Бонусы волшебных nudies

      Если в Суррее стояла жара, а ртутный столбик термометра поднимался всё выше и выше, то юг Франции был душной гаванью недовольных погодой местных жителей и, напротив, довольных, ибо бронзовеющих под палящим солнцем туристов. Однако, к этому времени последние уже вернулись в свои дома, трейлеры, кемпинги и палатки. Вернулись только для того, чтобы провести очередную бессонную ночь в гнетущей жаре. Вилла, которую Грейнджеры, как обычно, арендовали на половину лета, стояла прямо на побережье. Уединённый дом, скрытый от посторонних глаз растущей вокруг зеленью. Мистер и миссис Грейнджер уже отправились спать в свою комнату, оставив Гермиону в одиночестве в большой спальне, в которой лишь лампа для чтения и лунный свет давали хоть какое-то освещение.       Как, вероятно, и большинство людей в это время в окрестностях, она была полностью обнажена. В отличие от Гарри, застенчивого и замкнутого, Гермиона давно привыкла наслаждаться ощущением лёгкого ветерка на обнажённой коже. Её подростковая неуверенность в собственной внешности умерла под напором ухаживаний знаменитого ловца Виктора Крама. С тех самых пор она очень гордилась своим развивающимся телом, в котором уже были все притягательные выпуклости и вогнутости. После недели французского солнца её кожа приобрела лёгкий коричневый оттенок, хотя линии загара, к сожалению, были неизбежны. Гермиону бы, скажем так, не шокировала идея загорать без ничего, но её родители сказали своё категорическое нет, так что пришлось выходить под солнце в более чем скромном купальнике.       Она развалилась на кровати, занавески и окна были открыты, в тщетной попытке приманить дуновение ночного ветерка. Лунный свет танцевал на её бледном животе, и все были бы удивлены, узнав, что сдержанная, поглощённая учёбой мисс Грейнджер была возбуждена от одной лишь мысли, что кто-то может заглянуть в окно и увидеть её полностью обнажённой. Это было то ли подростковое непослушание, то ли жажда запретного. А скорее, она просто чувствовала себя свободной и раскрепощённой, вдали от своего застёгнутого на все пуговицы школьного образа. Свободной исследовать свою сексуальность и демонстрировать своё созревающее тело. Гермиона считала, что это просто ещё один элемент разумного отношения к жизни: осознание чувственных его удовольствий.       Лёжа на кровати, она потянулась под подушку за фотографией. Казалось бы, в ней не было ничего особенного. Французский пляж, пустой и мирный. Композиция выглядела так, будто в ней не хватало стоящего на переднем плане человека. И действительно, в неё могло прийти изображение. Скомбинировав колдографию и технику магических портретов, Гермиона смогла зачаровать два отпечатка так, чтобы колдо-Гермиона могла переходить с одного на другой, тот, который Гермиона послала Гарри этим утром. Усмехнувшись при этой мысли, она пожалела, что не видела лица Гарри, когда он открыл письмо и увидел фотографию. Её мать понятия не имела, что она сделала снимок, предназначенный для отправки мальчику, но таков с самого начала и был план Гермионы.       В течение последних нескольких месяцев, каждый раз, когда она встречалась взглядом, а уж тем более обнимала своего лучшего друга, у неё возникали классические, те самые, описанные во множестве романов «бабочки в животе». Было ужасно неловко влюбляться в Гарри, благородного Гарри, тормознутого Гарри, великолепного Гарри. Но Гермиона была не из тех, кто ходит вокруг да около, тоскует и гадает, что же ей теперь делать. Она собиралась откровенно поговорить с другом, когда увидит его в следующий раз. Либо он разделял чувства к ней, либо нет, и тогда ей пришлось бы двигаться дальше. Ей было страшно, что представить себе сам разговор, что столкнуться с последствиями одностороннего признания в любви, и поэтому она разработала план. Если Гарри действительно находил её привлекательной, думал о ней как о чём-то большем, чем просто друг, то фотография, которую она ему прислала, подтвердит это.       Подтверждение пришло через пять минут в виде очень довольной и очень голой Гермионы, возвращающейся в её снимок со второй фотографии. Она почти приплясывала по песку, и настоящая Гермиона почувствовала лёгкий румянец от осознания того, что это означало. Гарри видел её голой.       — Значит, он захотел увидеть тебя в таком виде? — спросила фотографию Гермиона, чувствуя себя предельно глупо от того, что разговаривала со своим изображением. Обнажённая девушка кивнула. — И что же он сделал? — уточнила Гермиона.       В ответ Гермиона на фотографии изобразила, как будто ласкает большой воображаемый пенис, откидывая голову назад, чтобы стонать. Её бёдра начали дёргаться. Настоящая Гермиона покраснела ещё сильнее. Возможно, создавая фотографию, она немного переборщила с программированием уровня игривости виртуального Я.       — Я поняла, — сказала Гермиона. Жар спускался от её живота к бёдрам. Она представила себе, как Гарри лежит там, гладя себя, и смотрит на её обнажённое тело. Она осторожно прижалась к кровати, потираясь об неё животом. — Ладно, можешь идти, — и Гермиона на фотографии вернулась в копию фото у Гарри.       