***
— А потом он пригрозил, что выкинет Роберта из Зеппелина, хотя тот просто со мной поздоровался. Я просто не понимаю его, не вижу никакого смысла и логики. Вот, только что, он чуть ли не обнимал каждого второго солдата, братался с ними, распевал песни, наливал им за свой счёт, но стоило одному несчастному просто сказать: “О, привет!”, как отец просто сорвался с места и схватил его за грудки. Мэри-Бет ходила из стороны в сторону, не обращая внимания ни на парящие люминесцентные кристаллы, источающие приятный синий свет, ни на воду, что спешила отступить из-под подошвы юной девушки в чёрно-золотом наряде. Огромные карие глаза наблюдали за постоянным движением гостьи, гигантские когти поддерживали поднос с мелко нарезанными кусками рыбы и кальмара, а также с дольками бело-красного фрукта. — И он бы выбросил его, клянусь всеми шутами ада, выбросил к чёртовой матери за борт и глазом не моргнув. Половина его историй кажется попросту выдумкой, но когда папа готов убивать, будьте уверены: головы так и полетят. Каким же он бывает невыносимым, словно большой ребёнок! А ещё пытается опекать меня, — девушка коснулась пальцами своей груди, — словно из нас двоих самая маленькая тут я! — Так ты не веришь в его истории? Томас спокойно выслушивал жалобы Мэри-Бет, довольно отмечая в характере невероятную схожесть отцовской драматизации и экспрессии, и материнской красоты с долей заботы. Могло показаться, что боевая девушка только злится на своего отца, но будучи созданием чутким и понимающим, Кукольник знал, что скрыто за недолгим выходом эмоции. — Верю, — девушка резко остановилась и подняла голубые глаза на отдыхающую фигуру, взгляд на мгновение сфокусировался на чёрных приподнятых бровях. — То есть, не во все. Не знаю, — вздохнула Мэри и прикрыла лицо рукой. — Порой мне трудно определить, где есть правда, а где ложь, когда истории касаются их прошлого. Разве может быть такое, что четверо стали двумя, дядя Том? И прошу, — подняла руку солдатка, — давай чётко и без этой восточной философии о единстве порядка и хаоса. — Вообще-то я собирался указать тебе на Эрика и спросить насколько он реальный, — мягко уточнил Томас, болтая закинутой ногой. — И не ходи так быстро, а иначе он решит, что ты еда. Кстати, ты сама не проголодалась? — Нет, Мама-Два, я сыта, — вздохнула Мэри, скрестив руки. — Я пообедала прежде, чем пересекать Призрачные пески. Хотя бы ты относись ко мне, как ко взрослой. У тебя неплохо получается. Томас цокнул языком и слез с каменной руки, спрыгнув на водную гладь, не подымая ни единой капли. — Я бы предпочёл, чтобы ты звала меня “вторым папой” или хотя бы “крёстным”, если хочешь намекнуть на родственные связи, милая. — Ты уж прости, но сама мысль, что у меня может быть два таких отца… Бр-р-р-р! — девушка ужаснулась. — Мурашки по коже! А если их и вправду было двое, как вы утверждаете… Бедный дядя Льюис! Как же ему было тяжело! — А насколько роботам тяжело собирать себе новое тело? — Томас встал подле девушки и взял что-то жёлтое на крошечном хлебце. — У Левиана всё автоматизировано до совершенства. Он вполне выносил такую частую аномалию, как Джестер. Но, если бы машины умели бы чувствовать, то… М-м-м! Не хочешь попробовать? Это морской ёж! Очень вкусный и… — Пап, — сдалась Мэри-Бет, закатив глаза. — Только не начинай свои истории про морские города и деликатесы прямо с берега. Я в это точно не поверю, что ты когда-то жил рядом с морем, в окружении морских ежей, звёзд и прочей радости. Что там про Леви и отца? Они и вправду друг друга ненавидели и пытались убить? — Ну, всего пару раз, — пожал плечами Томас. — Так, тешили тебя и твою маму. А что насчёт четверых, то… — Можно я уже пойду? — рыкнул мутант. — Вы вообще будете это есть? Жрать хочется страшно, пока вы тут проблемами делитесь. — Извини, Эрик, — улыбнулась Мэри-Бет. — Пожалуйста, ешь всё, что хочешь. — Тебе и стоять было необязательно, — сказал Кукольник, приподняв брови. — Мог бы оставить поднос и идти. — Да я думал, что вы что-то интересное расскажете. А