Бонусы волшебных nudies

      За последние пять лет Гарри Поттер более чем привык к холодным шотландским ночам. И после наполненной волшебством земли Севера сам факт проведения лета у проклятых Мерлином Дурслей был невыносимым сам по себе, но дикая жара, стоявшая в Литтл-Уингинге, делала всё похожим на локальный филиал ада под сенью символизирующих смерть деревьев. Он давно снял с себя пижаму, но даже в одних боксерах чувствовал себя как в стоящем весь день на солнцепеке автомобиле. Лёжа на кровати, Гарри приподнялся и стащил с себя последний предмет одежды, отбросив его в угол постели. Это не слишком помогло. Было всё ещё чертовски жарко.       Кроме жары была и другая проблема. Гарри был подростком и взросление принесло ему весь положенный по возрасту фейерверк гормонов. Будучи застенчивым мальчиком, он старался как можно реже показываться на глазах других людей без одежды. Когда все плескались под душем, он ждал, пока комната освободится, прежде чем с максимальной быстротой, дабы кто не застал, принять все необходимые гигиенические процедуры. Но вот находиться совершенно голым в полном уединении его собственной тесной спальни ощущалось совершенно не так. Это было захватывающе. Возбуждающе. Он почувствовал, как напрягся его член, указывая на потолок, как бы говоря, что ему определенно нужно кое-куда посмотреть. Гарри вздохнул. Не то, чтобы ему хотелось спать, но… Чувствуя, как в нём закипает стыд, смешанный с предвкушением, он одной рукой обхватил свой горделиво торчащий инструмент, а другой вытащил спрятанное под матрацем полученное сегодня письмо.       Оно было от Гермионы, с кучей добрых слов, успокаивающего текста, пропитанного искренним беспокойством на тему, всё ли с ним в порядке и с заверениями в том, что они скоро увидятся. Это было хорошее письмо, прочитанное уже на несколько раз. Но в данный момент Гарри нужно было вовсе не оно. Нет, он повернул его и вгляделся в прикрепленную к бумаге фотографию. Гермиона вложила деньги в приобретение в Париже новейшей волшебной камеры и взяла её с собой на отдых, на юг Франции. По мнению Гарри, это было лучшее решение, которое она когда-либо принимала. Фотография не была изначально уж очень провокационной. В конце концов, снимал подругу явно кто-то из её родителей. На снимке была Гермиона, смеющаяся у кромки воды какого-то французского пляжа. На ней был скромный ярко-синий купальник из двух частей. Нижняя часть была тотальной противоположностью стрингам, полностью прикрывая половинки попки, а верхняя скрывала всю кожу её грудей, оставляя открытым лишь так называемую «зону декольте» чуть выше них. Но даже это сводило Гарри с ума. Он никогда не думал, что у Гермионы под мантией такое совершенное, соблазнительное тело.       Накачивая свой член, Гарри чувствовал, как возбуждение и стыд бурлят в нём при каждом взгляде на фотографию. Он никак не мог решить, какой момент кажется ему наиболее привлекательным? Тот, когда Гермиона смеялась в камеру, её хорошенькое личико и слегка подпрыгивающая маленькая грудь, или тот, когда она поворачивалась, чтобы посмотреть на море, и на камеру была направлена её круглая упругая попка. Гарри не мог не замечать, какой сексуальной стала задница его лучшего друга, даже будучи обтянутой джинсами. Хорошо ещё, что друг был женского пола… Он всё сильнее возбуждался, ускоряя движения правой руки, прикусив губу и вбирая глазами девичьи прелести. Гарри представил, как она снимает с себя бикини, как они вместе оказываются на пляже совершенно голыми и делают всё то, о чем он имел лишь мизерное представление.       Гермиона на фотографии повернулась и посмотрела на него, выгнув бровь и ухмыльнувшись. Она положила руку на бедро и уставилась на него, качая головой, как будто в немом укоре. Лицо Гарри стало ярко-красным. Она знала, что он делает! Хотя стоп, она была всего лишь фотографией, Гарри было достаточно просто бросить письмо на пол и прикрыть наготу постельным бельем. Но, прежде чем он успел это сделать, Гермиона совершила то, что он и представить себе не мог в самой дикой из своих фантазий. Ухмыльнувшись, она завела руки за спину и расстегнула лифчик купальника, позволив ткани упасть на песок. Её грудки задорно подпрыгнули. Они были бледными, молочно-белыми и явно не проводили время голышом на французском пляже. Они были маленькими и острыми торчащими вперёд сосками, а для Гарри они были самой сексуальной вещью и всех, которые он когда-либо видел.       Он смотрел, разинув рот, как Гермиона сжимала свои грудки, то ли для его удовольствия, то ли для собственного наслаждения. Причем второе было вероятнее, судя по тому, каким стало выражение её лица. Глаза девушки то сужались до щёлок, то вовсе закрывались, и она прикусывала нижнюю губу. Гарри показалось, что он слышит хриплые стоны. Это было так возбуждающе, что он забыл даже о необходимости двигать рукой вверх и вниз по собственному члену. Его мозг закипел, а Гермиона на фотографии явно наслаждалась эффектом, который она на него производила. Её руки опустились вниз, а пальцы проникли под резинку купальных трусиков, с мучительной неспешностью спуская их по стройным бёдрам. Когда же обе тряпочки купальника оказались на песке, девушка покрутилась перед его глазами. Жадно уставившись на фотографию, Гарри попытался свыкнуться с мыслью о том, что он видит сексуальную попу Гермионы Грейнджер. Это было так прекрасно, что от вида двух идеальных полушарий его рот наполнился слюной. Рука снова начала скользить по стволу вверх и вниз, вверх и вниз.       Плавно двигая рукой по напряженному до предела члену и постанывая от наслаждения, Гарри с благоговейным трепетом наблюдал, как Гермиона виляет голой попкой под его жадным и похотливым взглядом. Она то сжимала её половинки, то шлепала по ним, и Гарри дошёл до предела. Он не мог долго терпеть это поддразнивание. Гермиона наблюдала за ним через плечо, что, если уж на то пошло, делало эту сцену еще более заманчивой. Её руки ощупывали собственный зад. Затем она наклонилась, протянув руки чтобы раздвинуть мягкие половинки своей великолепной попки, и Гарри смог увидеть её самые интимные места: подстриженные под бикини волосики на лобке, розовые нижние губки и тугой, сморщенный вход в её самую тайную дырочку. Это было уже слишком. Он кончил с рычанием, его семя забрызгало руку и живот. Он был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на творящийся беспорядок.       Пять минут спустя, закинув в корзину для стирки грязные боксеры, Гарри крепко спал на своей кровати. Жара небесная была забыта напрочь. Он тихонько похрапывал и мечтал о самых разнообразных шалостях с участием ведьмочки с копной каштановых волос и пустого французского пляжа. Фотография Гермионы и её письмо вновь были спрятаны в тайник. И если бы Гарри заглянул бы в него прямо сейчас, то сильно бы удивился, ведь на колдо-фото она снова смеялась, глядя в камеру, а потом на море, как и в тот раз, когда Гарри впервые получил её письмо. Единственное отличие теперь заключалось в том, что она была полностью обнажена, а ярко – синие тряпочки лежали на песке у её ног.