Оставшись одна в своей спальне, чувствуя, как между ног становится всё влажнее, Гермиона встала и подошла к чемодану. Она наклонилась, перегнувшись в талии, представляя себе какое зрелище предоставила бы для воображаемого вуайериста и, повертев перед ним голым задом, вытащила ещё одну колдо-фотографию. Это была одна из самых дорогих ей вещей. Стоя в снегу перед «Визжащей хижиной», Рон, Гарри и она улыбались ей со снимка. Его снял Колин Криви, и затем дал каждому из троицы по экземпляру. Они все выглядели такими счастливыми, никакой войны, никаких смертельных угроз, от которых сжималось бы сердце. Она отошла с фотографией обратно к постели и опустилась на неё.       — Извини, Рон, но ты не мог бы ненадолго исчезнуть? — вежливо попросила она, глядя на фотографию. Рыжий продемонстрировал, как его оскорбила просьба, и жестом показал на себя, как бы говоря: «Кто, я?». Гермиона прищурилась. — Рон, если ты сейчас же не уберёшься с этой фотографии, я вышибу тебя из неё.       Рон исчез.       — А теперь посмотрим, — сказала Гермиона, глядя на себя и Гарри, всё ещё улыбающегося, теперь уже оставшегося на снимке наедине с ней. — Я безнадёжно неопытна в таких вещах, и я действительно хочу сделать Гарри так, чтобы он обалдел от наслаждения. Так что давай, покажи мне, как это делается, — она закончила фразу слабым и не слишком убедительным голосом, её лицо теперь горело ярко-красным цветом.       Фотографии не было дело до её стыдливости. Не то, чтобы она, конечно, этого ожидала. Хотя в литературе по портретной магии было однозначно указано, что нельзя заставить человека на магической фотографии делать то, что он не хочет делать в реальной жизни. И секунду спустя Гермиона была уверена в том, что они оба, несомненно, влюблены друг в друга. Не успела она закончить фразу, как Гермиона на фотографии нагнулась и с неожиданной ловкостью расстегнула брюки Гарри. Он даже не попытался остановить подругу, стянувшую их вниз вместе с нижним бельём, открывая его напрягшийся член. Глаза обеих Гермион расширились.       Гермиона на фотографии наклонилась и обхватила рукой член Гарри, скользя ей вдоль ствола, вверх и вниз. Настоящая Гермиона зачарованно наблюдала, приблизив к глазам изображение. Она попыталась запомнить технику, то, как её пальцы с каждым движением вверх нежно дразнили кончик члена. У Гермионы со снимка похоже хорошо получалось то, чем она занималась, ведь Гарри явно этим наслаждался, закрыв глаза и впившись зубами в нижнюю губу. Не раздумывая, девушка на кровати позволила своей руке опуститься между её ног, находя мокрые нижние губки и мягко дразня их лёгкими как пёрышко прикосновениями.       — О боже, — пискнула Гермиона, увидев, как её альтер-эго упала на колени в снег и наклонилась вперёд, широко распахивая свой ротик. Член Гарри легко скользнул в него. Она смотрела, тяжело и хрипло дыша, переполненная похотью, как её изображение сосёт член Гарри, принимая его всё глубже жадными губами. Даже несмотря на обжигающее наслаждение между бёдер, Гермиона была Гермионой, и она попыталась изучить технику. Она запомнила, как её щеки втягивались внутрь, когда она сосала, как её пальцы нежно дразнили яички Гарри, когда её губы двигались вниз по всей длине его члена.       Наконец, пальцы Гермионы нашли её клитор. Одно прикосновение, одно потирающее движение и её бедра дёрнулись, а она зажмурилась от удовольствия. Это было слишком хорошо. Лёжа на кровати с открытыми занавесками и окнами, доступная для воображаемого вуайериста, у которого теперь были растрёпанные чёрные волосы и похожий на молнию шрам, она вновь прикоснулась к себе. Её пальцы обхватили шишечку чуть выше мокрых губок, мягко дразня её. Выгнув спину, Гермиона прикусила губу, пытаясь проглотить стон, не желая будить родителей. Ничего дельного из этого не вышло. Когда девушка подвела себя ближе к оргазму, её попа приподнялась с кровати, влагалище как будто само наделось на собственные пальцы, а изо рта вырвались задыхающиеся хрипы и стоны.       Открыв глаза, Гермиона посмотрела на фотографию и почувствовала, что всё её тело вновь содрогается в судорогах оргазма. Фотографическая версия её самой толкнула Гарри на пень, его штаны были спущены до лодыжек. Пока она прикасалась к себе закрыв глаза, на снимке Гермиона сбросила трусики, задрав юбку выше бёдер. Она сидела на коленях Гарри, подпрыгивая вверх и вниз, и когда они страстно целовались, Гермиона могла видеть, как член её лучшего друга входит в её влажные глубины. Щёки её округлого зада подрагивали при каждом толчке.       — Гарри! — застонала она в ночной воздух, когда собственный оргазм настиг её. Ноги начали дрожать, и она упала на кровать с глухим стуком, всё тело содрогалось. Впервые в жизни мозг Гермионы перестал работать. Оставалось только удовольствие.       Не потрудившись встать с кровати, чтобы надеть пижаму, Гермиона задремала, полностью удовлетворённая. Она не могла дождаться окончания каникул, чтобы снова увидеть Гарри. Фотография упала на пол во время её оргазма. Не подозревая об этом, Гарри на фотографии просто перегнул её через забор визжащей хижины и начал брать сзади.