тут как всегда: “Папа снова что-то взорвал, когда я отвернулась”, а этот свои сказки вспоминает. Ну, как обычно, — раздосадованно прорычал черепах и сгрёб всю еду в пасть, громко и смачно пережёвывая. — Даже еды нормальной нет. — Я принесу тебе в следующий раз. Честно, — пообещала девушка, следуя за высоким темноволосым человеком. — Так, что про эту историю? Папа и мама правда были такими? То есть, Конрад-Джестер и Мистресс-Бетти? В самом деле? — Абсолютно. Говорю честно и без присказок, милая моя, это были совершенно разные, и в то же время похожие во многом люди. И не такие разные, как я и Левиан, а как различные отражения одного и того же, — Кукольник вышел во внутренний двор, встречая закатное солнце, наполовину скрытое за горизонтом. — Несовершенные и хаотичные. Разбросанные по миру, и тянущиеся друг к другу вопреки всему. — Странно как-то это всё звучит. Ты говоришь, что их четверых тянуло друг к другу, папа утверждает, что они встретились случайно, пытаясь перебить друг друга. Что изначально у них были ужасные отношения, которые привели к гибели мира, папа не мог долго собраться с мыслями и сделал маме больно. А ещё там был самолёт-призрак и люди-черви. — Вообще-то поезд-призрак и люди-кроты, дорогая, — поправил Томас. — И я по-прежнему считаю, что мир не погиб, а изменился, потому что так должно было быть. И по той же причине твои родители сделали то, что должны были сделать. Сказать тебе по правде, я считаю, что отношения людей — это самая сложная и неподдающаяся объяснению вещь. Я не могу постичь все замыслы, так же как и Левиан не может просчитать все возможные исходы. Они просто есть, существуют сами по себе. Томас вздохнул, смотря как тени тянутся от барханов к их ногам. Руки легли на покрытый песком кирпичик храма, тёплый ветер растрепал его чёрные волосы и ласково подхватил золотистые локоны Мэри-Бет. — Тяжёло это всё, дорогая. Разбираться в разуме и сердцах людей. Не каждому волшебнику это дано, но твой отец, в какой бы ни был тогда форме, делал это гораздо лучше меня. Девушка прыснула и смотрела на голубоглазого дьявола. — Забавно. Некто под названием “Кукольник” заявляет, что не понимает людей. А как же ты тогда дёргаешь за ниточки? Томас улыбнулся уголками рта, покосился кошачьим глазом на девушку и потрепал её по волосам. — Чтобы управлять людьми — не нужно много ума, но чтобы понять и разобраться в них, нужно родиться гением, в определённое время под определённой звездой. Твой отец сделал это дважды. Он хороший человек, малышка, просто очень странный. Но я ведь тоже странный. И мама у тебя. Но ты же сама знаешь это, верно? Мэри-Бет припала щекой к широкому плечу Томаса, смотря в поднимающиеся звёзды и почерневшие пески. Ощущение покоя и безмятежности, сущность понимания и принятия закрались в душу дочери Джестера. — А ещё папа сказал, что победил тебя в бою. — А вот это неправда, — Томас скрестил руки. — Он победил одного настырного и злобного мутанта, а меня он и пальцем не тронул, ведь я против насилия. На лице Мэри-Бет расцвела такая довольная и ехидная ухмылка, та самая и одна-единственная, которая могла принадлежать только одному из всех ныне живущих. Её нельзя получить, нельзя научиться так улыбаться. С ней можно только родиться. Та самая ухмылка, вызывающая гнев, ужас, восхищение, радость и злобу. А у некоторых даже зависть. Мимика, что сподвигает многих на глупости. — А если бы и дрались, то я бы победил его, — Кукольник прочистил горло и взглянул на звёздное небо. — Это так. К слову. — Ты уже второй человек, который не боится моего отца. Ну или делает вид, что не боится. Интересно, а боится ли кто-нибудь меня? Девушка отстранилась от крёстного и отошла в сторону. Взгляд голубых глаз решительно и твёрдо смотрел в растущую темноту. Никаких колебаний и никаких сомнений, только полная, чистая, почти безумная уверенность. Когда экипаж видел Мэри с таким взглядом, то начинал нервничать. Дочь Безумного Волка небес становилась почти копией своего отца. Вместе с тем более