Я так и не научилась летать

      Ханджи Зое нетерпеливо сложила руки на груди, тоскливо разглядывая просторную улицу рядом с корпусом. Не то чтобы у неё были на сегодняшний выходной день какие-то планы, но идея провести благоприятное летнее утро именно так пришла бы ей в голову последней. Если бы не Аккерман... — Прошу прощения, Вы ведь Разведчик? — неожиданное обращение раздалось прямо за её спиной. Резкий поворот ученой выбил из равновесия худощавого мужчину, за которым так же засуетилась темноволосая женщина средних лет, крепче прижав к себе обшарпанный мешок. Вновь взглянув на кареглазого мужчину Ханджи кивнула, забыв, как применять голос. — Как хорошо, что мы Вас заметили. У нас оказались вещи одного из вашего солдата, после разрушения Троста. Этот человек нас спас прямо из под лап титана. Я хотел передать их Вашему Главнокомандующему, Эрвину Смиту.       Ученая похлопала глазами, перестраивая в голове цепочку слов и вглядываясь в лицо мужчины. Её посетили самые абсурдные мысли.       «Какие вещи, помимо снаряжения, ещё могут быть у солдата в бою? Не оставляют же они форму, бегая голышом от титанов? Даже так, зачем к этому приписывать Эрвина?       Ему то они точно не нужны.» — Можете мне их оставить, я передам спецотделу. Они разберутся с этими вещами и сообщат родным.       Если там найдутся трусы, это станет компенсацией Смиту. Столько времени прошло, а Эрвин свои так и не нашёл*. Майор весело усмехнулась, но тут же поправилась, скрыв лишние эмоции. Это оказалось сложнее. — Ох, да... спасибо. — Растягивая слова, окрестный повернулся к своей шатенке. Ханджи непредвзято посмотрела. Мужчина застывший, как кукла аккуратно продолжил, — мы бы ещё хотели узнать имя своего спасителя. Посмотрите, может вы знаете кому они принадлежали?       «Трусы?»       Зое сдаётся, выдавая от силы прежде сдержанную усмешку. Смеяться вслух собственным мыслям - её небольшое безумство.       Женщина шатенка, что практически пряталась за мужиком, медленно сделала шаг вперед, он же следом развернул перед Ханджи жесткую ткань, открывая ей всё содержимое.       Весь азарт в глазах ученой снесло волной, пересекая границы, затапливая судно. Сердце бушевало сильнее ветра. — Это же... — и замолкает неожиданно, жует губу. Слова даются ей с трудом.       Зое ожидала бы всего от беженца из Троста, только не то, что она сейчас перед собой видит. Моргание не помогало ей изменить перед собой картину.       Отняв руки от воротника, она принялась гладить пальцами сверкающую поверхность. Глаза впивались минором в сталь. Холодную и темную. Рядом невесомо располагался маленький мешочек, где хранились монеты.       Как же растворить? Растворить видимое и вернуть себе сокрытое неясное? Лишь оно приобретало смысл до этого момента.       Значит ли, что дальше искать исчезнувшую смысла нет? Столько времени прошло и не было ничего, что могло бы указать на неё, а сейчас... — Что у тебя там, очкастая? — Ученая резко дергается, выходя из транса и оглядывается вокруг, уткнувшись наконец взглядом в мрачного Леви. С пропажи Акиры сгустившиеся над ним тучи больше не сменялись на мирные.       Капрал стал поблизости, скрестив руки на груди и наблюдал своими ледяными глазами их суетливое движение. — Л-Леви... — в голосе Ханджи прослеживалась печаль, а в ней много соли. Аккерман не понимал почему он так звучит, и от чего так съежилось её лицо. Такое выражение он видел однажды, когда убили её последних пойманных титанов. — Посмотри... — её голос стал ещё ниже. На мгновение в глазах бойца отразился блеск катаны, но его тут же поглотила сгустившееся в них темнота. И нет в них больше ничего. — Это вещи Акиры.       