кажется, он не заметил моего тона, и я с облегчением выдыхаю, обещая себе контролировать себя лучше, — больно...
Аккерман устало потёр переносицу, обдумывая ситуацию и спустя считанные секунды, притянул меня к себе, поднимая на руки.
— Перестаньте, — промямлила я, чувствуя себя неловко и краснея до самых ушей. Мои плечи были напряжены, а моя голова и взгляд упёрлись куда-то в сторону, тут же почувствовав тепло чужих пальцев. И в этот момент мне хочется сжать их так крепко, чтобы тот вскрикнул от боли, а ладони впитали это ощущение. Но ничего такого не происходит.
— Я не горю желанием таскать твой окоченелый труп до самого штаба. Особенно в такую погоду, так что закрой рот и расслабься. Ты слишком напряжена.
— Конечно я напряжена, ты меня трогаешь!
— Если не угомонишься, я приму более кардинальные меры, — угрожающе произнёс Аккерман приблизив лицо к моим губам, и его близость оказывается ошеломляющей, как и сотни раз до этого, как и тысячи раз всегда, заставив меня просто застыть в его руках.
— Так-то лучше, — поднял голову Леви, почувствовав, что я сдалась. И снова ядовитая тишина вползает в грудную клетку, пряча удары сердца.
Так, ещё минут пятнадцать он нёс меня на руках, я была готова заснуть. Мерзкий дождь моментами стихал ненадолго и сразу же начинал барабанить как неудержимый.
Чувствовала себя проклятой, но иногда мирилась со своим положением и действительно расслаблялась в руках подлого Аккермана.
— Не спать, — Леви слегка сжал мои ноги, и я мотнула головой, уткнувшись после этого лицом в его плечо, тяжело вздохнув. Мужская рука на миг едва дрогнула. — Как плечо? Болит?
— Нет, не беспокоит, но я проголодалась, холодно и чая хочу, — проворчала недовольно, немного соврав.
— Надо было не убегать, тогда бы не простыла, идиотка, — укорительно ответил Леви.
— Ну знаешь, мог бы тогда и сразу назвать причину, а не заставлять других накручивать себя. — Возмущенно проговорила я, повернув к брюнету голову.
— А ты должна перестать вести себя так, — прорычал он в ответ, отчего я задохнулась от возмущения и обратно уткнулась носом в шею.
В ста метрах, уже был виден штаб, где в некоторых окнах, всё ещё горел свет с керосиновых ламп.
Угораздило ж меня так далеко уйти, не зная местности. Но я сама виновата, что убежала из-за такой мелочи. И всё же на душе словно кошки царапают, и одновременно с тем льют горячий воск.
Если бы боль моя имела физическое выражение, то это были бы вороны, чёрные и дикие вороны. Мне и теперь кажется, что стая беснуется над головой, бьёт клювами потолок, и тот осыпается прямо в волосы. Может я действительно накручиваю себя, или может потому что в моём мире никто не доверял мне также, как и здесь?
Из мыслей меня вывел раздражающий скрип двери. Шаг за шагом, вдох за вдохом. Мне нужно вытащить этот стальной ком, неважно, как много плоти я пораню острыми краями, главное достать его или хотя бы разбить на части, чтобы стало легче.
Обшарпанный, видимо, некогда хромированный особняк был ощутимо больше, чем мне доводилось встречать… И вот, входная дверь в зал уже на уровне дрожащих янтарных глаз. А до неизвестности остаётся всего одна ступень.
Куда мы?
Аккерман продолжал нести меня, впившись пальцами в хрупкое предплечье. Создаваемый нами шум, не давал времени на раздумья. Я ощутила толчок его ногой и машинально перевела взгляд на отворившуюся дверь. Как оказалось, капрал направлялся на кухню, где собственно и усадил меня на ближайшую стулку. После чего подошёл к шкафчику с различными травами и приправами. По счёту, он уже второй человек, который нёс меня на руках. Надеюсь третьего раза не будет, ибо моя психика и восприятие существенного слабы.
— Тебе какой чай? — спросил капрал, разбирая в полках содержащее.
— Не надо, я сама себе сделаю, — откликнулась, мотая головой.
— Сама ты не справишься одной рукой. — пояснил капрал, поворачиваясь ко мне, после тяжело выдохнул и добавил. — Полотенце возьми, или так и будешь сидеть и заливать пол своими волосами?
Потупившись на месте, я всё же медленно встала со стулки и направилась к полотенцу висевшее на противоположной стенке, но как назло, при ходьбе подвернула ногу, от чего я тихо пискнула, продолжая стоять в согнутой позе.