тихая, таинственная, опасная, как чёртик из табакерки с динамитной шашкой. Они боялись её, но так и не знали — почему. — О-о-о-о, я знаю к чему ты клонишь, дорогая. Вот сейчас ты рассуждаешь, как твоя мама, — вздохнул Томас, поправляя монокль на левом глазу. — Какое приятное чувство дежавю. — Правда, дядя? — усмехнулась девушка. — Ну-ка, докажи, что не зря носишь такой громкий титул. Что же я замыслила, если ты так изволишь сказать? И Томас ответил. Спокойно, бесшумно, глядя в глаза молодой девушки, пока та почти в ужасе таращилась на высокого человека, удивлённая не тому, что Кукольник узнал о её желаниях, а тому, что опередил её собственное осознание. Теперь Мэри почувствовала себя смущённой, крайне уязвимой и безоружной. — И… Что мне сделать сначала? Куда пойти? Как… как мой папа начинал? Девушка приподняла глаза и взглянула на Томаса. Подобно доброму родителю, тот принимал и разделял опасение дитя. Длинные пальцы прошлись вдоль золотистых волос, успокаивая девушку. — Увы, тут я не знаю, дорогая. Каждый начинает свой путь самостоятельно, выбирает тропу испытаний, что закалит его. Впрочем, я знаю одного человека, который может дать тебе более весомую подсказку, чем я.***
По сравнению с пустынным пейзажем, где ночной холод сменял жару, где палящее солнце сменялось пейзажным небом, палаты из металла и проводов были, хоть и беднее внешне, но куда комфортнее. Кондиционер, кресла с гибкими спинками, даже движущиеся дорожки. По словам Джестера, здесь никогда и не пахло удобством, всё появилось лишь при рождении Мэри-Бет. — Ты точно не голодна? Я бы мог достать тебе всё, что хочешь. Есть небольшой процент синтетических добавок, но уверяю тебя, оно куда полезнее, чем та сомнительная органическая продукция на Зеппелине. Всегда безупречный, строгий, одетый в свой белый костюм, со светлыми пышными короткими волосами, пронзительно холодными зелёными глазами, Левиан сидел напротив девушки, сложив руки на коленях. Посредник всегда умел подать себя, проявить манерность и элегантность, всегда держался порядка и стиля. Даже еда на тарелке, невероятно аппетитный вид поджаристого стейка казался таким безупречным. — Спасибо, дядя Льюис, но я не голодна. По правде сказать, я сюда пришла за неким советом. Голос Мэри-Бет всегда был тёплым, нежным, способным согреть даже самую холодную и жестокую машину. Наследие от матери, доброй и милой женщины, что прожила (и проживает) бок о бок с чудовищами. — Что ж, — Посредник приподнял бровь, — ты пришла по адресу. Я могу насчитать, как вы выражаетесь, неприлично большое количество всевозможных ответов, способных помочь человеку твоему возраста. Проблемы отцов и детей, творческий кризис, а также… Что смешного, Мэри-Бет? — Ничего, — девушка прикрыла рот ладонью, — просто ты всегда такой забавный, когда пытаешься выглядеть серьёзным, дядя! Помню, что в детстве мне всегда нравилось слушать тебя. Я ничего не понимала, но мне так нравилось, как ты разговариваешь. Зелёный монокль Левиана загорелся, на аккуратных губах появилась довольная улыбка. Идеально воспроизведённое выражение лица, чтобы девушка чувствовал себя комфортно. — Я помню. Ты в чём-то походила на своего отца. Тот просто взрывался, когда я говорил вслух, обсуждая с твоей матерью самые простейшие дела. Кстати, как поживает Курт? — Грозится выбросить самого смелого из Зеппелина, потому что считает его моим парнем, отослал оскорбительное письмо народу моллюсков и похабные картинки кротовому народу, чтобы посмотреть на их борьбу, а также отыскал фрагмент какой-то там Венеры для мамы. — А, ничего нового, — Посредник поднёс к губам чашку чая. — Рад, что он в добром здравии и всё по-прежнему занимается своими маленькими делами. Очаровательно, — с неподдельной ухмылкой произнёс зеленоглазый змей и отпил жидкость, имитируя максимальную человечность. — И что за совет, дорогая моя? Мэри-Бет нахмурилась и вспомнила Кукольника. Лишённый искусственного и совершенного разума, не способного к созданию высокотехнологичных строений, сложных конструкций, далёкий от