Совершенно неожиданно каким-то изломанным движением, он вдруг приблизился к седовласому мужчине и прикоснулся всей ладонью к клинку. Если однажды ему станет невыносимо тоскливо, он вспомнит, как впервые коснулся её руки. Даже если станет ещё хуже, ведь дороже воспоминаний об Акире у него давно уже ничего нет. — Откуда он у Вас?? — Взгляд Леви ощущался так явственно, что мужчина просто не мог игнорировать его, потому что поднял глаза и встретился с жадностью, с которой боец всматривался в катану. Взор внезапно метнулся к уроженцу, требуя незамедлительного ответа. — Ещё во время атаки м-мы собрали эти вещи, когда прибыло подкрепление. — Чуть дрожащим голосом объяснил мужик, неуверенно перебирая мешок в свои руки. — Расскажите нам всё в подробностях! — настырная, как танк воскликнула Ханджи, дёрнувшись в его сторону. Под кожей её леденящая кровь. И в страхе она становится плотной, замерзает, стекленеет. — Д-да, к-конечно... — резкий возглас ученой заставил вздрогнуть двух беженцев. Глядя на лица бойцов, становилось ясно, что вещи принадлежали необычной девушке. Она была ближе к ним, чем могли подумать прежние жители Троста. Мужчина осёкся, посмотрев в глаза своей спутницы, и уже через секунду повернувшись к разведчикам, продолжил, — будучи в полном одиночестве среди безумия, я скрылся в разрушенном здании в тот день. Внезапно моё внимание зацепила раненая девушка с одним оружием в руке, и я поспешил к ней с целью обеспечить ей укрытие и помощь. К сожалению, рядом оказалась тварь высотой около трех метров, пожирающее дитя, что после пыталась схватить и женщину, находящаяся сейчас перед Вами, — рассказчик кратко указал на помрачневшую шатенку, приплетая к ней общее внимание, — девушка, не взирая на свои раны и мои попытки увести её в безопасную зону, вырвалась из моих рук и в одно мгновение убила титана. Знаете, не было ничего отличительного в её наряде, кроме ремней на теле, аналогичных тем, что есть у вас. И я не смог бы определить её происхождение, если бы не увидел, как она сражается.       Ханджи ощущает легкое покалывание на кончиках пальцев, словно невесомое прикосновение. Эти ощущения сопровождаются сильными ударами сердца, гулко отдающие в ребра, словно соленый водопад, разбивающийся о нерушимые скалы.       Брюнетка посмотрела на Леви. Ей было интересно знать, что он чувствует сейчас, услышав об Акире за столь долгое молчание, и, казалось, не увидела отличий на его лице, словно боль не была ему ведома. Но только заглянув в глаза, можно заметить, как он давит в себе все чувства, сжимая челюсть до тика в щеке.       Есть люди, которые могут продышать боль, сжать зубы, проглотить — и она проходит, становится меньше, позволяет сделать вдох. Она этого не умеет, никогда не умела. Да что там... Хаджи готова была дать клятву, что Леви впереди ждёт ещё сто лет глобального одиночества, если он, конечно, не сиганет в пасть титана раньше. Она считает Аккермана невероятно стойким солдатом, чёрт побери.       Повернувшись обратно лицом к рассказчику, Зое лишь сделала глубокий вдох с целью продолжить, однако её слова прервали ещё на выдохе: — О? Глянька... — один из солдатов, что недавно примкнули к Разведке, перебил ученую, жестом указывая на хорошо знакомый ему клинок. — Это же той девушки! — Тише, придурок... — находившийся радом блондин рывком приблизившись к своему товарищу с отмашкой бьет его по вытянутой руке. — Тут же Командоры!       Повернувшись к ним, светловолосый солдат поспешил отдать честь и скрыться со своим товарищем, стремительно толкая его в спину и бормоча ему о неправильности тыкать пальцем куда попало. — Стоять. Вы в курсе кому принадлежит это? — Леви расценил их появление как ещё один шанс найти ответы.       Он не был готов проститься с Акирой. — Да, просим прощения, что влезли, — поборов ступор, блондин выпрямил спину, полностью повернувшись к командорам, и поспешил объясниться, чтобы не навлечь на себя гнев Аккермана, — в битве за Трост мы видели это оружие у одной черноволосой девушки, поэтому так удивились.       Капрал смотрит на них и опускает голову, вопросительно изгибая брови, как будто этого объяснения недостаточно. — Всё рассказывайте.       Парни заморгали. Под его взглядом становится не по себе. Темноволосый прочистил горло, посмотрел на своего друга, покачал головой, словно ему предстоит говорить перед всеми жителями Каранеса. И произносит очень медленно: — Эмм... эта девушка спасла нашего товарища прямо из спасти титана. Впрочем, как и нас самих.       