Хоть я и не видела лица Леви, однако кожа под взглядом этим начинает пылать, будто жидкое олово растекается от ключиц по плечам, обволакивая всё тело. И только тогда я разворачиваюсь, думая, что выдержу прямой взгляд, не отражённый от зеркала. А потом Аккерман меняется в лице, замечая, наконец, что не так. И идёт прямо ко мне, оставив упаковку с под чая на столе, которую прихватил с полки.
Поняв, что он протянулся за полотенцем, я аккуратно села обратно на стул, стыдливо опуская голову и складывая руки на колени. Мужчина без слов протянул мне полотенце, и как только я хотела взять его, он резко отдернул его, поняв, что и с этим я одной рукой не справлюсь.
— Чтобы ты делала без меня, Акира... — Он принялся вытирать мою голову, окутывая волосы в полотенце и ускорительно трепая их, таких образом просушивая. Всё, что я успеваю запомнить, это то, как его прохладная рука касается горячей кожи на шее. Аккерман заводит ладонь под волосы, перебрасывая их за спину, и я вздрагиваю от того, что кончики волос касаются лопаток. Это странно. Ведь сейчас, сильнейший воин человечества, не только находится рядом со мной, девушкой, которая частично раздражает его, но и… заботится?
Только потом понимаю, что капрал осматривает мои синяки. Его спокойное лицо совсем близко, и его волосы всё ещё влажные. И я в порыве, будто чувства выталкивают друг друга, касаюсь тем же полотенцем его волос, но отдёргиваю руку, как только мужчина замирает. И Леви снова смотрит мне в глаза, будто ожидая, что я что-нибудь скажу.
Дождь бесследно отбивал по окну, каплями воды стекая по стеклу, словно ручейки по бледному подбородку. Я, пребывая в оцепенении, оживлённым взглядом внимательно наблюдала за мужчиной.
Облокотившись о спинку стула, явно чувствуя некое волнение, я стараюсь больше не смотреть на Аккермана. По кухне стремительно распространялся запах трав и лесных ягод, отчего дышалось полной грудью и хотелось трогать воздух руками, чтобы ощутить яснее.
Когда брюнет закончил возиться с чаем, он поднёс чашку к моим губам, и я снова поняла, что сравниваю его поведение со своим собственным. Настолько непринужденного капрала я никогда не видела. И вот только мне оставалось понимать, устал ли он от меня, или просто я его дико выбешиваю, что он и не разговаривает со мной.
Капрал оставался поблизости без мыслей быть нудным кому-то, ибо присутствие его не несло в себе никакого значения, он просто оставался рядом. Но, сидя перед ним и глядя на своё отражение в чашке, я напряглась всем телом, словно изнутри проросли маленькие иголочки. Согреться сразу не получается, но ощущение, что сейчас придёт тепло, оказывается очень приятным, и несколько секунд я им наслаждаюсь.
Выпила чай без каких-либо сопротивлений, после обхватила чашку руками и уставилась на пустое дно посуды. Аккерман сидел напротив и тоже пил чай. На его лице не отражалось ничего, кроме усталости и полного безразличия. Для меня, все было немного по-другому. И всё это почему-то кажется будто бы другой реальностью, я словно в прострации, вижу одновременно несколько событий:
— «Нет, » — хрипела я, сплевывая кровь с языка. — «Нет, хватит…»
В голове всплывали туманные воспоминания и размытые чувства, как ногти вгрызаются в плоть, когда я боролась с тем, кто пытался прижать края чаши к моим бледным губам.
— «У-уберите это…»
Воздух загустевает, в нём слишком много жара и соли и хочется подышать свежей прохладой, но я застываю, практически впиваясь взглядом в кружку, и всё никак не могу понять, почему стало так тяжело дышать.
— В чём дело? — наконец, я отпустила пустую чашку, которую до этого момента продолжала держать. Мужчина плавно направился в мою сторону, в то время, пока я сидела неподвижно и едва дышала. — Акира…
Он замолчал, будто натолкнувшись на барьер, но не остановился, продолжая приближаться, рождая во мне ассоциации с цунами, идущей к берегу. Аккерман оказался совсем близко, положив свою ладонь мне на лоб, чуть приподнимая голову и чувствуя, что там, внутри меня, разверзлась самая настоящая война.
Наконец, я отреагировала на его касание и накрыла мужскую руку своей, отстраняя её от лица и удерживая навесу между нами, пока обеспокоенный капрал пытался понять, что же произошло. Ведь абсолютно точно что-то произошло.
Я сжала пальцы Аккермана дрожащими руками, умоляя про себя его не подносить их к побледневшему лицу, чувствуя, как внутри всё становится твёрдым, будто обращаясь в камень.
— Ты можешь… — Несколько мгновений понадобилось мне, чтобы вновь посмотреть мужчине в глаза, умопомрачительно тёмные глаза, в которых беспокойство смешалось с нервностью, скорее, инстинктивной, нежели осознанной. О чём я хотела его попросить? Я прикусила губу, а потом опустила голову. Леви заметил, как волосы скрыли лицо, и нахмурился. — Ты можешь одолжить мне книжку?