мира логики и техники, голубоглазый отшельник был способен заглянуть в голову девушки и аккуратно извлечь мысль, что её смущала и пугала. А теперь, когда Столб Порядка терпеливо ждал ответа девушки, она только сильнее стеснялась и оттягивала момент. — Я хочу отыскать себя в этой жизни. Хочу пройти тот же самый путь, что прошёл мой отец. Кукольник сказал, что Посредник знает Джестера куда дольше. Ты ведь мне поможешь? Вторая бровь поднялась на невозмутимом лице. Левиан произвёл сложнейшие вычисления, провёл десятки тысяч вариантов, сталкиваясь с аномалиями, несовместимостью и парадоксами. Стать как Джестер. Если бы машина могла чувствовать, она бы расстроилась. — В таком случае, можешь начать с того, что оторвёшь мою голову и принесёшь родителям. В голосе не прозвучало ни единой нотки сожаления, раскаяния или злобы, нет, напротив! Звучало так, словно это нечто само собой разумеющееся, простое и понятное. Вот только Мэри-Бет ужаснулась и вскинула руки. — О, Льюис, ни за что! Нет-нет-нет! Как… О, Хати! — она прикрыла глаза руками и тяжело выдохнула. Щёлкнула пальцами и произнесла так, будто вынесла приговор. — Папа? — Он самый. Если бы ты знала, как порой это утомляет, — лицо Посредника снова стало непроницаемым и холодным. — Ему приносили удовольствие деструктивизм сложных машин, а также уверенность, что я на него злюсь. — Но ты злишься. — Нет, это не так. — Разве? У тебя лицо сейчас очень злое. Рассерженное, пока ты это вспоминал. — Оно расслабленное. Я буквально заставил все мышцы расслабиться. — Всё равно какое-то злое. Даже идёт аура, просто источает неприязнь и усталость. — Этого не может быть. Я абсолютно спокоен и расслаблен. — Вот поэтому папа обожал тебя ломать, — закивала Мэри-Бет. — Но я не хочу. Не хочу повторять за отцом и быть как он. Мне нужно что-то своё, и если я начну с того, что поломаю любимого дядюшку, то в глаза не смогу никому смотреть. — А вот сейчас я радуюсь, — всё так же безэмоционально ответил Посредник. — Значит, ты уже умнее своего отца и достаточно мудра, чтобы, как добавил бы Кукольник, “Искать свой путь”. Сколько раз он это произнёс? — Я сбилась, — отмахнулась Мэри. — Что ж, радостно, что я уже делаю лучше, чем папа. Вот только мне бы на этом не останавливаться и двигаться дальше. Как мне его превзойти? — Хм, — Посредник потёр подбородок. — Если подумать, то это не так уж и сложно. Скажем, — по-человечески улыбнулся зеленоглазый, довольствуясь полным вниманием Мэри-Бет, — вот Курт отправил письмо моллюскам. Там оскорбительный посыл, в виде его слюны в конверте. Девушка нахмурилась и поморгала. — Он… плюнул в письмо? И всё? — Для созданий, которые не могут жить без воды, растрата телесных жидкостей — страшное оскорбление. А если он, — я без понятия как — заставит головоногих поверить, что это сделали кротолюди, то вызовет конфликт подземного и подводного народа. Но ты можешь переплюнуть, — Левиан провёл рукой в воздухе, — буквально, своего отца. Куда более страшное оскорбление — осквернить своей телесной жидкостью… — То есть, я должна… — Да. Плюнь в их короля.***
Клинок ненадолго зависал в воздухе, описывал дугу, а затем приземлялся рукояткой в ладонь. Фуражка чуть покосилась набок, лисий взгляд скользнул на солдата в форме, хищная довольная ухмылка охватила всё острое лицо. — Мы нашли её, капитан! Сначала в Дьявольской долине, потом в Железных плантациях. Мы следовали по трупам рейдеров, по горящим машинам и обезглавленным мутантам. Кажется, что она взяла транспорт врага, но кончился бензин. Остальной путь Мэри-Бет проделала пешком. — Моя девочка, — довольно сказал Курт. — Приготовьте орудия. Что-то давно я не общался с многоуважаемым Посредником! — Кхм, капитан, она покинула Железные плантации два дня назад, — отрапортовал солдат. — Нет никакой нужды атаковать земли Посредника. Джестер приподнял бровь и хмыкнул. — А. Ты, я так понимаю, новенький? Так вот… — Курт! Голос Элизабет прозвучал в меру строго, достаточно мягко и требовательно, что Джестер оставил свои идеи маленького вечернего