Второй парень неожиданно дергается вперед, отталкивая своего недоуменного товарища в строну, оставляя его позади и гласно продолжил: — Подтверждаю. Молниеносно убила трёх титанов разом! Трудно было поверить, что обычный городской житель способен на такое, но после боя мы предположили, что девушка может служить в одном из трех подразделений. Её отличало не только отсутствие униформы, но и то, что она как раз использовала это оружие. — Так воодушевившись пересказом, блондин даже не заметил, как сам ткнул пальцем в сторону катаны пока его приятель не напомнил о приличии, также ударив его по руке. Поправив свою форменную куртку, светловолосый парень лишь заключил свое впечатление, — сила попросту читерская! — Что с ней потом случилось? — Леви сглатывает, застывает. Ждет несколько секунд. И срывается. — Не тяни! — О-она направила нас в безопасное место, а сама отправилась в сторону ворот. У неё было много ран, и мы хотели остановить её, предлагали помощь, но она отказалась.       Блондин резко заикается, стараясь ронять нужные слова. Взгляд тёмных серых глаз молчащий, сломанный, скользит по лицам солдат, почти судорожно. Лишь сейчас, на таком расстоянии становятся заметны темные круги под его глазами — слабые, но на вид болезненные. Темноволосый парень сжимает губы и неровно опускает взгляд: — Больше мы ничего не знаем... — Тц, — Леви резко дергает головой в сторону, но не отходит. И злости в нём столько, что кажется можно создать дьявола из одной его ауры. Ханджи заметила в нём сбой.       Эмоциональный скачок. — Простите... — негромко, с хрипотцой в голосе обратился седовласый мужик, заглядывая Аккерману в глаза. Тёмный взгляд поднимается, скользит по лицу словно в поиске или в просьбе, — Я не сказал самого важного. Когда мы очнулись, прибывший спасательный отряд, сообщил нам, что девушку... съел титан.       Биение сердца исчезает, оставляя за собой глухую пульсацию в ушах, а вместе с ним и окружающие краски, будто из пространства выкачали цвет. Обессиленный, убитый в глазах Леви не смог проглотить боль, как сотни раз до этого. Мозг ничего не отвечает. Аккерман тоже. Он только закрыл глаза и задержал дыхание. Ему надо побыть в темноте. — Как съел...       Мысленно он просит Ханджи замолчать, заткнуться. Последнее слышать просто невыносимо. Виски начинают холодеть.       Ученая едва дышит, но взирает сознательно, её пересохшие губы дрожат. Она всматривается в карие глаза мужчины. — Последнее,что я помню перед тем, как потерять сознание, было то,что она хотела спасти девочку от титана.       Не смей, не смей, орёт Аккерман себе, но дыхание шумно заходится, поэтому он задерживает воздух в лёгких.       Акира жестока и безжалостна. Ей не должно быть дела до людей. Она должна была позаботиться о себе.       Он чувствует, как от глухой ярости горят скулы и переносица. Капрал не мог принять такой ответ. Просто не хотел.

***

      Леви ничего не замечая быстро шел к входу главного корпуса. Где-то там, позади, его пыталась нагнать Зое, но капралу разговор с ней был сейчас как соль на рану.       Жалость Ханджи - последнее, что сейчас нужно. Леви не терпит чувство жалости также сильно, как и ослепляющую ярость. Женщина всё же хотела догнать его, но быстро бросила попытки. Было видно не вооруженным взглядом, что Леви не хочет вообще сейчас о чем либо говорить. — Оставь его, Ханджи, — Третий раз за день. Сколько раз её будут дергать со спины? Ученая, отругавшись себе под нос, спокойно повернулась к источнику голоса. В карие глаза смотрели, не мигая, два светло-голубых, почти прозрачных глаза. — Эрвин... — обессилено пробормотала ученая, словно за одну секунду вся её злость, вся сила под взглядом Эрвина улетучились, заставив её опустить голову и прикусить губу. Так её успокаивали его глаза. — Акира...она... — Знаю... — слишком быстро отзывается Смит. — Я все слышал.       Зое не двигается - не может себя заставить. Эрвин ближе не подходит. Только не отрывает взгляд от женщины.       Солнце изливается золотом, вносит ясность, осветляя слегка мокрые уголки глаз Ханджи.       Сейчас их окружает городской шум, оживленные голоса солдат и слабый запах ладана. Раньше им обладала Акира.       Слёз нет, только нескончаемое удушливое сухое состояние, когда хочется вопить, забившись в угол, или же распластаться на земле, в надежде прорасти травой и цветами.       Внезапный, звонкий треск заставляет вздрогнуть, замереть. Воздух стих, а с ним и все присутствующие на полигоне. Ханджи и Эрвин резко, недоумённо поворачивают головы, где был услышан дребезг стекла. Внимание приковывает открытое окно в главном корпусе. Теперь ветер ворвался туда и заполнил там пространство, качает занавески, тревожа тени.       