Это было не то, что он ожидал. Совсем.
— Сейчас? — Я пожимаю плечами и рассматриваю его лицо, в надежде, что он не заметил, как тяжело я сглотнула, ибо каждое слово в эти моменты подобно раскалённым и острым кускам железа, проталкивающимся по горлу. Ведь я думаю о причине своего короткого срыва — иначе этот бесконтрольный поток эмоций никак не назвать.
— Я просто боюсь засыпать... — Дрожь не оставляет моё тело, и чужое вторжение в личные проблемы становится чем-то неприятным, тяжёлым.
Он удивлённо поднял бровь, и с неким вопросительным интересом глядел на меня.
— Кошмары? — поняв мою проблему, спросил он, на что ответом был слабый кивок головы. Он и впрямь мог войти в чужое положение, понять человека, даже если тот молчит. Это его самая замечательная черта характера. Он смиренно отталкивается от места, отводит глаза. Ему тошно смотреть, как я возвожу броню на простые вопросы, и всё, что под силу ему — наблюдать, выжидая, когда я ему всё расскажу. Леви сонно потёр глаза и добавил. — Ладно, пойдем.
Я откликаюсь на обращение с охотой, молча кивнув, Аккерман не видит этого жеста, но чувствует, и мне достаточно.
К счастью неловкость ушла в последний план.
Мы подымались на третий этаж, в штабе царила гробовая тишина, от чего было трудно передвигаться, пытаясь не создавать лишнего шума, несмотря на боль во всём теле. Когда я вошла в комнату вслед за мужчиной, то увидела, как луна блестит на чужих волосах, когда она распадается на крошечные лучи, словно брызги серебра. И оседает на каждой нити этих волос. Пахнет чернилами и крепким кофе, запах, знакомый с нашего первого столкновения на этой комнате .
В первый раз, когда была здесь, я не особо обращала внимание на обстановку, но сейчас почему-то появилось резкое желание, осмотреться. Белые стены, запах стерильности, отпечатавшийся на каждой дюйме моей кожи. Стук каблуков по полу, чужой голос и волнение...
— Держи. Это самое подходящее для тебя, — мужчина протянул мне книжку средних размеров, в зелёной обложке, стоя у шкафа с разноцветными рядами книг, чьи корешки навечно хранят прикосновение его пальцев.
Внутри разрывается кокон с немотой, и она охватывает внутренности, сознание даже не сопротивляется онемению, ведь если не онеметь, то боль сломает меня, разорвёт в клочья, и я рассыплюсь прахом.
От улыбки, поразившая мои губы в этот момент, кажется, замирает бесконечно холодный взгляд, обращённые ко мне. И я вижу в них недоумение. Улыбка так плохо скрывает мои чувства, что накатывает тошнота, хочется вынуть из себя всё до последнего, оставив пустую брюшину, раскрыть перед Аккерманом рёбра и сказать «смотрит, здесь нечему болеть».
Мужчина ждет ответа, пытаясь сделать вид, что ничего не заметил, а я сделала вид, что не замечаю его усилий. И только успела взять в руки книжку, как осознание пришло в первый миг, когда я вспомнила, что меня ожидает доктор Маргарет.
— Вот чёрт! — Тишина прорывается под остриём собственного голоса, и слова, словно облитые свинцом, стекают с обветренных губ, — как я могла забыть?
— О чём ты?
Аккерман покосился в мою сторону, и взгляд его был слегка удивлённый, но без какой-либо искренности. Он наблюдает за тем, как хмурится моё лицо, а через мгновение и вовсе хватаюсь за голову.
— Доктор Маргарет меня убьёт! А мне ещё неделю быть под её присмотром. — Простонала я, пытаясь придумать отговорку в своё оправдание. Брюнет ничего не говорит, только выжидающе смотрит, — Мне срочно нужно вернуться в лазарет. — Поспешно произнесла я, но резко остановилась и обхватив ладонью ручку двери, посмотрела на озадаченного мужчину.
— Огромное спасибо. — Вдруг произношу, но не вижу никой реакции, хотя и не думала, что буду чего-то ждать.
Но в эту благодарность я вложила, чуть ли не саму душу, показывая ему, как сильно ценю, то, что узнала себя, ценю его помощь и частями заботу. И он это заметил, я уверена. Заметил, и как обычно не придал этому особого внимания.
Аккерман кивает, только кивает, в один момент не просто осознав, но ощутив, что бесконечно устал. Я со слепой и неясной жаждой заглядываю ему в глаза и слышу внутри себя голос, крушащий гармонию сущности, Леви слышит шёпот:
— Желаю приятных Вам снов, капрал...