шоу с роботами и взрывами и вернулся к более важным делам. — Что ж, Бобби, хорошая работа. Полагаю, что тебе не составило труда уже отыскать, куда направилась моя Принцесса и выслать отряд. — Отряд был разбит, мой капитан. Никто не погиб, но Мэри-Бет опережает нас почти на день. Блаженная улыбка заставила Джестера зажмуриться, закатить глаза от счастья. Отцовская гордость переполняла сердце мужчины, заставляя сиять от радости. — Папочкино счастье… Как я горжусь ею, — Курт смахнул слезу с щеки. — Отправьте туда ищеек. Но не вмешивайтесь! Стойте в тенях и наблюдайте, но если что-то случится — тут же дайте знать! — Да, мой капитан! — выпрямился солдат. — Мы поможем “Принцессе”, если так будет нужно. — Я говорил о вас, придурки, — фыркнул Джестер. — А теперь свали с глаз долой, Бобби. И чтоб ни звука! Солдат ушёл, и Джестер позволил себе шмыгнуть носом. — О, Бетти, моя любимая Бетти, как же быстро выросло наше сокровище! Ещё вчера я нянчил её на руках, а сегодня она оставляет моих Бобби без транспорта подыхать в пустыне! Правда, я надеялся, что дом Посредника тоже взлетит к небесам, ну что ж. Девочки куда более милосердны. Элизабет обошла мужа со спины и положила руки на плечи. — Ты и вправду считаешь, что это хорошая идея, оставлять её одну вот так? Я не знаю, что сказал ей Посредник, но наверняка он сказал ей то, что она хотела услышать сама. Что, если она ушла в Водоворот безумия? Или Динозаврьи скалы? А если в Светящиеся шахты? — Пф, детские игры, — нахмурился Курт и приобнял красавицу-жену, положив её бледную ладонь на свою щёку. — Моё золотце решит пойти против самого безумного человека на свете. Меня. И возьмёт она мою же тактику. Ставлю на кон все головы Посредника, она отправилась к этим вонючим мидиям, чтобы сожрать их бесхребетные тела, или к лысым кротам, вновь подставив под сомнение их монархию. О, Бетти, моя Бетти… Джестер поднял голову, улыбаясь обеспокоенной женщине. — Только ты могла породить такого чудесного ангела, моё сокровище. Как я горжусь тобой! Женщина засмеялась и поцеловала Курта в губы, а затем осторожно отошла в сторону, позволив шуту развалиться в кресле и наслаждаться процессом. — И, всё же, я сообщу Бобби, чтобы он отправился к моллюскам. Томас привил ей странное влечение ко всему водному и морскому, я уверена, она, прежде всего, отправится туда. А он хороший солдат, и присмотрит за ней. Джестер продолжал улыбаться и счастливо потягиваться, касаясь пальцами рук и пятками ботинок пола. — Хорошо, моя любовь. Э-э-э, как-как зовут этого солдата? — Это его настоящее имя. Роберт, — сказала Бетти и ушла за дверь. Улыбка Джестера пропала с лица, янтарные глаза смотрели на перевёрнутый мир, а сердце начинало стучать всё быстрее и быстрее. — Бобби, значит.
***
Циклопические колонны полыхали, яростное, нечеловеческое хлюпанье смешалось с инфернальным писком, кости ломались, зубы вгрызались в мягкие тела, яд заставлял кровь вскипать, а сосуды лопаться. Две стороны яростно сражались друг с другом, пока она наблюдала за невероятной, ни на что не похожей резнёй, которая могла произойти раз в столетие. Меня зовут Мэри Элизабет. Просто Мэри-бет. И сегодня я столкнула две цивилизации лбами по своему капризу. Я дочь своих невероятных родителей, они выдающиеся люди! Мама — великая учёная и блестящий инженер, создательница бессмертных машин, сломанная, но не сломленная. А папа... ну, он — самый невыносимый человек на земле, жаждущий сражений и веселья. Поэтому Она создала идеальный мир и помогает восстановлению былого. Поэтому Он делает всё, чтобы битвы и огонь страстей не угасали ни на секунду. Созидание и разрушение — две могущественные стороны одного целого. То есть, меня. Истории о Джестере и Мистресс рассказывают по всем Пустошам, а их имена произносят с благоговением, страхом и ненавистью. Они прошли через смерть, огонь, пепел и время, чтобы стать теми, кем являются. Теперь пришёл мой черёд, моя эпоха свершений, побед и неудач. Пришло моё время превзойти их обоих и найти своё место в этой жизни.