Очевидно, бунт произошёл внутри здания, и если быть точнее - на этаже для командоров. Ученая лишь горько усмехнулась, медленно качнув головой.       Случился ещё один "эмоциональный скачек".       На протяжении минуты она вновь вглядывается в окно, где разбили скорее всего посуду или даже вазу, и не слышит ни слова, только кусает щёку изнутри. Ей нет смысла думать от том, кто и зачем сделал это. Ему это было нужно. Ханджи изучёно посмотрела на Смита.       «Он понял?»       В лице блондин никогда не показывал сожаления, поэтому майор сейчас слегка хмурится, рассматривая своего мужчину, будто видела его впервые, будто не знала его уже несколько лет.       Главнокомандующий ошеломленно молчит. Ошеломленно. Ему действительно нечего сказать, поэтому единственное, что он мог из себя выдавить, это: — Леви.

***

      Здесь тихо. Палящие лучи солнца уже окрасили небо рубином. Неумолимо близится вечер, толкая солнце к краю земли. Молодой Вице-Капитан Исследовательского отряда спускается на площадку слегка неуверенно и неустойчиво, будто ступает по шаткому мосту, и хорошо заметна эта неуверенность. Этот день подорвал не только ему равновесие. — Простите, Моблит, — в полумраке раздался четкий голос Йегера. Особый малый. — Вы не в курсе о ком говорили Ханджи Зое и Капрал? — М-м? — Бернер обернулся и как-то остро глянул на рядового, встревоженный этими словами. Не то чтобы он не сразу заметил его присутствие. — Об Акире. — Вы знаете её?       Наступает тишина, в которой слышится только шорох листьев. Сразу боец не отвечает, лишь потому, что ему нужно... пару секунд. — Конечно, — отвечает он, — это девушка капрала Аккермана. — У капрала была девушка??!       Откровенно говоря, парень был шокирован. Йегера легко понять. Никто не ожидал такого поворота от самого капрала Аккермана. — Была. — Спокойствие в голосе Бернера и безмятежность производят леденящий эффект, вызывая потребность склониться где-то на подсознательном уровне. Такого уже сложно чем то удивить. Сразу видно помощника Ханджи. — Майор первая причем это раскусила. Акира долгое время помогала Разведке, и была выше по силе многих лидеров, потому отдельно с Капралом и тренировалась. До тех пор пока сюда не заявилась военная полиция, — Эрен слушал, не отрывая ярко зеленых глаз от главного помощника. Тот коротко посмотрел на брюнета и уже оживленно подытожил, — ты ещё главного о ней не слышал. Эта девушка ещё иноземка! — Что?? — Глаза округлились ещё больше, а брови взлетели до половины лба, — Вы серьезно!?       Моблит тяжело вздыхает, почесывая холодными пальцами голову. Он уже слишком взрослый для пиздабольства. — Правду тебе говорю. Вот спроси у.. — Вы двое.       Жесткое приземление.       Громкий и очень знакомый бас раздался прямиком со спины. Леви бесшумно волочился к двум силуэтам до расстояния достаточного, чтобы рассмотреть их лица. — Вам заняться нечем? — Нет, Капрал!       Под пристальным взглядом Эрен сжимает челюсти. Аккерман делает шаг вперед. Деревянные ноги практически отказывают держать планку в отданной чести. — Хватит тут прохлаждаться! — Он точно не в духе. — Эрэн, ты уже разобрал хлам на складе? — Нет, Сэр! Уже бегу!       Аккерман поднимает руку и показывает Бернеру ждать, цепляясь прямым взглядом в бойца. Серые глаза таранят башку навылет — можно почувствовать, как взъерошились волосы на затылке. — А ты, Моблит, — Леви мгновенно мрачнеет. Бернер не знал, что есть нечто, способное взбесить капрала по щелчку. Оказалось есть. — Ещё раз будешь трепаться о ней, язык отрежу.       Русый отключается. Мозг как атрофированный жесткий диск. Потому что он каменеет - полностью. И онемение это начинается в груди, с сердца. — Вас понял!       Казалось, что капрал отступил в саму тьму, лишь белоснежный удушающий воротник остались видны глазу. Бернер не поднял головы, конечно, он этого не сделал. Сдавливающий взгляд, словно под гидравлическим прессом ему невыносим. — Возвращайся к себе.       Моблит только теперь осознает, каких масштабов эта личность засела у Аккермана в голове, но от этого ни разу не легче. Ещё больше напрягает.

***

850 год

      Всё в этой таверне было устаревшим, обшарпанным и пропитанное спиртом, что казалось, если засидишься здесь, то и сам постареешь. Это прибежище для людей, прошедших через многое, и для тех, кто смекает в сливовом виски, который делает сам хозяин паба.       Не произнося ни звука, черноволосая девушка направилась к барному столу, убрать грязную посуду. Всё вокруг казалось таким текучим, словно вся краска начала стекать по стенам и поверхностям, оголяя старые гнилые доски.       Девушка вышагивает прямо перед собой по невыносимо скрипучему полу,а в груди оживает червячок с премерзким чувством... безысходности? Ожидания? Она и сама не знает чего ждет.       Остается только собрать грязную посуду, сгрузить на поднос, отнести в кухню, набрать воды, помыть и принести на барную стойку. Машинально. Безраздумно. И ни на что не обращая внимания.       Вот так и бывает.       Живёшь живешь, а потом всё лопнуло, как долбанный воздушный шарик. Сейчас самое то - работать в баре, играть на фортепиано бухим посетителям и думать о хрупкости бытия.       Незнакомец в шляпе, севший за стойку, слегка хлопнул рукой по деревянной поверхности. Девушка сжимает пальцами опущенный фужер и отводит глаза, заставляет себя смотреть куда угодно, но не на очередного хмыря. Тут все такие. — Угодно ли что? — она прозвучала хрипло и низко, как если бы то был не голос, а волчий рык.       Черноволосая обернулась, но не подняла взгляда, продолжая протирать бокал. Руки у неё отчего-то задрожали, и она поставила его перед мужчиной напротив. — Вижу, ты прибрала в весе, Акира. Больше не походишь на скелета.       «Что?»       Черноволосая резко остановилась. Она не бежит - смиренно ждёт, не задумываясь над тем, что её ожидает за этим смирением. Акира впервые чувствует себя так, словно она стоит на пепелище посреди леса. Дышать нечем, потому что гарью забиты лёгкие. И все посетители, что были в таверне - их нет. Только пепел, пепел, пепел и пепел.       Мужчина медленно поднял голову, наконец открывая ей знакомые черты лица. Она не сразу поняла, что не так, потому что до этого момента не смотрела ему в глаза.       Бутылка нашлась прямо под рукой, словно только и ждала своего момента. В венах пульсирует, адреналин скачет и заставляет кипеть от злости. — Исчезни! — яростно кричит Акира, словно старалась переорать музыку. Она уже замахнулась стеклянной флягой в попытке ударить сидящую перед ней угрозу. Но тот удивительно ловко перехватил тонкую кисть вывернув её так, что девушке пришлось разжать пальцы, зашипеть и сдаться. Бутылка аккуратно перекатилась в руки ненавистного посетителя. — Не рычи ты так. — Ирония в его голосе зашкаливает.       Музыка остановилась. Остановились все. Наступившая следом тишина нервирует только одну и режет ей слух.       Мужчина шумно выдыхает, непринужденно ко всему открывая бутылку и наполняя фужер темной жидкостью. Остальные сидят молча целую вечность, но его это совсем не смущает. — Играйте дальше. — Громко, чётко и серьезно произнёс Потрошитель, не дав любопытным возможности последить за происходящим. Без церемоний вернулась музыка, звон стаканов и прочий шум.       Взгляд у него тяжелый и напряженный. Ей кажется, что никогда в жизни она не боялась так, как боится здесь и сейчас.       Она беспомощна.       Акира уверенно выпрямилась перед барной стойкой. Стройные ноги понесли её к спасательному выходу.       Так она собирается держать оборону? — Убегать от меня не обязательно, Акира. — Девушка затормозила, не преодолев полного расстояния. Поза мужчины ничуть не изменилась. Он лишь отвёл взгляд в сторону, издав смешок, будто в ситуации было что-то забавное, и неспешно перевёл его обратно к фужеру. — Скорее сердце разорвётся от погони за тобой, чем добровольно я завершу это сладкое в своей всепозволительности преследование. Я пришел поболтать. Зови меня Кенни. — Зачем тебе я? Тоже Прародителя захотел? — Шипит она.       По напряжению в скулах было ясно, как плотно у неё сжаты челюсти. — Успокойся. Я изначально был в курсе что ты не Прародитель. — Акира недоверчиво хмурится на этих словах, открывает рот, но Потрошитель продолжает: — Мне стало интересно, как ты убила Информатора. — А я его и не убивала, — отвечает девушка, неотрывно смотря ему в глаза. — Он сам. — Чего? — Кенни быстро облизывает губы и моргает. Потом резко выдыхает и смеётся краем рта, показывает зубы. С десяток секунд он просто сидел и не мог остановить свой хохот.       Девушка молча смотрела с легким непониманием.       «Он ведь не просто так спросил. Верно? Кенни что-то знает? Он что-то понял?» — Ты всё? — Акире было не смешно. Потрошитель остановился, медленно опустил уголки губ и слегка прищурил глаза, рассматривая с большим интересом собеседницу. Вопросительный янтарный взгляд так и остался проигнорированным.       Кенни теперь точно знает, каков запах у этой чёртовой иноземки, знает силу её рук и огонь её глаз. И лик её неизменен. — Так-так, а это уже интересно... Сильные люди мне по душе. — Что ты несёшь? — Сейчас она смотрит на него, не мигая и не транслируя ровным счётом никаких посторонних эмоций, кроме небольшого раздражения.       Кенни встряхивается, усмехается в ответ, берет бокал и продолжает: — Тебе ведь некуда бодаться, кроме как в эту полудохлую таверну. Верно? — ровно говорит мужчина, рассматривая уже свой напиток в фужере. — В Разведку ты уже не сможешь вернутся, а военная полиция постоянно у них на хвосте, после появления мальчишки-титана.       Объективно, вероятно, в какой-то степени он совершенно прав. Объективно. — Если это попытка приплести меня в свою шайку, то я отказываюсь. Исчезни уже.       Больше всего девушку удивило не то, что он так много знал о ней. Её больше беспокоило другое. Как долго он следил за разведкой и с какой целью? — Не торопись, Акира, — Кенни довольно улыбается, — я готов тебе помочь, если присоединишься ко мне. Ты ведь хочешь встретиться с возлюбленным? — Потрошитель смотрит в янтарные глаза и видит в них очень странное... незнакомое. Дразнить мужчина не закончил. — Тц... Как раз собирался навестить Леви. — Не смей! — Орет Акира, с силой хлопнув по стойке.       Веет холодом. Внезапным, мать его, холодом.       Если честно, внутри неё все застывает, потому что не верит своим ушам. Точнее, она не ожидала услышать именно это.       «Что это значит? Охота на Леви? Разведчиков?»       Четкое осознание появилось щелчком в девичьей голове.       «На мальчика-титана.»       Кенни, до этого следивший за каждым её выражением, теперь следит за движением её глаз. Изучает. В них ещё не вернулась прежняя пустота. В них что-то новое.       Разом опустошив бакал, Потрошитель спокойно встал, засунул руку в карман пальто и произносит: — Я уверен, тебе многое хочется знать. И я - тот самый источник информации, Акира. — Совершенно безмятежно оставив деньги за выпивку, мужчина направился сквозь толпу к выходу, помахивая Акире рукой. — Подумай как следует, милочка. Я буду у Рыжей Сары.       Девушка резким движение нагнулась. Из мягкого летнего сапога достала маленький тычковый нож. Желание сжать острие покрепче и вонзить его в грудь Потрошителя проснулось вместе с инстинктами самосохранения. Убить с одного удара прямо в сердце, лишая мучений и себя, и того, чья кровь окрасит её руки.       Дверь за ним хлопнула. Акира взрывается: — Чтоб тебя!       Рискуя убить любого, кто пройдет впереди, короткое острие с хрустом вонзается в закрытую дверь. Перед глазами проходящего мимо мужика буквально пронеслась вся его жизнь. Можно с уверенностью сказать, что протрезвел он раньше назначенного. А в поисках виновника пострадавший разглядел только пустующую барную стойку.

***

      Акира открывает дверь, выпуская тепло этого дома. Воздух загустел влажным запахом земли после дождя. В этот вечер сильнее всего хочется побыть с кем-то близким и помолчать, потому что до этого сегодня сказанного было достаточно. — Акира! — радостно воскликнула Кира и бросилась в крепкие объятия. Со дня, как она ей помогла, эти объятия не прекращались.       Черноволосая девушка посмотрела на свою подругу. И отчего то сдавливает грудную клетку, будто необъятное сердце зажало рёбрами. Дрожь стекает к рукам, в память врезается столь дорогое сердцу образ незнакомки. Она смотрит так, будто не верит, что человек перед ней может оказаться ей же. Не может ведь? — Ну почему ты так похожа? — мягко, вполголоса произносит Акира, заправляя ей волосы за ушко. Создается слабое ощущение, что теперь у неё есть младшая сестра. А может ей так хотелось думать... — Я не совсем понимаю... — Кира вопросительно склонила голову набок. Не разрывая объятия, юная дева посмотрела в янтарные глаза и увидела в них сожаление, несмотря на то что комнату освещает только одна свеча и мутный лунный свет из окна. О каком сожалении говорят её глаза? — Мне очень часто снилась девушка. Она была и в хороших снах и даже в кошмарах. Я совершенно её не помню, но большие серые глаза, ровные черты лица и голос отчетливо держу в своей памяти. И почему то при виде её я всегда испытываю чувство вины и много-много скорби... — Возможно Акира немного драматизирует, но никак не в отчаянии. Ни разу. Дело в том, что то, что с ней происходит, никак не вписывается в привычную картину жизни. И голос не дрожал, напротив, был ровным и спокойным. — Её звали Кира.       Воздух вышибло из груди или, напротив, дышать вдруг становилось проще, будто самая легкая и малая печаль прикоснулась к сердцу, смягчая его барьер. — Хватит, закончили. — Кира не успевает толком ничего сказать или сделать: черноволосая разрывает объятия. Не теряя времени, рассказчица медленно подняла руки, взяла свою слушательницу за плечи и развернула к деревянному шкафчику. Она всё решила. — Тебе пора встретится со своим братом.       Акира отвела взгляд.       «Стоит ли говорить ей о том, что тут Потрошитель?       Нет. НЕТ!       <i>«Одумайся, черт возьми. Ты собираешься встретиться с человеком, который избивал тебя в темнице!»       Но ей необходима информация, только так она сможет что-то сделать. И если действовать, то только одной, без задних мыслей о том, что она ответственна за чью то жизнь.       Киры тут быть не должно.»</i> — Но...       Сероглазая слегка теряется от такой внезапности, но по Акире видно, что она не спроста это говорит. — Послушай, — Лучшим решением она посчитала сказать Кире свои собственные догадки, — скоро произойдет мятеж, если не хуже. И направлен он будет на Разведчиков. Возможности встретится со свои братом больше не будет.       «Забавно, если мятеж действительно произойдет.»       Кире снова стало страшно, что их покой может стать последним, и она будет прокручивать его в памяти до самой смерти. Исход может быть любой. — За меня не беспокойся, — ласково сказала Акира, поддаваясь в перёд.       В глазах Киры, она видит своё отражение и, пожалуй, этого достаточно, чтобы сделать шаг назад, потому что к этому нельзя привыкать.       Следующие несколько секунд молчания оказываются самими волнительными и начинают дергать нервы, чёрт возьми. — И ещё.... — черноволосая берёт её за руку, чуть выше запястья, где кожа особенно горячая, где видны тонкие нити вен, уходящих в ладонь и вкладывает в раскрытую руку мешочек с деньгами, и он звенит об её кожу. — Не смей трепаться, обо мне. Акира - мертва. Меня ты никогда не видела и не знала. Поняла?       Сейчас она обладает малой частью общей информации о Разведке. Акира не может рисковать собственной жизнью, пока чертов предатель там. Поэтому сегодня она отправиться в Рыжую Сару.       Сероглазая не ждет, что она ей что-то ещё скажет. И так всё понятно. Скорее всего, сегодня они видятся последний раз. — Да, как скажешь... — тихо отвечает Кира выдавая в лице на одно короткое мгновение боль и снова возвращая плохо выраженную невозмутимость. И снова улыбается ей, готовясь отпустить самое дорогое, что у неё сейчас есть. И чего никогда не было. Завтра она уже не будет её знать.       Это было сложным решением.